Глава 10
Проснулась я, когда было уже совсем светло. Быстро надев форменное платье, я пошла вниз. В холле экономка приветливо мне улыбнулась.
— С добрым утром, Валя. Принимайся за работу. Давно уже не убиралась библиотека Леонида Станиславовича. Сделай в ней генеральную уборку. У нашего хозяина банкет, поэтому сегодня ему библиотека не понадобится. И еще, в спальне для гостей осталась ночевать племянница хозяина со своим женихом, принеси им завтрак в постель.
— Боже мой, они что, не могут спуститься в столовую?
— У богатых свои причуды. Хотят именно в постель. Позвонили на кухню и велели, чтобы именно ты подала им завтрак.
— Оба?
— Что оба?
— Я говорю, оба захотели?
— Жених Светланы заказал. Говорит, у вас там горничная есть очень шустрая, пусть она завтрак подаст.
— Понятно.
— После этого отнесешь кофе Леониду Станиславовичу.
— А это еще почему? — удивилась я.
— Потому что он тоже позвонил и распорядился, чтобы кофе принесла именно ты. Я же не виновата, что все хотят видеть с подносом именно тебя.
— Ладно, тогда я сначала к горилле, а потом к пахану.
— Что?
— Ой, простите, ради бога, что я несу… Это я так, о другом.
Экономка не обратила особого внимания на мои слова и пошла в холл. После сегодняшней ночи я, по-моему, совсем выбилась из колеи. Несу, сама не ведаю что. Надо быть осторожнее. То обстоятельство, что мне придется сегодня убирать библиотеку, взбодрило меня и вселило некоторые надежды. Я взяла поднос с завтраком и, напевая какую-то песенку, направилась в гостевую спальню. Подойдя к двери, тихонько постучала и спросила:
— Можно?
— Заходи, — ответил мне мужской голос.
Я увидела закутанного в полотенце Валентина, мирно лежащего на кровати, широко раскинув ноги.
— Завтрак заказывали?
— Заказывали, — заржал он.
— Куда поставить?
— На тумбочку. Как себя чувствуешь?
— Неплохо, — улыбнулась я.
— Здорово я тебя сегодня отымел?
— Заткнись, придурок, еще неизвестно, кто кого отымел. Кстати, а где твоя ненаглядная?
— В душе моется.
Я поставила поднос на тумбочку и мило произнесла:
— Кушайте на здоровье, только не подавитесь.
— Хочешь еще?
— Что? — не поняла я.
— Ну, чтобы я тебя еще раз трахнул.
Меня слегка затрясло от накатившейся злости. Что он, черт побери, о себе возомнил?!
— Ты что, совсем идиот конченый? — разозлилась я.
Валентин, не сказав ни слова, скинул с себя полотенце и продемонстрировал свой стоячий детородный орган. Он был таких внушительных размеров, что мне стало немного жутко, как я вчера смогла все это вынести. Он же должен был проткнуть меня насквозь!
— Козел! — сказала я и пулей выскочила из комнаты.
Затем взяла поднос с чашечкой кофе для пахана и отправилась в его спальню. Постучала и спросила:
— Можно?
— Заходи, Валя, не бойся, — донеслось до меня.
Я толкнула дверь и вошла. На кровати лежал пахан в ярких шелковых трусах и разговаривал по мобильному. Я быстро поставила поднос на тумбочку и хотела уже выйти из комнаты, как услышала:
— Подожди, останься.
Я обернулась и увидела, что пахан движением руки приглашает меня сесть на кушетку. Я села и уставилась в окно.
— Урой его, как щенка, это мое последнее слово… И никакой пощады, ему и так давали массу времени на раздумье, он это не оценил. Пусть забивает стрелку и дает полный расклад, — говорил пахан с кем-то по телефону.
Его голос был жесткий, глаза горели нехорошим огнем, лицо приняло зловещее выражение. Мне стало как-то не по себе, я съежилась и подумала о том, как бы пахан говорил со мной, если бы узнал, кто я такая. Когда, наконец, он положил трубку, то стал прежним добрым папулей.
