Эпилог
Несколько дней спустя
Приштина, непризнанное государство Косово
Июль 2015 года

Над Приштиной только что прогромыхала гроза, по тротуару текли мутные воды, смывая накопившуюся грязь. Посольство Соединенных Штатов находилось фактически на осадном положении, у ворот стоял «Хаммер» с крупнокалиберным пулеметом, в люке мок морской пехотинец. Некоторое время назад в соседней Македонии произошли серьезные вооруженные столкновения албанского национального меньшинства с силами полиции. То, что македонской полиции удалось быстро и эффективно подавить отряды боевиков, частично перебить их, а частично выбить обратно, туда, откуда пришли, на территорию Косово, вызвало по всему Косово сильное напряжение. Неопытному человеку этого не было заметно — но массово появившиеся флажки с черным орлом на кроваво-красном фоне там, где несколько дней назад их не было, говорили о многом…

Бронированный «Форд Экспедишн», принадлежащий командованию базы Бондстил, свернул в огороженный бетонными блоками карман для досмотра и остановился. Морские пехотинцы были рядом, один пошел по кругу вокруг машины, подкатывая тележку с зеркалом, — чтобы не завезти бомбу на территорию посольства. Второй держал собаку, третий — автомат. Четвертый проверил документы…

— Сэр!

Коммандер отдал честь в ответ. Он привычно был в гражданском.

«Форд» прокатился дальше и тут же остановился. Сикерд вышел, огляделся, приложив ладонь козырьком к голове. Заметил снайпера на крыше — значит, и впрямь все серьезно…

Полковник Богье ждал его в комнате, защищенной от прослушивания. Вид у него был нерадостный.

— Сэр! — первым откозырял Сикерд.

— Значит, первое, — сказал Богье, — с вас официально сняты подозрения в какой-либо причастности к смерти мистера Корбана.

— Спасибо, сэр. Я и в самом деле не убивал его.

— Не благодарите. Мы в дерьме. Операция в Куманово фактически сорвалась, хотя никто этого не признает. Македонцы откуда-то узнали о сосредоточении наших групп в районе границы. И расположили усиленные полицейские патрули на выгодных точках — как только мы вошли, то тут же попали под пулеметный огонь. Я сам едва не погиб.

— Понимаю, сэр.

— Албанцы недовольны. История с Корбаном, а теперь еще и это. Они считают, что мы подставили их под пулеметы, чтобы истребить. Потому что они мусульмане, а мы неверные. И чтобы отомстить за гибель нашего человека. Это все не так, но им плевать. Они верят в то, во что хотят верить.

— Понял.

— Вы должны использовать все свои знакомства — но убедить их в том, что это не так. Вам ясно?

— Да, сэр.

— А гибель господина Корбана так пусть и останется всего лишь фактом истории…

Последними словами Богье дал понять, что дело Корбана можно открыть так же быстро и легко, как оно было закрыто.

— Я понял, сэр.

— Идите.

Из посольства Сикерд вышел уже пешком. Основная вода схлынула, и по тротуарам снова можно было ходить…

Коммандер заметил припарковавшийся перед ним «Пежо» со знаком такси. Ого, как раз кстати…

— Парк Гермиа…

С противоположной стороны открылась дверь, коммандер хотел сказать, что такси уже занято, но пассажир уже сел в машину. У него был пистолет.

Водитель дал два длинных гудка и тронулся.

