Глава одиннадцатая
Большую часть дня Шарп провел в тесной кладовке под аркой приютских ворот. Хопперу и Задире – Коултеру он сказал, что будет ждать Лависсера, хотя и не рассчитывал увидеть предателя в этом месте. На самом же деле он уединился, чтобы подумать. О том, что не вернется больше в Англию. Об Астрид и Грейс. Об армии и Уоппинге. И пока он ломал голову, Задира и Хоппер по очереди дежурили у кровати Оле Сковгаарда, которую за неимением свободного места запихнули под лестницу. Своего подопечного они охраняли не столько от Лависсера и его агентов, сколько от взбудораженных бомбардировкой и всем происходящим детишек. Астрид присматривала за отцом, а когда тот впадал в забытье, помогала успокаивать плачущих малышей.
Ближе к вечеру Хоппер принес Шарпу хлеба и сыра, и они перекусили, сидя у крохотного зарешеченного окошка, из которого был виден небольшой отрезок улицы.
– Он спит, – сказал Хоппер, имея в виду Оле Сковгаарда. Изуродованные пальцы старику обработали и перевязали. – Да только ему не спится. – Матрос пододвинул кувшин с водой. – Я так думаю, сэр, что кому-то из нас, мне или Коултеру, надо бы вернуться на корабль и предупредить капитана Чейза. Шарп кивнул.
– Да, он, верно, беспокоится.
– Надо же сказать, что мы тут задерживаемся, – продолжал матрос.– Кто пойдет – не важно, сэр, но капитан должен знать, что у нас тут происходит.
– Знал бы, я бы вам сам сказал.
– Думаю, сэр, подождем, пока наши начнут палить, и двинем. Когда с неба бомбы падают, тут уж никто по сторонам не смотрит.
За окном хромой уборщик сметал мусор к тачке.
– Сейчас все зависит от датчан,– сказал Шарп. – От того, что они станут делать. Сдадутся или нет.
– Надо подбросить побольше бомб,– рассудил Хоппер.– Что толку дразнить? Прищемить как следует, вот и все дела.
– Если они сдадутся, то и проблем никаких нет. Передадим мистера Сковгаарда британскому врачу, и все. А вот если не сдадутся…– Он не закончил, потому что плохо представлял, что будет в этом случае.
– Так и будем бегать от этого капитана Лавасёра? Шарп кивнул.
– Думаю, здесь мы в безопасности.
– Ладно. Так значит, сэр, как стемнеет и наши начнут колотить, я проберусь на корабль.
– Хорошо. Скажи капитану, что я останусь здесь, с мистером Сковгаардом.– Никакого другого плана у Шарпа не было. Он понимал, что должен выследить Лависсера, но сейчас на первое место вышла другая задача: охранять Оле Сковгаарда.– А потом, когда все кончится, мы втроем, ты, Коултер и я, раскопаем тот дом. Там должны быть деньги в подвале. Золото. Сорок три тысячи гиней.
– Сорок три тысячи?
– Ну, может, кроме пары пригоршней. Хоппер присвистнул.
– А капитан Лавасёр сам в пепел не залезет?
– Нет, пока там слишком горячо.
– Тогда будем молиться, чтобы они поскорей сдались.– Хоппер выглянул в окошко.– Вы только посмотрите, сэр, на этого придурка! Подметает город! А вам, сэр, надо бы вздремнуть – вид у вас хуже некуда.– Он недовольно обвел взглядом комнатушку. – Тут и койку-то некуда поставить. Вы бы, сэр, шли в церковь, а? Там тихо и спокойно.
– Ладно. Разбуди, когда соберешься уходить.
– Есть, сэр.
В церкви действительно было тихо, но заснуть все равно не удалось. Прикорнув на задней скамье, он уставился в запыленное мозаичное окно над нехитрым алтарем. На улице темнело, детали мозаики просматривались плохо, и только золотистые волосы детей и серебряный ореол над головой Христа сияли в лучах заходящего солнца. Вокруг ореола были написаны какие-то слова на датском.
Шарп услышал, как открылась дверь, и обернулся – это была Астрид.
– Ты такой задумчивый.
– Вот думаю, что там написано. На окне.
Астрид посмотрела на потемневшее стекло.
– «Lader de smе Born,– прочитала она,– komme til mig».
