Глава 19
Путешествие в Лондон сложилось для Джейн удачно. Возчик церкви Святого Воскресения подвёз её в Рочфорд, оттуда она добралась до Черинг-Кросс. Лондон привёл её в смятение. Прежде она приезжала в столицу с дядей. Теперь Джейн была одна, и ей не к кому было обратиться в этом огромном чужом городе. Деньги имелись. Восемь гиней из той влажной от росы горки, что она сгребла поутру со стола в беседке.
Она тащила две сумки, ридикюль и Раскала. Пёсик останавливался на каждом углу, увлечённо втягивая блестящим носом новые запахи. Запахи были «не такими». «Не такими» были звуки. «Не такими» были жители. Лондон был «не таким». Джейн никогда не видела столько калек. Безрукие, безногие, одноглазые и безносые… Где они прятались, когда она выглядывала из окошка дядиной кареты во время прошлых визитов сюда? Джейн нагнулась и погладила Раскала:
— Всё хорошо, Раскал. Раскал умница.
Где раздобыть ему еду? Где ночевать самой?
— Мисси?
Она выпрямилась. Прилично одетый мужчина коснулся шляпы, приветствуя её.
— Сэр?
— Потерялись, мисси? Первый раз в Лондоне?
— Да, сэр.
— Нужен приют?
Он ухмыльнулся. Трёх передних зубов не хватало, прочие были черны, как ночь. Джейн вздрогнула. Мужчина потянулся к её поклаже:
— Давайте помогу.
— Нет! — взвизгнула она.
— Послушайте, мисси…
— Нет!
На её крик начали оборачиваться. Джейн рванулась прочь от мужчины, кляня себя за то, что натолкала в сумки столько ненужных и попросту лишних вещей. Ну, зачем ей такое количество платьев, расчёска с серебряной ручкой, картинка с лодками? Она взяла драгоценности матери, те немногие безделушки, что не прибрал к рукам сэр Генри, взяла и портреты родителей. В сумках лежали две первые песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» лорда Байрона и тяжеленный кремневый пистолет, снятый Джейн со стены в дядиной библиотеке. Девушка не была уверена в том, что оружие заряжено, но надеялась, что вид пистолета отпугнёт в случае чего злоумышленника. Джейн брела на запад, мимо Королевских конюшен, где, как она поняла из разговоров, обширное пространство было отведено для увековечения памяти Нельсона и Трафальгарской битвы. Джейн вышла на Уайт-холл.
Дважды подозрительные личности предлагали ей квартиру. Чистую, подходящую для приличной девицы, но Джейн твёрдо отказывалась. Ещё один пытался заговорить с ней, однако взгляд его был таким сальным и бесстыдным, что Джейн бежала от мужчины, как от чумы.
Собравшись с мыслями, Джейн выбрала, к кому обратиться за помощью, так же тщательно и взвешенно, как, наверно, майор Шарп выбирал место, где принять бой. Выбор девушки пал на пожилую семейную пару. Судя по некоторой робости, с которой дородный священник и его жена взирали на Лондон, они в столицу приехали, как и Джейн, издалека.
Девушка обратилась к ним, пояснив, что в город послана матушкой, а здесь её должен был встретить отец, но на портсмутском перегоне она его не дождалась, видимо, он приедет завтра. В средствах стеснения у неё нет, поспешила добавить Джейн, опасаясь, что её примут за попрошайку или мошенницу. Всё, что ей нужно, — это пристойное место для ночлега.
Преподобный Октавиус Годольфин и его половина остановились на Тотхилл-стрит, в пансионе миссис Пол, вдовы достаточно добропорядочной, чтобы давать приют приезжим клирикам. Чета Годольфинов, чьи дети давно выросли и разлетелись из родного гнезда, с радостью приняли юную мисс Гиббонс под крылышко. Кэб незамедлительно отвёз всех троих к миссис Пол, где девушке отвели комнату и, не слушая отговорок, накормили ужином. За окном сгущались сумерки, Джейн нежилась в постели, защищённая от зла этого мира толстыми стенами дома миссис Пол. Преподобный Годольфин, деликатно постучав по двери, напомнил ей помолиться о ниспослании её батюшке удачи в пути.
