Глава 14
— Принадлежит одной знатной вдове, сэр! — хозяин наёмной конюшни вытер о фартук ладошки, сплюнул табачную жвачку в сторону нежащегося на солнышке кота и похлопал по рессоре карету, — Возок, может, и не нов, зато в отличном состоянии. Оси новые, чеки сам менял. Домчит вас, хоть на край света.
Любовно погладив окованное железом колесо, он доверительно сообщил:
— Подумывал для себя придержать.
— Карета мне нужна на неделю.
— С лошадьми?
— А также с грумом и кучером.
Хозяин, рыхлый выжига с блудливо бегающими глазками, взглядом приценился к новёхонькой форме Шарпа и почесал затылок:
— Вам, майор, конечно же, уступлю дешевле. Всегда питал слабость к нашим защитникам — военным. Однако придётся раскошелиться, всё-таки, карета с четырьмя лошадями — это вам не портшез.
— Сколько?
— Ну, вы же, небось, не по городу будете раскатывать? Сменные упряжки понадобятся?
— Понадобятся.
— Вот и считаем: за лошадок, за их корм, за экипаж, жалованье и еда ездовых, упряжь.
— Сколько?
— Ездовым надо где-то ночевать, майор. — он поколебался, глядя на оружие Шарпа. — Вы же за границу не сбежите? Шучу, шучу, сэр. Такой я весёлый человек.
Хозяин шмыгал носом:
— Эх! Ладно, ради наших ребят, изнемогающих в борьбе с Бонапартом… Тридцать гиней, майор, плюс залог. Деньги наличными и сразу.
— Пятнадцать.
Хитрые зёнки владельца конюшни выпучились, брови резко взлетели вверх, сминая кожу на лбу в гармошку:
— Это же карета, сэр! Карета для благородных господ! Не крестьянская телега!
Сошлись, в конце концов, на двадцати пяти гинеях, хотя Шарпа терзало смутное подозрение, что его всё же надули. Двадцать пять гиней и ещё двести залога. Путешествовать каретой было быстрее, чем верхом. К тому же, изъятый в Фаулнисе ворох документов в седле не повезёшь, а каретой — в самый раз. Хлопот, впрочем, навалилось столько, что Шарп ловил себя на желании всё бросить и пойти в Фаулнис пешком. В отличие от командира, д’Алембор, Прайс и Харпер радовались поездке, как дети. Особенно Харпер. Ирландец в каретах доселе не катался, а потому его восхищали и кожаные сиденья, и мягкий ход, и стёкла в дверцах:
— Вещь, сэр, скажу я вам!
— Эта вещь обошлась мне в одну из тех двух бриллиантовых серёжек. — буркнул Шарп.
— Не унывайте, сэр. Женитесь на одноухой женщине, только и всего!
Встрял Прайс:
— Ваша ирландская практичность, сержант, всегда приводила меня в восторг.
Всем троим Шарп сказал, что не может приказать им ехать, и, к его тайному облегчению, все трое отказались покинуть командира.
Карета катила к Вестхэму. Мимо проплывали бесконечные болота. Д’Алембор спросил:
— Как, по-вашему, сэр, лорд Феннер Гирдвуда предупредил?
— Сомневаюсь.
Один день в запасе есть. По крайней мере, так утверждала леди Камойнс. Расцарапав ссадины на его щеках, она слизывала кровь маленьким мокрым язычком: «Они думают, что убаюкали тебя, забияка-кот. А ты не спи. Не ходи к Лоуфорду. Действуй.».. И он действовал.
Они сменили лошадей в Стиффорде, потом в Хедли. Грум и кучер, которым Шарп посулил надбавку, если до захода солнца экипаж будет на месте, старались. В Хедли, где древний замок возвышался над устьем Темзы, Шарп купил осёдланных коней. Он мог себе позволить такую роскошь. Утром стрелок заглянул на Сент-Олбанс-стрит и обнаружил, что пришли первые деньги от продажи бриллиантов. Добро, отобранное у французов, работало на укрепление английской армии.
