Привет Свистуну

Фарид не присутствовал при том, как Перепел въехал в ворота замка. "Ты останешься в лагере". Стоило Сажеруку произнести эти слова, и страх снова накликать на него смерть холодной рукой сжал горло Фарида. Вместе с ним среди пустых палаток остался Силач, потому что Черный Принц не пожелал верить, что и он может переодеться женщиной. Много часов просидели они в ожидании, но когда Мегги и все остальные наконец вернулись, с ними не было не только Перепела, но и Сажерука.

— Где он? — только Черному Принцу Фарид решился задать этот вопрос, хотя темное лицо атамана было до того мрачно, что даже медведь держался от него на расстоянии.

— Там, где Перепел, — ответил Принц и, увидев ошеломленное лицо Фарида, добавил: — Нет, не в тюрьме. Просто поблизости. Смерть соединила их, и только она может их теперь разлучить.

Поблизости. Фарид взглянул на палатку, где спала Мегги. Ему слышались тихие всхлипы, но он не решался идти к ней с утешениями. Мегги так и не простила ему, что он уговорил ее отца согласиться на сделку с Орфеем. К тому же перед палаткой сидел Дориа. На взгляд Фарида, он мог бы поменьше крутиться возле Мегги. К счастью, Дориа так же мало понимает в девушках, как и его не в меру сильный старший брат.

Вернувшиеся разбойники понуро сидели у костра. Некоторые даже не сняли женских платьев. Но Принц не дал своим людям утопить в вине страх перед будущим. Он отправил их на охоту. Ведь для детей Омбры, раз они собираются прятать их от Свистуна, понадобятся запасы — вяленое мясо и звериные шкуры для одеял и теплой одежды.

Но какое до этого дело Фариду? К разбойникам он не принадлежал, как не был своим в доме Орфея. Он не принадлежал до конца даже Мегги. Фарид целиком и полностью принадлежал одному человеку, но от него-то он и вынужден был держаться подальше из страха навлечь на него гибель…

Как раз стемнело — разбойники уже коптили мясо и натягивали шкуры между деревьями, — когда из леса выскочил Гвин. Фарид сперва принял его за Пролазу, пока не заметил седину на мордочке. Да, это был Гвин. С момента смерти Сажерука он смотрел на Фарида как на врага, но сейчас стал покусывать его за щиколотки, как делал раньше, приглашая поиграть, и тявкал до тех пор, пока Фарид не пошел за ним.

Куница бежала быстро, слишком быстро даже для легконогого Фарида, всегда убегавшего от преследователей. Но Гвин каждый раз поджидал его, нетерпеливо подергивая хвостом, и Фарид догонял, торопясь, насколько позволяла темнота, — ведь он знал, кто послал за ним зверька.

Они нашли Сажерука там, где город заканчивал упираясь в стену замка. Гора, на скате которой лепилась Омбра, уходила вверх так круто, что домов уже не было. Склон зарос колючим кустарником, из которого поднималась глухая стена, грозная, словно каменный кулак. Окон в ней не было, лишь несколько зарешеченных щелей, пропускавших в тюрьму немного воздуха, чтобы узники не задохнулись еще до казни. В застенках Омбры никто не задерживался надолго. Приговоры выносились быстро и также быстро приводились в исполнение. Зачем долго кормить того, кого собираешься вздернуть? Только для Перепела судья должен был еще прибыть из-за Непроходимой Чащи. Пять дней, как шептались в Омбре, будет Змееглав добираться сюда в занавешенной черной тканью карете, и никто не мог поручиться, проживет ли Перепел хоть день после его прибытия.

Сажерук стоял, прислонившись плечом к стене и опустив голову, как будто прислушивался к чему-то. Густая тень, которую отбрасывал замок, скрывала его от глаз стражи, расхаживавшей наверху среди зубцов.

Сажерук обернулся, лишь когда на него прыгнул Гвин. Прежде чем подбежать к учителю, Фарид опасливо поглядел наверх, на стражу, но солдат на стене не интересовала одинокая фигура. Один человек не может освободить Перепела. Стражники высматривали целые отряды, которые выйдут из ближнего леса или спустятся на канатах по склону выше замка, хотя Свистун, надо думать, догадывался, что даже Черный Принц не осмелится штурмовать крепость.