— Не обращай внимания, Валя, это я так, коммерческие вопросы обсуждал. Бизнес — штука серьезная, сама понимаешь, тем более крупный.
— Да, конечно.
— Выспалась? — улыбнулся он.
— Да, вполне.
— Чем будешь сегодня заниматься?
— Делать генеральную уборку в библиотеке.
— Да, это я попросил. Заметил, что на книгах пыль скопилась. Это непозволительно. Я аллергик, как книгу возьму, так кашляю. Безобразие! Валентина, ты на меня, старика, за вчерашнее не злишься?
— Да что вы, Леонид Станиславович, разве я могу на вас злиться? Вы такой культурный, интересный мужчина. Мне очень льстит, что вы ко мне так относитесь.
— Ты уж, Валя, извини, но мне пришлось навести о тебе кое-какие справки и кое-что выяснить.
От этой фразы у меня потемнело в глазах.
— Это ваше право, ведь я же на вас работаю.
— Узнал, что ты журналистка, только вот, странное дело, устроилась ко мне, а с прошлой работы не уволилась. В редакции думают, что ты находишься в отпуске за свой счет.
— Когда дядя меня сюда привез, я не надеялась получить здесь место, поэтому мне нужна была определенная страховка.
— Так надо уволиться, Валя.
— Обязательно, в первый же выходной.
— У тебя квартира на Садовом и дача на Истринском водохранилище.
— Вы очень хорошо осведомлены.
— Это тебе досталось от бывшего супруга?
— Да, он оказался очень благородным человеком.
— Ты уж, Валя, на меня не обижайся, но я в дальнейшем рассчитываю перейти с тобой на более близкие отношения, поэтому должен знать о тебе буквально все. Я не люблю ошибаться в людях.
— Это ваше право. Извините, мне пора, я на работе.
Я направилась к выходу, но пахан встал с кровати и загородил собою дверь.
— Извини, меньше всего я хотел тебя обидеть.
— Вы меня нисколько не обидели, просто мне нужно работать. Я только одного не понимаю, как вы хотите связать жизнь с человеком, если ни грамма ему не доверяете. Это не карточная игра, Леонид Станиславович, так нечестно. Вы пытаетесь защитить свои чувства, не думая о моих. Мне скоро тридцать лет, может, я отличаюсь от своих сверстниц наивными взглядами на жизнь, но моя позиция и мое отношение к жизни меня устраивают. Я не прошу у вас никакой милостыни. Мне просто хотелось устроиться работать в вашем доме, и вы мне не отказали, именно поэтому я здесь. Если вы считаете, что я попала в ваш дом, чтобы окрутить вас и завладеть вашими деньгами, то глубоко ошибаетесь. Во-первых, вы не принадлежите к тому типу мужчин, которых можно окрутить. Во-вторых, я ни в чем не нуждаюсь. Для нормального существования у меня все есть, просто мне хотелось иметь нормальную зарплату. В любой момент, если хотите, я могу быть уволена. Но у меня тоже есть своя гордость. Давайте оставим наши отношения на том уровне, на котором они находились, когда я пришла в этот дом. Мне пора работать, всего доброго.
— Валя… — Пахан по-прежнему не отходил от двери.
— Прошу вас, пропустите меня, я на работе.
— Но здесь я хозяин.
— Хорошо, если вы меня не выпускаете, тогда я начну уборку с вашей комнаты.
Пахан стоял в дверях, а я подошла к кровати и стала ее застилать. Застелив, достала из кармана платок и принялась вытирать пыль.
— Мои слуги не имеют такой привычки — убираться при мне, — сказал пахан ледяным тоном.
— Тогда я прошу вас выпустить меня отсюда. Я начну уборку другого помещения.
Пахан положил руки мне на плечи и стал покрывать лицо поцелуями. Я слегка отстранилась и прошептала:
— Извините. — Затем выбежала, хлопнув дверью.
Сработало отлично. Надо и в самом деле убегать из этого дома, а то неизвестно, к чему могут привести мои отношения с паханом. Он личность непредсказуемая, с ним шутки плохи.
