ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
25 августа 1991
Дорогой друг,
Я пишу тебе, потому что одна девушка сказала, что ты слушаешь и понимаешь, и не пытался переспать с ней на той вечеринке, хотя у тебя и была такая возможность. Пожалуйста, не старайся выяснить, кто она такая, потому что тогда ты сможешь выяснить, кто такой я, а я действительно не хочу, чтобы ты это сделал. Я буду давать людям другие или похожие имена; я не хочу, чтобы ты меня нашёл. Я не написал обратный адрес по той же причине. Я не имею в виду ничего плохого, честное слово.
Мне просто нужно знать, что кто-то там слушает и понимает, и не пытается переспать с человеком, даже если у него есть такая возможность. Мне нужно знать, что такие люди существуют.
Я надеюсь, ты надёжный друг, потому что другие видят тебя именно таким. По крайней мере, это то, что я слышал.
Такова моя жизнь. Чтобы ты знал, я чувствую себя одновременно и весёлым, и грустным, не понимаю, как такое возможно. Я стараюсь думать о своей семье как о том, что заставляет меня идти вперёд, особенно после того как прошлой весной мой друг Майкл перестал ходить в школу. Мы услышали голос мистера Бона из громкоговорителя:
— Мальчики и девочки, я с прискорбием сообщаю вам, что один из наших студентов ушёл из жизни. Мы устроим поминки в честь Майкла Добсона во время собрания в эту пятницу.
Я не знаю, как новости путешествуют по школе, но очень часто они оказываются правдой. Может быть, это было в столовой. Трудно вспомнить. Но Дэйв в нелепых очках сказал нам, что Майкл покончил жизнь самоубийством. Его мама играла в бридж с одним из соседей Майкла, и они услышали звук выстрела.
Я, правда, не помню многого из того, что произошло после объявления, кроме того, что мой старший брат пришёл в офис средней школы мистера Бона и сказал, чтобы я перестал плакать. Затем он положил руку мне на плечо и попросил меня успокоиться к тому времени, когда вернётся отец. Мы отправились есть картошку фри в Макдональдс, и брат научил меня играть в пинбол. Он даже пошутил, что из-за меня пропустил последние уроки, и спросил, не хочу ли я помочь ему в работе над своей машиной. Думаю, я и правда, был ужасно подавленным, потому что прежде он никогда не позволял мне работать с ней.
На школьном собрании попросили сказать несколько слов тех ребят, кто действительно любил Майкла. Я думаю, учителя боялись, что некоторые из нас будут пытаться убить себя или что-то вроде этого, потому что они выглядели очень напряжёнными и не спускали с нас глаз.
Бриджит, у которой не в порядке с психикой, сказала, что иногда сама думала о самоубийстве, когда по телевизору шла реклама. Она была искренней, и это озадачило специалистов. Карл, к которому все дружелюбно относились, сказал, что это очень грустно; он не может покончить с собой, так как это грех.
Так специалист прошёл всю группу, и, наконец, дошла очередь и до меня.
— Что ты думаешь, Чарли?
Это было странно; я никогда не встречал этого человека, он был специалистом и знал, как меня зовут, хотя я не любил светить своим именем.
— Ну, я думаю, что Майкл был хорошим парнем, и я не понимаю, почему он это сделал. Не знаю, что на самом деле беспокоит меня, но это действительно грустно…
Я только что перечитал эту запись, здесь она звучит совсем не так. Особенно в таком состоянии; тогда я всё время плакал, плакал без остановки.
Психолог сказал, что подозревал, что у Майкла «не все дома», и поэтому люди вокруг не воспринимали его как собеседника. Это может быть одной из причин, по которым Майкл решил покончить с собой.
Тогда я начал кричать на консультанта, ведь Майкл общался со мной. И я заплакал ещё сильнее. Он попытался меня успокоить, сказав, что имел в виду взрослых: учителей или консультантов. Но это не сработало, и, в конце концов, мой брат приехал на своей машине, чтобы забрать меня.
В конце учебного года учителя относились ко мне иначе, некоторые из них завышали мои оценки, хотя я не становился умнее. Сказать по правде, я думаю, что заставил их всех переживать.
Похороны Майкла были странными, потому что его отец не плакал. А спустя три месяца он ушёл от мамы Майкла. По словам Дэйва, это случилось в обеденное время. Иногда я думаю об этом. Интересно, что происходило в доме Майкла во время обеда и телевизионных шоу? Майкл никогда не оставлял записок, потому что его родители не так беспокоились о нём. Может быть, это связано с личными проблемами Майкла. Хотел бы я знать, это могло бы изменить всю ситуацию. А теперь уже ничего не поделаешь.
Но что действительно заставляет меня задуматься, так это есть ли у меня личные проблемы; но я думаю, что многим другим приходится куда хуже, чем мне. Например, когда первый парень моей сестры начал встречаться с другой, она проплакала все выходные напролёт.
Мой папа говорил:
— Есть люди, которым приходится гораздо хуже.
Моя мама была спокойной. Месяц спустя моя сестра встретила другого парня, и всё снова наладилось. И мой папа продолжал работать. Брат проводил вечера, занимаясь своей машиной. До тех пор пока не уехал в колледж в начале лета. Он играет в футбол за команду университета Пенсильвании, и ему нужно целое лето, для того чтобы тренироваться и улучшать свои навыки.
Я не думаю, что в нашей семье есть «любимчик». Нас трое, я самый младший, а мой брат — самый старший. Он очень хороший футболист и любит свою машину. Моя сестра очень красивая, ею интересуются мальчики, она меня старше, а скоро и я буду совсем как она, и меня будут оставлять одного.
