Глава 8
Вытерев потное лицо платком, я достала листок, прочитала адрес.
— Вот видишь, доченька, наконец-то у тебя появился папка. Листок может потеряться, поэтому нам нужно заучить папкин адрес. Он сказал, что обязательно выживет. Ведь у него теперь есть ты. Да и я тоже. Город Москва, улица Академика Скрябина…
Я вернулась назад, нашла свою лопату и вдруг почувствовала, как сильно потянуло низ живота.
— Динуля, ты это брось. Сейчас не время вылазить. Ты должна еще немного посидеть в мамином животике. Ты успокойся и запоминай вместе со мной. Город Москва. Улица Академика Скрябина. Господи, и до чего же хороший этот академик. Признаться честно, я совсем не знаю, кто такой Скрябин, но ты ведь даже не представляешь, как сильно я его люблю. В честь него названа целая улица. А на этой улице живет наш папка. Понимаешь, папка!
Нести лопату у меня не было сил, я потащила ее волоком. Судьба оказалась милостивой, я без особого труда нашла ель, рядом с которой возвышался холм свежей земли.
Я никогда не копала. Заболел не только живот, заболело сердце. Не выпуская лопаты из рук, я сделала вид, что совершенно не чувствую боли и, сдерживая рыдания, разрывающие грудь, заговорила:
— Улица Академика Скрябина… Ну папка, ну забрался. Плохую улицу не стали бы называть в честь академика. Наверно, она очень хорошая, широкая, зеленая, красивая. Да и запоминается легко. Мы когда с тобой в Москву приедем, обязательно узнаем, кто же такой этот академик, что он за человек. Вот сейчас выкопаем деньги и раз навсегда забудем про нищету. Мы к своему папке приедем не с пустыми руками на все готовое, а с капиталом, так сказать. Хотя он же твой папка, а папка должен принять нас любыми. Ему совсем не важно — с деньгами мы или нет. Ему важно, чтобы мы были рядом. Это надо же такое придумать, мы себе нашли папку не где-нибудь, а в Америке, под мостом.
У меня кружилась голова, во рту страшно пересохло, но я продолжала копать. Видимо, моя дочурка устала ничуть не меньше, она не переставала на меня злиться, постоянно пиная в живот.
— Динуля, ну прекрати. Сейчас помрем вместе и все тут. Думаешь, мне легко? Ни черта мне не легко. Мне еще тяжелее, чем тебе. Ведь ты же просто лежишь, а я делаю физическую работу.
Не успела я договорить, как мне в глаза ударил яркий луч фонарика. Я вскрикнула и зажмурилась. Передо мной стоял Лев и пускал мне прямо в лицо кольца табачного дыма.
— Ой, что ты тут делаешь?! — воскликнула я дрожащим от страха голосом.
— Наблюдаю за тем, как ты копаешь, — усмехнулся Лев. — Давай продолжай. У тебя хорошо получается. Никогда не видел, чтобы беременная баба так лихо орудовала лопатой.
— Да нет, я уже устала, — пробормотала я. — И живот болит.
— Живот, говоришь, болит… А что копаем-то?
— Да так просто.
— Просто?!
— В последний месяц беременности нужно давать небольшую физическую нагрузку своему организму. Вот я и решила немного размяться. Думала, возьму лопату и немного покопаю. Я раньше ходила на гимнастику для беременных, а теперь все позабыла. Все упражнения из головы вылетели.
— Так это ты, значит, вместо гимнастики..
— Вместо гимнастики, — подтвердила я.
— А почему ночью?
Ночью удобнее. Никто не видит. Ты же сам сказал, что соседям на глаза показываться нельзя, а то в полицию заявят. Я же здесь нелегально, вот и соблюдаю конспирацию.
— А ты, оказывается, послушная. Молодец.
Прикрыв лицо от яркого света, я жалобно попросила:
— Убери фонарик. Ты мне лицо слепишь.
— А я как раз хочу твои глаза разглядеть.
— А что их разглядывать! Глаза как глаза.
— Уж больно они у тебя наглые.
— Левушка, да что ты такое говоришь! Они не наглые. Они несчастные.
Лев убрал луч с моего лица и прислонился к дереву.
— Ну давай, копай, очень хочется посмотреть, что же ты там выкопаешь.
— А почему я там должна что-то выкапывать? Я больше копать не хочу, я устала.
