Глава 24

– Сара! – крикнула Полс. Ее голос звучал словно со дна бассейна.

Сара проспала два часа, после чего ее разбудила Дафна, холодно сообщив ей, что «посетители» без предупреждения ворвались в ее, Дафны, рабочий кабинет.

– Что? Кто? Я не жду никаких посетителей… – заплетающимся языком пробормотала Сара и перевернулась на другой бок, надеясь, что Дафна уйдет. Желательно сразу.

– Слепая девочка, здоровенная псина и мексиканец, – бросила Дафна. – Прямо как в дурацком анекдоте…

Сара едва не свалилась с кровати. Что Полс и Хосе делают в Праге? Да еще и Бориса притащили!

– Скажите им, чтобы никуда не уходили! Я сейчас! – выпалила она, но Дафна уже надменно удалялась и даже не обернулась.

Поспешно умывшись, Сара кинулась вверх по лестнице.

Прошлой ночью ее чувства были обострены до предела, сегодня они казались приглушенными и какими-то болезненными. Солнечный свет жег глаза, а звуки доносились откуда-то издалека, как после рок-концерта. Сара почти потеряла обоняние, кусочек тоста, засунутый в рот по дороге через кухню (исключительно чтобы задобрить желудок), напоминал деревяшку.

– Сара! – крикнула Полс.

– Привет! – отозвалась Сара, обнимая девочку, которая заметно выросла и похудела. – Но, ради бога, как вас сюда занесло?

– Нас пригласили, – пояснила Полс. – Расскажи ей, Хосе.

Сара улыбнулась Хосе, избравшему для путешествия бледно-голубые брюки от вечернего костюма, фрак и длинный шарф с бахромой. Полс взяла с собой и мастифа Бориса, на массивной грудной клетке которого красовался яркий оранжевый нагрудник, оповещавший всех, что они имеют дело со служебной собакой. (Полс оказалась умницей. Борис заслужил нагрудник в юности, когда недолгое время исполнял роль поисковой собаки в Боснии. Он был абсолютно бесполезен как поводырь, однако если где-нибудь в городе обнаружатся мины-ловушки, Борис их запросто учует.)

– В Праге собрание детей-вундеркиндов, – произнес Хосе. – Организаторы – Венский симфонический оркестр и Оркестр чешской филармонии. Завтра вечером мы играем в Рудольфинуме!

– Ты выступаешь? – спросила Сара у Полс.

– Да. А у них, кстати, кошмарный конкурс.

– Я думала, ты ненавидишь выступать.

Поллина дернула плечом и кашлянула.

– Верно. Но я скучала по тебе, и я нужна тебе в Праге, поэтому я приняла приглашение и приехала.

Сара рассмеялась над предположением, что ей может помочь слепая одиннадцатилетняя девочка, но, если честно, она была безумно рада Поллине. Они оставили Хосе восхищаться красотами собора святого Вита, и Сара повела Полс с Борисом в общественный парк, который находился возле исторического павильона под названием «Зал для игры в мяч». Свежий воздух мог оказаться благотворным для легких девочки, кроме того, здесь обычно не было скопления туристов.

Сара решила, что Поллине, наверное, понравится поющий фонтан перед Летним дворцом.

Они уселись на скамейку, лицом к идущей вокруг дворца арочной аркаде.

– В Праге что-то происходит? – спросила ее Полс напрямик.

Сара заколебалась. Она не желала втягивать Поллину во взрослые игры и прочие неприятности.

– Давай, Сара. А если ты будешь молчать, я задержу дыхание и упаду в обморок, и тогда тебя арестуют за жестокое обращение с детьми, – произнесла Полс угрожающим тоном.

Сара рассмеялась деловитому тону девочки и выложила ей все, что с ней случилось. Ну, почти все – она умолчала о неловких моментах, вроде секса с Максом в туалете и возле статуи. Зато она сказала, что их арестовали за пребывание на территории в ночное время.

