Глава 10
Я дослушала сообщение до конца. Маринка не выполнила просьбу Бориса. Она не стерла сообщение. Она хотела, чтобы я обязательно его услышала. Хотела меня добить. Она специально отключила свой мобильный, для того чтобы Борис обязательно записался на автоответчик. Моя заботливая сестра позаботилась обо мне еще раз. Она хотела, чтобы я знала всю правду. Всю правду…
Я едва добрела до кухни. На плите стояли две кастрюли. Еще теплый рассольник и уже остывшая солянка. А на столе записка: «Нина, спасибо тебе за все… Любящая тебя Марина». Это «все» можно запросто расшифровать. Сестра благодарила меня за мужа, за деньги и за новую жизнь. Сестра… Господи, мне теперь даже страшно произносить это слово… Сестра… Сестра… Родная сестра… Силы оставили меня, и я рухнула на пол.
– Мне двадцать пять лет. Бог мой, двадцать пять, а вся моя жизнь уже коту под хвост, – заговорила я вслух и почувствовала, как мое лицо исказил нервный тик и задергалась верхняя губа. – Господи, как же страшно ощутить себя в роли обманутой, в роли жертвы. От моей вчерашней жизни не осталось даже следа. Ничего… Ни мужа, ни сестры, ни того, что меня с ними когда-то связывало. Как снег с грязных сапог, стаяла, исчезла моя вчерашняя жизнь. Как снег с грязных сапог…
Я никогда всерьез не задумывалась, была ли я счастлива в браке. Временами казалось, что да… А временами я думала, что глубоко несчастна. Наверно, ни одна женщина не может с твердой уверенностью заявить о том, что она счастлива в браке, потому что само понятие счастья так зыбко и так недолговечно.
Я прокрутила в памяти нашу первую встречу. Вспомнила улыбку Бориса, наше знакомство и приглашение на ужин. Между нами сразу возникли какие-то электрические разряды, они говорили о неодолимой тяге друг к другу. Когда мы начали жить вместе, мне казалось, что он меня любил. Почему за этот год я так и не почувствовала, что мой муж влюблен в другую? Почему? Я не могла найти ответа на этот вопрос. А если бы почувствовала? Смогла бы я жить со своим мужем и знать, что он любит другую? Конечно же нет. Хотя говорят, что любовь любит терпение и что в любви нужно уметь прощать. Но есть вещи, которые может простить не каждая женщина, не оттого, что она не умеет любить, а оттого, что у нее есть женская гордость и чувство собственного достоинства. Можно стерпеть и простить интрижку. Но любовь и страсть к другой женщине… Мне кажется, это уже невозможно. Еще совсем недавно мне говорили «твой муж»… Господи, как же тяжело свыкнуться с тем, что он не мой, что теперь он принадлежит другой женщине. Я осталась совсем одна… Одна, со своими проблемами, своими бедами и своими переживаниями. Теперь мне не с кем вместе идти по жизни. Когда я жила вместе с мужчиной, я чувствовала себя увереннее. Я не боялась столкнуться с различными трудностями, любая проблема казалась мне по плечу, потому что нас было двое…
Тяжело ли почувствовать себя обманутой? Тяжело ли свыкнуться с мыслью, что тебя больше не любят? Тяжело ли стать разведенкой и полностью порвать со своим прошлым? Это очень тяжело, Господи, как же это тяжело!..
Не выдержав, я обхватила голову руками и расплакалась навзрыд.
Выплакавшись, я неожиданно решила позвонить Маринке в Питер. Когда в трубке послышались длинные гудки, я поняла, что не знаю, что сказать. Ни слов, ни упреков, ни рыданий. Я просто хочу убедиться, что это не сон, что моя сестра и мой муж улетели, что они вместе и что они в Питере. Я хочу убедиться в том, что зря грабила банк, что та женщина, которую я больше никогда не смогу назвать своей сестрой, не только увела у меня мужа, но и ограбила мою душу.
– Да, слушаю, – послышался незнакомый мужской голос.
– Простите, а Марину можно? – с трудом выдавила я.
– А Марина здесь больше не живет.
– Как не живет?
– Она мне пару дней назад квартиру продала.
– Что?!