Небо над замком озарялось зеленоватыми вспышками от фейерверков Коптемаза. Зяблик праздновал победу. Свистун приказал всем комедиантам сочи-нять песни о его хитрости и поражении Перепела, но лишь немногие повиновались приказу. Большая часть молчала, и это молчание пело иную песню — о печали Омбры и слезах женщин, которые хоть и получили назад детей, но лишились надежды.

— Как тебе нравится огонь Коптемаза? — шепотом спросил Сажерук, когда Фарид прислонился рядом с ним к крепостной стене. — Наш друг кое-чему научился, правда?

— Все равно он бездарь, — шепнул в ответ Фарвд, и Сажерук улыбнулся. Но тут же его лицо снова посерьезнело.

— Скоро полночь, — сказал он. — В это время Свистун любит оказывать узникам гостеприимство — кулаками, палкой, сапогами.

Он приложил ладони к стене и погладил камни, словно они могли рассказать ему, что происходит там, внутри.

— Он еще не пришел, — прошептал он. — Но уже скоро.

— Откуда ты знаешь? — Фариду иногда казалось, что из мертвых вернулся другой Сажерук, не тот, которого он знал.

— Волшебный Язык, или Перепел, называй его как хочешь… — тихо ответил Сажерук. — С тех пор как его голос вывел меня из царства мертвых, я знаю, что он чувствует, как если бы Смерть пересадила мне в грудь его сердце. А сейчас поймай-ка мне фею, не то Свистун изобьет его до полусмерти до восхода солнца. Только мне нужна разноцветная. Орфей наделил их своим тщеславием. Это очень удобно — стоит сказать им пару комплиментов, и они готовы на все.

Найти фею было нетрудно. Разноцветные создания Орфея заполонили все вокруг, и, хотя они не впадали в зимнюю спячку, как синие феи Фенолио, в этот поздний час ничего не стоило достать сонную кроху из гнезда. Она укусила Фарида, но он подул ей в лицо, как научил его Сажерук, так что она задохнулась и разжала зубки. Сажерук нашептал ей что-то, и вот она уже устремилась к зарешеченной щели и исчезла во тьме.

— Что ты ей сказал?

Огонь Коптемаза по-прежнему разъедал ядовитой зеленью ночное небо. Звезды и луна скрылись, а в воздухе повис едкий дым, от которого у Фарида выступили слезы на глазах.

— Рассказал, что дал Перепелу обещание послать к нему в темный застенок красивейшую из фей. А заодно она шепнет ему, что Змееглав через пять дней прибудет в Омбру, хотя кикиморы устилают его путь проклятиями, а мы тут пока постараемся отвлечь Свистуна, чтобы ему некогда было избивать заключенных.

Сажерук сжал левую руку в кулак.

— Ты даже не спросил, зачем я тебя позвал, — сказал он, тихо дуя в сложенные пальцы. — Я хотел показать тебе кое-что.

Он приложил кулак к стене — и между пальцев у него поползли огненные пауки. Они карабкались вверх по камням, все увеличиваясь в числе, словно рождались в кулаке Сажерука.

— Свистун боится пауков, — пояснил он. — Боится больше, чем мечей и ножей. Так что когда парочка таких вот заползет в его роскошный наряд, он на время забудет, как приятно избивать заключенных.

Фарид тоже сжал кулак.

— Как ты это делаешь?

— Не знаю — и это означает, к сожалению, что я не могу тебя научить. И такой вот штуке тоже.

Сажерук сложил ладони. Фарид услышал его шепот, но не мог разобрать слов. Зависть уколола его, как осиное жало, когда из горстей Сажерука вылетел огненный перепел и взмыл в ночное небо.

— Научи меня! — прошептал юноша. — Пожалуйста! Дай я хоть попробую!

Сажерук задумчиво посмотрел на него. Стражник наверху поднял тревогу. Огненные пауки добрались до крепостных зубцов.

— Меня научила этому смерть, Фарид, — тихо сказал он.

— Ну и что? Я тоже был мертв, как ты, хотя и не так долго!

Сажерук рассмеялся так громко, что стражник посмотрел со стены вниз, и Сажерук скорее потянул Фарида за собой в густую тень.

— Правда. А я и забыл! — прошептал он.

Стражники на стене, возбужденно перекликаясь, стреляли из арбалетов по огненному перепелу. Но стрелы сгорали в его перьях.

— Ну что ж, повторяй за мной!