Лев достал пистолет и направил его на меня.
— Левушка, что это? — растерянно спросила я.
— Пистолет.
— Вижу, что не автомат.
— Так зачем же спрашиваешь?
— Зачем ты его достал? Ты хоть понимаешь, что направил его на беременную женщину?! Мне нельзя нервничать.
— А ты умеешь нервничать?
— Конечно, умею. Разве ты не видишь!
— Надо же, а мне показалось, что у тебя нервы крепче, чем у здорового мужика.
— В том-то и дело, что тебе показалось. Я всего-навсего беременная женщина.
Я сделала шаг в его сторону, но он вытянул руку с пистолетом и произнес ледяным голосом:
— Я не шучу, грохну сейчас, как куропатку, и дело с концом. Еще шаг, и выстрелю тебе прямо в пузо.
Я попыталась поправить промокшее от пота платье и тяжело перевела дыхание.
— Лев, кончай меня пугать, мне и так плохо.
— Не кончай, а заканчивай. Кончают знаешь где?!
— Знаю. Я сейчас точно рожу.
— Я твою байку уже слышал. Ты это не мне, а гинекологу втирай. Я на провокации больше не поддамся.
— Это не провокации. Мне и в самом деле паршиво.
—: По тебе не скажешь.
Он по-прежнему не убирал пистолет. Я смотрела на холодное железное дуло и старалась взять себя в руки.
— Лев, а как ты вообще здесь очутился? Ты же уехал. Я стояла у окна и видела, как отъехала твоя машина.
Моя машина как отъехала, так и приехала. Я не тупорылый американец, вроде Дена, чтобы сразу поверить, что добросовестная сотрудница фирмы ни с того ни с сего сбежала из-за двадцати тысячи долларов. У нее уже возраст не тот, чтобы бегать. Чего ей не хватало? Крыша над головой есть, питание есть, ежемесячно деньги выдают без задержек. Что еще нужно человеку на пенсии?! Она нам верой и правдой столько лет служила! А еще меня заинтересовали ссадины и синяки на твоих ногах. Я сразу понял, что ты где-то гарцевала. Вернулся, думаю, дай проверю спящую. Подъехал к мотелю, смотрю, в твоей комнате света нет. Дернул гостиничную дверь, а она открыта. Домработница спит беспробудным сном, тебя же и след простыл. Вот я и решил в ближайшем лесочке прогуляться. Честно говоря, я был очень удивлен, когда увидел тебя во всей красе. Потную, вонючую, с тяжелой лопатой. Мне очень интересно знать, что же ты хочешь откопать. Я подожду финала.
— А никакого финала не будет, — произнесла я жестким голосом. — Тебе надо, ты и копай.
— Я не люблю повторять одно и то же по нескольку раз. Сейчас ты возьмешь лопату и будешь копать.
— А если не буду?
— Жить захочешь, будешь.
Неожиданно рядом со Львом очутилась сексапильная девица с высокой грудью. Из-под коротенькой юбочки виднелись кружевные трусики. Черные эластичные колготки подчеркивали безупречную длину и красивые линии ног. На ее оголенные плечи было накинуто коротенькое норковое манто дымчатого цвета с целым морем булавок и различных шнурочков. Девушка смотрела на нас испуганными глазами.
— Лев, ты куда подевался? — произнесла она, задыхаясь — Ты же сказал, что вернешься, а сам пропал. Я из-за тебя каблук сломала…
— Это ты не из-за меня сломала каблук, а из-за своего любопытства. Я же тебе велел сидеть в машине и ждать моего возвращения! — рассвирепел Лев.
— Так сколько можно ждать! Мы и так опаздываем. Скоро ночной клуб закроется.
— Клуб работает до утра.
— Тот, в который я хочу, работает до двух часов ночи. И тебе это хорошо известно.
— Поедем в другой.
— Я не хочу в другой.
Девушка нагнулась, сняла с ноги босоножку с отломанным каблуком и повертела ее в руках.
— Вот видишь, каблука нет. Где-то потерялся. Тут такие ямы…
— Да выкинь ты эти босоножки!
— А ты мне новые купишь?
— Куплю.
— Прямо сейчас?
— Я же сказал! — раздраженно оборвал ее Лев.
Девушка перевела взгляд на меня и остановила его на моем животе.