– Понятней не стало.
– «Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним»,– перевела Астрид.– Это из Евангелия.
– А-а.
Астрид улыбнулась.
– Ты как будто разочарован. Ждал чего-то другого?
– Думал, там что-то вроде «Наказание за грех ваш постигнет вас».
– Так ты веруешь?
– Неужели?
Астрид взяла его за руку и некоторое время молчала, потом вздохнула.
– Почему люди причиняют друг другу столько зла?
– Потому что война.
– Потому что мир жесток.– Астрид посмотрела на окно. Глаза и ореол у Христа стали ярко-белыми, все остальное потемнело.– Он так и останется наполовину слепым, беззубым и уже никогда не сможет взять в руку перо.– Она сжала его руку.– И мне придется заботиться о нем.
– А я буду заботиться о тебе.
– Ты этого хочешь?
Шарп кивнул. Вопрос не в том, хотел он или нет, а в том, сможет или нет. Сможет ли жить здесь? Сможет ли ужиться с ворчливым и раздражительным Сковгаардом? Освоить чужой язык? Быть тошнотворно вежливым и внимательным? А если нет? Но тут Астрид опустила голову ему на плечо, и он понял, что не хочет ее терять. Он сидел молча, глядя на растворяющееся в темноте окно, и думал о том, что сказал лорд Памфри. Что скоро, через несколько лет, будет война, а война обязательно означает продвижение по службе. Он думал о том, что так и не проявил себя офицером.
Был солдатом, хорошим солдатом, но, сделавшись офицером, так им толком и не стал. Рота зеленых мундиров и французы на мушке прицела – вот мечта, ради которой стоит остаться в армии. Но мужчина должен делать выбор. Подумав об этом, он сжал пальцы Астрид.
– Что? – спросила она.
– Ничего.
Синий хитон на Иисусе побагровел, белые глаза налились красным. «Я сплю»,– подумал Шарп, но краски снова померкли, и он услышал глухой удар и инстинктивно обхватил Астрид руками и закрыл своим телом; бомба взорвалась за окном, и мозаичное стекло – все это синее, золотое, алое и зеленое – разлетелось на тысячи кусочков, разрезавших покой церкви. Вслед за ними ворвались клубы дыма, и тишина раскололась в звоне брошенных на пол осколков. Как будто кто-то огромный втянул со свистом воздух.
А потом полетели другие бомбы.
В первую ночь британцы произвели по городу пять тысяч выстрелов. Наблюдая за бушующими за стенами пожарами, они были уверены, что еще одна демонстрация силы и еще одна ночь боли и страданий убедят осажденных в необходимости капитуляции. Во время второй бомбардировки на Копенгаген упало менее двух тысяч бомб, чего, по мнению осаждающих, было вполне достаточно, чтобы гарнизон поднял белый флаг, не потеряв воинской чести. Однако на следующее утро никаких вестей из затянутой дымом столицы не поступило, над цитаделью по-прежнему реяло красное полотнище с белым крестом, а пушки на крепостной стене даже дерзнули открыть огонь по британским батареям. И тогда было решено залить Копенгаген огнем. Весь день к батареям подтаскивали боеприпасы, а с наступлением сумерек громадные орудия взялись за дело с такой настойчивостью, что вскоре уже земля сотрясалась от глухих ударов мортир и гаубиц. Небо прочерчивали огненные нити и вихрящиеся хвосты дыма.
Пушкари поменяли цели, обрушив мощь орудий на новые районы города. Ядра и снаряды дождем обрушились на собор, университет и лежащие за ними улицы, наказывая жителей за упрямство и несговорчивость. Семь пожарных бригад делали все возможное, поливая вспыхивающее то здесь, то там пламя морской водой, но в конце концов и сами пожарные разбежались спасать своих близких. Улицы заполнили охваченные паникой беженцы. Громыхали взрывы, ревел огонь, рушились стены – город горел.