В Хедли же, пока конюхи суетились вокруг кареты, Шарп подозвал к себе спутников:
— Помните, зачем мы туда едем. Во-первых, найти документы. Во-вторых, вывести оттуда солдат, прежде чем это сделает Феннер. Ясно? Никаких наказаний.
Они кивнули. Подобной речью Шарп разражался каждые пять минут, что было вполне объяснимо: он нервничал. Найти записи. Отослать зеленоглазой. Вывести солдат с Фаулниса и в Челмсфорде чин-чинарём зачислить их в первый батальон.
— Помните, никаких наказаний. Это правило.
— У всякого правила, сэр, должно быть исключение. — оскалился Харпер, — Я как раз знаю одно, ма-аленькое такое исключение…
Шарп ухмыльнулся:
— А вы, оказывается, мстительный человек, сержант Харпер.
— Уж что есть, то есть, сэр, благодарение Господу!
Ровно в шесть вечера, как всегда, подполковник Бартоломью Гирдвуд, сидя в своём кабинете, бисерным почерком заполнял карточки, наглядно иллюстрирующие прогресс в обучении каждой из рот.
— Как у номера четыре с огневой подготовкой?
— Приступили, сэр. — капитан Смит стоял перед конторкой по стойке смирно.
— Славно, славно. — Гирдвуд поставил отметку. С плаца доносились команды. Подполковник рассеянно постучал ногтем по кончику уса. Звук вышел деревянный.
— Сколько сегодня привёл Гаверкамп?
— Десятерых, сэр.
Гирдвуд скривил губы:
— Крутился поблизости, а здесь вербовать некого. Он уходит завтра?
— Да, сэр.
— Ему понадобятся деньги. — он прислушался и нахмурился, — Это что, экипаж?
— Похоже на то, сэр.
По вечерам любил нагрянуть с проверкой сэр Генри Симмерсон. Какой непорядок он надеялся обнаружить? Бог знает. Гирдвуд вздохнул. В этот раз беспорядок имелся — горелое пятно вместо конюшни. Подполковник засопел. Безбожные дезертиры! Ирландский еретик посмел стрелять в него!
— От ополчения, естественно, вестей нет?
— Пока нет, сэр.
— Боже мой! Настоящие солдаты поймали бы негодяев за день, от силы за два, а эти жалкие штафирки упустили их. — Гирдвуд покачал головой, — Подонки улизнули, Смит. Да-да, улизнули.
Экипаж приближался, и Гирдвуд вспомнил, что сэр Генри собирался вернуться лишь после парада принца-регента.
— Ну-ка, Смит, посмотрите, кого к нам занесло?
Кроме Симмерсона, в коляске никто сюда не приезжал. Однажды, правда, прикатил местный священник, запудрил мозги страже на мосте. Хотел, дескать, дать «воинству» «духовное окормление». Гирдвуд приказал пастыря выдворить и больше не пускать. Неужели настырный святоша умудрился снова прорваться?
— Гоните его в шею, Смит! Не миндальничайте!
— Сэр! — крик оборвался, будто Смиту заткнули рот.
Гирдвуд вцепился в край стола. В дверном проёме появился высокий человек. Он был в униформе, с клинком на боку, и перед внутренним взором Гирдвуда чередой пронеслись все его многочисленные прегрешения. Страх заморозил подполковника. То, чего он так боялся, случилось! Его пришли арестовывать!
— В шею, значит? — повторил офицер.
Гирдвуд встал. Вошедший оказался майором-стрелком. Сладостная волна облегчения обласкала спину. Гость был ниже по званию, и Гирдвуд позволил себе повысить голос:
— Убирайтесь из моего кабинета, майор! Я не разрешал вам входить!
Майор снял кивер, кинул его в кресло и, оперевшись на стол обеими руками, недобро ухмыльнулся прямо в лицо Гирдвуду:
— Узнаёшь, Бартоломью?
