Глава 18

– Один из экземпляров «Ars moriendi», – произнес Майлз, беря в руки книгу в кожаном переплете, которую Сара нашла в коробке в Нелагозевесе. – В пятнадцатом веке, после того как чума выкосила половину населения и почти всех священников, церковь позволила писателям из мирян выпускать книги с гравюрами, дабы распространить весть о том, как следует умирать доброму христианину.

Он положил томик и повернулся к компьютеру. Сара принялась осматривать кабинет Майлза.

Накануне Макс не пришел к Пороховой башне, как они условились. После некоторого колебания Сара попробовала позвонить ему на мобильник, но услышала предложение оставить голосовое сообщение. Сара пересекла Староместскую площадь и поплелась по Карлову мосту, чувствуя, как ее охватывают ужас и паранойя, что было странно, учитывая веселую разношерстную толпу туристов из разных стран. Гуляки фотографировали друг дружку на фоне статуй и затаривались дешевыми акварелями с видами Праги, марионетками и магнитиками на холодильник с надписями «Czech it Out!».

Сара решила расспросить Майлза о книге, чтобы под невинным предлогом выяснить, не видел ли тот Макса.

– Кстати, а нельзя ли мне ее взять на какое-то время? Мне очень понравились рисунки, – солгала она. – И Макса они тоже заинтересовали. Вы его не видели?

– Не видел со вчерашнего утра, когда вы вдвоем вернулись из Нела, – ответил Майлз, уставившись на нее. Сара постаралась придать лицу безразличное выражение. – Книгу следует отправить в коллекцию инкунабул.

– Я ее верну, – пообещала Сара. – Мне так хочется узнать, что значит умереть как добрый христианин.

Майлз рассмеялся.

– Собственно, ваша находка не является инкунабулой, – добавил он. – Вы обнаружили копию восемнадцатого века, которая находится в плачевном состоянии. Никакой особой ценности она, в принципе, не представляет. Но, пожалуйста, обращайтесь с ней аккуратно.

Поклявшись хранить книгу как зеницу ока, Сара покинула кабинет Майлза, по-прежнему обеспокоенная и неудовлетворенная.

Поймав себя на том, что она целых десять минут таращится на строчку в партитуре Шестой симфонии, Сара сдалась. Когда она брела по коридору, до нее донеслись голоса Элеоноры и Дафны. Женщины обсуждали предстоящий бал-маскарад. Сара нырнула в первую попавшуюся комнату и решила, что ей надо прогуляться на свежем воздухе. Если она застрянет во дворце, ее неизбежно втянут в разговор, на котором она не сможет концентрироваться, и ее начнут расспрашивать, что случилось. А ей придется отвечать: «Э-э, ну, в общем… убийство», что вряд ли будет уместно.

Очутившись на улице, Сара подумала, не пройтись ли до Страговского монастыря, чтобы взглянуть на тамошнюю знаменитую библиотеку, но отказалась от своей идеи. Хватит пока с нее древних книг! Вместо этого она свернула к Королевскому саду.

Проходя мимо Старого манежа (где обосновался Музей современного искусства), Сара услышала щебетание девушки-экскурсовода (а вездесущих гидов в Пражском Граде было предостаточно), адресованное к группе туристов.

– На этом месте некогда располагался личный зоопарк императора Рудольфа Второго, – пронзительно вещала барышня. – На геральдическом щите страны вы можете видеть двухвостого льва. Львы всегда были любимыми животными Рудольфа Второго. Известно предание, согласно которому астроном Тихо Браге – личный астролог императора – предсказал, что судьба монарха связана с судьбой его обожаемого питомца, льва Оскара. И действительно, в тот самый день, когда Оскар умер, скончался и император!

Толпа отвечала сдавленным «О-о-о!».

Сара не спеша шла по саду, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей и побыть простой американской туристкой. Насколько она помнила, при коммунистах сад был закрыт для публичного посещения. Хотя эпоха коммунизма и закончилась, ее следы оставались повсюду. Разглядывая сквозь шеренгу елей так называемый «Зал для игры в мяч», Сара притормозила. Фасад украшали облаченные в просторные одежды аллегорические изображения Астрономии, Сельского хозяйства, Добродетели, Промышленности и Стихий. Сара заметила рядом с головой Промышленности высеченные в камне серп и молот. Забавно, что прибавит к этому новое поколение? Вероятно, табличку «Продается».

Размяться после работы во дворце было приятно, поэтому Сара шла, стараясь думать лишь о красотах архитектуры, а не о таинственном исчезновении Макса, не об Энди и не о Щербатском. Перейдя Влтаву по Чехову мосту, она очутилась в Йозефове – старом еврейском квартале Праги, где возвышалась статуя рабби Лёва. Сара помахала ей.

– Рабби Лёв создал Голема – человека из глины, которую он взял с берега реки там, внизу, – толковал экскурсовод группке восторженных японских школьниц.

– По легенде, – сквозь зубы поправила Сара. Она ненавидела, когда смешивали факты и вымысел, особенно в разговоре с детьми. Зачем их путать и нагромождать правду на вымысел?

Она неторопливо продефилировала по Парижской улице, минуя шикарные магазины с богемским стеклом и хрусталем. Ведь именно это и делают туристы – гуляют, глазеют по сторонам. Скользнув взглядом по выставленным на витрине великолепным кубкам, вазам, тарелкам и стопкам, Сара подумала, что надо бы ей купить чешский сувенир для матери. Правда, в таких местах она всегда начинала нервничать – ей казалось, будто с ней вот-вот случится припадок и она станет метаться, разбивая все подряд.