Моя мама много плачет во время телевизионных программ, а папа упорно работает; он честный человек. Моя тётя Хелен говорила, что это из-за кризиса среднего возраста. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имеет в виду; ему недавно исполнилось сорок, но ничего не изменилось.
Тётя Хелен была моим самым любимым человеком во всём мире. Она была сестрой моей мамы. Когда тётя была ещё совсем юной, она давала мне читать книги. Мой отец говорил, что они слишком тяжёлые для меня, но я любил их, тогда он просто пожимал плечами и разрешал мне их читать. Тётя Хелен жила с нашей семьёй в течение последних нескольких лет, потому что с ней произошло что-то нехорошее. Никто не рассказывал мне, что случилось, хотя я всегда хотел это знать.
Когда мне было около семи лет, я перестал спрашивать об этом, потому что когда я спрашивал, тётя начинала плакать. Именно тогда мой отец ударил меня, сказав:
— Ты задел чувства тёти Хелен!
Я не хотел, чтобы она и дальше плакала, потому и перестал спрашивать. Тётя сказала отцу, чтобы он больше меня не бил, но папа сказал, что это его дом, и что он может делать в нём всё, что захочет. Поэтому мама была тихая, такими были и мы с братом и сестрой.
Я не помню, что случилось, но я стал очень сильно плакать, и через некоторое время родители пришли в мою комнату. Мама выпила несколько бокалов белого вина и рассказала мне, что случилось с её сестрой. Некоторым людям на самом деле приходится хуже, чем мне, это действительно так.
Наверное, я пойду спать. Сейчас очень поздно. Я не знаю, почему я написал так много сегодня. Я написал это письмо, потому что с завтрашнего дня иду в старшую школу и очень переживаю по этому поводу.
С любовью, Чарли.
7 сентября 1991
Дорогой друг,
Я не люблю старшую школу. Кафетерий здесь называется «Пищевой центр», и это странно. В моём классе по углублённому изучению английского есть одна девушка, Сьюзен. В средней школе со Сьюзен было очень весело. Она любила смотреть фильмы, а её брат Фрэнк записывал ей на кассеты отличную музыку, которую она давала нам слушать. Но летом ей сняли брекеты, она стала выше, похорошела, у неё появилась грудь. Теперь она по-дурацки ведёт себя в коридорах, особенно если рядом мальчики. Как по мне, это довольно грустно, ведь Сьюзен больше не выглядит такой счастливой. Если честно, ей не нравится признавать, что она с нами в одном классе, и она больше не здоровается со мной, когда мы сталкиваемся в коридорах.
На собрании руководителей по поводу Майкла Сьюзен сказала, что он как-то назвал её самой красивой девочкой в мире, даже с брекетами. А ещё предложил ей «быть с ним», что в любой школе имеет очень большое значение. В старшей школе это называют «встречаться». Они целовались, болтали о кино, и она ужасно по нему скучала, ведь он был её лучшим другом. Это забавно, ведь обычно в моей школе девочки не дружили с мальчиками. Но Майкл и Сьюзен были лучшими друзьями. Как мы: я с тётей Хелен. То есть, «я и тётя Хелен». Я выучил это не так давно. И ещё согласование знаков препинания.
Я почти никогда не высовываюсь, похоже, меня замечает только один парень по имени Шон. Он подождал меня после физкультуры и сказал, что «проучит» меня, — засунет головой в унитаз и спустит воду, чтобы туда затянуло мои волосы. Похоже, он был чем-то огорчён, и я спросил его об этом. Он взбесился и стал меня лупить, а я начал делать то, чему учил меня брат. Мой брат отлично дерётся.
— Меть в колени, горло и глаза.
Что я и сделал. Шону, правда, было больно. Потом я расплакался. И сестре пришлось уйти с занятий, чтобы отвезти меня домой. Меня вызвали в кабинет мистера Смолла, но я не получил наказания, потому что один парень рассказал мистеру Смоллу правду о нашей драке.
— Шон начал первый. Это была самозащита.
Всё так и было. Только не понимаю, почему Шон хотел меня ударить. Я ничего ему не сделал. Я невысокого роста, это да. Думаю, Шон не знал, что я умею драться. Если честно, я мог бы врезать ему ещё сильнее. Может, и стоило. Я подумал, что мне, возможно, и придётся это сделать, если Шон начнёт приставать к тому парню, рассказавшему мистеру Смоллу правду, но он не стал. Так что этот случай забылся.
Некоторые странно поглядывают на меня в коридорах, потому что я не украшаю свой шкафчик, а ещё потому, что я побил Шона и сам от этого расплакался. Думаю, я довольно эмоциональный.
Мне очень одиноко, ведь моя сестра старшая в семье, а значит, занята своими делами. А брат занят, потому что играет в футбол за команду университета Пенсильвании. Он был в спортивном лагере, и тренер сказал ему, что он второй игрок в команде, а если начнёт разбираться в стратегии, то станет лучшим. Отец надеется, что он станет профессионалом и будет играть за «Питтсбургских Сталеваров». А мама рада тому, что он получил бюджетное место в колледже, ведь сестра в футбол не играет, а денег на обучение обоих не хватило бы. Поэтому она хочет, чтобы я усердно работал и получил стипендию на обучение.
Этим я и буду заниматься, пока не подружусь с кем-нибудь. Я надеялся, что парень, сказавший правду о драке, станет моим другом, но, думаю, он просто совершил хороший поступок.
С любовью, Чарли.
