Глава 30
Первым побуждением Сары на следующее утро было позвонить Полс. На звонок ответил Хосе.
– Мы совсем вымотались, – зевая, сообщил он. – Ни с того ни с сего, бам! Полс сообщает мне, что хочет остаться в отеле и упражняться. Я хочу обслуживание в номер, но Борис никогда не пустит чужого человека войти.
– Превосходно, – сказала Сара. – Я думаю, Полс нужно как можно лучше отдохнуть перед конкурсом. Нам совсем не надо, чтобы что-нибудь пошло не так.
После разговоров о шпионах ЦРУ, рыщущих во дворце, Сару охватила уже нешуточная паранойя.
А что, если мой телефон прослушивают? Эй, вы меня слышите? Только троньте этого ребенка, и я вас уничтожу.
Как по волшебству, Хосе будто понял ее мысли. Следующую фразу он произнес громко, тщательно выговаривая слова:
– О да, она хочет упражняться и отдыхать. Потом мы идем на конкурс. Потом летим домой. Мама и папа должны быть уверены, что она жива и здорова и сразу вернется в Бостон. А я совсем не хочу расстраивать таких могущественных людей, о нет!
Неплохо, подумала Сара. «Могущественными» родители Полс вряд ли могли показаться даже на хипстерской вечеринке. Но по крайней мере, если их разговор прослушивали, то могло создаться впечатление, что девочка здесь только для того, чтобы выступить и сразу же уехать.
– Жаль, что она не сможет посмотреть Прагу по-настоящему, – делано вздохнула Сара. – То есть не посмотреть, конечно, но хотя бы почувствовать. Ее так интересует все, что касается древней истории! Она мне говорила, что пыталась найти в интернете какой-то совет по американско-чешским культурным связям, но голосовое управление на ее компьютере все время путалось и отправляло ее на какие-то левые сайты.
Давай, Хосе, не подведи.
– Да-да, – вздохнул Хосе. – Мне она тоже жаловалась. Мы с Полс не очень много понимаем в компьютерах. Лучше возьмем книгу про Богемию в библиотеке. Так гораздо лучше! До свидания, Сара. Мы тебе позвоним.
Несколько успокоившись на предмет сетевых расследований Полс, Сара выскользнула из дворца, чтобы немного поискать самой. Она не хотела оставлять свои запросы на собственном компьютере, подключенном к дворцовому серверу.
– Не знаешь, где тут найти wi-fi? – спросила она Красавчика-с-Мечом.
Тот не ответил, и она двинулась вдоль по Туновской, пока не отыскала забегаловку с плакатами Майлза Дэвиса на стене и некоторым количеством общедоступных компьютеров.
Кто могла быть известная и наделенная властью американка, ранее работавшая на ЦРУ и жившая в Праге в семидесятых годах? Когда Сара принялась гуглить, в первую очередь она наткнулась на имена Роберта Ханссена и знаменитой феминистки Глории Стейнем. Ханссен не подходил по полу, а про Стейнем Сара никогда не слышала, чтобы та была связана с ЦРУ. Однако выяснилось, что Стейнем работала на секретное медийное подразделение ЦРУ в пятидесятых и шестидесятых. Странно… Выходит, Глория Стейнем подсылала шпионов в пражский дворец, дабы скрыть свою преступную любовную связь? Парадоксально… Впрочем, ее контакты с ЦРУ датировались более ранним периодом, нежели проделки семьдесят восьмого года. К тому времени Стейнем уже вовсю сжигала бюстгальтеры, не так ли?
Сара вздохнула и расслабилась, слушая рифф Майлза Дэвиса. Что-то еще крутилось на краешке ее сознания… Полс говорила про фотографию с Элизой и сенатором Шарлоттой Йейтс. Элиза не была американкой и, в любом случае, не подходила по возрасту. Но Йейтс, несомненно, являлась выдающейся особой. Не могла ли она быть той самой Шпионкой, Которая Любила Юрия? Чувствуя себя дурочкой, Сара набрала в поисковике «Шарлотта Йейтс». Гугл выдал ссылку на статью в Википедии, на сайт Сената и кучку новостных порталов. Шарлотта Йейтс имела почетную докторскую степень Вирджинского политехнического университета, не раз провозглашалась «женщиной года» различными журналами и организациями (в последний раз Ladies Home Journal присвоил ей данную премию за «поддержку семейных ценностей»). Она была не замужем и, очевидно, считалась завидной добычей, но, подобно другим влиятельным леди в Сенате, она внушала страх потенциальным любовникам и вдобавок, согласно журналу «Us», нуждалась в сексуальной стрижке… Да, пресса порой внушает настоящий ужас!