— Лев, а зачем ты наставил пистолет на беременную женщину?!
— Не твое дело. Шла бы обратно в машину!
— Я хочу знать, что здесь творится, — насторожилась девушка и судорожно поправила норковое манто.
— Я же сказал, что это тебя не касается. Иди в машину!
— А ты не командуй! Я не у тебя в подчинении. Сам иди в свою машину! Ты зачем затащил беременную женщину в лес и наставил на нее пистолет?! Ты что, собрался ее убить?!
— Закрой пасть и не ори, не выводи меня из себя! Не хочешь ждать в машине, отойди подальше и не мешай мне выполнять мою работу.
— А ты не хами. Я хамства не переношу. Теперь понятно, какая у тебя работа. Значит, ты так денежки добываешь?
— Закрой пасть! Или ты хочешь, чтобы я ее тебе сам закрыл?!
— Придурок!
Девушка отошла, села на корточки и стала внимательно наблюдать за происходящим. Лев осмотрел меня с ног до головы и состроил свирепую гримасу.
— Бери в руки лопату и копай. Я повторяю это в последний раз.
— Я не могу. У меня болит живот.
— Через не могу.
— Совсем чокнулся?! Она же беременная! — послышался голос девицы.
— Тебя никто не спрашивает. Заткни уши и закрой глаза!
— Придурок, — повторила девушка и замолчала.
Я поняла, что у меня нет другого выхода, взяла лопату, собрала последние силы и принялась потихоньку копать. Такими темпами я смогу откопать труп только к утру, не раньше. Живот ныл и тянул с такой силой, что хотелось закрыть глаза и орать благим матом.
— Пошевеливайся, — продолжал издеваться Лев. — Ты же слышала, мы опаздываем в ночной клуб.
— Господи, как же странно, что у такого урода, как ты, есть девушка, — тихонько всхлипнула я.
— За урода ты мне сейчас ответишь! Кончай ломать комедию! Я сказал поживее, значит, поживее!
После очередного приступа тошноты и страшного головокружения я почувствовала, что силы оставили меня, и я упала прямо на раскопанную землю. Казалось, что поясницу и живот выворачивает наизнанку. Между ног потекла теплая, неприятно липкая жидкость. Бог мой, если не ошибаюсь, у меня отошли воды…
— Я рожаю, — глухо произнесла, почувствовав первые схватки.
— Вставай и копай, — отказывался верить Лев.
— Я рожаю. У меня уже воды отошли, — сказала я и громко застонала, испытывая страшные муки, которые называются схватками…
Молоденькая подружка Льва не выдержала. Она подошла ко мне решительным шагом и села рядом.
— Послушай, тебе плохо…
— Я рожаю.
— Иди в машину и жди, пока я освобожусь. Она придуряется. Сейчас встанет и будет копать!!! — донесся до меня раздраженный, голос Льва, который я уже совсем плохо слышала.
Но встала не я, встала девушка, опаздывающая в ночной клуб. Размахивая руками, она направилась ко Льву:
— Убери пистолет, придурок! Я думала, ты нормальный парень, а ты чучело, а не мужик! Урод, вот ты кто!!! Ты что не видишь, что она рожает?! Ты посмотри в ее глаза… В них все сосуды полопались. Она же может умереть! И она, и ребенок… И все по твоей вине, хренов ублюдок!!! Ты у меня сейчас сам возьмешь лопату и будешь копать! Ей нужно срочно в больницу!
Видимо, слова девушки окончательно разозлили Льва. Он снял пистолет с предохранителя и процедил сквозь зубы:
— Я думал, ты нормальная, а ты истеричка. Я не люблю, чтобы со мной разговаривали подобным тоном. Ох, как я этого не люблю! Мы же с тобой договаривались, что ты никогда не будешь лезть в мою работу.
— Я никогда и не лезла в твою работу! А это что, работа?! Не видишь, человек умирает!
— Тебе было велено сидеть в машине…
Это были последние слова, которые произнес Лев. Неожиданно на его голову обрушилась довольно тяжелая дубинка, раздался глухой треск, и Лев упал на землю. Я увидела Галину. Разорвав на мне платье, она стала осматривать мой живот.