– Я говорю, что пару дней назад у нас была сделка в нотариальной конторе. Правда, у меня договора купли-продажи еще нет на руках, он сейчас на регистрации в муниципалитете, но все равно я новый законный владелец. А Марина получила свои денежки, пожелала мне всех благ и отчалила.
– А куда, не знаете? – В моем голосе звучала растерянность.
– Девушка, ну вы сами посудите, как я могу сказать вам о том, куда отчалила прежняя владелица квартиры да с немалыми деньгами? Я такую информацию дать не могу.
– Просто я ее сестра.
– Сестра?!
– Да, а что вас так удивило?
– А вы откуда звоните? – на всякий случай проверил меня незнакомый мужчина.
– Из Москвы.
– Так она к вам в Москву и поехала. Вас Нина зовут?
– Нина.
– А она разве к вам не заходила?
– Меня не было. Она прилетела и непонятно куда подевалась. Просто я не знала, что она квартиру продала.
– Конечно, в целях собственной безопасности она вам этого не сказала. Сами понимаете, какое сейчас время, по телефону такие вещи говорить нельзя. А я вам ничем помочь не могу. Квартира продана, ваша сестра улетела в Москву, и больше я ничего не знаю. Всего доброго.
Видимо, мужчина хотел положить трубку, но я не дала ему это сделать.
– Подождите. Подождите, пожалуйста. У нее еще машина была. Что она с ней сделала?
– Продала неделей раньше моему другу.
– А она вам не сказала, зачем все распродает?
Сказала, что уезжает на постоянное жительство в Москву. Хочет быть поближе к своей сестре. Сказала, что очень вас любит. Девушка, вы со своими проблемами сами разбирайтесь, а мне некогда. Я ремонт делаю. Всего доброго.
Когда мужчина повесил трубку, я вжалась в холодную стену и почувствовала, как застучало в моих висках.
– Бог мой… – говорила я вслух, – значит, они улетели не в Питер. Значит, они улетели в какой-то другой город. А может, вообще за кордон. Наверно у них уже все было готово – и виза, и билеты… Господи, какая же я дура… Какая дура… Интересно, что они сейчас делают? Смеются? Пьют шампанское? Летят в самолете и нежно целуются? Им хорошо… Я просто уверена, что им хорошо. Неужели они не чувствуют отголосков моей боли? Неужели они совершенно ничего не чувствуют? А ведь мне больно… Господи, как же мне больно… Я и сама не знаю, справлюсь ли я с этой болью, смогу ли ее пережить… Как они могут быть счастливы, если я глубоко несчастна? Как им может быть хорошо, если мне невообразимо плохо?
Я закрыла глаза. Грудь сдавило от страшного горя. Я стремительно теряла контроль над собой. Как поступить? Открыть упаковку таблеток и съесть все до одной? Достать бритву и перерезать себе вены? Вонзить острый нож в свое горло? Приготовить веревку, мыло и табуретку? Я подумала, что сейчас самое легкое – уйти из жизни. Намного тяжелее продолжать жить дальше. А я никогда не искала легких решений. Я всегда бралась за то, что давалось мне тяжело. Значит, я должна жить дальше. Значит, я просто обязана жить дальше…
Открыв кухонный шкаф, я решительно налила себе полстакана водки и выпила залпом, не чувствовав ни вкуса, ни запаха. Стало легче на душе. В столе я нашла сигареты, принадлежавшие Борису, и закурила. Я курила крайне редко, потому что мне запрещал муж. Теперь у меня нет мужа, значит, и запрещать больше некому. Докурив, я выбросила окурок в форточку и проследила за тем, как он упал на асфальт. Окурок погас не сразу, а еще долго тлел на асфальте. Он был похож на мою нескладную жизнь. Она не угасла сразу, она медленно тлела.
Рассеянно взглянув на часы, я вдруг с ужасом поняла, что сейчас в банке идет подсчет денег. Значит, именно сейчас будет обнаружена кража, а может, уже обнаружена. Значит, с минуты на минуту сюда может приехать милиция. Я бросилась к тумбочке, чтобы взять деньги, но вспомнила, что говорил по автоответчику Борис. Значит, денег там не было. Ни денег, ни моих сережек, колечек, ни дорогущих часов, которые он подарил мне на свадьбу. Ничего. Поняв, что мне нечего брать, я вырвала из тетрадки листок и написала:
– Борис, милый. Не могу до тебя дозвониться. Что-то случилось с твоим телефоном. Сегодня весь день плохо себя чувствовала, отпросилась с работы, приехала домой, стала готовить тебе обед и упала в обморок. Пришлось вызвать «скорую». Врачи не могут пока поставить точный диагноз и увозят меня в больницу, куда точно, не знаю. Прости, – мне стало еще хуже. Боюсь, что опять потеряю сознание. Постарайся меня найти как можно скорее. Нина.