Субботним утром, поучаствовав в общей молитве за круглым столом, Джейн поблагодарила Годольфинов за опеку и, оставив багаж и Раскала под бдительным присмотром миссис Пол, взяла кэб до дядиного дома. С перекрёстка, укрытая рядом платанов, девушка наблюдала за подъездом. Спустя полчаса сэр Генри погрузился в коляску и отбыл. С колотящимся сердцем Джейн пересекла Девоншир-Террас и потянула рукоять, отозвавшуюся звонком в глубинах здания. Через противоположный перекрёсток по направлению к Королевиным воротам шли солдаты. Скрипнула дверь.
— Мисс Джейн?
— Доброе утро. — она приветливо улыбнулась мажордому Кроссу, — Дядя прислал меня за книгами.
— Вот так сюрприз! — Кросс радушно осклабился и жестом пригласил её войти, — Сэр Генри не говорил, что вы в Лондоне.
— Приехала с сестрой миссис Грей. Погода радует, не правда ли?
— Лето есть лето, мисс Джейн. Книги, вы сказали?
— Большие красные гроссбухи. Скорее всего, они в кабинете, Кросс.
— Кожаные обложки?
— Да. Те, что он возит в Пэглшем каждый месяц.
— Он взял их с собой. Только что.
Ноги сделались ватными, и что-то оборвалось внутри. Джейн до смерти хотелось быть полезной майору Шарпу. До смерти.
— Взял? — слабо переспросила она.
— Да, мисс Джейн.
— Кросс! — послышался сварливый крик, — Мои сапоги, Кросс! Где, дьявол их забери, мои сапоги?
Подполковник Гирдвуд открыл дверь гостиной и высунулся в холл. Лицо его вытянулось:
— Джейн?
Но её уже не было. Издалека, из парка, доносилась музыка. Чёрт, он опаздывал! Джейн. Что она тут делает? Он никогда не мог понять женщин. Женщин, собак и ирландцев. Пожалуй, в чём-то Господь схалтурил, создавая их.
— Где сапоги, Кросс? Кэб пришёл?
— Будет с минуты на минуту, сэр.
Мажордом принёс сапоги и помог облачиться Гирдвуду в парадную форму. День праздника в Гайд-парке обещал быть жарким.
Музыканты заиграли неизбежное «Правь, Британия, морями». Вражеские пушки, крохотная часть захваченной Веллингтоном артиллерии, возглавляли процессию трофеев, пестревшую флагами и вымпелами. Однако публика ждала Орлов, восемь штандартов на ярких цветистых повозках.
Каждый французский полк имел Орла. Не все из представленных нынче были отбиты в сражениях. Два, насколько помнил Шарп, нашли в крепостях. На этих двух не было полковых номеров. Очевидно, их приберегали для вновь сформированных частей. Третий был выброшен в реку с моста окружённой горсткой французов, выужен со дна испанскими крестьянами и преподнесён в подарок Веллингтону.
Остальные штандарты достались англичанам ценой крови. Среди них был Орёл, отобранный под Бароссой ирландцами из 87-го полка. Как и талаверский, баросский Орёл захватили сержант с офицером. Харпер, прищурившись, смотрел на вереницу «колесниц»:
— Который наш, сэр?
— Первый.
Капитан Хэмиш Смит жадно ловил далёкий блеск невиданных им доселе Орлов, с почтением поглядывая на двух стрелков. Они совершили Деяние. Они вынесли с поля боя вражеское знамя, и всякий воин, как бы ни был он разобижен на армию, в глубине души пытал себя вопросом: а смог бы я?
— Мы захватили не восемь, а десять Орлов. — довольно сообщил Харпер.
— Десять? — удивился Смит.
— Два под Саламанкой. Один ребята распилили. Думали, золотой. Второй втихаря продали кому-то из офицеров. Попались бы, расстрела не миновать!
