В последнюю неделю февраля в Риме прошел парад в честь победы герцога Валентино и его армии. Время было тщательно выбрано папой, причем на удивление удачно: ажиотаж по поводу празднования юбилейного года еще не прошел, и на улицах толкались тысячи паломников и гуляк, а также сельские жители, которые вливались в ряды армии по мере того, как она подходила к северным воротам города. Все жаждали разделить с победителями их успех. В последний раз, когда сын Борджиа возвращался с войны, зевакам бесплатно раздавали вино и еду. А он, герцог Гандийский, ведь так его звали? – люди уже едва помнили его имя – в общем-то тогда ничего и не завоевал.

Но Чезаре Борджиа – другое дело. Ах, Чезаре Борджиа показал себя великим воином. Город дрожал в предвкушении. Армия за воротами протянулась на добрые полмили, все в новых одеждах, оружие натерто до блеска. Наряду с эмблемой папства и цветами Валентинуа, солдаты несли флаги Имолы и Форли. Те же самые флаги, только большего размера, висели на недавно возведенных башнях напротив замка Святого Ангела: два великих города Эмилии-Романьи вновь стали папскими. Все знали, тут должен реять и еще один флаг – государства Пезаро, но ему еще предстояло пасть под напором герцога. Впрочем, не всегда все складывается так, как запланировано.

И в планы Чезаре вмешались самым неожиданным образом.

– Господин, проснитесь. Вы нужны.

Было раннее утро, прошла всего неделя со взятия Форли, и он спал сном человека, который только что лег в кровать.

– Святые угодники, Микелетто! – взревел он, поворачиваясь на другой бок. – Нет ничего ужасней, чем увидеть твое лицо при пробуждении. Надеюсь, ты принес что-то действительно важное.

– Так и есть. Вы вот-вот потеряете половину своей армии. Людовико Сфорца идет в поход на Милан. Он хочет отвоевать город.

Кто бы мог подумать, что старый тиран решится на такое! После того унизительного бегства, казалось, его пора списать со счетов истории. Но яд, который он влил в уши короля Германии Максимилиана, по-видимому, принес результаты. Франция вторгается в Италию при поддержке папства и с сыном папы римского во главе армии: подобный расклад нарушит всю расстановку сил в Европе. Если Испания боится воспротивиться такому развитию событий, то Германия просто обязана это сделать.

– Где они? – Чезаре встал и оделся.

– Направляются к озеру Комо.

– Тогда у нас еще есть время. Если мы сейчас же свернем лагерь, то будем в Пезаро через десять дней.

Французы, однако, придерживались другого мнения.

– Слишком сложно, – сказал Ив д’Алегре и поднял руки вверх, будто сдаваясь. – Переместить всю армию так быстро и в такую… хм… суровую погоду.

– И все же это возможно. – Чезаре привел с собой своего специалиста по артиллерии. – Вителли?

– Я бы дал три, может, четыре дня, чтобы переместить пушки. Меньше, если взяться со всей энергичностью.

Позади д’Алегре стоял герцог Байи и красноречиво жестикулировал и гримасничал. «Деньги, – подумал Чезаре. – Только ими можно взбодрить этих лентяев».

– Видите ли, тут у нас имеется небольшая проблема. Швейцарская и гасконская пехота очень устали после той великолепной работы по взятию крепости.

– Устали?

Д’Алегре пожал плечами: «А что я могу поделать?» Как такой талантливый воин может обладать столь капризным характером?

– А когда мы объявим им, что идем в поход на Милан, они будут…

– …еще более уставшими, – с показным безразличием закончил за него Чезаре. Хорошая возможность закрепить один из самых тяжелых уроков, которые преподнесла ему война: держать в узде свой гнев. – Чего они хотят?

Француз опустил глаза и принялся внимательно изучать манжеты камзола. В долгом путешествии они порядком износились. Не мешало бы вернуться ко двору, чтобы позвать портного.

– Когда дела идут хорошо, элитные войска, как правило, получают вознаграждение в виде… как это говорится… повышения оплаты. – Он театрально вздохнул. – Ах, что и говорить, войны обходятся недешево! И порой победителю дороже, чем проигравшему.

Чезаре хмыкнул.

– Так почему бы вам с Байи не поделить выкуп, полученный за находящуюся под вашей «защитой» узницу? Или мне сдать ее кому-нибудь на пару ночей за несколько сотен дукатов? Уверен, желающие найдутся.

Д’Алегре засмеялся.

– Ах, герцог, вы человек редкого ума. Неудивительно, что наш король так благоволит вам. Но, разумеется, вы не забыли, что все еще не выплатили нам причитающуюся за эту даму сумму.

– …манеры как у свиней, а мораль на уровне ростовщиков. Французские ублюдки! – Тарелки и бокалы на обеденном столе дрожали под ударами кулака Александра. – Твой брат рискует жизнью во славу святой церкви, а что они делают? Сидят в палатках и чешут яйца, требуя больше денег! Если бы они были порасторопней, то уже сейчас Пезаро был бы наш.

Роспись на стенах кисти Пинтуриккьо в Зале святых сияла тем же великолепием, что и четыре года назад. Стол папы, напротив, выглядел как стол бедняка. Взятие городов Романьи стоило церкви целого состояния, но папа, как всегда, отличался бережливостью. Кувшин скромного корсиканского вина и пара блюд – паста и жареные сардины, – чтобы соблюсти пятничный пост. Нехватку специй он компенсировал своим настроением, добавляя горечи или подслащивая трапезу в зависимости от новостей с поля битвы.