11 сентября 1991
Дорогой друг,
Сейчас у меня почти нет свободного времени, а всё из-за заданий, которые нам даёт наш новый учитель по английскому. Он заставляет нас читать разнообразные книги, и, если честно, они мне по душе. Я полюбил чтение. Кстати, недавно он задал нам прочитать произведение «Убить пересмешника». Если ты не читал эту книгу, то могу с уверенностью тебе её посоветовать, — она действительно очень интересная и захватывающая. Учитель задал нам прочитать лишь несколько глав к следующему уроку, но я не понимаю, как так можно читать книги. Я уже дошёл до середины.
В любом случае, я пишу тебе лишь из-за того, что совсем недавно увидел по телевизору своего брата. На самом деле я не увлекаюсь спортом, но это не тот случай. Мама расплакалась, папа приобнял её, положив свою руку на её плечо. А сестра лишь улыбалась — ей было непривычно видеть таким своего брата, с которым она ещё недавно дралась при любом удобном случае.
Но моего брата и вправду показали по ящику. Это единственная радость для меня за две недели учёбы в старшей школе. Я ужасно по нему скучаю, и это может показаться довольно странным со стороны. Мы не особо общались друг с другом, когда он был дома. Да мы и до сих пор нечасто разговариваем, чего тут скрывать.
Я бы хотел рассказать о своём брате больше, о его позиции в игре. Но, как я уже говорил раньше, я хочу оставаться неизвестным для тебя. Надеюсь, ты поймёшь.
С любовью, Чарли.
16 сентября 1991
Дорогой друг,
Я наконец дочитал «Убить пересмешника». Теперь эта моя любимая книга всех времён и народов. Но я всегда считаю последнюю прочитанную книгу наилучшей, пока не возьмусь за что-то новое. Учитель по английскому попросил меня называть его Биллом вне класса, а через некоторое время дал ещё одну книгу для чтения. Он говорит, что у меня «талант» к чтению и пониманию языка. Ещё он хотел бы, чтобы я написал эссе по произведению «Убить пересмешника».
Я поделился этим со своей мамой, и она спросила, почему Билл не посоветовал мне просто стать второкурсником или третьекурсником с углублённым английским. Я ответил ей, что Билл мне рассказывал, что в основном там те же самые занятия, но с более сложными книгами, и это всё равно бы мне не помогло. Мама сказала, что она не уверена и хочет поговорить с ним в день открытых дверей. Затем она попросила меня помочь с посудой, что я и сделал.
Если честно, то я не люблю готовить. Мне нравится есть, а потом облизывать свои пальцы, чтобы не пользоваться лишний раз салфетками. Но сестра говорит, что это вредно для окружающей среды. Моя сестра — участник клуба «День Земли» в средней школе, где она и общается с другими ребятами. Все они хорошо относятся к ней, и я, в самом деле, не понимаю почему. Может быть, потому что она симпатичная? Но она точно что-то значит для этих парней.
Один из них — достаточно самоуверенный тип. Я не скажу тебе, как его зовут. Но расскажу о нём всё. У него приятные на вид волосы и достаточно длинные для того, чтобы завязывать их в хвост. Я думаю, что он возненавидит свою причёску, когда будет вспоминать о молодых годах. Он сам записывал моей сестре разные, но довольно странные сборники. Одним из них был альбом «Осенние листья». В нём было очень много песен группы The Smiths. Он даже обложку для диска сам нарисовал! После того как фильм, который он взял напрокат, закончился, и он ушёл, сестра дала мне запись.
— Ты не хочешь послушать этот альбом, Чарли?
Я взял кассету, хоть и не хотел слушать эти песни. А позже поймал себя на мысли, что сделал это только из-за неё. Но запись я действительно прослушал. И она мне понравилась. Там есть одна песня, она называется «Asleep». Послушай её как-нибудь, хорошо? Я рассказал своей сестре об этой композиции. А уже через неделю она поблагодарила меня. За что? Просто при встрече тот парень спросил её о сборнике, и она проговорилась, что мне понравилась песня «Asleep». Кажется, он был тронут моим выбором. Он понял, насколько я ценю свою сестру. Надеюсь, это означает, что из меня со временем выйдет неплохой бойфренд.
Кажется, я немного отошёл от темы. Так вот, Билл говорит мне, что я должен продолжать писать, потому что я пишу так же, как общаюсь в жизни. Думаю, это и послужило причиной выбора такой книги. Вот почему он хочет, чтобы я написал эссе именно по произведению «Убить пересмешника».
Тот парень, которому нравится моя сестра, с уважением относится к нашим родителям. Именно поэтому мама так любит его, а отец считает приятным молодым человеком. Думаю, именно поэтому моя сестра относится к нему так, как относится.
Этим вечером она с омерзением вспоминала, как, когда ему было пятнадцать, он не дал отпор классному хулигану. Если честно, я смотрел фильм, который он взял в прокате, так что не особенно прислушивался к их спору. Они всё время спорят, так что я подумал, что фильм поможет мне от них отдохнуть. Хотя это не сработало, потому что это была вторая часть серии.
Так или иначе, после долгих объятий на протяжении первых четырёх сцен фильма, которые в общей сложности длились минут десять, он начал плакать. Причём очень сильно. И в тот момент, когда я обернулся, я увидел сестру. Она показывала на меня.
— Даже Чарли смог дать отпор хулигану. Сам видишь.
В мгновение он весь покраснел. И посмотрел на меня. Он взбесился так, что дал ей пощёчину. Наверное, это было очень больно. Я просто застыл на месте и до последнего не мог поверить в то, что у него рука поднялась сделать это. Бить кого-то вовсе не в его стиле. Он казался обычным парнем, который в свободное время записывает песни и сам рисует обложки для сборников, пока не перестал рыдать и не ударил мою сестру.