Шарп хмыкнул. Слухи ходили разные, а сколько в них правды — каждый решал сам.
Майор перевёл полубатальон мостом через Серпентину, свернул на восток вдоль Королевской дороги. Он поглядывал на ворота Гайд-парка. Джейн там не было. Шарп твердил себе, что и не ожидает увидеть её, но сердце всякий раз предательски ёкало. Южная сборная площадка, куда стремился Шарп, обезлюдела. Там остались лишь ополченцы-«французы» в голубой рабочей форме. Они держали красно-бело-синие триколоры, — флаги, изготовленные для того, чтобы ещё до полудня достаться победителям-«британцам».
Условные «британцы» на северной площадке готовили впечатляющее, с фланговым огнём пушек, наступление, которое должно было изображать завершающий этап сражения при Виттории — преследование французов и выдворение их из Испании.
Трофеи провезли мимо королевской ложи и теперь показывали простому люду, толпящемуся у верёвок.
— Сэр. — напряжённо позвал Харпер.
Пехотный капитан, замотанный и потный, скакал к ним. В руке он держал пачку бумаг. Шарп ударил шпорами по бокам коня, поспешив капитану навстречу:
— Прекрасный день!
Капитан ощупал взглядом куртку Шарпа, пытаясь определить звание. Недоумённо покосился на красные мундиры солдат за спиной стрелка:
— Вы… Э-э?
— Майор Ричард Шарп. С кем имею честь?
— Сэр? Миллорс, сэр. — капитан торопливо откозырял и полистал бумаги, — Шарп, сэр?
— Да. Что-то не так, Миллорс?
— В общем-то… — капитан замялся, выискивая фамилию Шарпа в списках.
— Из Испании новости есть?
— Испания? Да, вроде… Веллингтон отбросил французов за Пиренеи…
— Значит, мы уже во Франции?
— Пока нет, как будто.
Слава Богу, подумал Шарп.
Миллорс отчаялся отыскать фамилию стрелка в своих списках и спросил прямо:
— Э-э, сэр… Вы уверены, что должны быть здесь?
Озадаченно сдвинув брови, капитан смотрел на полубатальон. Без подворотничков, в форме, несущей все приметы недельного марша, солдаты мало походили на войско, готовое предстать пред очами Его Высочества.
— Уверен. — дружелюбно осклабился Шарп, — Приказ полковника Блаунта. Кому-то же надо потом прибраться.
— Конечно, сэр. — с облегчением кивнул Миллорс.
Блаунт, как вычитал утром Прайс, был одним из ответственных за мероприятие офицеров, а четыре роты обычной пехоты вполне (и капитан не мог с этим не согласиться) подходили для хозяйственных работ по приведению парка в первозданное состояние.
— Простите, сэр, вы случайно не тот самый…
— Тот самый.
Шарп качнул головой в сторону «колесниц»:
— Первый Орёл — мой.
Миллорс просиял:
— Разрешите пожать вашу руку, сэр!
Капитан энергично тряс ладонь Шарпа, и стрелок мягко осведомился:
— Не возражаете, если мои люди понаблюдают отсюда?
— Пожалуйста, пожалуйста, сэр! — Миллорс рад был услужить человеку, лично добывшему Орла.
— Вас не затруднит предупредить своих, капитан?
— О чём разговор, сэр! Посодействовать вам, пусть в такой малости, мой долг и святая обязанность!
Дежурная улыбка застыла на устах Шарпа. Лицо его посветлело, и Миллорс крутнулся в седле, прослеживая взгляд майора.
Девушка, растрёпанная и запыхавшаяся, спешила к ним. Хорошенькая, отметил Миллорс. Шарп, забыв обо всём на свете, бросил коня вперёд:
— Джейн!
— Господь милосердный, спаси нас и сохрани! — высказался Харпер, глядя, как его командир слетает с седла, чтобы сжать девушку в объятиях.
— Старшина? — Смит не был уверен, к нему ли обращается Харпер.