Позавтракав в столовой, я поболтала с Толиком о разной ерунде и направилась в библиотеку. По дороге встретила пахана. Он уезжал по делам, а оттуда на банкет.
— Леонид Станиславович, желаем вам хорошо отдохнуть, — сказала ему вслед экономка.
— Спасибо, — буркнул он и вышел из дома.
— Что-то наш хозяин сегодня не в духе.
— Не знаю, что с ним случилось, — пожала плечами я.
Я набрала воды в таз, взяла тряпку и пошла убираться. С этой библиотекой не все понятно. Уж больно хозяин за нее трясется.
Наконец я осталась одна там, куда уже давно стремилась. Причем мне не нужно прятаться, скрываться. Я нахожусь в этой комнате на вполне законном основании. Мне нужно только искать. Наверное, около двух часов я возилась с книжными полками, в надежде именно за ними найти какой-либо тайник, но это ни к чему не привело. Убрав комнату и полностью ее обыскав, я почувствовала, как мною овладело отчаяние. Все напрасно. В который раз все напрасно!
Мое внимание привлекла огромная картина, висевшая за столом пахана… На ней был изображен натюрморт. Красиво, конечно, со вкусом, но меня никогда не притягивали картины подобного рода. Я всегда любила авангардизм. Если я и повешу картину в своем доме, то это будет работа художника-авангардиста. Натюрморт — это как-то скучно. Я намочила тряпку и забралась на дубовое кресло пахана, напоминающее трон. Да, действительно, здесь уже давно никто не орудовал тряпкой, пыль просто въелась в рамку картины. Аккуратно стерев пыль, я обратила внимание, что на правой стороне картины она отсутствует. С чего бы это? Пыль всегда ложится равномерно, тем более что поблизости нет окна. Странное дело, правый бок у картины чистый, словно его постоянно кто-то вытирает, а левая сторона так сильно запылилась, что ее с трудом берет даже мокрая тряпка. Я попробовала сдвинуть картину в сторону, но она не поддалась. Попробовала ее простучать, но стена оказалась глухая. Нет, с этой картиной явно что-то не так. Я слезла вниз и отодвинула кресло. В самом низу картины нащупала маленькую выпуклость. Простому глазу она, конечно, недоступна, а вот если прощупать, то можно ее найти. Я встала на колени и постаралась как следует рассмотреть эту выпуклость. Она была в виде небольшого отражателя. Я попробовала нажать на него, но это ничего не дало. Развернувшись, я стала тщательно исследовать содержимое стола. Верхние ящики были открыты, а вот два нижних закрыты, ключей нигде не было. Проведя рукой по нижней стороне крышки стола, я наткнулась на небольшую полочку, на которой был закреплен пульт. Я стала внимательно рассматривать его. На торцевой части пульта точно такой же отражатель, как на картине. Дышать становилось все труднее. Взяв пульт в правую руку, я направила его на картину. Это дало определенный результат: на пульте загорелась красная лампочка.
Что же дальше? Что же делать дальше? Я снова внимательно посмотрела на пульт. Странный какой-то, никогда такого раньше не видела. В него уместились ровно десять цифр и все буквы алфавита. Да, здесь явно какой-то код. Я стала набирать различные комбинации, но это не принесло никакого результата. Просидев так битый час, я хотела уже опустить руки, но решила попробовать набрать последнюю комбинацию.