Гирдвуд не был уверен в том, узнаёт он майора или нет, но вот эти царапины с запёкшейся кровью и наглый взгляд почему-то навевали воспоминания о двух дезертирах.
— Нет. — жалобно выдавил Гирдвуд, — Нет.
Он отшатнулся назад. Сидение подбило его под коленки. Подполковник хлопнулся на стул:
— Нет.
— Да. — Шарп взял со стола трость Гирдвуда.
Тот не протестовал.
— Ты знаешь меня, как рядового Вона. Или, как тебе привычнее, «грязь».
— Нет.
Шарп похлопал тростью по ладони:
— А у тебя вошло в привычку бить рекрутов, а, Гирдвуд? Или охотиться на них в болотах?
— Кто вы такой?
До сих пор Шарп говорил спокойно, насмешливо, теперь же изо всех сил трахнул палкой по столешнице, перевернув чернильницу на тщательно расписанные карточки Гирдвуда, и взревел:
— Кто я?! Я — тот, кто назначен вместо тебя! Ты снят с должности, Гирдвуд!
Подполковник, сжавшись, смотрел на майора. Нет, на дезертира. Всё перепуталось в его мозгу, и лишь последние слова дезертира (или всё же майора?) дали ему ниточку, чтоб распутать безумный клубок страхов, мыслей и сомнений:
— А приказ… э-э… имеется?
— Приказ тебе?! — возопил Шарп пуще прежнего, — Конечно, у меня есть приказ! Иначе зачем бы я сюда пришёл, на тебя полюбоваться?!
Шарп блефовал, но самообладание уже оставило Гирдвуда, подполковника хватило только на слабый шёпот:
— Кто вы?
— Я — майор Ричард Шарп, Гирдвуд, из первого батальона Южно-Эссекского полка, хотя три дня назад кое-кто знал меня как рядового Вона! — ужас плескался в круглых глазах подполковника, но Шарпу было его не жаль, — Человек, на которого ты посмел охотиться — полковой старшина Харпер! Ирландец! Если тебе интересно, благодаря его храбрости ты носишь на своей пустой башке вот это украшение!
Шарп ткнул тростью в изображение скованного орла на киверной бляхе. Голова подполковника дёрнулась назад.
— Нет. — проронил он, — Нет-нет-нет!
— Да, Гирдвуд! Да!
Шарп хлопнул тростью себя по ладони и вдруг резко выбросил руку к лицу Гирдвуда. Тот взвизгнул и зажмурился в ожидании удара. Однако Шарп не собирался его бить. Кончик трости обрушился на левый ус подполковника, осыпав губы и подбородок его крошевом застывшей смолы.
— Бесхребетный ублюдок. Далли!
Д’Алембор щёлкнул каблуками и замер навытяжку:
— Сэр?
— Сопроводите арестованного подполковника Гирдвуда к нему на квартиру, изымите относящиеся к батальону бумаги и принесите мне. Если подполковник даст честное слово не пытаться сбежать, караул можете не выставлять.
— Так точно, сэр!
Д’Алембор покосился на арестованного и не сдержался, прыснул. Очень уж потешно выглядел нахохлившийся человечек в съехавшем набок кивере, с правым усом, воинственно задранным вверх, и неряшливым кустиком волосков разной длины вместо левого. Спохватившись, д’Алембор напустил на себя серьёзность, но губы предательски расплывались в стороны:
— Конечно, сэр!
Шарп сломал о колено полированную трость с изящным серебряным набалдашником и швырнул половинки Гирдвуду на колени:
— Поднимайтесь, сэр, и вон отсюда!
Выйдя вслед за д’Алембором и его пленником на улицу, Шарп подчёркнуто «не заметил» группу перешёптывающихся обитателей Фаулниса:
— Лейтенант Прайс!
— Здесь, сэр!
— Соберите всю документацию, — он вручил лейтенанту свою винтовку, — И, Гарри…
— Сэр?
— Вздумает кто перечить, просто пристрели его.
— Есть пристрелить, сэр.
Шарп отвязал жеребца и взобрался в седло. Ему начинало здесь нравиться.