Тот крякнул:
— Не в моём обычае критиковать офицеров, сэр… — ирландец скромничал. Критиковал офицеров он часто и со вкусом, — Женщина, сэр. А женщины и мистер Шарп — опасная смесь, сэр. Куда там пороху. Беда, сэр. Беда.
— Это же родственница сэра Генри?
— Вот-вот, сэр. Беда. — повернувшись к глазеющим на майора с девушкой солдатам, старшина рявкнул, — Чего зёнки разули? Женщин не видели? А-ну, равнение налево!
Она раскраснелась, тяжело дышала, и она была в его объятиях. Жадно хватая воздух, Джейн едва выговорила:
— Он… забрал… их.
— Вы пришли.
— Он забрал их!
— Забрал что?
— Книги!
— Да чёрт с ними.
Шарпу в эту минуту было плевать на весь мир. Счастье заполняло его целиком, так что казалось, шелохнись — и оно выплеснется наружу, добавив красок всему вокруг: и солнцу, и небу, и траве.
— Вы пришли.
— Пришла. Он был там, представляете? Опять с ужасно насмоленными усищами. Глупо, правда?
Смех её рассыпался тысячей колокольчиков, и Шарп понял: она тоже счастлива. Счастлива оттого, что он держит её за плечи. Счастлива оттого, что он рядом.
— Мой дядя забрал книги.
— Чёрт с ними.
Она провела пальцем по видавшей виды ткани его куртки, испятнанной кровью, своей и чужой:
— Как страшно.
— Моя боевая куртка.
Она продела палец в прореху:
— Да, майор Шарп, вам действительно нужна жена.
— Джейн.
Она несмело взглянула ему в глаза:
— Я не вернусь обратно.
— И не надо.
— Мы не можем…
— Не можем.
— Я совсем вас не знаю.
— Не знаете.
— Но я согласна выйти замуж за вас.
Дыхание спёрло. Исчез парк, исчез Лондон, остался только Шарп, Джейн и их счастье.
Майор сглотнул и улыбнулся:
— Я думал, что обидел вас.
— Просто всё было так внезапно. Я испугалась. — она прикусила губу, — Знаете, я боялась об этом даже мечтать…
Шарп захохотал, дав волю чувствам и позвал:
— Старшина!
— Сэр?
Тщательно печатая шаг, словно шёл принимать капитуляцию у самого Наполеона, старшина Харпер приблизился к влюблённым, щёлкнул каблуками и отдал честь:
— Сэр!
— Помнишь мисс Гиббонс, старшина?
— Так точно, сэр. — Харпер вдруг озорно подмигнул девушке и вновь окаменел.
— Мы решили пожениться.
— Поздравляю, сэр.
— Когда пойдём в бой, старшина, желательно, чтобы с мисс Гиббонс был кто-то надёжный. Рядовой Веллер, например.
— Так точно, сэр.
— Бой? Какой бой? — Джейн тревожно воззрилась на Шарпа.
— Ну, доказательств-то нет. — сконфузился майор, — Если не будет пополнений, полку — конец. Надо было решиться на что-то такое… такое…
Шарп замялся, подбирая точное слово. Однако прежде чем он произнёс «…драматическое», Харпер благожелательно подсказал:
— … Дурацкое.
— Я поняла. — весело кивнула старшине Джейн.
Шарп засопел. Быстро же они спелись.
— Необходимо доказать, что солдаты существуют, что они — не бумажный батальон запаса. Нужен могущественный союзник.
— Так. И где вы его найдёте?
— Здесь. — сказал Шарп, — Я намерен вверить моих солдат покровительству Принца Уэльского.
— Принц здесь?
Шарп достал подзорную трубу, раскрыл и, положив на седло для опоры, предложил Джейн.
Регент лично инспектировал войска «британцев».
— Толстый.
Девушка отстранилась от линзы и обратила внимание на саму трубу, — дорогой прибор, инкрустированный золотом и слоновой костью. Перевела вслух французскую надпись на табличке:
— «Жозефу, королю Испании и Индий от брата Наполеона, императора Франции». Ричард!