История пестрела захватывающими подробностями. Смерть Щербатского. Распятие, найденное у Сары на кровати. Заметка Щербатского о предновогоднем письме князя Лобковица к ЛВБ, которое она пока не смогла найти. Ацтекский амулет. Письмо к Максу от служащего отеля в Венеции. Послание к Юрию Беспалову с жалобами относительно пропавших предметов. Смерть Энди. То, что Сара и Макс вместе учились в одной школе в четвертом классе, и то, что князь послал Николаса предварительно ее прощупать… Набрав воздуха, Сара сделала небольшую паузу, а затем сообщила Полс о таинственном снадобье, позволившем ей посетить прошлое – или увидеть его следы. Она не стала описывать представшие перед ней мрачные картины, сосредоточившись на той части видения, где фигурировал Бетховен. Подумать только, она едва не стала свидетельницей игры Луиджи!

– Он сказал «Бессмертная Возлюбленная», – добавила она. – И я почти уверена, что он обращался ко мне!

Сара ожидала, что новости взволнуют Поллину, но, как ни странно, девочку больше заинтересовало не путешествие в прошлое, а письмо к Юрию Беспалову и смерть Энди Блэкмана, шпионившего за Майлзом.

– Я тоже навела кое-какие справки, – заявила Полс, наклоняясь, чтобы потрепать огромную голову Бориса. – Мэтт ведь научил меня проводить исторические исследования на моем компьютере с голосовым управлением.

Репетитор Поллины имел указания обучать девочку всему, что та захочет узнать, но порой Сара с тревогой думала, что ему следовало ограничиваться практическими вещами – например, получению необходимых житейских навыков. Впрочем, Полс смогла добраться до Праги почти в одиночку – помощь Хосе и Бориса, конечно, была минимальной.

– После того, как тебе предложили работу во дворце, я решила, что нам надо проверить, куда разошлись вещи из наследия Лобковицев, – продолжала Поллина. – Оказывается, нацисты вели подробную опись всех экземпляров, а при коммунистах дела велись кое-как. Официально ценные вещи передавали во временное пользование таким организациям, как Эрмитаж или Пушкинский музей, но в действительности их часто отдавали крупным партийным чиновникам в качестве подарка или взятки. Например, Евангеларий десятого века, где содержались тексты четырех Евангелий, попал сперва к Брежневу, а затем перешел к его любовнице. Только в две тысячи восьмом году книгу обнаружили на аукционе в Мурманске и вернули законному владельцу.

Поллина зашлась в приступе кашля. Борис заскулил, положил морду ей на колени и принялся лизать руку хозяйки.

– Ты обращалась к доктору? – спросила Сара, когда Полс перестала кашлять и перевела дыхание.

– Но большая часть коллекции хранилась в Чехословакии, – проговорила та, игнорируя вопрос. – Коллекцией распоряжался Национальный музей, находившийся в том самом здании, где ты сейчас живешь. А директором Национального музея с шестьдесят пятого по восьмидесятый год был Юрий Беспалов, который работал на КГБ.

Сара нахмурилась.

– Полс, – вымолвила она. – Я справлялась о Беспалове после того, как нашла письмо в библиотеке в Нела. Да, он был директором музея. Но нигде не говорилось, что он работал на КГБ.

– В определенных кругах данный факт хорошо известен, – заметила Полс, упрямо выпятив нижнюю губу.

– И ты вхожа в эти круги?

Поллина вздохнула.

– Сара, ты вообще слышала о такой вещи, как интернет?

– Ладно! – Сара улыбнулась. – Продолжай, пожалуйста.

– Я пыталась выяснить все, что касалось возврата Лобковицам их имущества, и вдруг наткнулась на статью о «Совете по американско-чешским культурным связям». там упоминалось, что в Совет входит Шарлотта Йейтс – а она ведь сенатор, – и мне стало любопытно. Потому что, понимаешь, возникает вопрос: зачем? С какой стати ей вдруг интересоваться чешской культурой? Было бы понятно, если бы она вдруг обнаружила, что у нее предки чехи, как у Мадлен Олбрайт, но это не так. А еще Мэтт откопал фотографию, где она снята вместе с маркизой Элизой Лобковиц де Бенедетти. А это как раз венецианская ветвь фамилии, и они считают себя законными наследниками.

– Да, я в курсе, кто такая Элиза, – кивнула Сара, не желая рассказывать Поллине о намеках Николаса. В особенности после того, что случилось под статуей святого Георгия.