— Да, подружка, ты и в самом деле рожаешь. Не знаю, успею ли я довезти тебя до клиники. Ночью на трассе машин мало. Я тут договорилась в одной больничке. Там врач свой, он мне пластику делал. Но пока машину поймаем…
— Можно поехать на машине Льва, — сказала девушка, опаздывающая в ночной клуб. — Она стоит прямо у мотеля. Только я водить не умею.
— А тебе и не нужно уметь водить, — махнула рукой Галина. — Я на колесах чувствую себя намного спокойнее, чем на собственных ногах.
— Тогда поехали. Нельзя терять ни минуты.
Взглянув на распростертое тело Льва, девушка съежилась и едва слышно спросила:
— Он жив?
— Жив. Ни хрена с ним не будет. Я его временно отключила. Через несколько минут оклемается, так что нужно побыстрее уносить ноги, чтобы он нас не выследил. Одним дерьмом меньше станет.
— Не нужно его добивать. Это мой жених.
— Хреновый у тебя жених. Лично я бы с таким даже рядом не села.
Галина посмотрела на девушку сверлящим взглядом и опустила глаза:
— Послушай, но ведь ты все ему расскажешь. Нельзя, чтобы твой жених знал, куда мы едем. Иначе и она и ребенок будут в опасности.
Девушка, опаздывающая в ночной клуб, замотала головой и стукнула себя кулаком в грудь:
— Можете на меня рассчитывать. Я ничего не расскажу. Я же женщина, сама могла оказаться в такой ситуации.
Девушки с трудом подняли меня под руки и буквально потащили к машине. Я плохо соображала и громко стонала. Мне казалось, что еще немного, и моя поясница разлетится на куски. Эта боль была особенная, не похожая ни на какую другую. Раньше мне казалось, что самое страшное на свете — это зубная боль. А теперь-Зубная боль казалась такой ничтожной и даже немного смешной. То, что происходило в моем организме, было хуже, чем муки ада… и я даже подумала, что при таких страшных болях смерть была бы истинным спасением.
Усадив в машину, Галина поцеловала меня в щеку и прошептала:
— Держись. У тебя все получится. Я обо всем договорилась.
— Но ведь здесь нужно платить за роды огромные деньги! — спохватилась я.
— Не беспокойся. Я же тебе сказала, что обо всем договорилась.
Пока мы ехали, искусала все губы до крови. В клинике мне сразу же сделали укол. Я вопросительно посмотрела на Галину:
— Что это за укол?
— Сейчас тебе станет намного легче, — пояснила она. — Тебе сделали хороший обезболивающий укол.
Галина оказалась права. Не прошло и пяти минут, как я почувствовала себя значительно легче. Рядом со мной суетился всего один, купленный Галиной, врач, которого, по всей вероятности, совсем не смущало присутствие Галины и девушки, опаздывающей в ночной клуб. Все произошло как во сне. Начались потуги. Словно мне захотелось в туалет. Я попыталась помочь своему организму освободиться от того, что находилось у меня внутри. Я напряглась и услышала, как раздался звонкий детский крик, от которого к моей груди подступило молоко. Такое теплое и, наверно, такое сладкое на вкус…
Врач, не говоривший ни слова по-русски, расплылся в улыбке и положил моего ребеночка мне на грудь. Я плакала и смеялась одновременно, ведь только сейчас я поняла, какое великое счастье — почувствовать рядом своего ребеночка.
Девочка была такая крохотная, но уже с черненькими волосиками на голове. Совсем как у папки… У папки с улицы Академика Скрябина черные волосы. Это-то я разглядела.
— Динуля, солнышко, я очень тебя люблю, — прошептала я ласковым голосом и с благодарностью посмотрела на Галину.
— Поздравляю. У тебя замечательная дочь, — сказала девушка, опаздывающая в ночной клуб, и смахнула выступившие слезы.
— Спасибо.
Я помолчала, а потом решилась:
— Если ты расскажешь своему жениху о моем местонахождении, то скорее всего меня убьют, а мою крохотную дочь продадут как донора на органы. Я не расскажу.
— Я тебя умоляю!
— Я же сказала, что не расскажу. Выкручусь. В» конце концов, что-нибудь придумаю. Только как же мне быть, я же водить не умею.
— Я тебя отвезу, — сказала Галина и погладила меня по голове. — Ольга, я мигом. Ты пока поспи. Тебе нужно отдохнуть.
Оставшись одна, я моментально заснула…
