Глава 17
Эмори распахнула дверцу, выскочила из пикапа и побежала к дому, налетев на своего ухмыляющегося защитника, спускавшегося с крыльца.
– Проклятье, я же велел тебе оставаться в машине.
Он развернул ее и подтолкнул к пикапу.
– Ты застрелил их!
– Нет, не застрелил.
Он и в самом деле не стрелял в братьев Флойд, потому что она тут же услышала непристойную тираду одного из них, а потом оба появились на крыльце. От ярости Уилл стал неловким и никак не мог перезарядить дробовик. Норман споткнулся и поскользнулся на ступенях крыльца.
Эмори без всякой вежливости была буквально засунута в кабину, потом его владелец обошел кругом и сел за руль. Он завел мотор, и каждое его движение было аккуратным и продуманным, как будто за ним по пятам не гнались два жаждущих крови мерзавца.
Он газанул с такой силой, что колеса сначала провернулись, и только потом пикап рванулся с места. Они вылетели на подъездную дорожку, оставив Флойдов потрясать кулаками и изрыгать ругательства.
Эмори не верила своим глазам. Они в молчании проехали небольшое расстояние до хижины. Мужчина вышел из пикапа, открыл ворота, потом поставил машину на обычное место. Затем он снова вышел, подошел к колоде для рубки дров и вытащил топор из посеченного ударами дерева.
Эмори следила за его передвижениями по двору, за возвращением обратно к воротам. Потом мужчина пересек дорогу и подошел к пикапу Флойдов, оставшемуся стоять там, где машина врезалась в дерево. Мужчина обошел все четыре колеса, методично нанося удары топором по покрышкам.
Закончив с пикапом, он прошел через ворота и закрыл их на задвижку, не забыв проверить ее на прочность. Воткнув топор в колоду для рубки дров, он вернулся к машине, открыл пассажирскую дверцу и протянул руку к Эмори.
Та инстинктивно отпрянула. Он нахмурился.
– Верни мой пистолет.
Женщина забыла, что оружие до сих пор у нее. Ее правая рука вцепилась в рукоятку мертвой хваткой.
– Ты собираешься кого-нибудь пристрелить?
– Только после завтрака.
Он снова потянулся за пистолетом, и на этот раз Эмори отпустила оружие. Он сунул его за пояс джинсов, развернулся и направился к хижине.
Она вышла из машины и посмотрела на ворота, решая, стоит ли ей перебраться через ограду и убежать. Он солгал по поводу соседей. Помимо Флойдов могут найтись и другие люди в относительной близости.
Но дорога была крутой, со множеством съездов. Она пересекалась с другими сельскими дорогами, такими же опасными. Правую ступню Эмори дергало после того, как она провела на ногах у постели Лизы всю ночь. В голове после бессонной ночи стоял туман. На улице морозило. Ему, вероятно, не составит труда догнать ее после первых же пятидесяти ярдов.
Осознав глупость и тщетность даже попытки побега, Эмори пошла за мужчиной в дом.
Он сидел на корточках возле камина и отгребал в сторону остывшие угли. Потом он положил растопку, а когда она занялась, подложил поленья.
– Придется потерпеть, пока в комнате потеплеет. Пока тебе лучше не снимать куртку.
Его куртка. Она сняла ее, чтобы заняться Лизой, но потом надела снова, незадолго перед их отъездом. Неожиданно куртка показалась ей тяжелой и громоздкой, но Эмори была рада теплу и чувству защищенности, которые она ей давала.
Мужчина поставил на место экран перед камином и повернулся к ней:
– Ты все еще голодна?
– Голодна? – Эмори с удивлением посмотрела на него. – Я совсем тебя не понимаю. Ты совершаешь кражу со взломом для того, чтобы помочь молодой девушке, которую ты даже не знаешь. Ты достаточно нежен, чтобы суметь превратить свирепого пса в своего приятеля. А потом ты стреляешь в людей, хотя тебя никто не провоцировал.
– Меня провоцировали.
– Когда мы уезжали, превосходство явно было за тобой. Тебе вообще незачем было возвращаться в дом.
– Ага, но я пошел.
– Зачем?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?
– Они оскорбили тебя, хотя ты этого не слышала.
– Тебе следовало проигнорировать их.
– Я не хотел.
– А чего ты ждал? Изысканности? Они невежественные и невоспитанные…
– Они дерьмо, вот кто они такие.
– Ладно, они подонки. Но разве это оправдывает то, что ты в них стрелял?
