Глава 22
Когда я подъехала к дому брата и нажала на кнопку домофона, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Услышав в трубке знакомый голос домработницы, я постаралась сдержать слезы и произнесла, словно в тумане:
– Любовь Викторовна, это Таня.
– Какая Таня? – вновь не узнала меня домработница.
– Я вам сегодня звонила. Женька уже проснулся?
– Да, но он себя плохо чувствует.
– Мне нужно его увидеть.
– Я не сказала ему о вашем приходе.
– И не стоит. Давайте сделаем так, как договорились.
– Заходите.
Я не могу описать чувства, которые охватили меня, когда я вошла в дом, который знала как свои пять пальцев. Увидев глаза хорошо знакомой мне женщины, я с трудом удержалась от того, чтобы не броситься ей на шею и не разрыдаться.
– Здравствуйте, Любовь Викторовна!
– Вы Таня? – спросила она.
– Да.
– Я вас провожу в Женину комнату, только не пугайтесь, он очень сильно болен.
Я шла следом за домработницей, смотрела на знакомые комнаты и думала о том, что меня не нужно никуда вести, я могу найти дорогу сама, даже с закрытыми глазами.
– Вы так странно одеты, – осторожно заметила женщина.
– Как?
– Вся в черном, словно фея из сказки.
– Я была на свадьбе у Лося.
– Правда? – искренне обрадовалась женщина. – Да разве на свадьбу в черном ходят?
– Ну, если я пошла, значит, ходят.
– Наверно, роскошная свадьба… Ребята к ней так долго готовились.
– Обыкновенная свадьба.
У дверей Жениной комнаты Любовь Викторовна остановилась и с тревогой сказала:
– Татьяна, я и сама не знаю, почему вас сюда пустила. Возможно, это неправильно, а может, Евгению и в самом деле нужно хоть с кем-то пообщаться. Только, пожалуйста, не занимайте много времени, он слишком слаб.
– Уверяю вас, я ненадолго. У меня самой нет времени, так как я уезжаю.
– И не пугайтесь. Я не хотела говорить, но он умирает…
– Как умирает?
– Евгений медленно угасает на протяжении последних месяцев. Он не любит, когда его обхаживают, поэтому постарайтесь говорить с ним на равных, старайтесь не видеть ни его худобы, ни его бледности, ни его запавших глаз.
– Он настолько слаб?
– Врачи говорят, что надежды нет.
Услышав последние слова, я и сама страшно побледнела, замерла, и казалось, что в меня вогнали кол.
– Надежда есть всегда. Надежда умирает последней, – произнесла я с отчаянием и сжалась.
– Это сказала не я. Это сказали врачи. – Любовь Викторовна достала платок и промокнула выступившие слезы. – Это ужасно несправедливо. – Она тихонько всхлипнула, а ее лицо исказилось от душевной боли. – Совсем молодой. Сначала от нас ушла Александра. Теперь Евгений.
– А что с Александрой?
– Она погибла при пожаре… – Последние слова прозвучали словно пощечина.
Я закрыла глаза и вспомнила вещий сон, который мне приснился у Глаши. А ведь он действительно вещий. Лось женится, и я не удивлюсь, если его жена уже беременна, просто живот еще не очень видно. Я погибла при пожаре. Похороны организовал Вован, и, по всей вероятности, в землю положили пустой заколоченный гроб. Видимо, Вован сказал, что я так сильно обгорела, что в гроб нечего было класть. Лось меня не признал как во сне, так и в жизни. Но брат… Брат должен меня признать, а по-другому просто не может быть…
– У него все органы потихоньку отказывают, – вновь всхлипнула домработница. – Врачи сказали, что ему осталось совсем немного. Я не знаю, как мне это пережить! Как пережить?
Я слегка приобняла женщину, она положила голову мне на плечо и дала волю своим чувствам.
– Теть Люба, хорошая моя, родная, не плачь. Теть Люба, все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Женщина вытерла слезы, спрятала скомканный платок и тихо произнесла:
– Простите. Я обычно всегда держусь, а тут и сама не знаю, что на меня нашло.
– Ничего страшного. Самое главное – никогда не сдаваться. Скажите, Женька сам не сдается?
– Я думаю, что он уже давно сдался. Он слабеет день ото дня и сам отчетливо это понимает. С тех пор как Сашенька погибла, в этом доме настали трудные времена. Женя знает о том, что он умирает. Когда я ухожу к себе спать, он всегда прощается со мной навсегда. Я начинаю его ругать, а он говорит, что в жизни может случиться всякое. Быть может, я утром проснусь, а его уже нет, и я буду казнить себя за то, что не успела с ним попрощаться.