Саре попалась на глаза заметка на итальянском, посвященная отравлениям в Венеции. Шарлотта Йейтс упоминалась мельком: какая-то чепуха насчет черной пищи. В заголовке было слово «fuoco», которое, как знала Сара, означало «огонь». Она воспользовалась гугл-переводчиком, но результат оказался далек от совершенства. «Люди мертвые гондольер сказать орать огонь», сообщалось в статье, а точнее, в ее компьютеризированном переводе. Сара с изумлением обнаружила упоминание некой персоны, без церемоний названной «La Lobkowicz»… Согласно приведенной цитате, La Lobkowicz буквально рыдала от счастья, что не задержалась на приеме и рано покинула благотворительную вечеринку. Маркиза Элиза Лобковиц де Бенедетти, кузина Макса… Значит, она тоже там присутствовала.
Сара нашла вторую статью, посвященную отравлениям, на сей раз на родном английском. Сенатор Шарлотта Йейтс сопроводила на родину тело выдающегося американского деятеля, ставшего жертвой террористического акта во время мероприятия по сбору пожертвований в Венеции. Ответственность за трагедию взяла на себя «Аль-Каида». Йейтс, разумеется, возмущалась жестокостью террористов и призывала всех, кто выступает за закон и порядок, продолжить упорную борьбу с мировым врагом.
Саре не удалось найти ни одной фотографии, где Шарлотта Йейтс и Элиза были бы запечатлены вместе. Но Сара рыскала по интернету и в конце концов вышла на тот самый сайт, про который говорила ей Полс. Там упоминалось, что сенатор – бывший член Совета по американско-чешским культурным связям… Именно эту организацию консультировало чешское правительство в процессе реституции. Ну а маркиза Элиза Лобковиц де Бенедетти наверняка проявляла чрезвычайную заинтересованность в наследии Совета.
А потом Сара обнаружила искомое, прямо на странице Википедии, посвященной Шарлотте Йейтс: «В 1970-х гг. Шарлотта Йейтс на протяжении недолгого времени работала на ЦРУ».
Никаких дополнительных деталей не сообщалось.
Сара огляделась по сторонам, поспешно выключила компьютер и откинулась на спинку кресла, чтобы хорошенько подумать.
Доказательства были исключительно косвенными. Сара ничем не могла бы подтвердить, что Шарлотта Йейтс вообще бывала в Праге, являлась двойным агентом – или вообще была агентом. Вдруг ее работа на ЦРУ сводилась к рядовой аналитике и не выходила за пределы Вашингтона? Однако в глубине души Сара чувствовала, что Полс, вероятно, права. Или почти права. Полс пыталась предупредить Сару, что маркиза Элиза хочет заручиться помощью сенатора и тем самым добраться до богатства Лобковицев. Но, возможно, все было наоборот: Шарлотта стремилась сделать маркизу наследницей состояния, на случай, если всплывут любовные письма. И похоже, что под нажимом Шарлотты Йейтс Майлз старался выставить Макса неуравновешенным типом. Оставалось неясным, насколько много знала Элиза о своей могущественной подруге и мотивах, побуждавших Шарлотту помогать ей в отвоевании утерянных фамильных сокровищ. Единственное, в чем Сара не сомневалась, – что если Шарлотта Йейтс действительно была двойным агентом, она способна пойти на убийство, дабы заполучить письма к Юрию в свои руки.
Сара проскользнула обратно во дворец, помимо воли оборачиваясь через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что за ней не следят. Закрывая за собой тяжелую дверь, она попыталась успокоить сердцебиение. Она должна завтракать вместе с коллегами и вести себя как обычно. Боже, с каким ужасом она предвкушала веселый щебет Элеоноры! Однако, по крайней мере, он отвлечет внимание от ее собственного рассеянного молчания.
Однако все было мирно. Годфри решал кроссворд, Бернард обшивал мелким жемчугом костюм к предстоящему маскараду, Дафна методично снимала шкурку с сосиски. Николас – полностью одетый – штудировал древнее издание Orlando Furioso в жестком переплете. Фиона Апшоу, специалист по дельфтскому фарфору, изучала карту Праги, а Сюзи маячила за ее плечом, внося свои предложения. Мозес Кауфман набивал рот яичницей и одновременно вычитывал вслух отрывки из «Геральд Трибьюн». Дуглас, никогда не упускавший возможности побыть возле Сары, протянул ей тарелку.
– Сосисочку? – похотливо спросил он.