Но самое странное в этом то, что она никак не отреагировала. Она просто молча смотрела на него. Это было очень, очень странно. Она сходит с ума, даже когда видит, что ты ешь не ту разновидность тунца. А тут её ударил парень, и она ничего не сказала. Она словно стала более приятной и ласковой. Потом она попросила меня уйти, что я, собственно, и сделал. Позже, когда тот парень ушёл, сестра сказала, что они долгое время «встречались», и поэтому она не хочет, чтобы о происшедшем узнали мама с папой. Наверное, он всё-таки дал отпор тому хулигану. Думаю, в этом есть смысл.
На прошлых выходных моя сестра проводила с ним очень много времени. И они смеялись гораздо больше, чем обычно. В пятницу вечером, читая очередную книгу, я почувствовал себя уставшим и решил вместо этого просто посмотреть телевизор. И, когда я открыл дверь, ведущую в подвал, то увидел их вдвоём абсолютно голыми.
Он был на ней, а её ноги были раскинуты по обе стороны дивана. Увидев меня, она закричала.
- Пошёл вон, извращенец!
И я ушёл. А на следующий день мы всей семьёй смотрели игру моего брата по телевизору. Позже сестра пригласила того парня снова. Я даже не могу с уверенностью сказать, во сколько он ушёл той ночью. Они шли, держась за руки, и вели себя так, будто ничего не произошло. И он сказал, что до присоединения моего брата к команде она не была такой сильной, за что папа поблагодарил его. А когда тот ушёл, отец сказал, что он прекрасный молодой человек, который уже в состоянии позаботиться о себе. Мама спокойно отнеслась к нему, а сестра лишь посмотрела на меня, чтобы убедиться в том, что я ничего им не расскажу. Чего я, собственно, и не сделал.
— Да, он милый.
Это всё, что моя сестра сказала тогда. Я ещё долго наблюдал за тем парнем: как он делает домашнюю работу, а мысленно раздевает её. Я видел их, когда они сидели на футбольном матче, держась за руки; тогда матч их вовсе не интересовал. Видел, как его полоскало в кустах на какой-то вечеринке. И видел, как она всё ему прощает.
И я расстраивался из-за них обоих.
С любовью, Чарли.
18 сентября 1991
Дорогой друг,
Я ещё не говорил тебе, что хожу на уроки труда, правда? Так вот, я на них хожу, и это мой любимый предмет после углублённого изучения английского с Биллом. Прошлой ночью я написал эссе по роману «Убить пересмешника» и сегодня утром сдал работу Биллу. Мы обсудим её завтра, во время обеда.
Одного парня в нашем классе зовут Никак. Я не шучу. Его имя — Никак, и он весёлый. Никак получил такое имя в средней школе, когда ребята дразнили его. Я думаю, что сейчас он из старших. Ребята стали звать его Патти, хотя его настоящее имя — Патрик. Он сказал им:
— Слушайте, вы либо зовёте меня Патриком, либо вообще никак.
И они стали звать его Никак. Эта кличка прицепилась к нему. Он был новичком в этом районе и школе, потому что его папа женился на другой женщине родом отсюда.
Я думаю, что уже понятно, почему его называют Никак. Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей. Надеюсь, тебе не покажется трудным воспринимать мой рассказ. Если будут какие-то сложные моменты, я объясню.
На трудах Никак очень забавно изображал нашего учителя, мистера Каллахана. Он даже нарисовал себе бакенбарды фломастером. Приколист. Когда мистер Каллахан застал его за этим занятием у шлифовального станка, он искренне рассмеялся, ведь Никак делал это не с издёвкой или насмешкой, ничего подобного. Это просто было забавно. Мне жаль, что ты этого не видел. Жаль, тебя с нами не было, ведь я не смеялся так сильно, с тех пор как мой брат уехал.
Мой брат любил рассказывать польские шутки, и, хотя я знал, что его польский далёк от идеального, я просто не думал об этом и слушал саму шутку. Было весело.
Кстати, моя сестра забрала назад свою запись «Осенних листьев». Теперь она постоянно слушает её.
С любовью, Чарли.
29 сентября 1991
Дорогой друг,
Мне нужно многое рассказать тебе об этих двух неделях. Много хорошего, но и плохого не меньше. И снова я не знаю, почему это всё время происходит.
Во-первых, Билл поставил мне четыре с минусом за эссе по книге «Убить пересмешника». Он сказал, что я соединяю два разных предложения в одно. Сейчас я стараюсь не делать этого. Ещё он сказал, что я должен употреблять слова, которые мы изучаем в классе, вроде «тучный» и «желтуха». Я хотел бы использовать их в нашем разговоре, но боюсь, что они будут не к месту.
По правде сказать, я не знаю, где они вообще к месту. Я не имею в виду, что ты не знаешь этих слов. Разумеется, ты их знаешь. Просто я никогда не слышал, чтобы хоть кто-нибудь употреблял слова «тучный» и «желтуха» в разговоре. Даже учителя. Тогда зачем вообще нужны такие слова, которые никто не может употребить, не чувствуя дискомфорта? Я просто не понимаю этого.
Я чувствую примерно то же самое, когда думаю о некоторых звёздах кино, на которых страшно смотреть. Некоторые из них — обладатели, по крайней мере, миллиона долларов, но они всё равно продолжают сниматься. Они ругаются с плохими парнями. Кричат на своих агентов. Дают интервью в журналы. Каждый раз, когда я вижу таких звёзд в журнале, мне становится ужасно жаль их, но я ничем не могу помочь. Никто не уважает этих бедняг, и, тем не менее, у них продолжают брать интервью. А в интервью все говорят одно и то же.