Сержанту Линчу здесь нравилось всегда. Приятно было ощущать собственную значительность, костеря на разные лады посреди плаца тупых грязей, неспособных усвоить с первого раза простейшее построение: колонну по четыре. Заходясь руганью, Линч вдруг осознал, что взгляды сброда направлены куда-то мимо него и полны изумления. Непорядок.
— Эй, грязь! Сюда смотреть! — рявкнул сержант.
Его никто не послушался, и, едва Линч открыл рот, чтобы повторить команду, сзади рявкнули:
— Эй, грязь! Сюда смотреть!
Сержант Линч повернулся.
Там стоял рядовой О’Киф, только рядовой ли? На нём была форма сержанта-стрелка. Одно плечо оттягивала винтовка, другое — огромное семиствольное ружьё, на поясе болтался длинный винтовочный штык-тесак.
Лыбясь во все тридцать два зуба, Харпер шагнул вплотную к Линчу и спросил сверху вниз:
— Помнишь меня, грязь?
Линч оцепенел, забыв закрыть рот. Харпер нежно попросил:
— Скажи-ка: «Спаси, Господи, Ирландию!», сержант Линч.
Коротышка вытаращился на сержанта-стрелка, задрав голову. Жёсткий подворотничок больно впился в затылок.
Громко, чтоб его слышали все на плацу, Харпер пророкотал:
— Меня зовут Патрик Огастин Харпер. Я из Донегола, и этим горжусь. Ещё я горжусь тем, что служу в первом батальоне Южно-Эссекского полка, имея честь состоять в должности полкового старшины! А теперь, сержант Линч, скажи: «Спаси, Господи, Ирландию!»
— Спаси, Господи, Ирландию. — прошелестел Линч.
— Не слышу.
— Спаси, Господи, Ирландию!
— Как мило слышать это из твоих уст, Джон.
Строй ухмыляющихся новобранцев смеялся, и Харпер прикрикнул:
— Эй! Я команды «вольно» не давал! Смирно!
Они подтянулись. Чарли Веллер пялился на Харпера, будто тот на метле прилетел. Старшина подмигнул юноше, и вновь занялся Линчем:
— На чём мы прервались? Ах, да! Ты хотел мне что-то сказать, Джонни Линч.
— Спаси, Господи, Ирландию!
— Громче!
— Спаси, Господи, Ирландию!
— Аминь. И да смилуется Создатель над твоей грешной душонкой, Джон Линч, потому что ты у меня на особом счету, понял?
Закончив с Линчем, Харпер набрал в лёгкие воздуха:
— Батальон! Слушай мою команду!
Офицеры оглядывались на Харпера. Старшина Брайтвел, смешно вскидывая ноги, побежал было к конторе, но Харпер пригвоздил его к месту криком:
— Брайтвел, на месте стой! Смирно, жирдяй!
Хорошая штука — жизнь, думал Харпер, даже если ты — ирландец, служащий в английской армии.
Старшина ухмыльнулся и принялся распоряжаться батальоном.
— Рядовой Веллер!
Шарп восседал на коне. Рядом замер Харпер.
— Веллер, ко мне! Шагом марш!
Чарли, сияя улыбкой, промаршировал к Шарпу и, сомкнув пятки, уставился на стрелка широко распахнутыми глазами.
— Я, Чарли, майор Ричард Шарп. Можешь называть меня «сэр».
— Есть, сэр.
— У старшины Харпера имеется для тебя задание.
— Есть, сэр.
Шарп медленно пустил скакуна вдоль серо-голубых рядов батальона. Лиц он не видел — слепило садящееся солнце. Брайтвел встретил Шарпа затравленным взором.
— Старшина Брайтвел.
— Сэр?
— Экзекуционный строй.
Брайтвел засуетился. Нервозность слышалась в его голосе, нервозность сквозила в движениях сержантов и офицеров. Экзекуционный строй. Тип построения, применяемый при проведении публичной экзекуции. Порки, а то и хуже.