Генерал Пейман наблюдал за происходящим со стены цитадели. Пожары бушевали уже в дюжине мест. Он видел горящие шпили и крыши домов, видел, как рушатся, взметая столбы искр, колонны. Поднятые из гнезд голуби носились над кострами, пока не падали, сгорая заживо. «Почему они не улетают?» – думал Пейман. Ракета, ударившись о шпиль собора, отскочила и взорвалась в небе в тот самый миг, когда бомба пробила плиты купола. На Скиндергаде было светло как днем. На складе Оле Сковгаарда загорелся сахар. Огонь распространялся с невероятной скоростью, охватывая все новые и новые дома. Школу в Сумсгаде, ставшую приютом для бездомных, поразили три снаряда. Горели лавки на Фредериксборггаде и Ландемаркет. Бессильная злость переполняла генерала Пеймана, наблюдавшего за этой картиной чудовищных разрушений.
– Майор Лависсер здесь? – спросил он у адъютанта.
– Только что был.
– Найдите его и передайте мой приказ: поджечь флот.
– Поджечь флот? – Адъютант в ужасе уставился на генерала – приказ означал, что Пейман уже не рассчитывает удержать город.
– Да. Уничтожить корабли.
Генерал стиснул зубы, видя, как бомбы крушат университет. Боеприпасов у британцев было в избытке, и они обрушили на город шквал огня, ставя его перед простым выбором: сдаться или быть стертым с лица земли. Напротив склада Сковгаарда бомба попала в винокуренный заводик, и перегонные кубы взорвались синим пламенем, раскатившимся, подобно ртути, по переулкам и канавкам.
– Скажите майору, чтобы поджигал запалы. И побыстрее!
Генерал надеялся, что британцы прекратят бомбардировку, когда увидят горящий флот, но также понимал, что пройдет еще час или два, прежде чем суда можно будет поджечь. В гавани собрались сотни людей, уверенных в том, что англичане не станут стрелять по кораблям, и их еще нужно было убедить в необходимости разойтись.
Адъютант сбежал по ступеням во двор, но не обнаружил никаких признаков майора Лависсера. Ординарец генерала сказал, что майор вроде бы отправился в Бредгаде, и адъютант побежал туда, но едва вышел на улицу, как в пяти шагах от него взорвалась бомба – осколок перебил ему позвоночник и сбросил в ров.
Рыскавший по университету огонь добрался-таки до библиотеки и с жадным ревом набросился на книги.
Разрозненные пожары соединялись, сливались в одно бушующее море пламени.
– Идемте,– сказал генерал остальным адъютантам,– сделаем, что можем.
Сделать они могли немногое и уж наверняка не могли защитить город от охватившего его ужаса, но стоять и просто смотреть генерал тоже не мог. В такой ситуации Пейман считал своим долгом помогать пострадавшим, утешать отчаявшихся и спасать бедствующих.
Случайный снаряд проломил крышу часовни и взорвался на органных трубах. Астрид вскрикнула. Шарп схватил ее за руку и потащил во двор.
– Дети!
– Мы их выведем.
Только вот куда? Стрелок остановился под флагштоком и посмотрел на небо. Снаряды падали южнее приюта, и это означало, что более безопасный район находится к северу от него.
– На кладбище! Веди их на кладбище!
Она кивнула, и тут же свалившаяся во двор бомба выщербила маленький кратер, в котором и спряталась, злобно шипя и пыхтя дымом. Подоспевший вовремя Хоппер притушил сапогом тлеющий запал, после чего вырвал его из заглушки.
– Сэр, я ухожу к капитану!
Шарпу не хотелось его отпускать, но рядом оказалось достаточно много взрослых, которые уже спешили на помощь, и он только махнул рукой. Вбежав в здание, стрелок нашел Задиру у постели Сковгаарда.
– Переберемся на кладбище. Там безопаснее. Перенеси его. Сможешь поднять с постелью?
– Конечно, сэр.
– На кладбище – туда.– Шарп поставил в угол штуцер и семистволку.– Потом возвращайся, поможешь мне с детьми! – крикнул он вслед Задире.
Кто-то звонил в колокол, словно кого-то еще требовалось оповестить об опасности. Часовня горела, еще один снаряд угодил в кухню, так что теперь пламя угрожало всему зданию. Третья бомба разорвалась в спальне. Из приюта доносились крики. Шарп взбежал по внешней лестнице и громким голосом остановил детей, мечущихся в панике по балкону. Английского они не понимали, но замерли – крик незнакомца напугал их еще сильнее, чем огонь.
– Ты! – Он схватил ближайшую девочку.– Вниз. Ты – за ней!