Поначалу они рассказывают, какие блюда они едят и в каком именно ресторане. «Я жевала китайский куриный салат и говорила о любви». А на обложках всегда что-то вроде: «…познала суть славы, любви и имела успех в новом фильме/сериале/шоу».
Наверное, это хорошо для звёзд — давать интервью. Так они заставляют людей думать, что они ничем не отличаются от нас. Но, честно говоря, я чувствую, что всё это большая ложь. Проблема в том, что я не знаю, кто именно лжёт. И не понимаю, почему все эти журналы успешно продаются. И почему леди на приёме у стоматолога так их любят.
В прошлую субботу я ходил к стоматологу и услышал этот разговор.
— Ты видела этот фильм? — женщина указала на обложку журнала.
— Да. Я смотрела его с Гарольдом.
— Что скажешь?
— Она просто прелесть.
— Согласна. Прелесть.
— О, у меня есть этот рецепт.
— Обезжиренное?
— Ага.
— Ты свободна завтра?
— Нет. Почему бы тебе не попросить Майка отправить это по факсу Гарольду?
— О'кей.
Затем эти леди стали говорить об одной звезде, и обе были о ней твёрдого мнения.
— Я считаю, что это позорище.
— Ты читала её интервью в «Домашнем очаге»?
— Несколько месяцев назад?
— Да.
— Позорище.
— А в «Космополитене»?
— Нет.
— Боже, это было практически то же самое интервью.
— Я не понимаю, зачем они вообще тратят на неё время.
Тот факт, что одной из этих леди была моя мама, особенно печалит меня, потому что моя мама красивая. И она постоянно сидит на диете. Иногда мой папа называет её красивой, но она не слышит его. Кстати, мой папа — очень хороший муж. Просто он прагматичный.
После стоматологии мама отвезла меня на кладбище, где похоронены многие наши родственники.
Мой отец не любит ездить на кладбище, потому что это его тревожит. Но я совсем не возражаю против таких поездок, ведь здесь похоронена моя тётя Хелен. Они с моей мамой были абсолютно разными. Хорошо, что тётя Хелен никогда не сидела на диете. И она была тучной. Эй, я сделал это!
Тётя Хелен всегда позволяла нам подольше не ложиться спать и смотреть «Saturday Night Live», когда мы были детьми. Она приглядывала за нами, пока родители ездили к друзьям пить и играть в настольные игры. А когда я был совсем маленьким, мне приходилось отправляться спать, пока мои брат с сестрой смотрели «Лодку любви» и «Остров фантазий». Я не мог оставаться с ними так поздно, а хотелось бы, ведь потом они иногда обсуждали эти сериалы.
Жаль, что теперь это лишь воспоминания. А может, и нет. Возможно, это просто факт, что мы любили тётю Хелен, особенно я, и у нас было время, которое мы проводили вместе.
Я не стану перечислять все моменты наших семейных телевизионных просмотров, кроме одного. Мне кажется, он может тебя немного тронуть. И хотя я не знаю тебя, возможно, то, о чём я сейчас напишу, поможет нам найти общие увлечения.
Вся семья сидела перед телевизором и смотрела последний эпизод сериала «M*A*S*H», и я никогда не забуду этого, хотя я был ещё совсем маленьким. Моя мама плакала. И сестра плакала. Брат цеплялся за последние остатки самообладания, чтобы не заплакать. А папа ушёл на кухню в один из последних моментов, чтобы сделать бутерброд. Сейчас я уже не вспомню многого о самом сериале, ведь я был ещё ребёнком, но до этого отец никогда не отвлекался от него, чтобы сделать бутерброд, только в рекламные паузы, да и тогда он чаще просил маму. Я зашёл на кухню и увидел своего папу нарезающим бутерброд… и плачущим. Он плакал даже сильнее мамы. Я не мог в это поверить. Когда он приготовил бутерброд, положил продукты обратно в холодильник, перестал плакать и вытер глаза, он заметил меня.
Он подошёл ко мне, хлопнул меня по плечу и сказал:
— Это наш маленький секрет, хорошо, чемпион?
— Хорошо, — сказал я.
И папа подхватил меня свободной от бутерброда рукой и отнёс в комнату, посадил к себе колени, и мы вместе досмотрели последнюю серию. Когда она закончилась, он подвинул меня, выключил телевизор и обернулся.
И папа заявил:
— Это была великая серия.
И мама сказала:
— Лучшая.
Сестра спросила:
— Как долго этот сериал шёл в эфире?
Мой брат ответил:
— Девять лет, тупица.
А сестра сказала:
— Сам ты… тупица.
Отец сказал:
— Прекратите сейчас же.
А мама сказала:
— Слушайтесь своего отца.
И брат ничего не сказал.
И сестра ничего не сказала.
И годы спустя я узнал, что мой брат был неправ.
Я пошёл в библиотеку, чтобы найти данные об этом сериале, и узнал, что тот эпизод, который мы смотрели, был самым культовым и успешным за всю историю телевидения, что я нахожу удивительным, потому что мне казалось, что только мы пятеро смотрели его.
Ты знаешь… Многие дети в школе ненавидят своих родителей. Некоторых ребят даже бьют. А некоторые оказались в самом эпицентре неправильной жизни. Некоторые из них лишь трофеи своих родителей, которые хвастаются соседям их успехами и медалями. А некоторые просто хотят напиться, и больше ничего.