– Кофе, – твердо отрезала Сара.
Сюзи не глядя налила ей чашку.
Вошел Макс с Морицем и сразу же затеял с Годфри разговор о диких кабанах. Годфри увлеченно отвечал на вопросы. Макс не встречался с ней взглядом.
Сара пыталась привести мысли в подобие порядка. Кого сегодня не было за столом? Янека. Майлза. Элеоноры. Тех троих, кто знал о содержании писем.
– А где Майлз? – поинтересовался Дуглас. – Мне бы перекинуться с ним парой слов по поводу того, как выставлять моего Кролла. Если я что выставляю, это должно быть незабываемо, – добавил он, с двусмысленной ухмылкой взглянув на Сару.
Макс яростно захрустел тостом.
– Майлз с утра улетел в Вашингтон, – отозвалась Дафна тоном собственника. – По семейным делам.
Вот незадача, мрачно подумала Сара. Ее подозрения относительно сенатора удвоились или даже утроились. Получается, Майлз решил отдать послания законной владелице? И если так, то закончится ли на этом история? Шарлотта Йейтс получит свои улики, и отныне во дворце воцарятся гармония и покой? И не обязана ли она, из каких-либо моральных соображений, рассказать о том, что знает? А какие у нее есть доказательства?
– Надеюсь, Майлз вернется к маскараду, – заявила Сюзи. – Берни сделал для него костюм Ладислава.
– Ладислав… парень, который в желтом? – спросил Мозес Кауфман. – В пышных штанах, из которых торчит ключ?
Дафна вздохнула так, словно ее окружали одни идиоты.
– Да. Ладислав был братом Зденека. Он устроил заговор против Рудольфа Второго и умер в изгнании.
Теперь Сара вспомнила картину. В фигуре Ладислава было нечто зловещее. Ладислав замер, небрежно накинув плащ на плечи, в позе современной кинозвезды – с одной рукой на рукояти меча и крупным медальоном на шее.
Сара вздохнула. Ее мучили новые вопросы: что из того, о чем она догадалась, ей следовало рассказать Максу? Что Максу известно о своей кузине?
– Если Майлз не успеет ко времени, Ладиславом могу быть я, – дружелюбно предложил Макс.
Вдоль стола прокатился возбужденный шепоток. Они не привыкли, чтобы князь выказывал благосклонность по отношению к их планам. Каждый из них, поняла Сара, недоумевал, что это может значить. Так же, как и она сама.
Мозес повернулся к Максу, сверкая толстыми бадди-холлиевскими очками в лучах утреннего солнца, которое как раз добралось до окон столовой.
– Я вчера нашел кое-что. Поскольку Майлза нет, полагаю, я должен отдать вещицу вам лично? Если вы собираетесь быть Ладиславом, вас она может заинтересовать. Сейчас принесу.
Мозес вышел, и обсуждение предстоящего маскарада возобновилось. Дуглас готовил какую-то музыкальную феерию. Годфри ныл, можно ли пригласить местных – он подружился с несколькими членами чешского Агентства по охране природы. Фиона спросила у Берни, не поможет ли он ей с костюмом, но Бернард лишь молча покачал головой, нахмурился и продолжил корпеть над вышивкой.
Мозес вернулся, неся маленькую деревянную шкатулку. Он открыл ее и достал большой золотой ключ, сверкающий на солнце.
Все тотчас встрепенулись. Мозес с улыбкой протянул свою находку Максу.
– Я обнаружил его в одном из отделений алтаря из черного дерева, который Рудольф подарил Поликсене и Зденеку к свадьбе, – сообщил он. – Очень похоже на ключ, который торчит из-за пояса у Ладислава, не правда ли, Дафна? Хотя я считаю, что вряд ли ключик – тот самый. Макс, вам надо будет заказать копию. Этот будет тяжеловат, хотя он на самом деле не золотой. Вероятно, он сделан из свинца и покрыт золотой краской.
– Артефакт должен быть немедленно заперт на замок в кабинете Майлза, – возмутилась Дафна. – Все, что мы находим, мы должны отдавать Яне. А вам следовало надеть перчатки!
– Я передам его Яне, – пробурчал Николас.
Сара заметила, что его протянутая рука слегка дрожала, а глаза поблескивали.
Макс встал и тоже протянул руку за ключом, выразительно посмотрев на карлика.
– Вам следует надеть ПЕРЧАТКИ! – повторила Дафна, практически брызгая слюной.