Фарид торопливо согнул пальцы, взволнованный, как всегда, когда ему предстояло узнать что-то новое об огне. Нелегко было повторить странные слова, которые нашептывал Сажерук, но вдруг сердце у Фарида замерло — он почувствовал между пальцев огненное щекотание. В следующий момент из его кулака полезли светящиеся пауки и двинулись вверх по стене, словно огненная армия. Фарид гордо улыбнулся Сажеруку. Но когда он попытался запустить перепела, из его ладоней вылетело лишь несколько бесцветных мошек.

— Не расстраивайся! — прошептал Сажерук, отправляя во тьму еще двух перепелов. — Есть много других интересных штук — я тебя научу. Но сейчас нам нужно спрятаться от Среброносого.

Стены замка покрылись пылающей шубой, а Фарид с Сажеруком уходили все дальше в дебри леса. Огонь Коптемаза погас. Небо принадлежало теперь огню Сажерука. Свистун выслал солдат на их поиски, но Сажерук заставил пламя порождать рысей и волков, змей, неожиданно скатывавшихся с деревьев, и искрящуюся мошкару, летевшую в лицо латникам. Казалось у подножия замка горит, но огонь не обжигал, и Фарид со своим учителем — темные тени в багровой пучине пламени — сеяли ужас, не затронутые им.

Свистун велел лить со стен воду, застывавшую льдом на ветвях деревьев. Но огонь Сажерука продолжал пылать, порождая все новых чудовищ, и угас лишь с рассветом, как ночной призрак. Лишь огненные перепела продолжали кружить над Омброй, а когда Зяблик отправил в погасший лес собак, огненные зайцы все время сбивали их со следа. Фарид сидел с Сажеруком в зарослях терновника и чертополоха и чувствовал в сердце тепло счастья. Как хорошо снова быть рядом с Сажеруком, как раньше, в те ночи, когда он охранял его покой и защищал от дурных снов. Но сейчас его, кажется, не от чего было защищать. "Только от тебя самого, Фарид", — подумал он, и счастье погасло, как огненные звери, которых создал Сажерук, чтобы спасти Перепела.

— Что с тобой? — Сажерук смотрел на него так, словно умел теперь читать мысли не только Волшебного Языка.

А потом взял руку Фарида и тихонько подул ему на ладонь, пока в горсти у юноши не показалась женская фигурка из белого огня.

— Они не так страшны, как ты думаешь, — тихо сказал Сажерук. — И если они меня снова заберут, то не из-за тебя. Ясно?

— То есть как? — У Фарида замерло сердце. — Они тебя снова заберут? Почему? Скоро?

Белая Женщина у него на ладони превратилась в мошку, взлетела и растаяла в утреннем тумане.

— Это зависит от Перепела.

— Что?

Сажерук предостерегающе зажал ему рот ладонью и осторожно раздвинул колючие стебли. Под окнами тюрьмы караулили солдаты. Они смотрели на лес вытаращенными от страха глазами. С ними был Коптемаз. Он осматривал крепостную стену, словно надеялся прочитать на камнях, как удалось Сажеруку поджечь ночь.

— Ты только посмотри на него, — прошептал Сажерук. — Он ненавидит огонь, а огонь — его.

Но Фариду было не до Коптемаза. Он взял Сажерука под локоть.

— Не дай им снова себя забрать! Прошу тебя!

Сажерук посмотрел на него. У него стал совсем другой взгляд, чем до ухода. В глазах больше не было страха, только прежняя чуткая настороженность.

— Я же тебе сказал, все зависит от Перепела. Так что помоги мне его уберечь. Помощь ему понадобится. Пять дней и пять ночей во власти Свистуна — это очень много. Я думаю, мы рады будем, когда Змееглав наконец сюда доберется.

Фариду еще многое хотелось спросить, но он понял по глазам Сажерука, что больше ответов не будет.

— А Уродина? Ты не веришь, что она сможет его защитить?

— А ты веришь? — отозвался Сажерук.

Сквозь колючие заросли пробивалась фея. Она чуть не ободрала себе крылья о шипы и в полном изнеможении опустилась на колени Сажеруку. Это была та самая, которую он посылал к Перепелу. Она отыскала узника и вернулась передать его благодарность, не забыв при этом упомянуть, что Перепел подтвердил: такой красивой феи он еще никогда не видел.