Шарп расцвёл. Впервые она назвала его по имени.
— Откуда у вас эта вещь?
О том, что труба — подарок маркизы де Касарес, Шарп предпочёл умолчать, ограничившись полуправдой:
— Из-под Виттории.
— Она, правда, принадлежала королю Жозефу?
— Да.
— Наполеон держал её в руках?
— И не раз.
Ударила пушка, спугнув голубей. Принц и его свита вернулись в ложу. Запели трубы, зарокотали барабаны, и ополченцы двинулись вперёд. Конный офицер с рупором просветил зрителей, что они видят наступление французской армии. Из экипажей раздались жидкие хлопки, из-за верёвочных барьеров — громкие крики. Волна «французов» обтекала с двух сторон трофейную группу, закончившей свой победный круг по парку на южной сборной площадке. При виде пленённых Орлов на ум Шарпу почему-то пришли знамёна второго батальона, позорно прибитые к стене холла в усадьбе Симмерсона. Шарп окинул взглядом ряды своих бойцов. Знамя бы не помешало.
— Патрик!
— Сэр?
— Если понадоблюсь, я — там. — он указал на трофейщиков, — Присмотришь за мисс Гиббонс?
Шарп улыбнулся Джейн и вскочил на коня. Харпер уважительно буркнул:
— Рад за вас, мисс Джейн.
Она подняла брови:
— Что он делает, сержант?
— Иногда, мисс, я боюсь гадать. Только молюсь.
Джейн засмеялась, открыто, искренне, и Харпер решил, что, пожалуй, из неё и командира выйдет неплохая пара.
Шарп направился к «колесницам» — обычным двуколкам, обшитым листами раскрашенного картона. Путь к ним преграждали пушки. Сколько раз в Испании на Шарпа сыпались ядра и картечь из таких же стволов, украшенных буковкой «N» в венке. Хотя, почему «таких»? Возможно, из этих самых, громыхавших под Саламанкой и с бастионов Бадахоса.
— Кто главный?
Угрюмый майор лениво процедил:
— Ну, я. Вы-то что за чёрт из дымохода?
— Шарп. Майор Ричард Шарп. Мне нужен он. — Шарп протянул руку к Орлу с приклёпанным нелепым венком, с крылом, погнутым о череп француза.
— Вы не… — начал майор.
Стрелок вынул приглашение принца и, не разворачивая, помахал у носа майора:
— Повеление Его Царственного Высочества!
— Как ваше имя, вы сказали?
Шарп ухмыльнулся. Приятно порой быть «тем парнем, что взял Орла».
— Я отбил его у лягушатников.
— Шарп?
— Да-да, тот самый.
Кровь бурлила в жилах Шарпа после разговора с Джейн. Он победит! Она согласилась стать его женой, и её согласие было знаком благоволения судьбы, залогом его сегодняшнего успеха!
Майор колебался. Он отвечал за трофеи головой. С другой стороны, один из трофеев требовал по распоряжению самого принца человек, которому вся Англия была обязана первым Орлом. Майора-трофейщика смущало несоответствие между тиснёной золотом бумаги в руке стрелка и его ветхой униформой. Сомнения майора были написаны у него на физиономии, и Шарп доверительно пожаловался:
— Прихоть Его Величества. Хоть в лепёшку расшибитесь, ребята, мол, а будьте с Орлом!
Удачный ход. Прочее майор домыслил сам:
— Так это ваши солдаты?
— Да.
— Ага, потому-то и видок у них затрапезный. Вроде, как прямо с поля боя где-нибудь в Испании, да?
— Точно.
— Ну, другое дело. Берите, конечно.
Майор распорядился, и Шарп получил своего Орла. Древко, прохладное и гладкое, смотрелось голо без положенного знамени. Сегодня Орлу суждено было снова вести за собой солдат.
Шарп подъехал к Джейн и наклонил к ней штандарт:
— Этой птички Наполеон уж точно касался.
Девушка провела пальцами по согнутому крылу:
— Вы захватили этого Орла?