Коммандер хладнокровно оценил ситуацию — у пассажира короткий «ЧеЗет» с глушителем, не худший, но и не лучший выбор. Водитель тоже, скорее всего, вооружен, но он должен управлять автомобилем, из положения сидя он не сможет быстро выхватить пистолет, и между ним и водителем — автомобильное кресло. Так что водитель минус: он десять раз успеет выстрелить ему в спину и вывалиться из машины. Остается разобраться с этим ублюдком, что справа, — при том, что он уже держит полностью боеготовый пистолет в руках и готов стрелять. Его минус — небольшой, но минус — глушитель, с ним пистолет делается менее маневренным. Но все равно в данной ситуации выстрелить он успеет. И на таком расстоянии не промахнется. Надо выжидать момент. Все что угодно. Резкое торможение, полицейский… здесь все как вздумается ездят. И тогда атаковать. Его «Глок» на месте…

А пока надо говорить. Правило поведения при захвате в заложники — говори. Говори, потому что, пока ты говоришь, ты воспринимаешься живым человеком. Если ты молчишь — ты все равно что вещь, все равно что камень на дороге. Если тебе удалось вовлечь противника в разговор — полдела сделано. Если человек разговаривает с тобой — вряд ли он будет тебя убивать.

— Кто тебя послал? — спросил коммандер. — Ты сам до этого додумался? Резар Белуши знает об этом?

Резар Белуши был местным боссом мафии. Конечно, лично коммандер его не знал, но слышал о нем.

— Нет.

— В таком случае ты покойник, — заявил коммандер. — Резар Белуши не любит, когда убивают его друзей. Знаешь, что он может сделать?

— Прежде чем вы сделаете глупость коммандер, посмотрите назад.

…

— Посмотрите, я не буду стрелять.

Коммандер обернулся. На хвосте такси висел черный внедорожник, похоже, «Паджеро», либо оригинал, либо китайская копия. Здесь полно китайских машин.

— Чтобы вы не наделали глупостей, коммандер, — там три человека. И у одного из них есть пулемет.

— Круто. И что дальше? — спросил Сикерд. — Вы хоть представляете…

— Я все прекрасно представляю, — заявил незнакомец. — Вы любите авторское кино, коммандер?

— Авторское кино?

— Да. По-моему, последняя стоящая работа в авторском кино — это работа русского режиссера Алексея Попогребского. Фильм называется «Как я провел этим летом». Американский журнал «Варьете» назвал эту картину потрясающим исследованием природы человеческой слабости, а самого режиссера — наследником великого Тарковского…

Коммандер выдохнул.

— Что это значит?

— Это значит, что я знаю, как вы провели последние недели. Например, о том, как вы убили своего босса, господина Корбана, кадрового сотрудника ЦРУ. И о том, что вы связаны с латиноамериканской наркомафией.

— Это бред, — резко сказал коммандер, — остановите машину.

— Не вопрос. Только есть видео. Там, где вы вместе с наркомафиози стоите над трупом Корбана, а потом инсценируете перестрелку…

Человек с пистолетом постучал по спинке сиденья.

— Алексей, останови машину.

Такси, отчаянно сигналя, добралось до бордюра и остановилось.

— Идите, мистер Сикерд. Идите. Не забудьте передать привет Белуши. И другим своим друзьям…

Коммандер зло хлопнул дверью такси и влился в людской поток. В голове его был полнейший бедлам…

Сукины дети! Кто это? Алексей — значит, русские. Они совсем охренели…

Что им надо? Какого черта им здесь надо?

Память услужливо подсказала — Москва, много лет назад. Он знал парня, который там бывал, — это был его напарник. Тогда они были совсем еще зелеными, только закончили отборочный курс и нигде не засветились. Его направили в Колумбию, а его напарник знал русский, и его направили в Москву, его и двух других парней, таких же зеленых. Они потом рассказывали, как по приказу местного резидента ЦРУ надели маски и ограбили квартиру какого-то козла — а этот козел оказался полковником их разведки и убежал в Штаты. А они что делали в Москве?

Память услужливо подбросила и другое — Эдвард Сноуден. Тот еще сукин сын — но он нашел себе неплохое место для укрытия. Хорошо, когда на Земле есть место, где можно спрятаться от собственного правительства, и знать, что оно до тебя никогда не доберется. И плохо, когда мир плоский и спрятаться негде…

Есть что-то хорошее и в холодной войне. Может, настало время и себе купить билет…

Он посмотрел — такси стояло у тротуара, а напротив припарковался черный внедорожник. Он подошел к такси, открыл дверцу и забрался внутрь.