– Теть Люба, пустите меня к нему.
– Иди, – грустно улыбнулась женщина и обняла меня за плечи. – Ты говоришь точно как Сашенька.
– А как говорила Сашенька?
– Она всегда говорила не «тетя Люба», а «теть Люба». Ты даже чем-то на нее похожа.
– Чем?
– Глазами, – ни минуты не раздумывая, ответила женщина. – У тебя Сашенькины глаза.
Мне в очередной раз захотелось броситься этой милой женщине на шею и на весь мир закричать ей о том, что я и есть Сашенька, но я прекрасно понимала, что не должна этого делать.
Любовь Викторовна открыла дверь в Женькину комнату.
– Женя, у нас гости.
Я тут же вошла и закрыла за собой дверь, оставив домработницу по ту сторону двери.
– Какие еще гости?! – Я услышала слабый голос брата.
– Привет… – Я с болью в душе посмотрела на человека, сидевшего в инвалидной коляске, и почувствовала, как от дикой, раздирающей боли мое сердце сжалось в комок. Уж больно он был бледен и слаб. В этом человеке не было ничего от того Женьки, который хоть и ездил в инвалидной коляске, но вел активную жизнь. С которым я ругалась по поводу женских трусов, валяющихся у двери, горы пустых бутылок из-под спиртного и его помятого внешнего вида. Теперь же этого внешнего вида не было вообще. Выпирающие кости были обтянуты белой прозрачной кожей, такой тонкой, что казалось, если к ней прикоснуться, она просто порвется.
– Ты кто и как ты сюда попала?
На коленях брата лежал мой портрет, на котором я улыбалась своей широкой яркой улыбкой, обнажив свои белоснежные зубы, и держала огромный букет орхидей, подаренных мне братом. Я вздрогнула от того, что мой портрет был обрамлен черной рамкой, и, несмотря на то что на фотографии я смеялась, он наводил только на грустные мысли.
– Это Саша? – Я подошла к брату и взяла из его рук портрет.
– Моя сестра. Откуда ты ее знаешь?
– Она сгорела на пожаре?
– Она была похищена и погибла. Ты с ней знакома?
– Она была славная девушка.
– Я задал тебе несколько вопросов, но не получил ни одного ответа.
Я встала напротив брата, прижала к себе свой портрет и негромко запела, смахивая мешающие петь слезы:
Как Женька Саньку любил,
Как Женька Саньку боготворил,
Потому, что мы одна семья,
А она в ней младшенькая…
– Женька, ты помнишь, как я сочинила эту песенку и пела на день рождения мамы? Ты мне еще за это подарил пластик жвачки. Такой желтенькой, со вкусом лимона? Ты помнишь? Эта жвачка потом моей самой любимой стала. Я на нее подсела, и ты мне ее упаковками таскал. А помнишь, как в нашем дворе появился новенький мальчишка, который меня возненавидел, стал говорить про меня всякие гадости, а один раз сделал мне подножку и я упала? Так сильно, что разбила себе лицо в кровь. Я пришла домой и отчаянно плакала. А ты сжал кулаки и пошел разбираться. Ты помнишь, как ты побил этого мальчишку? Как его родители пришли к нам домой и устроили грандиозный скандал?! Я очень хорошо это помню. Мне кажется, что все это было буквально вчера. А вообще мне в этой жизни повезло, потому что у меня всегда был человек, который мог за меня заступиться. Это был мой брат. Мне все завидовали, а тебя все боялись. Я пугала всех твоим именем и чувствовала себя неимоверно смелой.
Я немного помолчала, поймала пристальный взгляд брата и продолжила:
– А помнишь, как ты таскал мне апельсины сетками и даже ящиками? Тогда они были дефицитом, их в свободной продаже не было. Ты это помнишь? Как ты мне чистил каждый апельсин и кормил меня с рук? А хочешь, я открою тебе секрет? В тебя с самого детства была влюблена моя подружка Ритка. Ты ей безумно нравился. Правда, с возрастом у нее это прошло. Она полюбила моего бывшего мужа. Я их давно не видела, но думаю, что они счастливы вместе. А помнишь…
– Замолчи. Я все хорошо помню, – остановил меня брат. Он подъехал ко мне в своей инвалидной коляске, и я бросилась к нему на шею и громко заревела, словно провинившаяся школьница.
– Женька! Женька! Жень, ты меня узнал?
– Я узнал тебя сразу, как только заглянул в твои глаза. Я многое в них прочитал. Они совсем не изменились, разве что разрез другой. А выражение осталось то же. Я безумно тебя люблю, как же я мог тебя не узнать!