Ему удалось выстроить их в цепочку и направить вниз по лестнице. На помощь уже спешили другие взрослые, и Шарп бросился в спальню. Двое лежали неподвижно, окровавленные, с перебитыми ручками и ножками, но третий ребенок, маленькая девочка, сидела на полу, закрыв лицо руками. Шарп подхватил ее, вынес на балкон и сунул какой-то женщине. В кухне обвалился потолок, но снаряды падали теперь чуть дальше к югу, где уже горело несколько домов.
Астрид, направлявшая людей на кладбище, вернулась и тоже поднялась по лестнице.
– Там еще калеки.
– Где?
Она указала на угловую комнату, и Шарп, распахнув дверь, обнаружил шестерых перепуганных ребятишек. Увидев прибежавшего во двор Задиру, он подхватил сразу двоих и, выбежав на балкон, просто бросил их в руки матросу. Спина у него была в крови – куски мозаичного стекла посекли мундир,– но он не чувствовал боли. Шарп едва успел вынести последнего малыша, до того как снаряд разворотил остатки часовни, разметав по двору металлические осколки и щепки. К счастью, никто не пострадал.
– Это все? – крикнул он, обращаясь к Астрид.
Все!
Детей переправили на кладбище, и теперь во дворе остался один Задира.
– Уходи! – крикнул ему Шарп и, взяв за руку Астрид, повел ее вокруг балкона к лестничному колодцу. Из спальни пахнуло жаром, как из духовки. Еще один снаряд попал во внешнюю лестницу. Во дворе разгорался пожар. Шарп подтолкнул Астрид к площадке, а сам побежал в коридор за Задирой.
– Я же сказал уходить!
– Надо кое-что забрать,– отозвался матрос, подхватывая семистволку Хоппера.
Шарп взял свое оружие. Трещала и осыпалась черепица, во дворе бушевал костер. Только бы пушкари не перенесли огонь к северу, ведь на кладбище укрыться негде, с тревогой подумал стрелок.
– Все, теперь наше дело позаботиться о мистере Сковгаарде.
Приют снова тряхнуло. Через задымленный двор пролетела детская кукла со вспыхнувшими волосами.
– К воротам! -крикнул Шарп и вдруг отпрыгнул вправо и предостерегающе вскинул руку.
В воротах появились солдаты, и среди них был Лависсер. Мало того, они уже вскинули мушкеты. Шарп схватил бомбу с вырванным запалом и катнул в их сторону. Солдаты бросились врассыпную, и стрелок, воспользовавшись замешательством, схватил Астрид за руку и потащил назад. Захлопнув за собой дверь, он задвинул засов и повернулся к побледневшей женщине.
– Вспомни, окна на этом этаже зарешечены?
Она наморщила лоб, неуверенно посмотрела на него, потом покачала головой.
– Нет.
– Тогда найди окно, вылези наружу и возвращайся на кладбище.– Дверь уже сотрясалась под ударами прикладов.
Подтолкнув Астрид в коридор, Шарп взбежал по лестнице и выскочил на задымленный балкон. Задира последовал за ним. Лейтенант поднял семистволку и направил ее на сгрудившихся у двери солдат. Однако стрелять не стал. Его враг – Лависсер, а среди солдат предателя не было. Не заметил он и Баркера, но краем глаза увидел, как кто-то поднимается к выходящему во двор окну. Может быть, Лависсер уже в здании? Справа огонь поднимался все выше, облизывая балки спальни. Если они с Задирой не выберутся отсюда в ближайшие минуты, то сгорят заживо. Один из солдат заметил англичан на балконе и крикнул что-то своему офицеру. Начинать войну против людей, которые не сделали ему ничего плохого, Шарп не хотел, а потому втолкнул Задиру в спальню. Во дворе взорвалась еще одна бомба.
– Что будем делать? – спросил матрос.
– Бог его знает.
Шарп повесил на плечо ружье и прошелся вдоль окон. Все они были зарешечены, чтобы мальчишки не вылезали на крышу. Он потряс решетку, но та держалась крепко и даже не пошатнулась. Шарп выругался и повторил попытку. К нему присоединился Задира. Ухватившись за решетку огромными ручищами, матрос потянул ее на себя. Деревянный подоконник затрещал.