— С Патриком. Эй, Харпс!
Шарп передал штандарт ирландцу, и Харпер, сопровождаемый офицерами из Фаулниса, торжественно пронёс трофей сквозь ряды полубатальона. Солдаты тянулись к Орлу, притрагивались с благоговением, будто причащались. Сержант Линч демонстративно отвернулся и отошёл в сторонку, кривя губы.
Шарп проверил, что происходит на севере. Ополчение строилось в линию на южном конце отведённого для реконструкции прямоугольника. Вовсю старались оркестры. Пора. Как всегда в битве, время решало всё.
— Джейн, вам… тебе лучше остаться здесь.
— Ты волнуешься.
— Да. Но я вернусь к тебе.
— А потом?
— Потом мы поедем в Испанию и больше никогда не расстанемся.
Стрелок повернулся в седле:
— Старшина!
— Сэр?
— Рядовой Веллер на посту, Орёл у меня. В колонну шириной полроты стройсь!
— Есть, сэр!
Пришло время забыть о Джейн Гиббонс, уподобившись семейным офицерам в Испании, что, идя в бой, выбрасывали из головы и жён, и детей. Уперев подток древка в носок правого сапога, так, что Орёл оказался прямо над головой, Шарп зычно провозгласил:
— Примкнуть тесаки!
Сообразив, что по рассеянности подал команду стрелковых полков (на вооружении которых состояли штыки более длинные и тяжёлые), поправился:
— Примкнуть штыки!
Делать, так с шиком.
Восемь полурот, ряд к ряду, двинулись вперёд с Шарпом во главе. Д’Алембор вёл первую роту, Прайс — последнюю. Им Шарп доверял, как себе. Стрелок оглянулся на Джейн и провозгласил:
— Южно-Эссекский наступает!
Шумела толпа, приветствуя накатывающихся с севера «британцев». Пушки дали последний холостой залп. Дым стлался над травой, будто в настоящем сражении. Ополченцы делали вид, что стреляют из незаряженных мушкетов по ярким шеренгам лощёных чистеньких солдат под развевающимися знамёнами.
Шарп потянул поводья:
— Вправо! Скорым шагом!
Полубатальон Южно-Эссекского бил каблуками землю.
На прямоугольном пространстве топталось две тысячи воинов, на мундирах которых не было ни пятнышка. Их толщу разрезали три сотни угрюмых изгвазданных парней под командованием стрелка с вражьим штандартом.
На них не обращали внимания. Один майор-трофейщик отсалютовал им.
Они шли. Какой-то сержант-ополченец повернулся и опешил. Колонна грязных всколоченных красномундирников шагала из тыла. Будь на месте сержанта ветеран испанской войны, он бы узнал этот боевой порядок: так всегда ходили в атаку французы.
Шарп направлялся в центр площадки. Ополчение отхлынуло назад, оставив десяток рядовых изображать убитых. Офицер-ополченец заметил самозваных участников мероприятия.
Внимание зрителей было приковано к блистательным «британцам». Гремела музыка, реяли флаги. Отступающие «французы», наталкиваясь на красномундирную колонну там, где её не должно было быть, расстраивали ряды, вопреки здравому смыслу подозревая условного противника в обходном манёвре.
Воинство Шарпа попалось на глаза распорядителям. Два всадника ринулись наперерез воинству Шарпа. Майор предупредил Харпера, и тот погнал полубатальон почти бегом. Вперёд. Вперёд. Вперёд. Не слыша ничего. Не видя ничего. Не думая ни о чём. Вперёд. Ради парней в братских могилах Испании. Ради девушки, с тревогой следящей за конником с Орлом.
— Эй! Кто вы такие? — гневно выдохнул капитан-кавалерист, привстав на стременах.
Шарп не слушал его, прогоняя криком и без того разбегающихся перед мордой жеребца ополченцев:
— Прочь с дороги! Прочь!
— Стоять! — полковник на лошади пристроился сбоку, — Остановите ваших людей! Я приказываю!