– Дорогой отец, не такая уж это трагедия. Кампания уже принесла победы. Повсюду в Риме люди говорят только об успехах Чезаре. – Лицо Лукреции хоть и потеряло свою детскую привлекательность, теперь тоже светилось, но как-то иначе. Возможно, оно светилось от счастья, да так заразительно! С тех пор как родился Родриго, папа постоянно нуждался в ее обществе. Его старший сын воевал, и ему необходимо было видеть рядом кого-то из семьи.

– Нет, нет, папа прав, они мерзавцы! – Джоффре, по обыкновению льстивый, вскочил со стула. И двух недель не прошло, как за этим столом славили французскую армию, – непростое испытание для семьи, в которую входило столько представителей Арагонского рода. – Пусть Чезаре засунет эти деньги им в задницу! Я бы так и сделал!

– В таком случае мы должны возблагодарить Бога за то, что ты держишься подальше от армии, воюющей под нашими знаменами! – взревел Александр. Недолгое пребывание Джоффре в замке Святого Ангела ничуть не улучшило отношений между ним и отцом.

– Ах, он вовсе не это имел в виду, отец, – беспечно вмешалась Санча, убирая кувшин вина из зоны досягаемости мужа. – Он просто пошутил.

Под столом Лукреция крепко сжала руку своего мужа.

– Винить надо не французов, а Сфорца. Из-за них Чезаре потерял половину армии, – тихо сказал Альфонсо.

Она знала, что где-то в глубине души он радовался решению Людовико: армия, призванная в поход на Милан, не может в то же время вторгнуться в Неаполь. Нынче ее муж-весельчак тоже ударился в политику.

– Уф! Я все это прекрасно знаю. – Джоффре уже принялся искать кувшин с вином. – Эти Сфорца! Они хуже любых мерзавцев. Сфорца… они просто гниды! – Его резкое высказывание прозвучало одновременно смешно и глупо, отчего все, даже отец, засмеялись над ним.

– Гниды! Да. Славно сказано. Сфорца – вшивая семейка. – Александр снова ударил по столу, на этот раз не из ярости, а просто ради эффекта. – Каждый раз, когда кажется, что они у тебя в руках, они удирают прежде, чем ты успеешь их прихлопнуть. Но не сейчас. Теперь у нас в темнице сидит Воительница, и очень скоро французы сотрут Людовико в порошок. Останется добить самую мелкую вошь – Джованни.

На секунду улыбка на губах Лукреции чуть дрогнула. Она мысленно увидела зал герцогского дворца, его окна с видом на море, а внизу людей, снующих по очаровательной провинциальной площади. Бедный вошка Джованни. Он всегда был скорее надоедливым, чем злонамеренным: его единственный подлинный грех заключался в том, что у него не хватало духу самому выбирать себе жен. Ну кто в здравом уме женится на дочери Борджиа?.. Она крепче сжала под столом руку Альфонсо.

– Ах, вы только посмотрите на это личико! Мое славное дитя! – восхищенно засмеялся Александр. – Моя дочь сочувствует даже вшам. Выброси его из головы, дорогая, теперь рядом с тобой куда лучший муж.

– Да, я знаю. И благодарю за это Бога и тебя в своих каждодневных молитвах.

– Хм… да. Так как поживает мой любимый внук? Уже готов взять в руки меч?

– Ты не представляешь, как быстро он растет. Каждый день прибавляет в весе, правда, Альфонсо? Его кормят две кормилицы, одной не справиться!

– Видишь! Я же говорил, он прирожденный воин. Очень скоро он впишет свое имя в историю. Второй Родриго Борджиа, ни много ни мало. И не останавливайся на достигнутом! А ну-ка, поцелуй свою дорогую жену, Альфонсо. Мужчина, чье правое плечо опущено так низко, определенно держит кого-то за руку под столом. Думаешь, я слишком стар, чтобы помнить эти игры? Что ж, ты ошибаешься! – Он широко улыбнулся.

Лукреция опустила глаза, ее муж наклонился и целомудренно поцеловал ее в щеку.

Папа удовлетворенно хмыкнул, и свечи задрожали от его дыханья. После разгрома Людовико Чезаре получит армию обратно, и тогда падут Пезаро, Римини и Фаэнца. Прошло всего два месяца тысяча пятисотого года с рождения Господа нашего Иисуса, а Борджиа уже поднялись выше, чем когда бы то ни было. Его невестка, красавица Шарлотта Наваррская, в ближайшие недели родит ему еще одного внука, папские юристы работают над созданием буллы, в соответствии с которой сын Джулии Фарнезе будет признан его ребенком, а эти влюбленные голубки за столом наверняка скоро сделают еще одного, пусть даже политические связи между их семьями в данный момент довольно натянутые. Новое поколение Борджиа. Все они получат титулы. Он уже отобрал у семьи Гаэтини их замки к югу от Рима, сославшись на то, что они поддерживают Неаполь, и продал их Лукреции за бесценок, чтобы она могла передать их сыну. Семья Колонна, славящаяся своим политическим непостоянством, будет следующей, а когда отпадет надобность в их войсках, дойдет очередь и до Орсини. Теперь за спиной у Чезаре Франция, и подобная судьба ждет всех, кто посмеет им перечить. Именно ради этого момента он работал всю свою жизнь.

Ах, теперь он новоявленный дедушка, а сын его – герой войны! Он самый счастливый человек на свете!

Лукреция улыбнулась ему через стол. «Боже, пусть все будет и дальше так же хорошо», – подумала она.