– Самое странное другое, – выпалила Полс. – Когда мы с Мэттом вернулись на сайт два дня спустя, фотографии уже не было.

– Может, вы не смогли найти нужную страничку?

– Ох, Сара! Ведь в сети обычно ничто не пропадает насовсем! А сайт взял и пропал! Это важно, Сара, я чувствую! Точно тебе говорю.

Сара посмотрела на странную маленькую девочку, одетую в старомодное вечернее платье, со слегка спутавшимися волосами и съехавшей набок лентой. У ее ног лежал гигантский пес, в голубом небе светило солнце, мимо брели туристы, восхищаясь тем, как здесь все «волшебно», и щелкая фотоаппаратами. Ренессансный дворец стоял на том самом месте, где его поставили в начале семнадцатого века. Однако с тех пор мир не единожды перевернулся с ног на голову.

Но Сара с сомнением относилась к теориям заговора. Даже если сенатор Шарлотта Йейтс была знакома с Максовой кузиной, что из того? Они обе вращались в высшем обществе и много путешествовали.

– Похоже, что маркиза Элиза пытается чего-то добиться, – начала Полс. – Возможно, она не оставила попыток вернуть себе имущество. Какое впечатление она на тебя произвела?

– Мы не встречались, – буркнула Сара.

– Мне каждую ночь снятся странные сны, – сообщила Поллина. – Сны про огонь. Я чувствую – скоро что-то случится.

– Согласна, – объявила Сара. – Ты победишь в завтрашнем конкурсе. А после этого я хочу, чтобы Хосе сводил тебя к доктору по поводу кашля. Где твои родители?

– Они на раскопках храма в Непале… Сара, ты действительно считаешь, что Максу можно доверять, или ты влюблена в него?

Сара воззрилась на Поллину: лицо девочки стало непроницаемым.

– Что? Почему ты так решила?

– Это очевидно.

Сара ничего не ответила. Она была, наверное, единственной девчонкой в своем бостонском квартале, которая никогда не мечтала о том, что однажды повстречает принца – и вот пожалуйста, столкнулась с… князем. Что за нелепый расклад, подумала Сара и почувствовала себя неловко. Но если бы ей начали втыкать бамбуковые щепки под ногти, чтобы заставить сказать правду, как бы она себя повела?

– Разве тебя не поразило, что я видела Бетховена? – спросила она, меняя тему.

Поллина пожала плечами:

– Я вижу его каждый день.

– Ты имеешь в виду, что ты играешь его музыку. Но я-то видела его по-настоящему! Или, точнее, его энергетический след.

– Сара, я, может, и слепая, но, когда я беру в руки скрипку или сажусь за фортепиано и исполняю произведения Бетховена, он сидит рядом со мной. Я ощущаю его присутствие. Вообще-то, я думала, что так у всех бывает.

Сара поняла, что Поллина не разыгрывает ее.

– Ты в буквальном смысле осязаешь его энергию? Как если бы он находился возле тебя?

– Да. И с Моцартом то же самое, и с остальными композиторами. Вот что главное в музыке. Музыка дарует бессмертие.

Сара откинулась на спинку скамейки и заморгала. В который раз ей приходилось напомнить себе, что Полс воспринимает мир совершенно по-другому, нежели она. Пусть они обе выросли в Бостоне (хоть Полс и родилась на пятнадцать лет позже), их восприятие вселенной разнилось между собой приблизительно так же, как у примитивного жителя африканской деревни и астронавта двадцать четвертого столетия.

– А здесь, в Праге? – спросила Сара.

– В Праге слишком много всего намешано, – проговорила Полс, поднимая руки ладонями кверху. – Не пойму, где тут Бетховен.

Внезапно Сара ощутила острое желание увидеть Макса. Она опять написала ему сообщение: «Где ты?»

В следующий миг зазвонил ее мобильник.

– Макс? – спросила она.

Последовала пауза.

– Сара, это Майлз. Вы не могли бы через пять минут зайти ко мне в кабинет? – приказным тоном произнес он.

– Вызывают к начальству, – сообщила Сара, дав отбой. – У меня проблемы.

– Если они попытаются от тебя избавиться, сопротивляйся, – беспечно ответствовала Полс. – А я проголодалась! В Праге вкусное мороженое?