Я написала это для милиции. Конечно, эта записка еще не говорит о моей невиновности, но по крайней мере я хоть немного выиграю время, только для чего, непонятно… Непонятно…
Когда я вышла на улицу, мне казалось, что под моими ногами горит земля. Сев в машину, я завела мотор и, отъехав метров сто, достала мобильный и набрала номер телефона Сергея. Он словно ждал моего звонка, снял трубку после второго гудка.
– Наконец-то. А я думал, ты уже никогда не позвонишь.
– Просто я была немного занята.
– Что у тебя голос такой? Что-то произошло?
– Произошло.
– Что?
– Ничего, не считая того, что я ограбила банк и меня наверно уже ищет милиция. А еще у меня больше нет ни мужа, ни родной сестры.
– Они что, умерли?
– Совсем нет. Они счастливы и довольны, наверно, уже где-то в другой стране или вообще в другом измерении.
– Нина, ты сегодня пила?
– Да. Я пила, все разное и всего много. – Я помолчала и, почти плача, спросила: – Сережа, мне можно приехать к тебе, думаю, меня уже ищет милиция? Можно, а?
– Приезжай, только не на своей машине.
– Ты прав. Если менты меня ищут, то они уже знают номер моей машины.
– Приезжай на такси и, если можно, побыстрее.
– Хорошо. Даже если ты не хочешь, чтобы я приехала, я все равно приеду, потому что мне больше некуда ехать. Понимаешь, некуда!
– Приезжай.
Убирая мобильник в сумочку, я вдруг вспомнила, что в моем багажнике, под запаской, лежат ровно триста долларов. Эта сумма, на данный момент, казалась мне настоящим богатством. Я спрятала эти доллары в багажник еще пару месяцев назад. Так, на всякий случай… Вообще-то я никогда не умела экономно распоряжаться деньгами и всегда тратила столько, сколько считала нужным, а считала нужным я тратить все до единой копеечки.
Я вышла из машины, быстро открыла багажник и стала рыться под запаской. Нащупав рабочую замасленную перчатку, извлекла оттуда пакетик с тремя стодолларовыми бумажками. Эти деньги мне сейчас очень даже кстати. Странно, когда Маринкин муж уходил от нее, он оставил ее без средств к существованию, забрал с собой все, что имело хоть какую-то ценность. История повторилась. Теперь к Маринке ушел мой муж и оставил без средств к существованию уже меня. Улыбнувшись сквозь слезы трем стодолларовым бумажкам, я сунула их в карман, хотела было закрыть багажник, но обратила внимание на черный незнакомый пакет, который лежал в самом дальнем углу.
– Что это? – пробурчала я себе под нос, подозрительно разглядывая находку. Взяв пакет в руки, напряглась. В нем было что-то тяжелое, замотанное в полотенце. Я начала разматывать сверток и, добравшись до конца, тихонько вскрикнула. На меня смотрел самый настоящий «Макаров», который я видела только в кино. Меня слегка замутило, я вся покрылась ледяным потом. Оглядевшись по сторонам, я замотала пистолет в полотенце и положила в тот же черный пакет.
– Только бы не перестать соображать… Только бы не перестать соображать, – шептала я в панике.
