ГЛАВА 25

Заехав к матери, я проведала сына. Санька сидел у телевизора и смотрел какую-то кассету с фантастикой. Потрепав сына по щеке, я присела рядом, с улыбкой разглядывая увлеченную фильмом мордашку сына.

— Сань, ты когда домой-то собираешься? Без тебя в квартире хоть волком вой. Тоска!

— Мам, ну я еще пару дней у бабушки побуду, — попросил сын.

— Ну, если только пару дней… — согласилась я.

Посидев с мамой на кухне, я пристально посмотрела ей в глаза и почувствовала, что не могу сдержать слезы. Мы молчали. Что-то объяснять не было необходимости. Мама умела читать мои мысли без слов и умела меня чувствовать на расстоянии. Взяв меня за руку, она тихо спросила:

— Может, чего-нибудь выпьешь?

— Можно выпить. Я сейчас не за рулем. Юрец отогнал мою машину в автосервис.

Выпив по бокальчику мартини, мы прижались друг к другу и тихонько всплакнули. Даже не верилось, что совсем недавно я бегала по пустынному берегу и хваталась за собственную жизнь, как утопающий за соломинку. Через несколько минут мама принялась готовить обед. Я смотрела на нее любящим взглядом и улыбалась: она была такая же, как и на фотографиях многолетней давности. Евгения. Женька. Красивая, волевая, энергичная и озорная, словно девчонка. Будто время остановилось, и годы оказались не властны над ее возрастом. Она никогда не старела, потому что такие женщины, как она, просто не умеют стареть. Каждый новый прожитый год придает им молодости и красоты. Сделав глоток мартини, я вновь посмотрела на маму и тихо сказала:

— Мам, ты у меня такая красивая… Как здорово, что красота передается по наследству.

Моя милая мамочка улыбнулась и с трудом сдержала слезы.

Покинув родительскую обитель, я вернулась домой. Позвонила Милка и затрещала в трубку, как самая настоящая трещотка.

— Викуль, давай к матери Вадима на дачу заедем. Там сейчас ягод — море. Я хочу мужу сок из свежих ягод сделать.

— Возни больше. Не проще ли купить, — с каким-то безразличием ответила я.

— Ты же знаешь, что мать Вадима знахарка. Она меня с того света вытащила. Так вот, она там какое-то зелье приготовила для Вадима. Он с этого зелья на ноги за считанные дни встанет.

— Я без машины.

— Как это? И куда она подевалась?

— Повреждений много. Юрец ее в автосервис отогнал.

— Поедем на машине Вадика. У меня доверенность есть.

Я подумала, что мне и в самом деле не помешает развеяться. Сидеть в четырех стенах и вспоминать все, что было на берегу, очень тяжело. Милка не заставила себя ждать и заехала за мной буквально через несколько минут. Она возникла на пороге моей квартиры, как шаровая молния, кипя эмоциями и бурно жестикулируя. Машину она вела так же темпераментно, постоянно выезжая на встречную полосу, пугая ни в чем не повинных участников дорожного движения.

— Мил, да что с тобой творится?! — перепугалась я не на шутку.

— Ничего, не считая того, что мой супруг страдает от того, что умерла его любимая девушка.

Неожиданно Мила затормозила и посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Знаешь, а я вот что решила. Пусть Вадим думает, что Ольга умерла. Тогда все наладится. Я уверена, что все будет как раньше. А если она когда-нибудь объявится в нашей жизни, она об этом очень сильно пожалеет….

— Но ведь он чувствует себя виновным?!

— Ничего страшного. Пусть лучше он чувствует себя виновным, чем встречается на стороне и вздыхает по другой женщине.

— А если они когда-нибудь встретятся? Случайная встреча. Ты подумала, как это может отразиться на Вадиме?

— Москва слишком большой город и вероятность случайной встречи равна нулю.

— Совсем недавно ты сама сказала, что Москва — это большая деревня, в ней постоянно с кем-нибудь встречаешься.

