Глава 20
Группа рамонов во главе с Вииром Хамерхаузеном, отправившаяся по восточному пути, к полудню второго дня достигла первого на их пути Кластера Войвод. Точно в срок и без проблем.
В кластере рамоны остановились ровно на три часа. Только чтобы принять душ, закупить провиант и залить горючее в пустые канистры.
Настроение в группе было не просто приподнятым и бодрым, а восторженно-радостным. Как будто в предвкушении встречи с чем-то давно желанным.
Так чувствует себя ребенок, день за днем проходящий мимо сказочной витрины, за стеклами которой выставлены удивительные игрушки, будто возникшие из сна. Он останавливается, прижимается носом к холодному стеклу и с восторгом рассматривает вещи, которые даже не мечтает хотя бы просто подержать в руках. И вдруг в один из дней, вроде бы ничем не примечательный и не отличающийся от длинной череды предшествующих ему, дверь магазина распахивается и сам хозяин, одетый в дорогой светло-серый костюм-тройку с аккуратно сложенным розовым платком, заправленным в нагрудный кармашек, делает ему приглашающий жест, вызывающий одновременно восторг и непонимание – что бы это могло означать? Почему, с чего вдруг этот уважаемый всеми человек открывает перед ним, именно перед ним двери своего сказочного магазина?
Рамоны понимали, что им выпал уникальный шанс сделать что-то по-настоящему нужное и важное. Значимое не только для них. Что-то, что, быть может, изменит весь мир вокруг. От таких мыслей сердце начинало биться чаще, а к горлу подкатывался восторженный крик, так и рвущийся наружу. Но одновременно это не то чтобы пугало – рамона поди попробуй напугай чем-нибудь! – а, скорее, вселяло некое беспокойство. Опять же, не о том, что, может, вдруг ничего не получится. Получится не получится – какая разница! Главное – ввязаться, а там уж видно будет, что и как покатит! Таков основной жизненный принцип рамона. Беспокойство внушала совсем другая мысль: а что потом?
В смысле, ну вот, сделаем мы то, что задумали, и что дальше?
Мир станет другим?
Каким?
Тот, что есть сейчас, быть может, и не лучший образец, но другого ведь никто и вовсе не видел. Это все равно что смотреть на то, как бульдозер ломает дом, в котором ты прожил всю жизнь. Вот, уперся совком в угол, рычит, отплевывается вонючими выхлопами. Из-под гусениц летит трава, сорванная с газона. Кажется, что у него ничего не получится, не хватит сил… Но стены дома начинают понемногу крениться. Крыша медленно ползет в сторону… И ведь самое главное, из него даже вещи вынести не успели! Ну да, обещали, что новый дом будет лучше прежнего. Ну так это ведь только на словах. А что будет на деле, то пока что никому неведомо.
Прежде настоящее спокойно катило себе вперед. Расстилаясь само собой, точно скатанная в рулон ковровая дорожка. Плавно переплавляя прошлое в будущее. И, что интересно, посмотри назад, потом глянь вперед – никакой разницы! И это большой плюс. Тяжелый, как крест, который раньше, когда еще покойников в земле хоронили, ставили на могиле. Чтобы мертвец из нее выбраться не сумел. И это называется стабильность. Реализуемая только в условиях полного и неукоснительного соответствия основополагающим принципам сепаратизма.
А сейчас настоящее стягивалось, собиралось в складки, наползало на будущее, подминало его под себя. Делая его совсем непохожим на то, что осталось позади. Будущее становилось новым. Неведомым, а потому кажущимся немного опасным. И от этого, естественно, становилось несколько не по себе. Жутковато даже. Но в этом тоже присутствовал свой особый кайф.
В Кластере Войвод, разумеется, были немало удивлены явлением отряда рамонов из Джербы. Когда, скажите, прежде такое случалось, чтобы рамоны раскатывали по пампе большими компаниями, сразу на нескольких машинах? Будто на праздник какой собрались. Да уж, мир определенно становился другим. И не заметить это было возможно, только если приложить максимум усилий. То есть стать похожим на трех обезьян разом – закрыть глаза, уши, а на всякий случай еще и рот заткнуть.
Но, как бы там ни было, а отказать рамону в приюте было нельзя. Таковы правила Треугольника. И то, что рамонов было две дюжины, ничего не меняло. Просто прежде такого не случалось.