Что касается меня, то я не понимаю своих маму и папу настолько же, насколько я иногда жалею их обоих, когда сам не могу им помочь. Но я очень люблю их. Моя мама навещает на кладбище людей, которых любит.
Мой папа плакал, когда заканчивался «M*A*S*H», и доверился мне, сделав это нашим маленьким секретом, и позволил мне сидеть у него на коленях, а ещё назвал чемпионом.
Кстати, v меня только один кариозный зуб, но, сколько мой стоматолог не просит меня, я просто не могу заставить себя пользоваться зубной нитью.
С любовью, Чарли.
6 октября 1991
Дорогой друг,
Мне очень стыдно. На днях я ходил на футбольный матч старшей школы, сам не понимаю зачем. В средней школе мы с Майклом иногда бывали на матчах, хотя сами были не особо популярными. Но там можно было расслабиться по пятницам, если смотреть телевизор не хотелось. Иногда там бывала и Сьюзен, они с Майклом держались за руки.
Но на этот раз я пошёл туда один, потому что Майкла больше нет, Сьюзен теперь гуляет с другими парнями, Бриджит всё ещё не отошла, мама Карла отправила его в католическую школу, а Дэйв, тот, что носит нелепые очки, уехал. Я просто наблюдал за людьми, влюблёнными или шатающимися без дела, и увидел того парня, про которого тебе рассказывал. Помнишь Никак? Никак тоже был на матче, он был одним из немногих учеников, кто действительно смотрел игру. Я имею в виду, именно смотрел её. Он подбадривал игроков.
— Давай, Брэд!
Так зовут нашего защитника.
Обычно я очень стеснительный, но, кажется, к Никак можно просто подойти на футбольном матче, даже если ты младше на три года и не пользуешься популярностью.
— Эй, ты же в моём классе по урокам труда! — он очень дружелюбный.
— Я Чарли, — сказал я, осмелев.
— А я Патрик. Это Сэм.
Он указал на очень симпатичную девушку, сидевшую рядом с ним. Она помахала мне.
— Привет, Чарли.
У Сэм очаровательная улыбка.
Они предложили мне присоединиться к ним и, похоже, правда этого хотели, так что я сел рядом. Я слушал, как Никак кричит на игроков. Слушал его рассуждения. Я подумал, что этот парень, должно быть, отлично разбирается в футболе. Не хуже моего брата. Может, теперь мне стоит называть Никак Патриком, ведь он так представился, и Сэм зовёт его так.
Кстати, у Сэм каштановые волосы и очень-очень красивые зелёные глаза. Оттенка, который не привлекает особенного внимания. Я бы рассказал тебе об этом позже, но при свете огней стадиона всё выглядело немного размытым. Хорошо рассмотреть её я смог только тогда, когда мы пришли в закусочную «Большой парень», и Патрик и Сэм закурили. Хорошо, что они не стали шутить о только им одним понятных вещах, ведь иначе мне не удалось бы поддержать беседу. Совсем наоборот, они задавали мне вопросы.
— Сколько тебе лет, Чарли?
— Пятнадцать.
— Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?
— Я пока не знаю.
— Какая твоя любимая группа?
— Наверное, The Smiths, мне нравится их песня «Asleep», но я не совсем уверен, другие их песни я не очень хорошо знаю.
— Какой твой любимый фильм?
— Не знаю. Как по мне, они все одинаковые.
— А книга?
— «По эту сторону рая» Скотта Фицджеральда.
— Почему?
— Я прочитал её последней.
Они засмеялись, потому что поняли, что я серьёзно, а не просто важничаю. Они рассказали мне о своих интересах, и мы сели. Я ел тыквенный пирог, а Патрик и Сэм всё курили.
Я посмотрел на них. Вместе они выглядели очень счастливыми, в хорошем смысле. И хотя я подумал, что Сэм очень милая, и она единственная девушка, которую мне когда-либо хотелось пригласить на свидание, когда я научусь водить, я не возражал, что у неё есть парень, особенно такой, как Патрик.
— Вы давно встречаетесь? — спросил я. Они засмеялись. Просто заливались смехом.
— Что такого смешного? — не понял я.
— Мы брат и сестра, — ответил Патрик, всё ещё смеясь.
— Но вы совсем не похожи друг на друга, — сказал я.
Тогда Сэм объяснила, что они сводные брат и сестра, с тех пор как отец Патрика женился на маме Сэм. Я был рад об этом узнать, мне бы, правда, хотелось как-нибудь пригласить Сэм на свидание. Очень бы хотелось. Она такая милая.
Но мне совестно, потому что той ночью я видел странный сон. Я был с Сэм. И мы оба были голышом. Она раскинула ноги по обе стороны дивана. Потом я проснулся. Я никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. И так плохо, ведь я видел её голой без разрешения. Думаю, мне следует рассказать об этом Сэм, и я очень надеюсь, что это не повлияет на то, что у нас, может быть, появятся шутки, которые понимаем только мы. Здорово было бы снова иметь друга. Я хочу этого даже больше отношений.
С любовью, Чарли.
14 октября 1991
Дорогой друг,
Ты знаешь, что такое мастурбация? Я думаю, что знаешь, ведь ты старше меня. Но я всё же объясню, на всякий случай. Мастурбация — это когда ты трёшь свои гениталии, пока не наступит оргазм. Круто!
Я предположил, что когда люди во всех фильмах и шоу говорят, что им пора сделать перерыв на кофе, они делают перерыв на мастурбацию. Но с другой стороны, это, пожалуй, снижает продуктивность.