– Я в них не стрелял. Если бы я стрелял в них, они были бы мертвы.
– Тогда зачем вообще было пускать в ход дробовик?
Эмори попыталась заставить его опустить глаза, но, к ее разочарованию, он отвернулся.
– Ты первой пойдешь в душ или пропустишь меня?
В ярости от такого пренебрежения к ее недовольству, Эмори пошла за ним, схватила его за рукав и развернула к себе.
– Ответь мне, черт тебя побери!
– Что?
– Скажи мне, зачем ты стрелял из дробовика? И не говори, что это была самозащита.
– Я и не собирался.
– Тогда зачем ты это сделал? Просто для того, чтобы заработать очки?
Он молчал.
– Скажи мне!
– Я расстрелял телевизор!
Удивленная и его криком, и неожиданным объяснением, Эмори сделала шаг назад, борясь с желанием расхохотаться.
– Телевизор? Зачем?
Он вырвал свой рукав из ее пальцев.
– Чтобы они не увидели на экране твою фотографию.
* * *
К тому моменту, когда он вышел из ванной комнаты, чистый, в свежей одежде, Эмори раскладывала по тарелкам яичницу с беконом, которую она приготовила на завтрак. В конце концов, на улице утро. Многие люди завтракают в это время дня. Завтрак был единственной привычной вещью в том Зазеркалье, в котором она сейчас жила.
Как будто не было его неожиданного заявления перед уходом в ванную комнату, он поблагодарил ее за тарелку с едой, которую она поставила на стол перед ним. Когда он взялся за вилку, Эмори указала на тарелку с тостами.
– Тостер работает лучше. Он их выбросил.
– Хорошо. Ремонт избавил меня от необходимости покупать новый.
Выполнение привычных движений – она приготовила тосты, выложила брусок масла на тарелку – вызвало у Эмори обманчивое ощущение контроля над ситуацией. Она знала, что мужчина заметил масло, потому что намазал им тост. Он поблагодарил ее взглядом, но промолчал.
Где-то в середине завтрака он спросил, не хочет ли она еще кофе.
– Если ты встаешь, то да, пожалуйста.
Он вернулся к столу с заново наполненными кружками, потом оседлал стул, как это обычно делает мужчина. Любой мужчина. Обычный, не склонный к насилию мужчина. Мужчина, который не расстрелял на заре телевизор своих неотесанных соседей.
Не в силах больше сдерживаться, Эмори выпалила:
– Моя фотография была на экране?
– Я увидел ее, когда мы выходили. Поэтому мне пришлось вернуться и принять меры.
– Что они говорили…
– Не знаю я, что они говорили. Звук был выключен, – он отпил глоток кофе, глядя на нее сквозь парок, поднимавшийся над чашкой. – Но внизу большими желтыми буквами было написано о вознаграждении. Двадцать пять тысяч.
– Кто пообещал награду? Джеф?
Он пожал плечами.
– Но я не мог позволить братьям Флойд увидеть это. Одному богу известно, что бы они сделали, чтобы получить эти деньги.
– Почему ты сразу не объяснил мне это? Почему ты позволил мне наброситься на тебя с вопросами и упреками?
Он откинулся на спинку стула.
– Мне хотелось узнать, что ты на самом деле обо мне думаешь. Теперь я это знаю. Ты очень плохого мнения обо мне.
– Это неправда.
Он фыркнул.
– Можешь ли ты винить меня за это? Полина, с которой ты только успел познакомиться, сразу решила, что ты беглец.
– Она тебе об этом сказала?
– Это сделала Лиза.
– Судя по всему, они пришли к общему мнению на этот счет. Норман все похвалялся тем, как нарушал закон, и уговаривал меня поделиться с ним моими историями.
– И что же ты им сказал?
Мужчина промолчал.
– Ничего, – ответила за него Эмори наугад, но точно зная, что права.
– Лиза тебе еще что-нибудь говорила? – спросил он.
Эмори передала ему их разговор о нем. Он не стал комментировать то, что девочка склонна скорее считать его нарушителем закона, чем сбежавшим от жены мужем. Он ничего не сказал и на то, что Лиза определила его как мужчину, который не станет требовать сексуальных услуг за свою доброту.
– Она прониклась к тебе искренним уважением, – продолжала Эмори. – Но ты остаешься для нее загадкой. Лиза спросила меня, что я о тебе думаю.
Он ждал, не тронутый этими словами, с бесстрастным выражением лица.
– Я скажу тебе то, что я сказала Лизе. Я не знаю, что о тебе думать.