Разумеется, местные скафлеры так и вились вокруг рамонов, подслушивая и подглядывая, в надежде понять, что же означает сие явление. Но на скафлеров грех было обижаться – такая уж у них работа. Им постоянно приходится делать вид, что им известно все, что происходит в кластере. И не сегодня, так завтра им придется докладывать представителям Гильдии Кластера, что означает прибытие рамонов из Джербы? Какова его причина? И что за этим может последовать? Ну, а поскольку скафлеры понятия не имели, что сие означает, им придется проявить фантазию, чтобы, с одной стороны, не вызывать беспокойства у высокочтимых членов Гильдии, с другой же, тонехонько намекнуть, что за этим все-таки что-то кроется. Тревожиться, разумеется, не о чем. Но все же…
Все же должно быть понятно, что скафлеры не зазря едят свой хлеб с маслом и мармеладом. В общем, работка та еще! Не позавидуешь. Хотя, конечно, каждый сам выбирает то, что ему по душе. Человек ведь не рождается скафлером или рамоном. И не принуждает его никто к тому, кем становиться. Есть, видно, внутри каждого из нас что-то такое, что и определяет наш выбор. И никуда от этого не деться.
Рамоны Кластера Войвод, те, что были не в пампе, конечно, тоже проявили интерес к столь необычному событию. В отличие от скафлеров, им не нужно было таиться и скрывать свои намерения. Рамон Эдвард Хоэм, известный всем под прозвищем Доберман, неизвестно, как и когда к нему прилипшем, явился в ангар и отловил Хамерхаузена, когда тот голый выходил из душа.
– Здорово, Виир! – громыхнул на всю душевую Доберман. – Рад тебя видеть!
Был он высокий, худой и жилистый. И нос у него торчал вперед, как у самого настоящего добермана. Может, отсюда и пошла кликуха? Вот только, глядя на него, ни за что не подумаешь, что глотка у него трижды луженая. Хоэм не то что не умел, а просто физически не мог говорить тихо. Ну, или хотя бы вполголоса.
Хамерхаузен сдернул с крючка полотенце и обмотал его вокруг чресел.
– Ты чего? – Худое, вытянутое лицо Хоэма должно было расплыться в усмешке, но вместо этого щеки, и без того впалые, будто провалились, превратив физиономию Добермана в подобие обтянутого кожей черепа. – Это ж я! Доберман!
Хамерхаузен коснулся середины лба сложенными вместе двумя пальцами и вскинул руку в приветственном салюте.
– Откуда вас такая свора? – рявкнул Доберман.
– Из Джербы, разумеется, – ответил Хамерхаузен.
– Ну, понятно, что не с Марса! – хохотнул Хоэм. – Я по делу спрашиваю!
– По какому еще делу? – насторожился Хамерхаузен.
– По вашему, твердь твою!
Хоэм стукнул кулаком по стене. Да так, что стена вздрогнула, а одна из керамических плиток отвалилась. И непременно бы разбилась. Но Хоэм успел-таки присесть на корточки и другой рукой поймать ее возле самого пола.
– Видал! – довольно ухмыляясь, показал он плитку Хамерхаузену.
– Ага, – Виир вытерся и начал одеваться. – И не в первый раз.
– Ну? – удивленно выпучил глаза Доберман.
– Ты мне этот фокус уже показывал.
– Ну, ладно, – Хоэм поплевал на плитку и аккуратно пристроил ее на прежнее место. – Так за каким лешим вас в Войвод принесло?
– Мы ненадолго, – Хамерхаузен застегнул брюки, натянул майку, а сверху накинул пончо. – Закупимся всем необходимым и дальше двинем.
– Слушай, не виляй хвостом! – недовольно скривился Хоэм. – Если не хочешь говорить, что у вас за дела, ну, так и скажи! Я ведь не дурак какой! Все отлично понимаю!
Хамерхаузен бросил выразительный взгляд на человека в дальнем конце душевой. Завернувшись в простынь, он сидел на скамеечке, закинув ногу на ногу, и тоскливо покачивал голой стопой. Не то ждал кого, не то просто не знал, чем заняться.
– И что? – непонимающе развел руками Доберман. – Это скафлер!
Скафлер извиняющеся улыбнулся, слегка пожал плечами – мол, работа у меня такая, и смущенно отвел взгляд в сторону.