И тут со двора долетел голос Лависсера:
– Шарп! Шарп!
Лейтенант повернулся и осторожно ступил на балкон. Ожидаемого залпа не последовало: с полдюжины солдат, обожженных и окровавленных, лежали или катались по земле. Бомба разорвалась в группе, штурмовавшей дверь. Лависсер, однако, был не один. Рядом с ним в цепких объятиях высокого бледнолицего человека стояла Астрид. Аксель Банг, черт бы его побрал!
– Шарп! – снова позвал Лависсер.
– Что вам нужно?
– Спускайтесь, лейтенант, и покончим с этим.
Город сотрясался и горел. Казалось, с прошитого дымовыми нитями неба падает огненный град. Шарп отступил в тень и снял с плеча штуцер. Где же Баркер? Лависсер внизу, но где его слуга? Может быть, пытается подобраться с тыла?
– Покончим с чем?
– Мне сказали, что мисс Сковгаард знает нужные имена. Я хочу их получить.
– Отпустите ее.
Лависсер улыбнулся.
Еще одна бомба встряхнула приют, забросав предателя осколками камней; смешанный с огнем выброс дыма колыхнул полы его мундира.
– Я не могу ее отпустить, Ричард, и вам это прекрасно известно. Мне нужны имена.
– Списки у меня.
– Так принесите их мне. Спускайтесь, Ричард, отдайте списки, и я отпущу мисс Сковгаард.
Шарп встал на колено и взвел курок. Только бы штуцер не подвел. Аксель Банг стоял всего лишь в двадцати шагах от балкона, но стоял за Астрид, обнимая ее правой рукой за талию. Шарп видел скорбную физиономию приказчика над плечом женщины, и не больше того. Впрочем, на стрельбах в Шорнклиффе ему доводилось укладывать десять из десяти пуль в мишень такого же примерно размера с расстояния в шестьдесят ярдов.
– Чего вы ждете, Ричард? Поторопитесь.
– Я думаю.– Шарп повернулся к стоящему за спиной Задире.– Прикрой тыл. Думаю, там кто-то есть.
Матрос кивнул. Лейтенант прицелился через решетку балюстрады, совместив прицельную рамку и мушку с бледным лицом Банга. В последний момент пришло сомнение: завернул ли он пулю в кусочек промасленной кожи, когда заряжал винтовку? Он стрелял из штуцера в Бредгаде, а где заряжал? Наверное, прошлым вечером, когда пришел в приют. Или нет? Он делал это машинально, не думая. Но если пуля не завернута в кожицу, то она не получит нужного сцепления с семью спиральными бороздками резьбы, которые обеспечивают вращение и точность. Пуля будет «ходить» в стволе и может слегка отклониться от цели. Слегка, но вполне достаточно, чтобы поразить не Акселя, а Астрид.
– Шарп! Я жду! – прокричал Лависсер, вглядываясь в темный проем над балконом.– Принесите список!
– Отпустите ее!
– Пожалуйста, Ричард, не будьте таким занудой! Спускайтесь. Или хотите узнать, что я собираюсь сделать с милой Астрид, если вы заупрямитесь?
Шарп выстрелил. Он не видел, куда полетела пуля, потому что балкон моментально затянуло пороховым дымом, зато услышал, как вскрикнула Астрид, и тут же понял, что допустил ошибку. Стрелять следовало в Лависсера, а не в Банга. Приказчик никогда бы не сделал того, что намеревался сделать Лависсер. Шарп выбрал Банга только потому, что тот держал Астрид. Он бросился на балкон, перегнулся через балюстраду и увидел, что Аксель лежит, раскинув руки, на земле и что вместо лица у него кровавое месиво из раздробленных костей и хрящей. Астрид исчезла. Лависсер застыл, в изумлении глядя на убитого. И тут же справа что-то шевельнулось, и Шарп упал на колено – Баркер выстрелил из мушкета. Пуля оцарапала кожу над ухом, перед глазами поплыли круги, но уже в следующее мгновение Шарп с криком бросился на врага, выставив незаряженный штуцер. Дуло врезалось Баркеру в пах, и слуга согнулся. Вторая пуля просвистела мимо, и стрелок увидел за спиной англичанина высокого незнакомца.