Взяв себя в руки, я постаралась понять, кто мог положить в мою машину оружие, кому это было нужно? Моему мужу? Но я уверена, он никогда в жизни не держал в руках оружие… Моей сестре? Она при всем желании не могла этого сделать, потому что у нее не было ключей от машины… И тут я вспомнила Леонида. Нашу случайную встречу возле магазина, его многочисленные пакеты, которыми он заполонил мой багажник. На день рождения мы ехали на его машине. Он сам доставал пакеты из моего багажника и перекладывал их в свой. Возможно, он переложил их не все. Возможно, но я не берусь это утверждать. Не мог же Леонид вынести «Макарова» из супермаркета… В наших магазинах еще не торгуют оружием, а идти в магазин с пистолетом, мягко говоря, незачем. Надо поговорить на эту тему с Сережей. Может быть, мои подозрения совершенно напрасны, а может быть, имеют под собой реальную почву… В конце концов Леонид был первым и последним человеком, который лазил в багажник моего автомобиля. Леонида нет, и он не сможет ответить на мой вопрос, а это значит, что я сама должна докопаться до сути. Я сама…
Еще раз посмотрев на часы, я с ужасом отметила, что уже конец рабочего дня, и быстренько отогнала машину на стоянку. Я не стала раздумывать, что должна делать с непонятно откуда свалившимся на мою голову пакетом, я просто взяла его с собой. Прижимая к себе пакет, я остановила первую попавшуюся машину.
Сергей открыл дверь сразу после первого же звонка, и я буквально ввалилась в квартиру, уронив при этом пакет на Сережину ногу. Он взвыл от боли.
– Ой, блин, что у тебя там такое?
– Пистолет.
– Что?
– Я говорю, оружие это!
Я подняла пакет с пистолетом и прижала его к груди, словно маленького ребенка.
– Откуда у тебя пистолет?
– Мне кажется, от Леонида, но я могу ошибаться.
– Конечно, ошибаешься. – Сергей напрягся, в его глазах появилась суровость. – Я уверен, что Леонид никогда в жизни не брал в руки оружие.
– Никогда не говори, что ты в чем-то уверен. Нельзя быть до конца уверенным. Леонид – единственный человек, который лазил в багажник моей машины. Возможно, он его просто забыл.
Сергей недобро усмехнулся:
– Что он забыл?
– Пистолет.
– Ты считаешь, что пистолет можно забыть?
– А почему бы и нет. Если память плохая.
– И все же я утверждаю, что этот пистолет не имеет никакого отношения к Леониду.
– Как скажешь. – Я растерянно пожала плечами. – Может, пригласишь меня в комнату?
– Да, конечно, извини. Прости идиота: Я никогда не отличался хорошим воспитанием. Проходи, пожалуйста.
Усевшись на стул, стоявший рядом с журнальным столиком, я поджала под себя ноги, обняла пакет с пистолетом и посмотрела на Сергея глазами, полными слез.
– Ты выглядишь просто атас. – Он покачал головой. – Если бы ты не сказала, что это ты, то никогда бы тебя не узнал, встретив на улице.
– Спасибо. Ты всегда так щедр на комплименты?
– Ты словно из гроба встала. Может, «скорую» вызвать?
– Мне кажется, что это уже не поможет. Наверно, сегодня я умерла, потому и выгляжу, как настоящая покойница. Если меня найдут менты, я точно не буду жить.
– Давай ты умоешься, я сделаю тебе горячий чай, и ты расскажешь, что с тобой произошло.
– Я не хочу умываться.
– Тогда сиди чумазая. А у тебя и правда в пакете боевой пистолет?
– Правда.
– И ты в такси с пистолетом ехала?
– А что тут такого?
– Да ничего… – Сергей метнул в мою сторону подозрительный взгляд. – Так ты будешь чай или нет?
– Я бы выпила что-нибудь покрепче.
– Да от тебя уже и так перегаром за версту несет. Куда еще пить?
– Туда! Если бы ты с мое пережил, вообще бы спился.
– Ну хорошо.
Сергей намешал виски с колой, добавил немного льда и сел напротив меня на небольшой пушистый ковер.
– Рассказывай, что с тобой произошло.
– Тебе как, выборочно или все по порядку?
– По порядку.
Я кивнула, сделала несколько жадных глотков и начала свой рассказ. Голос мой дрожал. Я говорила и говорила, а Сергей все слушал и слушал… Я говорила про любимую сестру, про мужа, про питерскую мафию, про то, как я хладнокровно ограбила банк, в котором работаю, и про то, как моя любимая сестра и мой любящий муж отчалили в неизвестном направлении, оставив меня один на один со всеми моими проблемами. За весь мой долгий рассказ Сергей ни разу даже не сменил позу, а когда я замолчала, спокойно сказал:
– Говори дальше.
