Книга: Предсмертное желание, или Поворот судьбы
Назад: ГЛАВА 25
Дальше: ГЛАВА 27

ГЛАВА 26

Я не была на похоронах, потому, что вообще не могу присутствовать на этой процедуре. Я никогда не понимала общую скорбь, потому что хотела скрыть свою боль от чужих глаз и скорбела в гордом одиночестве, перебирая альбом с фотографиями любимой подруги. Вот мы на озере… А вот на той самой даче, где произошла трагедия… Милка светится от счастья и с удовольствием возится в огороде. Я лежу в шезлонге и балдею от безделья. Нас фотографирует Вадим. Были минуты, когда он не отходил от Милки даже на шаг… Были да сплыли… А вот мы жарим шашлык. Милка стругает салатик и попивает красное вино…
Спрятав альбом, я достала одну из фотографий подруги и поставила ее прямо перед собой, налив полную рюмку водки.
— Привет, подружка, привет. Я знаю, что где-то там собралась целая масса народа и тебя закапывают в сырую землю. Меня там нет. Я думаю, что ты не держишь на меня за это зла. Они закапывают тело, вернее то, что от него осталось. А твоя душа здесь. Она рядом. Я не могу ее видеть, но я ее чувствую. Знаешь, подружка, я очень много думала о том, что произошло в последнее время. Нас кто-то хочет убить. Меня, Вадима, тебя уже убили. Я не знаю: кто это и что ему от всех нас надо. Но мне страшно. Вадиму не сказали о той трагедии, что произошла на даче. Он еще слишком слаб. Он узнает об этом позже. Ему будет очень трудно, потому что в глубине души он тебя любил.
Выпив полную рюмку, я даже не почувствовала горечи и сунула в рот кусок черного хлеба. Так положено. Водка и черный хлеб. Ничего лишнего.
Еще раз взглянув на фотографию любимой подруги, я подмигнула. Глазами, полными слез.
— Я буду скучать по тебе, подружка. Ой, как буду… Но ничего, у нас еще будет возможность встретиться. Никто и ничто не вечно на этой грешной земле. Всему есть положенный срок. Все предрешено, и от этого никуда не денешься.
Через несколько минут приехал Юрьевич и повез меня в парк. Мы постелили плед и стали любоваться падающими листьями.
— Осень начинается, — уныло произнёс Юрьевич и положил на мою грудь упавший кленовый листочек.
Он, как никто другой, знал, что мне тяжело, и хоть как-то старался облегчить мои страдания. Я была ему благодарна. За дружбу, за любовь, за поддержку и вообще за то, что он есть в моей жизни… Я лежала, смотрела на небо и думала о том, что на Милкином месте могла быть и я. Она пошла за матерью Вадима, а я осталась собирать ягоды. Наверно, тому, кто ее поджег, не было никакой разницы, кого привязывать к стулу. Идет охота на нас троих. Милка мертва, а мы с Вадимом остались живы по чистой случайности.
— А хочешь, я соберу тебе букет из желтых листьев? — постарался взбодрить меня Юрец.
— Из листьев?
— Ну да. Моя мама любила делать букеты из листьев.
Я посмотрела в глаза своего супруга и увидела в них неподдельную боль. Он провел рукой по моим волосам и прижал меня к себе как можно теснее. Какое счастье, что в этот тяжелый для меня период Юрец оказался рядом. Он всегда знает, что нужно делать в безвыходной ситуации, и может успокоить, как никто другой. Я заглянула в его голубые глаза и подумала о том, что они очень идут к его загорелому лицу. В его объятиях я чувствовала себя защищенной. Я знала, что Юрец очень за меня волнуется и втайне от меня пытается понять, что же происходит в последнее время. Он не такой, как все, он особенный. Мы никогда не спим на скорую руку, Юрьевич всегда держит меня в своих объятиях до того самого момента, пока я не усну. А я всегда засыпаю с мыслями о нем.
— Ты любишь осень? — спросил меня Юрец, по всей вероятности для того, чтобы выгнать из моей головы печальные мысли.
— Люблю. Милка тоже любила осень. Это было ее любимое время года.
— Вы были настоящими подругами?