Какое-то время он не сводил с нее спокойных глаз, потом встал и отнес грязную посуду в мойку. Они работали бок о бок, приводя кухню в порядок. Эмори удивлялась тому, насколько обыденна эта сцена, учитывая события последних двенадцати часов. Они могли быть обычной парой в любом городе, занятой утренней рутиной.
Вот только устоявшиеся пары знали, чего им ждать друг от друга. Иногда, конечно, бывают сюрпризы, но обычно один из партнеров не удивляет другого необычайной добротой, за которой следует приступ насилия.
Устоявшиеся пары обычно не целуются с яростным эротизмом, с которым он целовал ее накануне вечером. Такие поцелуи возможны, когда партнеры лежат обнаженные, и такой поцелуй – прелюдия к сексу, который за ним последует.
Когда последняя тарелка была вытерта и убрана, Эмори сказала:
– Если ты не возражаешь против того, чтобы я одолжила у тебя еще одну рубашку…
– Будь как дома.
По дороге в ванную комнату Эмори взяла чистые носки и рубашку из комода. Ее костюм для бега пропах домом Флойдов. Каким облегчением было избавиться от него. Она бросила грязную одежду в раковину отмокать, пока она принимала душ и мыла голову. Шишка величиной с гусиное яйцо на голове превратилась в едва заметную выпуклость. Если бы не легкая чувствительность кожи, она бы и не вспомнила, что кожа была рассечена.
Он тогда сказал ей, что зашивать рану не потребуется, она затянется сама, и теперь ей оставалось только гадать, откуда он это знал. Возможно, он все именно так спланировал. Возможно, он ударил ее ровно с такой силой, которая требовалась, чтобы «вырубить» ее, но не настолько сильно, чтобы на рану пришлось накладывать швы.
Интересно, где он спрятал камень.
Эмори отжала выстиранную одежду и понесла ее в комнату. Как и раньше, она подвинула к камину один из стульев и развесила свои вещи на перекладинах спинки. Потом она села у камина и пальцами расчесывала волосы, пока они немного не подсохли.
– Мне следовало бы досушить их, – сказала она, – но у меня уже голова не держится.
Он отметил место в книге, которую читал, и положил ее на стол.
– Я тоже выжат как лимон.
Мужчина встал с шезлонга, подошел к каждому из окон и закрыл жалюзи за муслиновыми занавесками. В комнате стало темнее. Оставался свет настольной лампы и камина.
– Откуда ты знаешь, что Флойды не явятся сюда, требуя возмещения за разбитый телевизор?
– Если бы они собирались атаковать сегодня, они бы уже были здесь.
– Они без машины.
– Не это их удерживает. Несмотря на свирепый вид, они трусы.
– Откуда ты знаешь?
– Мне знаком этот тип.
– Ты знаешь их. Вы где-то встречались, – Эмори выждала пару секунд, потом нажала: – Я права?
– Док, иди спать.
Слишком уставшая, чтобы затевать спор с каменной стеной, Эмори легла в кровать и натянула на себя одеяло. Мужчина вернулся в свой шезлонг, выключил лампу и накрылся стеганым одеялом. Медленно текли минуты. Какой бы усталой ни была Эмори, расслабиться ей не удавалось. Каждый мускул ее тела оставался напряженным, мозг лихорадочно работал, эмоции зашкаливали.
Она знала, что он тоже не спит. Если она откроет глаза, то, без сомнения, встретится с ним взглядом. Взгляд пронзительный, проникающий, удивительно неподвижный, не считая мигающего отражения огня в камине.
Если бы он не расстрелял их телевизор, Флойды увидели бы ее фотографию и обещание награды, позвонили бы в полицию, назвали ее местонахождение и получили деньги. К этой минуте она была бы уже в привычной обстановке, снова с Джефом, вернулась бы к своей обычной жизни.
Вместо этого она лежит в постели неизвестного мужчины, который то пугает ее, то возбуждает, то заставляет разгадывать его тайну.
Независимо от ее желания не открывать глаза, они открылись сами. Как она и ожидала, мужчина смотрел прямо на нее.
– Перед нашим отъездом ты заходил в спальню к Лизе.
– Мне хотелось поговорить с ней без свидетелей.
– О чем?
Когда он не ответил ей, Эмори приподнялась на локтях, чтобы лучше его видеть.
– О чем?
Он долго не отвечал ей.
– Я спросил Лизу, кто из ее братьев отец ребенка. Она сказала, что им мог быть любой из них.