– Ложись! – крикнул Задира, и лейтенант упал. Семистволка грохнула, как разорвавшаяся бомба, незнакомца отбросило назад, по балкам защелкали пули.
На балконе корчился Баркер.
– Нет! – крикнул он, увидев, что Шарп достает пистолет.
– Да.
– Я же тебя пощадил! – завопил Баркер.
– Ну и дурак.
Лейтенант поднял пистолет, прицелился и выстрелил. Пуля вошла под подбородок, и тут же во дворе сухо треснул мушкет – Шарпа задело отколовшейся щепкой. Задира разрядил оба пистолета и отступил, чтобы перезарядить ружье. Лейтенант протянул ему свой второй пистолет.
– Жди здесь.
– А вы куда? – спросил матрос.
– Надо найти того ублюдка.
Лависсер исчез. Шарп снял с плеча ружье, переступил через Баркера и, прижимаясь к стене, двинулся к площадке. Справа полыхал огонь, но он быстро пробежал мимо и шагнул к двери, ведущей к внутренней лестнице. Лависсер стоял на промежуточной площадке, и Шарп вскинул ружье, но противник был быстрее и вскинул пистолет. Лейтенант подался назад.
– Я не собираюсь стрелять, Ричард! – крикнул Лависсер.– Давайте поговорим!
Шарп ждал. Голова еще гудела, с уха капала кровь. Во дворе, раскидав тела убитых, разорвался снаряд. Пламя, расползаясь и сердито потрескивая, лизало патронную сумку.
– Я не собираюсь стрелять, Ричард! -повторил Лависсер, поднимаясь на одну ступеньку.– Давайте поговорим. Где вы?
– Здесь.
Лависсер, отведя руку с пистолетом в сторону и демонстрируя миролюбие, осторожно ступил на балкон.
– Видите? – Он покачал рукой.– Хватить стрелять, Ричард. Давайте договоримся.
Шарп держал перед собой ружье, все семь стволов которого смотрели на Лависсера. Отводить его, следуя примеру врага, он не стал.
Лависсер посмотрел на ружье и улыбнулся.
– Ваша женщина в безопасности. Убежала за ворота.
– Моя женщина?
– Мистер Банг считает, что она питает к вам нежные чувства.
– Банг идиот.
– Дорогой Ричард, они все идиоты. Это же Дания! Скучная, невыносимо скучная страна. И грозится стать самой респектабельной страной в мире.– Он вздрогнул от взрыва упавшей на кладовую бомбы, но не отвел глаз от Шарпа.– Ваши артиллеристы демонстрируют сегодня прекрасную форму. Мистер Банг говорит, что вы вознамерились остаться здесь.
– И что?
– Я тоже, Ричард. И мне не обойтись без друга. Без такого, который не страдает от избытка респектабельности.
Жар сзади усиливался, и лейтенант сделал шаг вперед. Лависсер отступил на шаг. Пистолет он так и не поднял. Задира, пройдя по дальней стороне балкона, перемахнул через балюстраду и с привычной ловкостью уцепился за флагшток. Просмоленные канаты уже тлели, но матрос без труда и быстро спустился на землю.
– И какова же цена вашей дружбы? – спросил Шарп.– Списки, что лежат у меня в кармане?
– А какое вам дело до этих людей? – Лависсер пожал плечами.– Кто они такие? Безвестные торговцы из Пруссии и Ганновера? Передадим их французам, а французы позаботятся о нас. Кем вы хотите быть, Ричард? Генералом в датской армии? Это можно устроить, поверьте мне. Хотите получить титул? Император необыкновенно щедр на титулы. В Европе теперь все новое, Ричард. Старые титулы ничего не значат. Кто захватил власть, тот может быть и лордом, и принцем, и герцогом, и королем.– Лависсер посмотрел через плечо на Задиру, стоявшего у него за спиной с семиствольным ружьем.– Ваш черный друг собирается стрелять в меня?
– Не надо, Задира! – крикнул Шарп.
– Есть, сэр! -отозвался матрос.
Шарп сделал еще шаг вперед, вынудив Лависсера отступить к горящей часовне. В глазах майора мелькнула тревога. Он поднял было пистолет, но тут же снова опустил, подчиняясь угрожающему жесту Шарпа.
– Я серьезно, Ричард. Мы с вами, а? Два волка в стране кудрявых барашков.