Я просто пытаюсь быть милым. Я не серьёзно. Я просто хотел заставить тебя улыбнуться. Хотя когда я сказал «круто», это было правдой.
Я рассказал Сэм о своём сне, в котором мы были голыми на диване, и начал плакать, потому что чувствовал себя плохо, и знаешь, что она сделала? Она рассмеялась. Не в насмешку. А хорошим, тёплым смехом.
Она сказала, что это очень мило с моей стороны. И успокоила меня, что это совершенно нормально. И я перестал плакать. Сэм спросила меня, считаю ли я её симпатичной, и я ответил, что считаю её прекрасной.
Сэм посмотрела мне прямо в глаза.
— Ты знаешь, что ты слишком молод для меня, Чарли? Ты это знаешь?
— Да, знаю.
— Я не хочу, чтобы ты терял время, думая обо мне в этом смысле.
— Я не буду. Это был просто сон.
Потом Сэм обняла меня, и это было странно, потому что моя семья, кроме тёти Хелен, нечасто обнимала меня. Но через пару мгновений я уловил запах духов Сэм и почувствовал тепло её тела, так близко к моему. И я сделал шаг назад.
— Сэм, я думаю о тебе в этом смысле.
Она посмотрела на меня и покачала головой. Потом она приобняла меня за плечо и повела по коридору. У выхода мы встретили Патрика, который иногда не ходил на уроки. Он предпочитал курить.
— Чарли влюбился в меня, Патрик. Это так в его стиле.
— Да ладно, Чарли?
— Я стараюсь перестать, — сказал я, на что они просто рассмеялись.
Патрик попросил Сэм отойти, что она и сделала, и объяснил мне некоторые вещи, так что теперь я знаю, как тусоваться с другими девочками и не думать о Сэм в «этом смысле».
— Чарли, кто-нибудь говорил с тобой на подобные темы?
— Думаю, нет.
— В общем, есть правила, которым нужно следовать, не потому что хочется, а просто потому, что нужно. Понимаешь?
— Думаю, да.
— Хорошо. Взять девушек, к примеру. Они подражают своим мамам, копируют модели поведения, навязанные журналами, знают, как вести себя с парнями.
Я подумал о мамах и журналах и почувствовал, что нервничаю, особенно если всё это включает в себя телевидение.
— Я хочу сказать, это не как в кино, где глупые придурковатые девчонки и тому подобное. В жизни всё сложнее. Девушкам нужен тот, кто сможет дать им цели.
— Цели?
— Точно. Не понимаешь? Девушкам нравятся парни, которых нужно добиваться. И это даёт им цели, поддерживает в тонусе. Как мама. Что бы ты делал, если бы мама перестала суетиться вокруг тебя, не заставляла убираться в комнате? И что бы ты делал, если бы она не суетилась и не заставляла тебя всё это делать? Каждому нужна мама. И мама знает это. И это даёт ей чувство цели. Уловил?
— Ага, — сказал я, хотя это было не совсем так. Тем не менее, я понял достаточно, чтобы сказать «ага» и не соврать.
— Дело в том, что некоторые девушки верят, что реально могут изменить парней. И, что забавно, если бы у них это и правда получалось, они бы заскучали. Стало бы нечего добиваться. Просто нужно иногда делать вид, что ты меняешься, как им того хочется, вот и всё. Некоторые из них поймут это сразу же. Некоторые позже. Некоторые никогда. Не нужно особо беспокоиться об этом.
Но, кажется, я беспокоюсь об этом. Я начал беспокоиться, когда Патрик мне всё это рассказал. Я смотрю на пары, держащиеся за руки в коридорах, и пытаюсь понять, как это работает. На школьных танцах я сижу у стены и удивляюсь, как много парочек танцуют под «свою песню». В школьных коридорах я вижу девчонок, одетых в пиджаки своих парней, и думаю о понятии собственности. И мне интересно, счастлив ли кто-то из них на самом деле. Я надеюсь на это. На самом деле надеюсь.
Похоже, Билл заметил мои сомнения, потому что после уроков он спросил, о чём я думаю, и я рассказал ему. Он слушал, и кивал, и утвердительно хмыкал. Когда я закончил, его лицо приняло выражение готовности к серьёзному разговору.
— Ты всегда так много думаешь, Чарли?
— Это плохо? — я просто хотел, чтобы кто-то сказал мне правду.
— Да.
— Я думаю, что стал активнее. Вам так не кажется?
— Ты ходишь на танцы?
— Из меня не очень хороший танцор.
— Ты ходишь на свидания?
— Ну, у меня нет машины, а даже если бы и была, я пока не могу водить, потому что мне пятнадцать. Да и в любом случае, я не встретил девушку, которая мне бы понравилась так, как Сэм, но я слишком молод для неё, и машину всё время ведёт она, что не кажется мне правильным.
Билл улыбнулся и продолжил задавать мне вопросы. Не торопясь, он добрался до «личных проблем». И я рассказал ему о парне, делающем музыкальные альбомы, который ударил мою сестру. Она запретила мне рассказывать об этом маме и папе, но я посчитал необходимым рассказать эту историю Биллу. Когда я закончил, он очень серьёзно посмотрел на меня и сказал что-то вроде:
— Я не думаю, что забуду это до конца семестра или вообще когда-либо.
А потом он сказал:
— Чарли, мы принимаем ту любовь, которую, как нам кажется, мы заслуживаем.
Я просто молча стоял и слушал его. Билл похлопал меня по плечу и дал новую книгу для чтения. Он сказал мне, что всё будет хорошо.