– Вот именно, что скафлер, – кивнул Хамерхаузен.
– А, так у вас дело секретное! – Хоэм даже не попытался понизить голос, ревущий, как аварийная сирена.
– Пошли! – Хамерхаузен взял его за локоть и решительно потащил к выходу из душевой.
Скафлер в нерешительности прикусил губу и даже перестал ногой качать. Один рамон из Кластера Джерба ушел. Однако еще трое оставались в душевых кабинках. Двое молча мылись, третий что-то напевал. Тот, что ушел, похоже, был самым разговорчивым. Так как поступить? Последовать за тем, который ушел, или остаться? Решив все же, что три лучше одного, скафлер довольно улыбнулся и снова принялся качать ногой.
Хамерхаузен тем временем затащил Добермана в один из пустующих боксов и первым делом заставил поклясться, что он не издаст ни звука до тех пор, пока ему не будет позволено это сделать. Хоэм с готовностью приложил руку к груди. После чего Хамерхаузен начал рассказ о том, что произошло в Кластере Джерба.
Говорил он очень коротко и сжато, сообщая только самую важную информацию. И все равно у Хоэма не раз возникало желание вставить свое замечание или как-то прокомментировать услышанное. Но, в отличие от иных, слово свое он держать умел. А потому старательно, изо всех сил сдавливал горло собственной песни. До тех пор, пока Хамерхаузен сам не спросил:
– Ну, что скажешь?
Хоэм с облегчением выдохнул.
– Ты, часом, все это не выдумал? – спросил он на всякий случай.
Хамерхаузен усмехнулся.
– Ты видел когда-нибудь, чтобы двадцать два рамона…
– Точно! – не дослушав, перебил его Хоэм. – Дело небывалое!
В крошечном замкнутом пространстве бокса голос Добермана, казалось, в отчаянии бился о стены, пытаясь обрести свободу.
– Ну?..
– Что – «ну»? – раскинув руки в стороны, уставился на Хамерхаузена Доберман. – Я с вами!
Дальнейшим ходом событий управлял Хоэм. Что вполне естественно, поскольку он все же находился у себя дома.
Выбравшись из бокса, Хоэм с Хамерхаузеном сразу же столкнулись с выходящими из другого бокса Шуриком-Полкармана и Рыжим Праттером. Не говоря ни слова, Доберман схватил их обоих под руки и потащил за собой. Хамерхаузен в недоумении следовал за ними и в ответ на вопросительные взгляды, что бросали в его сторону Шурик и Праттер, лишь делал успокаивающие жесты. Сам он не понимал, что происходит, но надеялся на то, что Хоэм знает, что делает.
Хоэм действительно не собирался валять дурака.
Добравшись до ближайшего переговорника, он сделал пару звонков, после чего вручил Шурику с Праттером карточки с адресами складов, где они могли найти все, что им было нужно. И взять, сколько потребуется, ничего за это не платя. Урегулирование всех финансовых вопросов Хоэм брал на себя. Отдельно он сообщил им адрес, по которому они могли найти оружие, боеприпасы и прочую амуницию. Там, правда, придется заплатить. Но, как особо заметил Хоэм, по минимальным расценкам. Фактически по себестоимости.
Несколько удивленные Шурик-Полкармана и Рыжий Праттер отправились за покупками. А Эдвард Хоэм снова приник к переговорнику и принялся делать один звонок за другим. Все его разговоры сводились к двум коротким фразам:
– Не занят?.. Приходи!
Как вариант:
– Занят?.. Бросай все и приходи!
Примерно через полчаса Хоэм и Хамерхаузен сидели в квартирке Добермана, заполненной, или даже лучше сказать, под завязку набитой, рамонами Кластера Войвод.
Хоэм сказал пару вступительных слов, представив Хамерхаузена тем, кто его не знал, после чего Виир повторил свой рассказ о недавних событиях, имевших место в Кластере Джерба. И о том, что собирались предпринять рамоны, дабы не допустить подобного в будущем. Начавшимся было после этого дебатам решительно положил конец все тот же Доберман, рявкнувший, что не фига, мол, здесь болтать, время как бы не ждет. Кто готов присоединиться к рамонам из Джербы, пусть седлают свои квады, а кто этого не сделает – те вонючие суслики! Все предельно ясно и доступно.