Леонид — это значит Леня. Нажала на четыре буквы — ЛЕНЯ. Затем вычислила его год рождения. Это оказалось несложно, ведь вчера был юбилей. Набрала год рождения, затем число и месяц. Направила пульт на картину — лампочка замигала. Я не поверила своим глазам: картина превратилась во множество узких полосочек и поднялась вверх. Это оказались обычные жалюзи. Вернее, необычные. За ними находилась потайная дверь, на которой тоже мигала маленькая красная лампочка. Дверь напоминала огромный сейф высотой с человеческий рост. Буквально через секунду она бесшумно отворилась. Я шагнула внутрь и оказалась в небольшой каморке. В полу этой каморки был люк. Я подняла крышку люка и увидела массивную лестницу, ведущую вниз. Хотела спуститься, но испугалась: а вдруг спущусь вниз — и дверь закроется, как тогда я смогу выбраться отсюда?! Однако любопытство оказалось сильнее страха. Спустившись по лестнице, я попала в небольшую комнату, напоминавшую кабину какого-то космического корабля. Везде горели огоньки, мерцали лампочки. Пахан, должно быть, насмотрелся фантастических фильмов, прежде чем все это соорудил. Я подошла к первому железному ящику и попыталась его открыть, но безуспешно: ящик был закрыт на ключ. В самом начале комнаты стояла железная стойка, на ней висели десятки ключей. Чтобы разобраться, какой ключ к какому ящику подходит, понадобится уйма времени, а у меня его просто нет. В этих ящиках, наверное, хранился умопомрачительный воровской общак, это гигантское состояние. Если его прибрать к рукам, то хватит на всю жизнь, еще и внукам останется.
— Нет, это же настоящая сказка про Буратино, как я сразу не догадалась?! Молодец пахан, читал в детстве книжки. Потайная дверь находилась у папы Карло за холстом, на котором был нарисован очаг с котелком. Ну, Леонид Станиславович, да ты великий выдумщик! Только я тоже не дура, раскусила твою головоломочку, папа Карло ты мой! — рассуждала я вслух.
Так, ладно, пора возвращаться, а то, не ровен час, кого-нибудь принесет нелегкая. От меня не требовалось узнать, что находится в сейфе, от меня требовалось узнать, где он спрятан. Только Грач ошибся, здесь не сейф, а целое сборище сейфов. Сейфовая комната, если так можно выразиться!
Я хотела уже было направиться к выходу, но увидела наверху видеокамеру, направленную прямо на меня. Мое сердце замерло. Здорово же подстраховался пахан на случай уборки библиотеки! Под видеокамерой был подвешен небольшой монитор, где я отчетливо видела все свои движения. Пододвинув стул, я попыталась достать до камеры, чтобы отключить ее и стереть к чертовой матери запись. Но как только коснулась камеры, меня ударило током. Отдернув руку, я свалилась вниз и заревела от собственного бессилия. Вне всякого сомнения, и камера, и монитор были под напряжением. На мониторе я по-прежнему отчетливо видела себя, сидящую и ревущую на полу. Шанс отключить монитор равнялся нулю. Я посмотрела на часы и спохватилась. Боже мой, уже давно прошел обед. Сейчас меня может хватиться домохозяйка, и тогда я пропала. Нужно срочно выбираться отсюда и уносить ноги из этого дома.
Мне ничего не оставалось делать, как подойти к монитору, посмотреть в объектив видеокамеры, улыбнуться и сказать:
— Ну что же, Леонид Станиславович, я признаю, что проиграла. Ты выиграл, разговора нет. Знаешь, мне и даром не нужен твой воровской общак или то, что ты здесь хранишь. Меня вынудили это сделать. Моя подруга в беде, и мне не оставили выбора. Жаль, что наши еще не начавшиеся отношения закончились именно так. Ты убьешь меня, я не сомневаюсь, только сначала тебе предстоит меня найти. Я спою тебе напоследок твою любимую песню.
И я запела песню, которую пела на его юбилее. Слезы набегали мне на глаза, и приходилось постоянно вытирать их платком. Когда песня закончилась, я помахала рукой видеокамере и поднялась на второй этаж. Закрыла люк, затем дверь и пультом вернула картину-жалюзи в исходное положение. Потом быстро скинула рабочую форму и положила в сумочку пару гранат, лежавших в шкафу. После этого отправилась на пост, который находился у ворот, и позвала Толика. Он удивленно уставился на меня.
— Привет! — Я старалась казаться непосредственной.
— Привет.
— Толя, выпусти меня отсюда.
— Ты что надумала?