— Мы были очень близки. Знаешь, когда ее не стало, мне показалось, что я лишилась части себя. Словно у меня отрубили руку, а быть может, и ногу. А ты когда-нибудь терял друзей?
— Терял. — Юрьевич посмотрел куда-то вдаль и задумался. — Становится как-то пусто. Многие вещи просто теряют смысл и былую значимость.
Мы замолчали, и я почувствовала, что с трудом сдерживаю слезы. В этой жизни так тяжело лишиться близких. Я знаю, что я очень красива. Быть может, даже слишком, и что я притягиваю заинтересованные взгляды мужчин. Я всегда любила красивые вещи. Красивая женщина должна иметь красивые вещи. Особенно белье. Юрьевичу нравится, что каждую ночь я ложусь спать в чем-нибудь новом. Я обожаю ходить по дорогим магазинам и часами рассматривать яркие витрины. Я люблю не только красиво одеваться, но и красиво есть. Красиво — это значит вкусно. Люблю наслаждаться хорошим вином и ездить на красивой машине. Люблю ощущать, что меня хотят окружающие меня мужчины. Я живу всем этим и я живу именно для этого. Хотя это только обертка моей души, а изнанка совсем другая. Все это становится таким ничтожным и совсем неважным со смертью близкого человека. Милка была не просто моей подругой. Она была мне очень важна и слишком нужна.
Юрьевич вытер своей ладонью мои слезы, и его скулы заметно дрогнули. От него, как и раньше, пахло все тем же «Хьюго Боссом», которому он хранил верность со времени нашего знакомства. Чудесный запах, поистине мужской и даже немного возбуждающий.
— Ты хочешь букет из желтых листьев? — еще раз повторил Юрьевич и замер.
— Хочу.
Я приподнялась, легла на живот и стала наблюдать за тем, как Юрьевич собирает листья. Признаться, я не могу и представить, как бы я пережила эту трагедию, если бы в моей жизни не было Юрьевича. Наверно, нет ощущения более прекрасного, чем расстаться с одиночеством и начать жить с любимым человеком. Я ощущаю себя маленькой половинкой, которая так долго искала того, с кем бы могла соединиться в единое целое. Такой большой и такой серьезный… Собирает букет для любимой супруги… Глядя на картинку подобного рода, хочется жить несмотря на все трудности и невзгоды.
Когда Юрьевич принес букет, я поцеловала его и сказала искренне, от всего сердца:
— Спасибо, родной. Для меня так важно, что именно сегодня ты рядом.
Юрец сел рядом и положил мою голову себе на колени.
— А разве может быть по-другому?
— Просто у тебя столько проблем на работе…
— Моя самая большая проблема — это ты. Я не знаю, как тебя уберечь. Может, ты пока поживешь в своем домике в Ялте?
Я замотала головой и закрыла глаза.
— Нет. Я не смогу без тебя даже и дня. Юрьевич, скажи, а так бывает?
— Как?
— Ну так, как у нас с тобой.
— Бывает. Если бы мне кто-то сказал об этом раньше, я бы никогда не поверил.
Мы вернулись домой и сели за стол. Я взяла на руки собачку Зосю, посмотрела на Юрия Юрьевича влюбленным взглядом и тихо произнесла:
— Господи, как здорово, что я тебя нашла…
— Это еще вопрос — кто кого нашел, — засмеялся Юрьевич и взял Зосю к себе.
Пройдя мимо Милкиной фотографии, я налила ей полную рюмку водки и положила сверху кусочек черного хлеба.
— Выпей, подруга, выпей. Хотя бы за мое счастье. Я тебя никогда не забуду. Слышишь, никогда. Есть люди, которые не забываются. Никогда. Ты была замечательной женщиной, и мне даже страшно говорить о тебе в прошедшем времени. Я бы многому хотела у тебя поучиться. Ты сейчас далеко, и ты приняла страшную смерть. Ой, какую же страшную! Но для меня ты будешь всегда живой. Молодой, красивой и жизнерадостной.