— Я не хочу думать о плохом. Я хочу выходить своего мужа и жить с ним как раньше, до того момента, когда он встретился с Ольгой. Знаешь, сейчас в больнице между нами произошел довольно теплый разговор. Я его простила. Понимаешь, простила и покрыла его лицо поцелуями. Впервые за несколько месяцев я почувствовала себя желанной, обласканной и любимой. Мне показалось, что именно сегодня Вадим прекратил свой нескончаемый внутренний марафон к сердцу капризной соперницы. Я почувствовала, что он расслабился душой, а это самое главное. Теперь будет все по-другому. Я стану новой. Я буду намного лучше, чем она, и мой муж обязательно забудет о ее существовании. Я буду его встречать после работы при полном параде, каждый день краситься и ловить восхищенные взгляды посторонних мужчин.

Милка снова надавила на газ, и машина взревела, как раненый зверь. Я закрыла глаза и почувствовала чудовищную боль в затылке. Наверно, это нервы. Обыкновенные нервы.

Приехав на дачу, мы зашли в бревенчатый дом и сели за стол.

— Что-то матушки нет, — пожала плечами Милка. — Наверно, пошла по соседям. Она любительница сидеть в гостях и пить чай.

— Ну что ж, подождем.

Я вышла из дома и глубоко вдохнула свежий, опьяняющий лесной воздух.

— Боже, как же здесь хорошо!

Милка вынесла небольшое ведро и подошла к малиновому кусту.

— Викуля, ты сходи в самый конец дачного поселка. Позови Марию Александровну. Она обычно в последнем доме сидит. Я пока ягоды наберу. Так быстрее будет. Нам же время не позволяет засиживаться. Я сегодня еще хочу успеть Вадима проведать.

— А ты уверена, что она там?

— Уверена. Это недалеко. Зайдешь в последний бревенчатый дом и скажешь, что мы приехали. Выручай.

Я посмотрела на Милкино ведро и пожала плечами.

— Мил, а может, лучше я ягоду соберу? Ну, что я буду по чужим людям ходить?

— С каких пор тебе моя Мария Александровна чужой стала? Вы с ней на свадьбе вовсю обнимались. У меня рука наметана. Я тут весь дачный сезон вкалывала, а ты будешь копаться и рвать по одной ягодке, — обиделась Милка.

— Ладно, схожу, — я махнула рукой и посмотрела в ту сторону, где заканчивался дачный поселок.

Милка весело затянула какую-то песенку и принялась собирать ягоды. Я развернулась и пошла по лесной тропинке. Моя подруга оказалась права. Мария Александровна сидела в гостях и пила чай на свежем воздухе вместе со своей подругой.

Увидев меня, она заметно обрадовалась и притянула меня к себе.

— Вика, девочка моя, а я в гостях засиделась. Думала, вы попозже приедете. Господи, и как же ты похорошела! Прямо расцвела! Настоящая красавица.

Наговоров комплиментов, она посмотрела на меня подозрительным взглядом и тихо спросила:

— Вика, а что с Вадимом произошло? Мила толком ничего не говорит. Сказала, что приболел. Мол, нужно различных зельев приготовить. Но я чувствую, что здесь что-то не то. Не нужно от меня ничего скрывать. Я же мать, я просто обязана все знать.

Я немного помялась и решила не расстраивать пожилую женщину.

— Ничего страшного. Просто его избили.

— Кто?!

— Не знаю. Какие-то хулиганы.

— Вот жизнь пошла, — тяжело вздохнула женщина. — Это кто же на моего сыночка руку поднял?! Изверги проклятые. Ничего. Я сейчас своих масел приготовлю да отваров различных. Они от любого недуга помогут.

Распрощавшись со своей подругой, Мария Александровна слегка приобняла меня за плечи, и мы направились в сторону ее дачи.

— А вы что, ненадолго приехали? — ласково, по-матерински спросила она.

— Мы торопимся. Милка хочет еще к Вадиму в больницу заехать, — неожиданно для себя самой проговорилась я.

Женщина встала как вкопанная и широко открыла рот.

— Боже мой, так Вадим в больнице лежит?! Что же это ты мне сразу не сказала? Ни ты, ни Мила.