Николас повернулся к ней. Его фаготоподобный голос прозвучал негромко, но неожиданно резко, и Сара была удивлена, услышав в нем гневные нотки:
– Данный ключ принадлежит семье Лобковицев. Запомните раз и навсегда: все во дворце является достоянием Максимилиана Лобковица Андерсона. Он волен дотрагиваться до всего, до чего захочет, и так, как захочет. Впредь вы не станете говорить с ним подобным тоном.
Дафна поднялась с места и чеканным шагом вышла за дверь.
В столовой воцарилась тишина.
– Горный козел, пять букв? – спросила Сюзи.
– Ибекс, – отозвался Годфри.
Все по-прежнему не спускали глаз с Макса.
– Благодарю вас, – непринужденно произнес тот, обращаясь к Мозесу. – Скорее всего, вы отыскали просто старый ключ от одного из помещений, но я проверю по базе данных и отправлю его на экспертизу для датировки.
Он посмотрел на оробевших ученых.
– Если вы найдете что-нибудь новое, прошу вас приносить вещи Яне или мне. И, для сведения, я передал большую часть моих… принадлежащих моей семье замков и владений органам администрации тех мест, где они расположены. В Нелагозевесе и Лобковицком дворце откроются музеи. Замок Роуднице, когда закончится реставрация, будут сдавать напрокат кинокомпаниям, и доходы смогут обеспечить работу многим людям, включая находящихся здесь. Честь имею.
Макс покинул столовую. Нико следовал за ним по пятам.
Впрочем, как заметила Сара, ключ он положил к себе в карман.
– Влипли, – протянула Сюзи.
– Верно, – отрывисто заметила Фиона. – Это частный музей, а не государственный. Все, что здесь есть, – личная собственность князя.
Наступила короткая пауза, в течение которой каждый переваривал услышанное.
– Трудно все время это помнить, – мягко произнес Годфри. – Такое богатство в распоряжении одного-единственного человека…
Да уж, несправедливости на свете хватает, мысленно согласилась с ним Сара.
Однако Сару разбирало любопытство относительно ключа и того, как отреагировал на него Нико. По словам Дафны, каждый предмет на фамильных портретах имел значение, что-то символизировал. Какое значение имел ключик? Или он не представлял собой ничего особенного?
Нет, для Праги это было бы слишком просто.
– Мне нужно подышать воздухом, – выпалила она. – Никто не хочет пробежаться со мной по Оленьему рву?
Несколькими минутами позже она – как и предполагала – наткнулась на Макса, околачивавшегося возле Музея игрушек с какими-то бумагами в руках. Он отстегнул поводок от ошейника Морица, и пес мгновенно скрылся в направлении Оленьего рва. Они не спеша двинулись в ту же сторону. В такой ранний час территория Града была еще пустынной.
– В последний раз пятьсот семнадцать окон дворца стеклили заново по распоряжению моего деда в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, – сказал Макс, кивая на бумаги, которые держал в руках. – Да и сейчас будут сплошные расходы.
Она коснулась его. Макс поглядел на нее, и его глаза сузились. Сара не была уверена, что может ему доверять, но в некоторых других вещах она не сомневалась.
Макс затолкал ее в каменную нишу. Ее волосы возле уха шевельнулись от его дыхания, что было почти непереносимо.
– Надеюсь, моя личность уже достаточно установлена на случай, если нас опять застукают, – прошептал он.
Макс задрал на ней юбку и сунул под нее руку. При виде его победного взгляда, когда он обнаружил, какая она мокрая, Саре захотелось залепить ему пощечину. Кем он себя возомнил?
– Через восемь минут открывают ворота для обслуживающего персонала, – добавил Макс.
Сара расстегнула «молнию» на его ширинке. Он был настолько же твердым, насколько она была мокрой. Макс прижал ее к бронзовому барельефу святой Екатерины, принимающей мученическую смерть на колесе, просунул руку под ее левое бедро и высоко его поднял. Одно быстрое движение – и он оказался внутри нее. Сара застонала, вне себя от желания, и зашарила ладонями по его спине под рубашкой, пытаясь как можно глубже втиснуть его в себя. Святая Екатерина врезалась ей в спину. С удовлетворением Сара отметила, что бумаги с Максовым списком окон разлетелись по земле.
Шесть с половиной минут спустя они снова брели по направлению к главным воротам. Сара нетвердо держалась на ногах, но чувствовала в себе восхитительную бодрость: от былого раздражения не осталось и следа. Даже исполняемая Максом «Заставь меня долететь до Луны» в переложении для художественного свиста не вызывала у нее неприятия.