– Все. Я позвонила в Питер и узнала, что моя сестра до своего приезда в Москву продала все свое движимое и недвижимое имущество. Больше я ничего не знаю. Банк уже закрылся. Менты меня ищут наверно. Я… это… я в тюрьме сидеть не буду. Если они меня найдут, я сама себе приговор вынесу и приведу его в исполнение. Я сразу застрелюсь, оружие имеется. – Я услышала, как у меня застучали зубы. Мне было стыдно перед Сергеем, но я не могла с собой справиться, не могла остановить зубную дробь.
Сергей молча встал, налил себе полный бокал неразбавленного виски, выпил его одним махом, запустил в рот кусочек лимона и уставился на меня сверлящим взглядом. Я опустила глаза, понимая, что выгляжу и в самом деле довольно жутковато. За прошедший день я сдала окончательно. Глаза стали какими-то бесцветными, пустыми. Остановилась жизнь, и они лишились выражения. Мои сухие ненакрашенные губы приобрели серый оттенок. На нижней губе, которую я постоянно прикусывала до крови, образовалась короста, но я совершенно не чувствовала боли. Сергей по-прежнему молчал, его молчание действовало на меня угнетающе, и мне становилось еще хуже. Я положила пакет с пистолетом на колени и принялась нервно разминать пальцы. Пальцы хрустели, и этот звук казался удивительно громким в тишине комнаты.
Сергей долго молчал и вдруг его понесло:
– Что смотришь?! Дура!!! Ты такая дура, какой я никогда не встречал в жизни! Хрен с тем, что тебя предали сестра и муж! В жизни может быть всякое! В этой жизни предают, обманывают, уходят, разводятся, сводятся! Но как ты могла ограбить банк?! Как ты могла на это пойти?! На что ты надеялась?! Ведь даже идиоту понятно, что тебя найдут и посадят в тюрьму! Где была твоя безмозглая башка?! Чем ты думала, на что надеялась?! Думала, что положишь деньги обратно, когда их привезет тебе муж? У тебя как с головой? Ты на учете, случайно, не состоишь?! Ты хоть понимаешь, что ты деньги не из-под подушки взяла? Захотела – положила, захотела – достала! Это же банк! Даже если бы твой муж не сбежал и привез тебе нужную сумму, ничего бы не изменилось, тебя все равно посадили бы в тюрьму. Это кража!!! Пойми ты своей безмозглой башкой, что это кража!!! Дура! Дура! Дура!
– Но я же не для себя… Я для сестры, – едва слышно произнесла я.
– Да какая разница?! Никакой!
– Но ведь она могла умереть.
– Даже в этом случае нельзя идти на воровство! Крути не крути, милочка, а на нарах тебе все равно сидеть придется. У тебя нет другого выхода. Если ты в розыске, можно ждать гостей. Сюда может в любую минуту нагрянуть милиция. В любую! Если ты уже в розыске, то можно ждать гостей. Сейчас они будут искать тебя у всех твоих знакомых. Когда на моем дне рождения случилась трагедия, мы с тобой давали показания и называли свои адреса. Все это есть в компьютере. Они видели, что мы вместе… И обязательно приедут ко мне, Все, что я могу для тебя сделать, это насушить тебе сухарей. Ну, подруга, ты попала! Завтра твоя фотография будет во всех сводках!
– Сам жри свои сухари, – произнесла я глухим голосом.
– Что ты сказала?
– Я сказала, чтобы ты сам жрал свои сухари. И не надо на меня орать. Я искала взаимопонимания и помощи, но не осуждения. Я сама все знаю. И вообще, вытри слюни и не кипятись. Я ухожу. Живи как жил.
Я старалась казаться спокойной, но внутри у меня все кипело. Я взяла пакет с пистолетом, встала и поняла, что очень пьяна. Меня знобило, мысли путались. Я себя чувствовала так, словно у меня больше нет тела, у меня нет лица, нет имени, нет прошлой жизни, да и настоящей, естественно, тоже нет. У меня ничего нет…
Сергей окликнул меня у самого выхода:
– Ты куда?
– Туда, где меня никто не найдет.
– У тебя такой вид… Первый попавшийся милиционер остановит и потребует документы…
– Тебя это не должно волновать.