— Его уже на днях выписывают, — я постаралась спасти ситуацию.

— Тогда я с вами в город поеду. Я должна своего сына увидеть. Он у меня один-единственный. Другого такого нет и никогда не будет.

— Да все обошлось. Вадим не сегодня-завтра дома будет. Милка его проведывает . Нет никакой необходимости в город ездить. Занимайтесь дачей.

— Нет. Я должна ехать, — не унималась женщина.

— Тогда вы это с Милой решайте, — пробурчала я под нос и посмотрела на черные клубы дыма, появившиеся н& небе.

В самом начале дачного поселка был пожар. Я не знаю, как это получилось, но где-то там, в подсознании, я почувствовала беду и поняла, что она угрожает никому другому, а именно близкому для меня человеку.

— У нас отродясь пожара не было, — задыхаясь произнесла женщина и ускорила шаг. — Вроде мой дом горит…

Дальше все происходило, как в ускоренном фильме. Я сняла туфли и побежала что было сил. Следом за мной бежала мама Вадима и голосила на всю улицу. Добежав до дома, мы увидели, что уже подтягиваются соседи, а весь дом объят мощными языками пламени. Пламя плясало прямо перед глазами, готовое заживо пожрать того, кто находился внутри дома.

— Милка, ты где?! — Я кричала так громко, что мне показалось, что от этого крика в моих ушах полопаются барабанные перепонки. — Мила, Милочка!!!

— Она в доме! — закричал кто-то из соседей. — Посмотрите, дверь закрыта на кочергу!

Я бросилась к двери и схватилась за горячую кочергу, чтобы открыть дверь. Но это оказалось мне не под силу. Поняв, что я обожгла руки и стала задыхаться, я отбежала от двери как можно дальше и громко закричала:

— Господи, кто-нибудь, вызовите пожарную!!! Там дверь заклинило!!!

— Уже вызвали, — ответил из толпы какой-то голос.

— Что же она так долго едет?!

Я упала на землю и с ужасом наблюдала за тем, как горит дом. Рядом со мной сидела Милкина свекровь и громко голосила.

В тот момент, когда посыпалась крыша, я всхлипнула и позвала:

— Мила, Милочка!!!

Кто-то из местных жителей подбежал к горящим ставням и попытался их открыть, но сильно обжегся.

Я впала в шоковое состояние и очнулась только тогда, когда рядом с домом уже стояла пожарная машина. Огонь погасили. Скелет дома был сильно обуглен. Кругом висела белая, шипящая пена. Перепуганные, полураздетые соседи, измазанные сажей, держащие в руках ведра с водой и домашние огнетушители… Неподалеку стояла «Скорая» и оказывала первую помощь тем, кто обгорел.

Милку спасти не удалось. Она сгорела заживо. Говорят, что ее привязали к стулу крепкой веревкой, лишив тем самым возможности передвигаться. Затем плотно прикрыли ставни и закрыли входную дверь на кочергу. После облили дом бензином и подожгли. Я посмотрела в противоположную сторону и остановила свой взгляд на разноцветном ведре, которое предназначалось для сбора малины. Оно было пустым. Значит, как только я отошла на какое-то расстояние, Милку затолкали в дом и сожгли заживо.

В тот момент когда из дома вынесли носилки, накрытые простыней, я потерла свои черные руки покрытые волдырями, и подошла поближе. Я не хотела открывать простыню. Зачем? Я хотела запомнить Милку такой, какой знала ее при жизни. Красивой, уверенной, бесшабашной и любящей…

— Милка! Как же так получилось, Милка! — громко прокричала я и рухнула прямо у носилок на колени.

— Тише. Не надо на нее смотреть. Она очень сильно обгорела. Как головешка… — произнесла женщина в белом халате.

Через несколько минут носилки засунули в «скорую» и увезли в неизвестном направлении. Я по-прежнему сидела на земле и раскачивалась из стороны в сторону. Я вспоминала тот день, когда увидела ее в первый раз: огромное желание жить, большая сила воли и вера в победу над страшной болезнью. Такой я запомню ее навсегда и пронесу эти воспоминания через долгие и долгие годы…