— Повеление принца! Прочь! — Орёл угрожающе качнулся к полковнику, и тот, пригнувшись, отвернул коня:
— Проклятье! Вы кто такой?
— Король Джо Испанский! Пошёл к чёртовой матери! — ощерил зубы Шарп.
Грубость сделала своё дело. Полковник, не привыкший к такому обращению, поотстал.
— Сомкнуть ряды, старшина! Тесней! Тесней!
Марши, гомон, холостая пальба сплетались в какофонию, перекричать которую было не просто, но Шарп привык отдавать команды на поле брани.
— Тесней! Сомкнуться! — обычный приказ в бою, где вражеские пули и ядра пробивают бреши в шеренгах атакующих.
Полковник вновь догонял Шарпа, но стрелку было не до него. Он прикидывал, за сколько условные «британцы» покроют жалкую сотню метров, отделявшую их от колонны Шарпа.
— Правое плечо вперёд! Поднажми!
Полковник схватил коня Шарпа за поводья. Стрелок крутанул Орла у самой морды полковничьей лошади, та взвилась на дыбы, и Шарп был свободен.
— Сомкнуться! Сомкнуться!
Позади него царил хаос. Пошло прахом тщательно отрепетированное представление. «Французы» перемешались с «британцами», обмениваясь ругательствами и проклятиями.
— Стойте! — взывал полковник к Шарпу. Офицеры, ответственные за реконструкцию, пробивались сквозь топчущиеся полки к красномундирной колонне с разных концов площадки. Шарп их не дожидался. По его команде полубатальон свернул прямо к королевской ложе:
— Марш! Живей!
Стрелок переложил Орла в левую руку, к поводьям. Боевой азарт захлёстывал, ведь он видел того, ради кого предпринял свою авантюру. Шарп с лязгом вынул из ножен палаш. Жеребец, непривычный к такому столпотворению, упрямился, и Шарп сжал его бока коленями, понуждая скакать к ложе, где сидел принц-регент.
Охрана ложи сохраняла невозмутимость. Правый фланг наступающих «британцев» остановился и смешался, тогда как левый продолжал шагать. Четыре офицера орали что-то Шарпу, пятый костерил Южно-Эссекский, требуя убираться, но куда им было до мощи глотки Харпера, и полубатальон неуклонно приближался к ложе. Шарп различил рядом с принцем грузного военного, очевидно, герцога Йоркского.
— Харпер, развёртывание!
Они растянулись в линию, лицом к лицу с гвардейцами-телохранителями. В ложе забеспокоились. Кое до кого начало доходить, что творится нечто, не предусмотренное планом празднества: обтрёпанные неряшливые вояки со штыками, сверкающими на мушкетах, построились напротив места, где сидели принц-регент, его брат и вся правящая верхушка Англии! Шарпа с принцем разделяли метров двадцать. Его Высочество встал и пристально вгляделся во всадника с Орлом.
— Гвардия!
Во что может превратить королевскую ложу мушкетный залп, командир гвардейцев смекнул с запозданием:
— Заряжай! Заряжай!
Визжали шомполы в стволах. Шарп опустил палаш на седло, скинул кивер и воззрился на принца. Тот, вероятно, уже опознал во всаднике Шарпа и милостиво улыбнулся. Стрелок выдохнул Харперу:
— Старшина! Пора!
Подобного артикула не видели до сего дня ни плацы, ни поля брани, и бойцы Шарпа чётко проделали его на глазах разинувших рты гвардейцев. Королевская ложа, публика, сбитые с толку «британцы» и «французы» изумлённо взирали на замурзанных солдат, по команде ражего сержанта положивших на землю оружие и обнаживших головы.
Мясо у шестидесяти кур оказалось действительно вкусным, но, главное, каждый, включая Шарпа, получил по три белых пера. Практически одновременно полубатальон воткнул перья за бляхи киверов и водрузил головные уборы на место. Белые перья, эмблемы принца Уэльского, чётко выделялись на фоне чёрного матерчатого верха киверов.