– А Лось не узнал.
– Ты была у него на свадьбе?
– Была. Он меня не узнал, значит, он меня никогда не любил.
– Лось действительно тебя любил, просто он понял, что тебя больше нет.
– Ты знал, что между мной и Лосем что-то было?
– Конечно, я же не дурак. Я все знал, только делал вид, что ничего не знаю. Я ждал, как события будут развиваться дальше.
– Лось не узнал меня. Он меня больше не любит.
– Лось тебя любит. – Брат посадил меня к себе на колени, как в детстве, стал гладить по голове. – В жизни все так сложно. Лось любит тебя мертвую…
– А живую?
– Для него ты никогда не будешь живой. В его сердце появилась новая любовь, и она тесно переплелась со старой. Расскажи мне, где ты была?
Я уткнулась брату в плечо и рассказала обо всем, что со мной произошло, стараясь ничего не скрывать, ничего не преувеличивать, а рассказывать так, как оно было. Я рассказала ему о том, как стреляла в Колесника, как меня похитили, о пожаре, о долгом лечении в клинике, о череде серьезных операций, о свадьбе Лося и о том, как я отомстила, отправив на тот свет двоих предателей.
– Ты убила Вована с Олегом? – встревожился мой брат.
– Я отомстила.
– Ты думаешь, что их уже нет?
– Доктор уверял меня, что лекарство действует быстро.
– Кто-нибудь знает, что ты поехала ко мне?
– Я сказала об этом Лосю.
Слегка испуганный Женька тут же позвал домработницу, и та не заставила себя долго ждать, тут же вбежала в комнату.
– Женечка, что случилось?
Увидев, что я сижу у брата на коленях, женщина приоткрыла рот и растерянно захлопала глазами.
– Люба, если кто-нибудь захочет меня видеть, никого сюда не пускай. Скажи, что я сплю и никого не хочу видеть! Ты поняла?! Никого не пускать! Никому не открывать дверь.
– Хорошо, хорошо. Никого не пускать, никому не открывать дверь и не звать тебя к телефону! Женечка, я все поняла.
– И даже если Лось и ребята приедут, их тоже никого не пускать!
– Да как же Лось приедет, если у него свадьба?! Он теперь раньше чем через месяц не объявится. Они же с Лизой в свадебное путешествие собрались. Когда они еще вернутся…
– Люба, ты слушай, что я тебе говорю. Я тебе повторяю, если Лось с ребятами появится, не пускай, – потихоньку выходил из себя Женька. – Ты все поняла?
– Я все поняла.
– Я сплю, и я дома один. Саньки здесь нет.
– Какой Саньки? Может, Татьяны?
По лицу брата потекли слезы.
– Люба, это наша Сашка. Она не погибла, а была в клинике полтора года. Она восстанавливала свою внешность, а в результате ей сделали новую. Посмотри внимательно в ее глаза. Это же наша Сашка!!!
Женщина вскрикнула и бросилась мне на шею.
– А я сразу поняла, что она на Сашеньку похожа… Она даже говорит, как наша Сашенька. Я ее первой признала. Только она так меня и звала: «Теть Люба». Прямо как наша Сашенька.
– Так это и есть наша Сашенька.
– Ой, я никак привыкнуть не могу! – заголосила женщина.
Когда мы вновь остались с братом одни, Женька взял меня за руку и проникновенно сказал:
– Санька, родная, теперь я могу умереть спокойно. Ты вернулась. В глубине души я всегда верил и ждал, что ты обязательно вернешься. Я чувствовал, что ты жива. Я это чувствовал. Ведь мы ж с тобой одной крови…
– Теперь ты не умрешь… Теперь я рядом, – обливалась я слезами.
– Теперь я могу умереть спокойно. Ты не должна бояться этого. Ты должна представить, что я не умер, что я просто далеко уехал. В какое-нибудь путешествие, из которого вернусь не скоро. Врачи сказали, что мои дни сочтены, и я прекрасно об этом знаю.
– Но почему?!
– Последнее огнестрельное ранение привело к заражению, а дальше покатилось… Потом обнаружили опухоль…
– В тебя стрелял Вован. Вернее, не он сам. Он кого-то нанял. Я за тебя отомстила. Женька, я за тебя отомстила… Вована больше нет и его напарника Олега тоже.
Я плакала и не пыталась скрыть слез. Я наконец встретилась с братом, встречи с которым ждала так долго.
– Почему ты не звонила мне из клиники? Я бы тебя забрал. Все было бы совсем по-другому…
– Я не могла. Я и представить себе не могла, что ты так страшно болен. Я не могла себе это представить… не знала, что ты умираешь.