Хамерхаузен был почти уверен в том, что выступил он далеко не блестяще. А Хоэм, подводя итог, так и вовсе все испортил. Однако, когда он вывел свой квад из ворот гаража, то с удивлением увидел пять квадов из Войвода, в каждом из которых находилось три-четыре рамона.
– Время неудачное! – привстав со своего водительского места, гаркнул Доберман. – Все лучшие ребята в пампе!
И то верно, мысленно согласился с ним Хамерхаузен. Рамона ноги кормят. В Джербе почти все они были дома только по случаю Дня Кластера.
– Эй, Виир! – предельно возмущенно воскликнул сидевший рядом с Хамерхаузеном Катаяма, да еще и толкнул его при этом в плечо. – Это что за стать твою?
– Где? – не понял, о чем речь, Хамерхаузен.
– Вон! – рукой указал Катаяма. – Видишь, квад с молнией по борту?
Хамерхаузен быстро пробежался взглядом по квадам Войвода и нашел тот, о котором говорил Катаяма. Вдоль всего борта квада тянулась длинная, сломанная в нескольких местах синяя молния.
Ну, в общем, среди рамонов было не принято как-то украшать свои квады, чтобы они выделялись среди других. Но, с другой стороны, этого ведь никто и не запрещал.
– Квад с молнией на борту, – медленно повторил Хамерхаузен, пытаясь понять, с чего так завелся Катаяма.
– А за рулем?..
Хамерхаузен поднял взгляд.
За рулем квада с молнией на борту сидела…
Да, именно сидела!
Хамерхаузен от удивления даже прищурился. И еще раз внимательно посмотрел на нарисованную на борту квада молнию, а затем медленно перевел взгляд на водителя.
Определенно ему не почудилось!
За рулем квада сидела девица с коротко подстриженными рыжими волосами, бледным, как у всех рыжих, веснушчатым лицом, вздернутым носом и здоровенными глазищами. На вид ей было около тридцати. На ней был темно-зеленый крапчатый жилет со множеством карманов на застежках и в тон ему зеленая майка с короткими рукавами. Что там у нее было ниже, Хамерхаузен со своего места не видел. Да, признаться, и не старался рассмотреть. Если бы он встретил эту девицу в одном из баров кластеров, одетую, как и полагается дамам, он, возможно, и проводил бы ее заинтересованным взглядом. А если бы поймал ответный взгляд, то, быть может, и угостил бы ее коктейлем с зортаксом, чье мягкое, медленное, почти незаметное расслабляющее воздействие так нравится дамам. Но, рухнувшие небеса, бабе не место за рулем квада!
Хамерхаузен быстро глянул по сторонам.
– Доберман! – рявкнул он почти так же звучно, как это сделал бы сам Хоэм.
Тот сразу поднялся в полный рост.
– Чего?
– Что за дела такие, стать твою?!
– Чего? – растерялся Хоэм. – Где?..
– Здесь! – Хамерхаузен ткнул пальцем в квад с молнией. – Прямо у меня под носом!
Интерес, проявленный Хамерхаузеном к одному из квадов Войвода, заставил и остальных обратить на него внимание. Рамоны начали привставать на своих местах, вытягивать шеи, чтобы лучше рассмотреть, что там происходит.
– Да в чем дело-то, Виир? – непонимающе развел руками Хоэм.
– Баба в кваде!
– А! – улыбнулся Доберман. – Так это Регина!
– Регина? – Хамерхаузен еще раз посмотрел на рыжую, чтобы уж точно быть уверенным в том, что он не ошибается. – Да это же баба!
– Ну да! – как ни в чем не бывало кивнул Доберман. – Только она не любит, когда ее так называют!
Рыжая только теперь повернула голову в сторону выходящего из себя Хамерхаузена, надменно вскинула подбородок и сделала ему приветственный жест рукой. Который можно было истолковать и так: «Не переживай, парниша!»
Хамерхаузен именно так его и понял.
– Ах, так она не любит, когда ее называют бабой! – заорал он уже во всю глотку. – А мне не нравится, когда бабы прикидываются рамонами!
– Она не прикидывается! – покачал головой Хоэм.
– Что? – наклонил голову Хамерхаузен.
– Она не прикидывается!
– А что же она тогда делает?
– Она и есть рамон!
Услыхав такое, Хамерхаузен опешил.
– Что?.. Баба – рамон?
– Она не любит, когда ее называют бабой!