Обычно я иду домой из школы пешком, потому что чувствую, что заслужил это. То есть, я хочу однажды рассказать своим детям, что ходил в школу так же, как мои дедушка и бабушка в «славные времена». Странно, что я планирую подобное, учитывая то, что у меня даже не было свиданий, но мне кажется, что в этом есть смысл. Обычно это занимает целый час, если не поехать на автобусе, но оно того стоит, особенно когда погода хорошая и прохладная, как это было сегодня.
Когда я наконец вернулся домой, моя сестра сидела на стуле. Мама и папа стояли перед ней. И я понял, что Билл позвонил домой и всё им рассказал. Я почувствовал себя отвратительно. Это была моя вина.
Моя сестра плакала. Мама была очень, очень тихой. А отец говорил. Он сказал сестре, что запрещает ей видеться с тем парнем, который ударил её. Более того, он собирался поговорить с его родителями этим же вечером. Сестра сказала, что она сама виновата, что спровоцировала его, но отец сказал, что это не оправдание.
— Но я люблю его! — я никогда не видел, чтобы моя сестра так плакала.
— Неправда.
— Я ненавижу тебя.
— Неправда, — папа порой бывает очень спокойным.
— Он — вся моя жизнь.
— Никогда не говори так, о ком бы то ни было. Даже обо мне, — это сказала мама.
Моя мама выбирает свои реплики очень тщательно, и я могу сказать тебе кое-что о моей семье. Когда мама говорит что-то, она всегда добивается своего. И этот вечер не стал исключением. Сестра немедленно перестала плакать.
После этого отец скупо поцеловал сестру в лоб. Затем он вышел из дома, сел в свою машину и уехал. Я думаю, он поехал к родителям того парня. И мне стало очень жаль их. Его родителей, я имею в виду. Потому что мой отец никогда не проигрывает бой. Просто не проигрывает.
Мама пошла на кухню, чтобы приготовить сестре её любимое блюдо, а сестра посмотрела на меня.
— Я тебя ненавижу.
Она сказала это не так, как отцу. Сейчас она на самом деле имела это в виду. Она на самом деле меня ненавидела.
— Я тебя люблю, — это всё, что я мог сказать в ответ.
— Ты урод, знаешь об этом? Ты всегда был уродом. Все это знают. Все так говорят.
— Я пытаюсь им не быть.
Я развернулся и ушёл в свою комнату, запер дверь и опустил голову на подушку, позволив тишине расставить всё по своим местам.
Кстати, тебе, наверное, интересно узнать кое-что о моём отце. Бил ли он нас, когда мы были детьми, или бьёт ли он нас сейчас. Я просто думаю, что тебе это интересно, потому что Билл спрашивал меня об этом, когда я рассказал ему о том парне и моей сестре.
Так вот, если тебе интересно, он не бил нас. Он никогда не тронул моих брата и сестру. Единственный раз он шлёпнул меня, когда я довёл тётю Хелен до слёз. А как только мы успокоились, он встал передо мной на колени и сказал, что его отчим часто бил его, и ещё в колледже, когда моя мама была беременна моим старшим братом, он решил никогда не бить своих детей. Он чувствовал себя ужасно. Он так сожалел об этом. И больше никогда не поднял на меня руку. Никогда.
Просто иногда он бывает суровым.
С любовью, Чарли.
15 октября 1991
Дорогой друг,
Кажется, я забыл упомянуть в последнем письме о том, что именно Патрик рассказал мне о мастурбации. И, да, теперь я постоянно занимаюсь этим, очень и очень часто. Мне не нравится получать удовольствие от фотографий обнажённых девушек. Я просто закрываю глаза и начинаю думать о прекрасной, но незнакомой мне девушке. И стараюсь делать всё для того, чтобы мне не было стыдно за самого себя. Я никогда не думал и не подумаю о Сэм в такой момент. Никогда. Это действительно важно для меня. В тот момент, когда она сказала Патрику: «Чарли в своём стиле», я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, и с тех пор мы вспоминаем эту шутку; правда, кроме нас её никто не понимает.
Однажды ночью я почувствовал себя по-настоящему виноватым за то, что я делаю, и поклялся Богу, что больше никогда в жизни не займусь этим снова. И я стал делать это под одеялом, но было неприятно, тогда я стал использовать подушки, но и они не приносили удовольствия, и тогда я стал делать это как раньше. Я не воспитывался слишком религиозно, потому что мои родители — католики, но на самом деле я сильно верю в Бога. Я не давал Ему имя, если ты понимаешь, о чём я. Надеюсь, что в этом плане я не подвёл Бога.
Кстати, недавно у моего папы с родителями парня моей сестры был очень серьёзный разговор. Его мама взбесилась и начала кричать на сына, в то время как его отец стоял и ничего не мог сказать. Но мой папа не переходил на личности. Он не начал говорить о том, что это их вина или что-то в этом роде.
После того как отец вернулся домой, я спросил, не сильно ли досталось тому парню. Не знаю, правда ли это, но он сказал, что родители сделали всё для того, чтобы он почувствовал себя на месте моей сестры. Папа посоветовал мне не лезть не в свои дела. Он не знал об этом и никогда бы не стал спрашивать; так или иначе, это было не важно.
— Не в каждой истории нужно искать трагедию, Чарли, и даже если она там есть, это не оправдание твоим поступкам.
Это всё, что он сказал. После недолгого разговора мы пошли смотреть телевизор. Сестра всё ещё злится на меня, но папа уверяет, что я поступил правильно. Надеюсь, что так оно и есть, но порой это непросто.
С любовью, Чарли.