— Да ничего, просто, понимаешь, у меня мать приехала, сидит под дверью без ключей, не может попасть в квартиру. Она издалека приехала, на самолете прилетела, понимаешь? Я соседям позвонила, а они мне такое говорят… Я мать тысячу лет не видела. Выпусти меня, я быстро. Такси поймаю, матери дверь открою, поговорю полчаса и обратно. К десяти вечера уже здесь буду.
— Нет, Валя, не могу, — покачал головой Толик.
— Почему?
— У меня приказ — без ведома хозяина никого не впускать и не выпускать. Насчет тебя никаких указаний не было.
— Да какие, к черту, указания, Толик! У меня мать под дверью сидит. Что ж, она ночевать, по-твоему, на улице будет?!
— Ну пусть переночует у соседей, а завтра возьмешь у хозяина выходной и спокойно поедешь домой. Он у нас человек с понятиями. Обязательно даст тебе отгул, а может, даже и парочку.
— Мне не надо завтра, мне надо сегодня. Завтра я могу взять отгул и без твоей помощи. Ну выпусти. Он ничего не узнает. Ведь у него банкет, до утра гулять будет. Я мигом, туда и обратно.
— Нет, Валя, тогда надо с ним это согласовать. Давай ему позвоним на мобильный, и ты это ему сама скажешь.
— Зачем человека беспокоить по пустякам? У него юбилей, ему до меня и дела нет. Эх, Толик, Толик! А еще говорил, что женишься. Как же ты собрался жениться, если будущую тещу заставляешь под дверьми сидеть.
— Валя, ну что ты такое говоришь?
— Эх, Толик, Толик, жених гребаный! Я все равно сейчас смотаюсь домой. Не выстрелишь же ты мне в спину, черт тебя подери. Только знай, что если я выйду отсюда без твоей помощи, то, когда вернусь, не смей приближаться ко мне даже на пушечный выстрел!
— Валя, ладно, поезжай, только обещай, что ты быстренько.
— Конечно, о чем разговор! Я же не хочу тебя подставить. Я мигом, туда и обратно. Никто не узнает. У хозяина все равно сегодня банкет.
Толик еще раз попросил меня побыстрее вернуться, зашел в будку охраны и нажал кнопку, чтобы ворота открылись.
— Ты что, Толик, с ума сошел?! — опешили охранники.
— Да ладно, мальчики, — надула я губки. — Что переполошились, как будто Толя кого-то чужого в дом впускает? Не чужие мы все-таки, в одной организации работаем.
— Под мою ответственность, — сказал Толик, голос его дрогнул: — Валя, только ты быстро. Маме привет передай.
— Само собой, — улыбнулась я и направилась к выходу.
Когда очутилась за высоким забором этого проклятого дома, я не поверила своим глазам. Неужели я на свободе?! Черт побери, я нашла сейф! Я это сделала! Пока пахан на банкете, у меня есть время, чтобы найти Грача и Златку. Утром пахан спустится к себе в потайную комнату и просмотрит запись, где я выгляжу во всей своей красе, рыскающая по его запретной территории в надежде открыть хоть один сейф.
Я вышла на основную трассу, намереваясь остановить какую-нибудь машину. Машин, к моему глубокому сожалению, пока не было. Куда мне ехать? Конечно, в «Академклуб». Там найду кого-нибудь из братушек Грача, скажу, что у меня к нему срочное дело.
Неожиданно мои мысли прервал резкий сигнал автомобиля. Я обернулась и увидела тачку гориллы. Он опустил стекло и тупо уставился на меня.
— Девушка, вы, по-моему, горничная из известного мне дома. Как вы здесь очутились?
На переднем сиденье сидела блондинка и с презрением смотрела на меня.
— Валентин, поехали, на кой она тебе сдалась? Мы опоздаем на банкет, — пробурчала она.
— Да неудобно, это же из дома твоего дяди. Вам куда?
— В «Академклуб», — улыбнулась я.
— Валя, поехали, пусть ее кто-нибудь другой подберет.