– Если вы еще не заметили, на мне британская форма.
– А что вам даст Британия? Думаете, она когда-нибудь вас примет? К тому же вы все равно остаетесь здесь. Вам понадобятся деньги, Ричард. Деньги и друзья. Я предлагаю и то и другое. Без них Данию не вынести.– Майор облегченно вздохнул и улыбнулся – Шарп опустил ружье, и семь стволов не целились больше Лависсеру в живот.– Признаюсь, Ричард, мне бы хотелось заручиться вашей дружбой.
– Почему?
– Потому что вы негодяй и проходимец, а мне нравятся негодяи и проходимцы. К тому же вы знаете свое дело. Как и ваши пушкари сегодня.
Пушкари уже превратили Копенгаген в ад. Горели целые кварталы, пламя вскидывалось выше крыш и шпилей, и над городом – как показалось Шарпу, когда он рискнул бросить взгляд в сторону,– как будто стояла огненная радуга. Он словно увидел наступающий конец света, низвержение ада на землю.
– Я же таг, помните? Головорез.
– Я бы хотел быть таким же. Миром правят головорезы и разбойники. Кто такой император, если не разбойник? Кто такой герцог Йоркский? Еще один разбойник. Только поскромнее. Головорезы и разбойники побеждают. Добыча достается сильным.
– Есть еще одна проблема.– Огонь обжигал спину, но Шарп стоял неподвижно.– Вы угрожали Астрид.
– Не смешите меня, Ричард,– улыбнулся Лависсер.– Неужели вы действительно верите, что я привел бы эти угрозы в действие? Конечно нет. Она мне слишком нравится. Не так, как вам, разумеется, но… Должен признаться, восхищаюсь вашим вкусом.– Он снова бросил взгляд на ружье.– Я бы и пальцем ее не тронул.
– Нет?
– Нет! За кого вы меня принимаете?
– За ублюдка. Мерзкого, лживого ублюдка,– сказал Шарп и спустил курок.
Семь пуль разорвали дымную завесу и вырвали пистолет из руки Лависсера. Они также оторвали кисть, и предатель, взглянув изумленно на торчащие кости и лоскуты кожи, вскрикнул от боли.
– Ублюдок,– повторил Шарп,– мерзкий ублюдок.
Он бросил ружье Задире, выхватил саблю и с силой вонзил ее Лависсеру в грудь. Майор попытался вытащить свою левой рукой, но Шарп ударил еще раз и еще. Лависсер пошатнулся, отступил на шаг и оказался в дверном проеме, который раньше вел на галерею часовни, а теперь в огненный ад.
– Нет! – крикнул он и подался вперед, но Шарп был быстрее. Острие сабли снова и снова гнало Лависсера назад, к краю. Внизу пламя уничтожало книги и скамьи.– Нет!
– Ступай к черту.– Шарп ткнул его саблей, но Лависсер ухватился за лезвие левой рукой и так удержался от падения.
– Пожалуйста, не дай мне упасть. Пожалуйста!
Шарп выпустил саблю, и майор, взмахнув отчаянно руками, вскрикнул и рухнул в костер. Крик оборвался. Балкон накренился. Шарп перепрыгнул через перила во двор. Ворота затянуло дымом, сквозь который прорывалось бушующее пламя. Стрелок посмотрел сначала на Задиру, потом на ревущую огненную преграду.
– Как, по-твоему, проскочим?
– Надеюсь, сэр, нам повезет больше, чем тому гаду.
– Тогда вперед! И они рванули.
Копенгаген капитулировал на следующее утро. Семь тысяч бомб упали на его улицы в ту ночь, и некоторые улицы горели так, что к ним невозможно было подойти и на сто шагов. Обгорелые страницы из университетской библиотеки разлетелись на многие мили от столицы. От собора остался мрачный остов обожженного камня с дымящимся пепелищем. Тела убитых укладывали аккуратными рядами в парках и на набережной. Гробов на всех не хватало, и люди, чьи дома не пострадали, приносили простыни, чтобы придать мертвым мало-мальски достойный вид. Флот не получил повреждений и перешел целиком и полностью в руки победителей. Запалы так и не подожгли, а если бы кто-то и сделал это, корабли бы все равно не сгорели, потому что капитан Чейз перерезал фитили.