— Кто вы на хрен такие?

— Это не тот вопрос, с которого стоит начинать нашу беседу.

— Я могу опять уйти.

— А потом опять придете? Не делайте дурака ни из меня, ни из себя.

— Я хотел бы знать, вы — российская разведка?

— Нет.

— Тогда кто вы?

— Заинтересованные лица.

— Лица, заинтересованные в чем?

— В правильном ходе истории.

Если бы не пистолет, коммандер бы ему врезал. Но с пистолетом шутки плохи. Оружия боятся два типа людей. Либо гражданские, или совсем зеленые, для которых само оружие окружено ореолом страха. Либо профессионалы, те, кто видел своими глазами, что пуля делает с человеческим телом, и видел не раз…

— Почему вы не можете просто сказать, кто вы? Мне это нужно знать, потому что мне нужен билет на волю. Туда, где много медведей и нет никаких федеральных маршалов США с ордером на арест. И никогда не будет.

— Скажем так — мы частные лица. Но мы можем вам устроить этот билет.

— То есть вы все-таки разведка?

— А ты как думаешь, придурок, — вдруг зло сказал контактер, — ты один такой умный, а все другие на жалованье живут, так что ли?

— Вы что, мафия? — спросил коммандер.

— Не надо употреблять таких слов. Мафии не существует.

— Ага, — скептически протянул коммандер, — как же…

— Это так. Двадцать первый век на дворе, коммандер. Вы не видите, что происходит вокруг? Власть перешла в наступление на права и свободы людей. Ведется кампания по борьбе с офшорами, даже Швейцария начала обмениваться данными с налоговой службой США. Собственность — если раньше изымали по закону РИКО, самому по себе вопиющему, — то теперь собственность может изъять ублюдок-шериф, которому не хватает денег на новую патрульную машину. Государство хочет поживиться нашими деньгами, и единственный способ это предотвратить — угадайте какой, коммандер.

— Самим стать государством?

— Именно!

…

— Значит, вы что-то вроде Робин Гудов?

— Понимайте, как хотите. Мы даем государству то, чего хочет оно, а оно дает то, чего хотим мы. В том числе убежище, защиту.

Наверное, если бы этот сукин сын сказал, что он из российской разведки, коммандер не смог бы. В конце концов, отвращение к предателям-американцам вбивается с самого детства на примере Бенедикта Арнольда.

Но мафия… эти люди были мафией… и он сам был мафией. И собственное государство отдало его мафии там, в Колумбии.

— Так значит, я могу рассчитывать на убежище?

— И на вознаграждение тоже.

— В обмен на что?

— На вашем месте я бы не задерживался в Косово. Здесь могут быть ваши враги. И в отличие от меня, они заинтересованы не в том, чтобы сотрудничать, а в том, чтобы убить. В конце концов, Дрыжак убит, и за это кто-то должен ответить, верно?..

…

— Вы сейчас служите на базе ВМФ в Рота.

…

— Сейчас в штабе НАТО формируются две рабочие группы. Одна из них — несекретная, называется «Благородный лев», ее задача — определение потребностей и формирование новой структуры обеспечения безопасности восточных членов альянса, в частности — Польши, стран Прибалтики, Румынии. Попробуйте переведитесь в эту группу. Стаж оперативной работы у вас большой, послужной список неплохой.

— Уже нет.

— Да перестаньте. Сейчас двадцать первый век. В отношении вас ничего не доказано, Корбан сам занимался совсем неблаговидными делами, и в отношении его уже было одно внутреннее расследование. Поговорят — и забудут. Второе — если не получится в Европе, возвращайтесь в Вашингтон. В Пентагоне, в штабе SOCOM формируется секретная оперативная группа по Украине. Попробуйте попасть туда. Если вы попадете в одну из этих групп — будем считать, что наше сотрудничество началось.