Затем Сара попала на Староместскую площадь – и как раз вовремя, поскольку застала последние лучи заходящего солнца, игравшие на двух золоченых шпилях храма Девы Марии перед Тыном. Здесь расставляла декорации труппа кукольников. Дородный бородач в елизаветинском костюме объяснял собравшейся толпе туристов сюжет «Вольпоне» Бена Джонсона, а одетые в черное кукловоды вытаскивали картонных подопечных, готовясь начать представление.

– Действие происходит в Венеции, – объяснял бородач. – Для английского зрителя того времени Венеция была воплощением всяческого упадка и греха. Непомерное богатство, алчность, воровство, проституция, болезни, инцесты, убийства…

Зловещее предчувствие снова накрыло Сару. Куда подевался Макс? Надеясь, что он появится, Сара отошла от кукольного театра и побрела через площадь, чтобы взглянуть на Астрономические часы, которые служили приманкой для туристов еще с тысяча четыреста девяностого года. Подняв глаза, Сара увидела фигуру на фасаде готической каменной башни: скелет, держащий в одной руке песочные часы, а в другой – колокол на веревке. Куда ни погляди, всюду смерть, подумала она.

– Когда пробьет очередной час, в маленьких окошечках покажется процессия апостолов, – произнес позади знакомый гнусавый голос, похожий на звук фагота.

Сара обернулась, и перед ней предстал Николас, во всей своей крошечной чопорной любезности.

– Но зрелище не слишком интересно, – добавил он. – На вашем месте я бы не стал дожидаться.

– Николас! Вы что, шли за мной по пятам?

– Да, – ответил он.

– Но зачем?

– Я частенько бываю здесь и навещаю хозяина. – Николас указал на Тынский храм на той стороне площади. – Он похоронен там. Я вновь хотел убедиться, что он не выбрался наружу. Шутка.

Сара нахмурилась, пытаясь вспомнить, что было написано о Тынском храме в пивном путеводителе.

– Тело эксгумировали, – подсказал Николас. – Первый раз – в тысяча девятьсот первом году, а вторично – год назад. Вероятно, теперь он полностью мертв. Абсолютно, я вам гарантирую.

– Тихо Браге! – торжествующе воскликнула Сара. – Он похоронен здесь!

Николас поклонился, признавая ее правоту.

– Но почему вы меня преследуете? – осведомилась Сара.

– Я ваш защитник.

Сара подавила смешок. Конечно, подумала она, ты сможешь прикрыть меня от пули, но только если она будет направлена мне ниже пояса!

– Разве я нуждаюсь в телохранителе? А вам известна какая-нибудь тайна, которую вы от меня скрываете?

– Чужая душа потемки, в том числе и ваша собственная, – уклончиво ответил Николас. – Не желаете выпить аперитив? В отеле «Четыре Сезона» смешивают превосходный «Беллини», лучший из тех, что мне доводилось пробовать за пределами Венеции.

Сара вздохнула, но не пошевелилась. В ее ушах до сих пор звучала речь кукловода насчет Венеции. Коррупция, грабежи, убийства… Что прятал Макс в отеле «Гритти Палас»?

– Когда вы встретили меня в аэропорту, вы сказали, что прибыли из Венеции, – начала она. – Зачем вы туда ездили?

– Чтобы забрать оттуда Сассоферрато, которого обнаружили во Дворце дожей. Маленький подарок Гитлера для Муссолини. Или, наверное, точнее будет сказать, если таковое слово можно употребить, «передарок»… Понимаете, изначально картина была позаимствована из коллекции Лобковицев.

– Вот что было в багажнике!

Николас кивнул.

– Но вдобавок Макс попросил вас отвезти какую-то вещь в Венецию, да?

– Да.

– Что именно?

– Букет цветов ко дню рождения маркизы Элизы. Она объявила, что они ужасны, и выбросила их в канал. Любовная размолвка, как я подозреваю.

Что еще за ерунда?

– Мне казалось, что маркиза его родственница!

– Дальняя. – Николас выразительно поиграл бровями.

– Хорошо, но, кроме того, вы оставили что-то в сейфе в отеле «Гритти Палас», – упорствовала Сара, пытаясь выбросить из головы намек Николаса (а также то, насколько он ее задел). – Макс хотел что-то спрятать!

– Должно быть, вы принимаете меня за придворного карлика шестнадцатого века, – враждебно заявил Николас. – Который посвящен во все секреты королевского рода, потому что окружающие считают его чем-то вроде говорящей собачки.

– Никто не считает вас говорящей собачкой!

– Тогда пойдемте со мной.

Сара раздраженно вздохнула. К сожалению, теперь ничего не поделаешь. Иногда человек, который тебя не привлекает, без раздумий связывает твою холодность с тем, что ты не способна видеть дальше его физических недостатков, странностей или аномалий, настоящих или воображаемых. «Все дело в моих веснушках», – всхлипывал однажды на пороге ее комнаты первокурсник. «Ничего подобного, – возражала Сара, – все дело в том, что ты за человек».

Но она не могла быть жестокой с Николасом. Он взял на себя роль ее защитника, хотя она подозревала, что его чувства направлены вовсе не на платонические отношения. Да и Сара давно выросла из подобного рода бездумной жестокости. Не разделяемое вожделение – не такая вещь, которой стоит пользоваться.

Или нет? Действительно ли у Макса романтические отношения с маркизой Элизой?

– Ладно, – сказала Сара. – Но только платить будете вы.