Цветные стекла собора святого Вита сияли на солнце, как будто внутри полыхал гигантский костер.
– Ах, ты! – вымолвил Макс. – Погоди-ка. Мои окна!
Он метнулся назад за своим оброненным списком.
Вернувшись, он огляделся по сторонам и принялся говорить быстро и тихо:
– Я вообще-то ждал тебя, чтобы сказать кое-что, прежде чем ты решишь на меня наброситься.
– Только не надо, – высокомерно парировала Сара. – Ты сам постоянно пихаешь меня на статуи независимо от времени суток.
– К счастью для меня, статуй вокруг предостаточно. – Макс плотоядно ухмыльнулся.
– И что ты хотел мне сообщить? – спросила Сара. Она видела, что возле ворот маячат сотрудники музея. – Это о ключе, который нашел Мозес? Мне показалось, Нико довольно бурно на него отреагировал.
Макс насупился.
– Нет, ничего подобного. Нико всегда возбуждается, едва увидит что-нибудь блестящее… Я имел в виду совсем другое, – он помахал в воздухе чертежами. – Когда в тридцать седьмом году во дворце вставляли стекла, окон было пятьсот восемнадцать. А сейчас их пятьсот семнадцать.
Они молча пошли дальше. Недостающее окно… Как в той детской книжке, которую им читали в школе. Для Синди и Салли это могло означать только одно: тайную комнату. Макс учился в четвертом классе вместе с ней. Помнил ли он ту историю? Сара была уверена, что он даже не поймет, о чем речь, но по какой-то причине не могла заставить себя спросить.
– Шестой князь Лобковиц однажды отгородил часть одной из комнат в Роуднице, – произнес Макс. – Во время Силезской войны. Его библиотека хранилась за стеной на протяжении тридцати шести лет. Оккупирующая армия не смогла ее найти.
– Наверное, твой дедушка последовал его примеру, – предположила Сара. – Отгородил библиотеку стенкой перед приходом нацистов.
– А учитывая угрозу со стороны коммунистов, он оставил ее отгороженной и после того, как вернулся во дворец в сорок пятом. И порадовался, что не стал ее вскрывать, когда в сорок восьмом он был вынужден бежать. И никогда никому не говорил о тайнике. Сара, послушай меня. Ты помнишь ту книгу, в четвертом классе? – внезапно спросил Макс. – Думаю, не помнишь. Там рассказывалось о…
– Не помню? – взорвалась Сара. – Да я искала ее всю жизнь!
– Ее написал мой дед, – пояснил Макс. – Он напечатал только несколько копий, исключительно для семьи. Я принес ее в школу и дал учительнице для вечернего чтения.
Сара застыла как вкопанная. Она пыталась переваривать информацию.
– Но девочки в рассказе… Синди и Салли… Они ведь были американками!
– Ну и что… – задумчиво пробормотал Макс. – Может, это было послание моего деда потомкам, на случай, если мы когда-нибудь вернемся сюда… Он хотел дать нам понять, что во дворце есть тайная комната.
Макс уже поворачивал обратно, в сторону дворца. Прибежал Мориц и присоединился к ним, вывалив язык набок.
Сара схватила Макса за руку.
– У тебя еще есть экземпляр книги? Я до сих пор гадаю, чем она закончилась. Потому что… ну, ты знаешь…
Она испытывала глубокое потрясение. Ее глаза наполнились слезами.
– Я найду ее для тебя, – заверил ее Макс, вытаскивая один из своих нелепых носовых платков.
И в этот момент тихий утренний воздух пронзил душераздирающий вопль. Из второго двора послышались крики.
История еще не закончена, решила Сара и бросилась за Максом.
Они завернули за угол собора святого Вита и промчались под аркой, ведущей во второй двор. Макс и Сара оказались там одновременно с первыми охранниками и лоточниками, появившимися с противоположной стороны. Здесь имелся изящный фонтан, но не он привлек внимание служащих. В нескольких шагах от него располагался старинный колодец, накрытый огромной узорчатой металлической клеткой, который Элеонора показала Саре в первый же день по прибытии в Прагу. Сара всегда думала, что в клетке запросто может поместиться человек. И теперь у нее появилось доказательство.
С крюка, подвешенного под металлическим сводом, свисало тело обнаженной женщины. Покрытое запекшейся кровью.
Во дворе мгновенно закипела бурная деятельность; охранники принялись что-то кричать в рации. Сара задрожала, ей было нехорошо. Макс пытался обхватить ее рукой, защитить ее.
Но Сара уже разглядела лицо женщины в клетке. Это была Элеонора.