Батальон построился буквой «П». Боковым зрением Шарп заметил убегающего с плаца Чарли Веллера.
— Старшина Харпер!
— Сэр!
— Батальон, вольно!
— Батальон, вольно! — рявкнул ирландец.
По оценке Шарпа, здесь было не меньше пяти сотен бойцов. Пополнить ряды первого батальона хватит. Сколько из них достаточно обучены, что бы встать под ружьё?
Вопреки страхам сержантов и офицеров, Шарп не намеревался никого наказывать. Экзекуционный строй просто лучше других подходил для речи стрелка, которая должна была достигнуть ушей даже самого зелёного из новобранцев.
— Подворотнички снять!
Они повиновались. Кто-то ухмылялся, кто-то был сбит с толку. Те, что узнали в майоре рядового Вона, делились своим открытием с соседями. Шепоток прошёл по рядам, словно ветер по кукурузному полю.
— Разговорчики! — не дремал Харпер.
Шарп выехал в середину.
— Меня зовут Ричард Шарп. Я — майор первого батальона этого полка. Батальона, сражающегося в Испании, куда я и собираюсь забрать вас!
Он помолчал, дав им уяснить сказанное, и продолжил:
— Завтра выступаем! Идём в Челмсфорд, а через неделю-другую те, что закончат обучение, отплывут в Испанию вместе со мной и полковым старшиной Харпером. Вы, может, слышали о нём? Он как-то раз отобрал Орла у французов!
Сержанты поражённо уставились на Харпера. Офицеры были белы, как мел.
— Наряды и упражнения на сегодня отменяются! Побудка в три утра, выступаем в пять! Упаковать вещи с вечера! Подворотнички выбросить! Их стоимость не будет взыскана из вашего жалования!
Солдаты возбуждённо загалдели. Ни Шарп, ни Харпер их не одёргивали.
Подождав, пока гомон уляжется, Шарп объявил:
— Офицеров через пять минут прошу собраться в кабинете подполковника! Сержантов — в их столовой! Старшина Харпер! Всем разойтись!
Ирландец шагнул вперёд, но отдать команду не успел. Слева прогремел сочный бас. Бас сержанта Горацио Гаверкампа:
— В честь майора Шарпа, ребята! Гип-гип, ура!
Строй грохнул тройным «ура». Хитрюга Гаверкамп, как раскрытую книгу читавший толпу на сельских ярмарках, уловил настроение батальона. Шарп тронул коня шпорами. Рыжий приязненно скалился ему:
— Добро пожаловать, сэр!
Шарп прищурился. Сержант, конечно, проныра, но на плечах у него не капустная кочерыжка.
— А я предсказывал, что однажды буду звать вас «сэр», сэр!
Шарп взял в замок пальцы, как это делал в «Зелёном малом» сержант, и насмешливо произнёс:
— Вот так, да, Горацио? Сколько раз за кружкой эля я просил не называть меня «сэр»!
Гаверкамп, ничуть не пристыжённый, засмеялся.
— Хотя, сержант Гаверкамп, — беззлобно добавил Шарп, — разговор по душам у нас ещё будет. Утром.
— Так точно, сэр. — Рыжий замялся и, озорно блеснув глазами, выпалил, — А ведь я оказался прав насчёт вас, сэр!
— То есть?
— Вы чертовски быстро стали офицером!
Люди засмеялись, и Шарпу от их смеха было тепло и покойно. Смеются от чистого сердца, значит, и сражаться будут так же. Найти бы ещё проклятые бумаги, и знамёнам Южно-Эссекского не пылиться в полуразвалившейся часовне! Шарп взял на пушку Гирдвуда, нахрапом отнял у него батальон, и теперь Шарпа от похода на Францию отделяли лишь несколько исписанных листков.
— Полковой старшина!
— Сэр?
— Всем разойтись!
Шарп натянул поводья и поскакал к конторе. Он никогда не относил себя к игрокам, но сегодня поставил на карту всё. Стучали копыта. Шарп ехал спасать свой полк.