Горилла открыл заднюю дверцу и сказал:
— Садись, а то скоро темно будет. Нехорошо девушке одной в такое время на дороге стоять. Считай, что тебе повезло. Мы как раз едем в Москву. Погостили у дяди, а теперь собрались на банкет. До «Академклуба» не обещаю, но до Москвы довезу.
Я села на заднее сиденье, и мы поехали.
— Валя, на хрен тебе это надо? — возмущалась блондинка. — Если мы всех слуг возить будем, то и к утру не доедем. Может, я хотела, чтобы мы побыли наедине.
— Да заткнись ты, — не выдержал Валентин. — Я знаю, что делаю. Не имей привычки меня чему-либо учить.
Блондинка надула губки и заткнулась. Валентин повернулся ко мне и спросил:
— Вас уволили?
— Может, будем на «ты»?
— Тебя уволили или ты взяла выходной?
— Боюсь, что меня все-таки уволили.
— Понятно.
Когда мы доехали до Москвы, я постучала гориллу по плечу и сказала:
— Дальше нам не по пути. Останови здесь.
Валентин остановил машину, вышел, открыл заднюю дверцу и дал мне руку. Я вышла. Он наклонился и тихо проговорил:
— Не делай никаких глупостей. Отправляйся домой. Сиди и жди меня. Я сейчас ее отвезу и приеду к тебе.
— Не утруждай себя лишними проблемами. Желаю тебе хорошо повеселиться на юбилее будущего родственника, — сказала я и, отойдя от машины, взмахнула рукой. Проспект был оживленный, поэтому остановились сразу три тачки. Я поехала в «Академклуб».
Добравшись до места, я с облегчением вздохнула и вошла в зал. В зале уже сидела подвыпившая публика, но Грача нигде не было видно. Обойдя зал, я приметила столик, за которым веселились братки в цепях и печатках, и, набравшись храбрости, подошла к ним.
— Добрый вечер, мальчики. Прошу прощения за то, что отрываю вас от застолья. Мне нужен Кирилл Грачев. Где я могу его увидеть?
— А кто это такой? Не знаем такого, — ответил самый здоровый.
— Вы, наверное, не поняли. У меня срочное дело к Кириллу Грачеву. Это в его интересах.
— Девушка, отойди, не мешай отдыхать. Тебе же ясно сказано, что никто не знает никакого Грачева.
Меня начала бить нервная дрожь, и я почувствовала, как подкашиваются ноги. За столом у братков был свободный стул. Жизнь в который раз не предоставила мне выбора. Я села на стул и пристально посмотрела на детину, сидящего по соседству. Я его узнала. Он был вместе с Грачом, когда я пела, потом испугалась того типа за шторкой. Он сидел рядом и успокаивал меня, и еще предлагал довезти до дому. Почему же сейчас он делает вид, что не знает меня? Что происходит? Я посмотрела ему в глаза и спросила:
— Ты меня помнишь?
— Нет.
— В тот вечер я пела… Я еще испугалась человека за шторкой… А ты меня успокаивал.
— Здесь каждый вечер кто-нибудь поет и все всех боятся.
— Но ты не можешь меня не помнить!
— Могу. Пошла отсюда. Я вижу тебя в первый раз.
— Мальчики, я вас очень прошу, мне нужен Грач. У меня для него важная информация!
Тот тип, что успокаивал меня в прошлый раз, зло сказал:
— Послушай, подруга, я тебе последний раз говорю, что здесь никогда не было Грача и никто его не знает. Если через пару минут ты не уберешься от нашего столика, я просто возьму тебя за шкирку и выкину из этого приличного заведения.
Я открыла сумку, достала гранату и положила руку с гранатой на стол. Второй рукой достала еще одну и положила к себе на колени. Мордовороты открыли рты.
— Мальчики, я думаю, вы поняли, что я не шучу. Это граната. Если вы не ответите на мой вопрос, я взорву весь наш столик.
Братки тяжело засопели, и один из них дрожащим голосом спросил:
— Как ты ее пронесла?
— Очень просто. В ваше заведение можно пронести даже пулемет. Охраны у дверей не было.