Наверно Юрьевич услышал мои слова и, подняв меня на руки, понес в спальню. Я уснула в считанные секунды. От переживаний, от нервного потрясения. Это был хороший сон. Такой добрый и такой разноцветный. Мне снилась Милка в красивом фиолетовом платье. Она собирала ягоду и громко напевала себе под нос. Я сидела на соседней грядке и любовалась ее точеной фигуркой.
— Милка, зачем так много ягоды, — недоумевала я.
— Ягоды никогда не бывает много. Наварим варенья, сделаем сок и компот. Мужики это, знаешь, как любят. Они от этого сильнее становятся.
От смеха я повалилась прямо на грядку.
Проснувшись, я присела на кровати и обхватила подушку. Юрьевич сразу открыл глаза и посмотрел на часы.
— Викуля, мне нужно бежать. У меня сейчас серьезная встреча. Ты можешь побыть дома и подождать моего возвращения?
— Не переживай. Сегодня я побуду дома, — попыталась я успокоить Юрьевича, но втайне от него принялась вынашивать различные планы.
После долгих нравоучений Юрьевич уехал на работу. Я быстро оделась и, даже не взглянув в зеркало, выбежала из квартиры, чтобы поехать в больницу к Вадиму. Заглянув в палату, я постаралась придать лицу беззаботное выражение и, насколько хватало моих актерских способностей, произнесла невозмутимым голосом:
— Привет. Да ты идешь на поправку! Прямо на глазах выздоравливаешь. Еще немного и начнешь бегать.
Вадим смотрел в потолок и никак не отреагировал на мои слова.
— Ты что, не рад, что тебя гости навещают? Наверно, по жене соскучился. Она с матерью на даче. На следующей неделе приедет. Сам знаешь, она у тебя заядлая дачница, а там работы немерено. Матери помочь нужно. Она и так, бедная, пашет с утра до вечера. Поэтому теперь мне за тобой следить велено. Хочешь не хочешь, но пока я буду тебя навещать.
Я вновь посмотрела на Вадима и замерла. Он лежал без движений и не обращал на мои слова ни малейшего внимания.
— Вадим, ты живой?
— Живой…
— А чего молчишь?
— Что ты хочешь от меня услышать?
Я слегка растерялась и сделала несколько кругов по комнате.
— Я хочу, чтобы ты сказал, что очень рад меня видеть.
— Я очень рад тебя видеть, — безразлично повторил Вадим.
— Что-то я особой радости не наблюдаю.
— А что я, по-твоему, должен делать? Скакать на кровати? Ты же видишь, у меня стоит капельница.
Я замолчала и подумала о том, что все люди, когда болеют, становятся злыми, раздражительными. Я и сама точно такая же.
— Может, тебе принести чего?
Вадим приподнял голову. В его глазах стояли слезы.
— Вика, ты была на похоронах?
Я не ожидала такого вопроса, была не готова к ситуации подобного рода.
— На каких похоронах?
— На Милкиных.
Сев на кровать рядом с Вадимом, я взяла его за руку и прошептала:
— Вадим, ты знаешь?
— Да. Ко мне вчера приезжала мать.
— Извини. Я хотела как лучше. Я не поехала на похороны. Такое зрелище не для слабонервных. Я буду ездить на кладбище. Она была мне очень близкой подругой. Даже слишком близкой. Нам всем будет ее не хватать.
—А кто ее?..
— Не знаю. Кто стрелял в тебя. Затем пытались убить меня, а совсем недавно сожгли Милку. Слишком много случайностей.
По щекам Вадима текли слезы. Очень тяжело смотреть на то, как плачет взрослый мужчина. Мне всегда казалось, что мужчины не умеют плакать, а оказывается, умеют… Когда теряют…
— Сначала я потерял Ольгу, теперь я потерял Милу. — Вадим издал пронзительный стон и прикусил нижнюю губу.
— Ольга жива. В тот момент, когда ты нашел ее на пляже, она крепко спала. Я разговаривала с ней по телефону.
— Она умерла…
Вадим закрыл глаза и сжал кулаки. Я не стала ему мешать и вышла из палаты. Никто не должен видеть мужские слезы. Никто. Вадиму нужно побыть одному и постараться смириться с теми испытаниями, которые выпали на его долю.
Назад: ГЛАВА 25
Дальше: ГЛАВА 27