Коммандер подумал. Выбора у него, в общем-то, не было.

— Хреновы ублюдки. Вы всё же из КГБ. Или ГРУ. Или…

— Или, коммандер. Вы делаете доброе дело. Задумайтесь вот о чем. До девяностых годов мир был в равновесии. Каждый знал свое место. И каждый знал свой предел. В мире было полно мест, куда можно было спрятаться и жить припеваючи. А что произошло в девяностые? Мир стал одномерным, плоским. Некуда стало прятаться от Соединенных Штатов Америки. Соединенные Штаты получили контроль за перемещением денег по всему миру, за телефонными звонками… за всем. Но одновременно с этим в чистые и ухоженные города хлынул поток всякой мрази, верно? Мрази, которая не умеет пользоваться телефоном, туалетом, душем, не работает, но претендует на пособие. Мы хотим исправить эту ситуацию. Вернуть все, как было. Мы не хотим побеждать Америку до конца. Мы просто хотим всё, как было. И так будет лучше для всех, коммандер. В том числе и для вас…

— Как думаешь, он будет работать?

Жека-Слон, мой бывший сослуживец, а теперь мой куратор из ГРУ, лихо опрокинул в себя бокал с кофе. Было жарко, и кофе был заварен «по-хорватски», то есть с молоком, и подавался холодным, даже ледяным.

— Будет, почему нет…

— Честь…

Жека скептически рассмеялся.

— Какая честь, я тебя умоляю. Мы навели о нем справки — в Испании он уже много лет действует в интересах колумбийской наркомафии, даже совершал для них заказные убийства. Получает от них деньги за использование армейской инфраструктуры для кокаинового наркотранзита через побережье и осведомление. Какая, на х…, честь. Будет работать, как миленький…

— Какая честь… — задумчиво повторил я.

— Мне интересно вот что… — сказал Жека, — эта телка, которая тебя нашла… как ее…

— Абаль?

— Она самая. Ты ее трахнул?

— Нет.

— И напрасно. Баба, с которой ты спал, и баба, с которой ты не спал, — две разные бабы. Нам интересно — кого она представляет. Мы пробили паспорт, который она тебе дала, — он легальный, внесен во все базы данных, на него ничего нет ни в Интерполе, ни в базе данных террористов, нигде…

— Она вообще-то лесби.

— Да перестань, какая лесбиянка. Нет никаких лесбиянок, а есть бабы, которым не повезло в жизни. Вопрос в том, кого она представляет. Такой паспорт просто так на дороге не валяется, сейчас не те времена. И нам интересно, кто тебе его устроил. Если в Скандинавии есть кто-то, кто разочаровался в существующей системе вещей, то это нам очень и очень интересно…

Жека допил кофе и встал.

— Так. Террористов в Куманово мы разгромили, американца — скорее всего, завербовали. Теперь — этот швед. То, что он дал тебе такой паспорт, уже само по себе компра. Возвращайся в Швецию, найди эту самую Абаль и попробуй через нее выйти на ее хозяина. Действуй, не стесняйся…

— А если это ловушка?

— Если ловушка — не мне тебя учить. Это — твоя земля, ты там десятком разных способов выберешься. Канал связи старый, он не скомпрометирован. Давай действуй, а я поехал. У меня самолет…

Жека издевательски отдал что-то вроде нацистского салюта и вышел. В кафе как раз заходили польские солдаты из сил по поддержанию мира, Жека что-то сказал им пьяным голосом российского туриста, попробовал даже пожать руку. Те на провокацию не повелись и сказали: иди, пан, иди, на самолет опоздаешь…

А я сидел перед бокалом с растаявшим кофе по-хорватски и думал: и вправду, какая честь. Какая, к чертовой матери — честь…