Принц расчувствовался. Герцог Йоркский — кипел от ярости. Рявкнул Харпер, и полубатальон отдал королевской ложе честь.
Да, Шарп не мог доказать факта торговли рекрутами. Зато он мог спасти от продажи своих солдат, отдав их под покровительство принца Уэльского, одышливого толстяка, чуть не запрыгавшего от удовольствия, когда Шарп опустил Орла в символическом жесте верности. Пусть власти у принца было с гулькин нос, этой малости вполне хватало, чтобы защитить полубатальон от мести Феннера.
Принц нетерпеливо осведомился:
— Что это за полк, Россендейл?
Россендейл опустил подзорную трубу и растерянно сказал:
— Жёлтая отделка и на бляхах скованный Орёл… Южно-Эссекский?
Существующий, по словам Феннера, лишь на бумаге.
— Теперь мой Южно-Эссекский, да? Чудесно! Чудесно!
Шарп, застывший с палашом наголо, принца не слышал. Джейн Гиббонс, разглядев перья на киверах, передала подзорную трубу Чарли Веллеру и восторженно захлопала в ладоши.
— Батальон! — взревел Харпер, — Троекратное «ура» в честь Его Царственного Высочества!
Прогремело тройное «Ура!». Перья кое у кого попадали, но это было уже неважно. Своё дело они сделали. Принц был очарован:
— Майор Шарп!
Шарп не питал иллюзий. Пока он не поговорит с принцем, победа висит на волоске. Регент махал стрелку, подзывая к себе. Увы, Шарпа уже окружили разгневанные распорядители празднества, пошедшего по вине майора насмарку. Полковник Синих вырвал у Шарпа Орла, другой гвардеец отобрал палаш. Жеребчика стрелка взяли под уздцы и повели от королевской ложи.
— Майор Шарп! — взывал принц, но стрелок, конвоируемый толпой распорядителей, уже был далеко.
— Ваше Царственное Высочество! — к принцу пробирался лорд Феннер, — Ваше Царственное Высочество!
— Феннер!
— Смею надеяться, наше маленькое представление пришлось Вашему Царственному Высочеству по душе? — Феннер всегда быстро соображал.
— Чудесно, Феннер! По душе, не то слово! Эти ребята выглядят, как будто захватили Орла только что и принесли его мне прямо с поля боя! Чудесно придумано, Феннер! Россендейл!
— Сир?
— Передайте майору Шарпу, что сегодня вечером я жду его у себя!
— Само собой, сир.
Герцог Йоркский злобно прошипел:
— Сомневаюсь! Наглец арестован! Максвелл!
Гвардейский генерал встал навытяжку.
— В Главный Штаб каналью! Показать ему, где раки зимуют! — герцог вперил взгляд налитых кровью глаз в военного министра, — Что за балаган вы устроили, Феннер?
— Я всё объясню, Ваше Высочество. — вкрадчиво произнёс Феннер, наблюдая, как генерал Максвелл ввинчивается в давку, спеша исполнить повеление Главнокомандующего. Браво, майор Шарп, думал Феннер, браво!
— В чём дело, Фредди? — забеспокоился регент.
— Ни в чём! — отрубил его брат.
Адъютанты и распорядители помалу водворяли порядок на главной площадке. Герцог повернулся к гостям королевской ложи, что повскакивали со скамей:
— Волноваться не о чем. Всё хорошо. Садитесь. — и, подавая пример, опустился на сиденье.
Шарпа тем временем, тесно обступив со всех сторон, выводили с площадки. Он не добрался до принца и проиграл.
На другом конце парка преподобный Октавиус Годольфин возмущенно обсуждал с женой катавасию, свидетелями которой они стали. Почтенная чета пришла к выводу, что виной всему пьянство, в коем погрязла армия. Вне всяких сомнений, военные были пьяны! Пьяны, невзирая на присутствие царственных особ и раннее время суток! Благодарение Господу, хоть флот не так подвержен данному пороку, утешил себя преподобный, отправляясь с супругой к миссис Пол пить чай.