– Если я умру, это не значит, что я исчезну. Я никогда не исчезну. Я стану невидимкой и по-прежнему буду рядом. Мы же с тобой одной крови, а это значит, что мы не сможем потерять нашу с тобой связующую нить даже тогда, когда я буду на том свете. Я буду всегда незримо присутствовать с тобой рядом. Я буду по возможности тебе помогать и оберегать тебя.
А затем… Затем в комнату вернулась тетя Люба. Мы обнялись и заплакали. Брат держал мою руку.
Через несколько минут он улыбнулся, поблагодарил меня за то, что я позволила ему увидеть меня перед смертью, попросил Любу никого не впускать и, не отпуская моей руки, умолк…
– Женька, надо бороться! – убеждала я. – Так нельзя. Надо бороться! Я покажу тебе клинику, где люди борются, несмотря ни на что… Где люди не опускают руки… Слышишь? Есть такое место на этой земле, где люди борются. Несмотря ни на что…
– Завтра же поедем в эту клинику, – тихо плакала Любовь Викторовна. – Завтра же поедем.
– Женька, ты слышишь?
Но Женька уже ничего не слышал, потому что он умер. Люба посмотрела в его глаза и закричала. Я потрогала его руку и заголосила следом за ней:
– Женька, Женечка… Если он умер, это еще не означает, что его нет… – Я обняла брата. – Женька здесь. Просто он стал человеком-невидимкой. Он все видит, все слышит, и он с нами!
Зазвонил домофон. Люба хотела было встать, но я не позволила ей этого сделать.
– Женька велел никого не пускать.
Звонок повторился, потом еще раз и еще… Люба взялась за голову и тихо сказала:
– Сюда никто не может зайти, но у Лося есть ключи. Я забыла сказать Жене о том, что дала ему запасные ключи.
В комнату ворвались Лось, его невеста и все наши ребята. Я по-прежнему крепко обнимала брата и не обращала на них никакого внимания.
– Там двое наших парней погибли! – сказал кто-то из них. – Они умерли прямо за столом. Ресторан полон ментов. Мы не захотели отдавать тебя ментам. Мы решили разобраться с тобой сами.
– Это ты их отравила? – Один из ребят достал пистолет и направил его на меня.
– Да, – сказала я совершенно спокойно.
– Почему?
– Потому что это они убили меня. Сожгли в доме. Да и не только меня, сначала они убили моего брата… Он выжил, но каковы последствия…
Слово «брат» произвело на всех ошеломляющее впечатление.
– Это наша Санечка, – объяснила домработница. – Она тогда не сгорела. Она чудом спаслась и все это время лежала в больнице, восстанавливала свою внешность. Она стала новой Санечкой, но глазки у нее остались те же. Кто не верит, посмотрите в ее глазки.
– Саша, это ты?! – Лось сделал шаг вперед и встал как вкопанный. Его невеста встала рядом с ним и, показав, что он ее собственность, взяла его за руку.
– Все нормально, Лось. Все нормально. Извини, что испортила тебе свадьбу.
– Саша, я и подумать не мог, что ты жива…
– Все нормально, Лось, считай, что меня нет.
– Лось, кто это? – заметно занервничала его невеста.
– Это… это…
– Кто это?
– Это… моя любимая девушка…
– Но ведь у нас с тобой будет ребенок! Я ношу твоего ребенка под сердцем уже три месяца… Какая любимая девушка?!
Я посмотрела на перепуганную Лизу и повторила:
– Лиза, все хорошо. Лось твой. Все нормально. Я знала, что у вас будет ребенок.
– А что с Женькой? – испуганно спросил Лось.
– Мой брат умер. Он дождался встречи со мной и умер. Он не мог умереть, не встретясь со мной. Он ждал этого часа, потому что только он один верил, что Я НЕ УМЕРЛА. Я ГДЕ-ТО ЕСТЬ. – Я встала и сказала то, во что действительно верила: – Мой брат не умер! И пусть кто-нибудь только попробует сказать, что он умер! Он здесь. Рядом с нами. Я его чувствую. Он улыбается. Просто он стал невидимый, но я ощущаю его присутствие. Нас связывает с ним неразделимая нить, которую никто и никогда не сможет разрубить. Сегодня я вернулась в большую жизнь и попала сразу на два мероприятия. На свадьбу и на похороны. Это слишком много для одного дня. Я хочу уйти.
– Куда? – с недоумением спросил Лось.
– Я хочу уйти для того, ЧТОБЫ НАЧАТЬ ВСЕ СНАЧАЛА… И никто, слышите, никто, не вправе меня остановить…