— Как это?
— Молча. Охранник вышел по малой нужде, оставив двери открытыми.
— Убери гранату, поговорим спокойно, — сказал тот, что сидел рядом.
— И не надейся. Поговорить спокойно я предлагала пару минут назад, но ничего не получилось.
— Ты что, сумасшедшая? Убери гранату!
— Да, я сумасшедшая, я дура, и мне нечего терять. Если кто-то из вас вздумает дотронуться до моей руки, я взрываю всех к чертовой матери, без предупреждений! — Затем я снова посмотрела на братка, который сидел рядом со мной: — Посмотри, у меня еще и вторая есть.
Он взглянул, выпучил глаза, вытер пот со лба и растерянно произнес:
— Мужики! Она и в самом деле дура! У нее и вторая есть.
Братки переглянулись, а самый здоровый из них спросил:
— Что тебе надо?
— Грача.
— Мы не знаем, где он.
— А кто знает?
— Никто.
— Мальчики, вы, должно быть, просто меня недооцениваете или не уяснили всей серьезности ситуации, в которую попали. Я пришла сюда, чтобы умереть.
Братки переглянулись и уставились на меня.
— Послушай, а почему ты решила умереть именно за нашим столиком? — осторожно поинтересовался один.
— А мне ваш больше всего приглянулся.
— Может, тебе лучше пересесть за соседний?
— Нет уж, спасибо. Я хочу именно за вашим. Ну что, братва, ваше время вышло. Вы не оставили себе ни малейшего шанса, чтобы выжить. Я взрываю всех на хрен!
— Подожди! — заорали бандиты в один голос, да так сильно, что обернулись посетители, отдыхающие за соседними столиками.
— Так где Грач?
— Ей-богу, никто не знает, — затараторили они, перебивая друг друга. — Он как сквозь землю провалился. Никто не может найти. Исчез, понимаешь?
— Не понимаю. Вы что, козлы, вздумали мне мозги конопатить?!
— Да никто тебе ничего не конопатит. Короче, Грач какую-то бабу похитил, держал ее у себя, а вчера ее мертвой нашли.
— Что?!
— Мертвой нашли эту бабу.
— Как мертвой?
— Обыкновенно. Шея у нее была перерезана, и на теле около сорока ножевых ранений. Родители этой бабы какие-то ученые. Они здесь всю милицию на уши подняли. Сегодня в клуб уже три наезда было. То милиция, то ОМОН, то опять менты. Все Грача ищут. Уже полкабака допрашивали, а он где-то отсиживается. Сбежал, короче.
— А зачем он ее убил? Я же все узнала, что он хотел?!
— Пацаны говорят, кто его видел, что Грач утверждает, что не убивал ее.
— А сбежал тогда зачем?! Кроме Грача, некому.
— Больше мы ничего не знаем. Если увидим Грача, то передадим, что его ищет девушка. Как тебя зовут?
— Что?
— Как тебя зовут?
Но я уже ничего не слышала и не хотела ничего слышать. Я встала из-за стола и пошла к выходу, оставив гранаты на столике. Братки глянули мне вслед, и один из них, тяжело вздохнув, рассовал гранаты по своим карманам. Затем произнес:
— Сумасшедшая, — и рассмеялся.
Я вышла из клуба и стала ловить машину, чтобы доехать до Златки, вернее, до ее дома. Через секунду машина остановилась. Сев на заднее сиденье, я закурила.
В тот момент я еще не могла плакать. Просто не было слез. Я еще не верила, просто не верила, не хотела и не могла поверить! А где-то там, в глубине души, надеялась на лучшее.
Наконец появились первые слезы. Сколько их еще будет, я не знала. Какая-то жуткая душевная пустота. Нет ни страха, ни чувств, ни эмоций… Тело как будто не мое. А вдруг это ошибка? Может, братушки придумали эту историю? Вдруг Грач решил меня попугать?
Тогда я еще не имела понятия, что значит потерять близкого человека. Насколько это больно и тяжело, горько и обидно…