– И что же мне теперь прикажешь делать? – вопрошающе раскинул руки в стороны Хамерхаузен.
– Можешь называть ее Региной!
– Что ж, ладно, – чтобы успокоиться, Хамерхаузен провел ладонью по волосам. – Вот что… дорогуша… – обратился он к рыжей.
– Меня зовут Регина, – перебила его девица.
– Вали-ка ты отсюда, Регина.
Хамерхаузен махнул рукой куда-то в сторону, не особенно заботясь о направлении. Ему было абсолютно все равно, куда свалит эта рыжая заносчивая девица. Он просто не хотел больше тратить на нее время. И видеть ее тоже не желал. В баре – с удовольствием. Но не за рулем квада!
Рыжая еще выше подняла свой острый подбородок и положила обе руки на рулевое колесо. На руках – гловлетты из кожзама с серебристыми цепочками на запястьях. Ну, разумеется, усмехнулся про себя Хамерхаузен, что еще ожидать от бабы!
– Ты звал рамонов ехать с вами.
– Да, я звал рамонов.
Хамерхаузен сделал особый акцент на последнем слове.
А Регина сделала вид, что не обратила на это внимания.
– Так вот, я – рамон.
– Она – рамон! – подтвердил Хоэм.
– Не лезь, Доберман! – указала на него пальцем рыжая. – Я сама разберусь!
– Бабы… Извини, женщины не бывают рамонами.
Хамерхаузен старался, чтобы голос звучал спокойно. И чтобы насмешка была в нем не особенно слышна. В конце концов, он вовсе не имел желания обижать Регину. Он просто хотел, чтобы она поскорее отсюда убралась. Потому что ситуация, по сути, была глупее некуда. Ему приходилось препираться с какой-то глупой бабой, возомнившей себя рамоном.
– Кто тебе это сказал? – с вызовом посмотрела на Виира Регина.
Тут уж Хамерхаузен не смог удержаться от саркастической усмешки. Он сделал жест полусогнутой рукой, как будто призывая всех присутствующих стать свидетелями того, что не он затеял эту свару.
– Это же очевидно! – он окинул взглядом всех, кого смог. – Кто поедет в кваде, за рулем которого… – многозначительная пауза и лицедейский полупоклон в сторону квада с молнией. – Женщина!
– Я! – поднял руку невысокого роста, широкоплечий здоровяк с обвислыми усами и наголо выбритой головой.
На нем были коричневые лосины с бахромой и куртка такого же фасона. Под курткой – странного вида полосатая майка. Одной рукой здоровяк придерживал на плече большой зеленый оружейный ящик.
– Я тоже с ней еду, – помахал снятой с головы широкополой шляпой высокий, мускулистый, черный, как смоль, негр с плоским носом и будто вывернутыми губами. На нем было облегающее трико, такое же черное, как и его кожа, а поверх него – длиннополый серый пыльник.
– Как звать? – спросил Хамерхаузен.
– Юл Конструктор, – представился лысый здоровяк в лосинах.
– Кин, – назвал себя негр.
– Что, просто Кин, и все? – удивился Хамерхаузен.
– Так проще, – пожал плечами негр.
– Ну, ладно. А меня – Виир Хамерхаузен.
Он посмотрел на других рамонов из Войвода, изъявивших желание ехать в Кластер Верда. Вроде бы все нормальные мужики. С некоторыми из которых Виир был лично знаком. И никто из них не возражал против того, что за рулем квада с голубой молнией на борту сидела баба. Странно, конечно… Но, в конце концов, это их кластер и их дело.
– Имейте в виду, ребята! Отставших ждать не будем! – Хамерхаузен вроде как обращался ко всем, но смотрел при этом только на Регину. – Я не пугаю, а предупреждаю. Чтобы потом – без обид.
– Ясно! – Юл кинул ящик, что держал на плече, в багажник Регининого квада.
Регина обворожительно улыбнулась, подняла руку и помахала Хамерхаузену высовывающимися из гловлетты голыми кончиками пальцев.
Виир сделал вид, что не заметил жеста. Но, сев на свое место, он озадаченно прикусил губу. Что она хотела этим сказать?
– Ну что, едем? – положил руки на руль Катаяма.
– Давай, – махнул рукой Хамерхаузен.
Катаяма дернул рычаг ручного тормоза.
А Хамерхаузен вновь задумался.