Пока британские солдаты помогали тушить пожары, у дворца Амалиенборг играл военный оркестр. Слушая звуки непривычной музыки и комплименты новых хозяев города, генерал Пейман никак не мог избавиться от ощущения вопиющей несправедливости.
– Здесь женщины и дети,– снова и снова повторял генерал на датском, но британские офицеры, обед которым подали на превосходной дворцовой посуде, не понимали его.– Мы этого не заслужили,– заявил он наконец, потребовав, чтобы адъютант перевел его слова.
– А Европа не заслужила императора,– возразил сэр Дэвид Бэрд,– но мы его получили. Перестаньте, сэр, попробуйте лучше говяжье рагу.
Генерал Кэткарт, с самого начала не одобрявший использования артиллерии против мирного населения, промолчал. Проникавший в столовую запах дыма лишил его аппетита, но генерал то и дело поглядывал в окно на мачты захваченных кораблей, прикидывая возможные размеры будущих призовых. Пожалуй, более чем достаточно для покупки поместья в его родной Шотландии.
Неподалеку от дворца, на Бредгаде, матросы закончили разбирать обгоревшие обломки балок, перекрытий и кирпичей, под которыми обнаружился черный провал. Собравшись в кружок, они с любопытством разглядывали странные черные куски, засиявшие подобно утреннему солнцу, когда их попытались разбить абордажным топором. Не все золото расплавилось, часть монет сохранилась в обуглившихся мешочках, и перед капитаном Чейзом сложили несколько золотых горок.
– Не уверен, Ричард, что нам удалось найти все, – сказал капитан.
– Достаточно того, что есть,– отозвался Шарп.
– О, в этом я не сомневаюсь. Я ни о чем подобном и не мечтал!
За раскопками внимательно наблюдал лорд Памфри. Появился он неожиданно, в сопровождении десятка солдат, и сразу же заявил, что намерен обеспечить сохранность сокровищ казначейства.
– Хотя я бы взял пример с Нельсона,– сказал он Шарпу,– и сделал вид, что ничего не замечаю. Не питаю больших симпатий к казначейству. Да и кому оно нравится? Но что-то придется вернуть.
– Придется?
– Надеюсь, они ответят мне взаимностью, так что придется. Но вы, Ричард, не стесняйтесь, пользуйтесь моментом, а на меня внимания не обращайте. «
Шарп передал Памфри списки.
– Лависсер мертв, сэр.
– Вы меня радуете, Ричард. Очень радуете.– Памфри развернул листки.– Что это? Кровь?
– Кровь, милорд.
Памфри посмотрел на лейтенанта, увидел в глазах еще не остывшую злость и предпочел не задавать лишних вопросов: ни о подпалинах на зеленом мундире, ни о запекшейся на волосах крови.
– Спасибо, Шарп. А как же Сковгаард?
– Он жив, сэр. Хотя и сильно покалечен. Прошлой ночью от бомб сгорели его склад и городской дом. Ничего не осталось. Но у него есть другой, за стеной, в Вестер-Фаллед. Я как раз туда собираюсь. Хотите его навестить?
– Пожалуй, я немного подожду с визитом.– Шарп повернулся, но Памфри удержал его за руку.– Вы, наверное, знаете, каковы его планы. Сковгаард переезжает в Британию? Здесь ему оставаться нельзя.
– Нельзя? Почему, сэр?
– Мой дорогой Шарп, мы останемся здесь не более чем на месяц, в крайней случае два. После нашего ухода Дания наверняка склонится в сторону Франции. И долго ли, по-вашему, протянет тогда Сковгаард?
– На мой взгляд, милорд, старик скорее отправится в ад, чем в Англию, так что вам придется поломать голову, как его защитить. И не только самого Сковгаарда, но и его дочь.
– Его дочь?
– Да. Она знает столько же, сколько и ее отец. Вы ведь позаботитесь о них, милорд?
– Может быть, переправить их в Швецию? – Лорд задумчиво покачал головой.– Хотя я бы, конечно, предпочел Британию. В любом случае, Шарп, даю вам слово, что французы их больше не побеспокоят.
Шарп посмотрел на Памфри, и тому стало не по себе от этого твердого, пронзительного взгляда, но потом стрелок кивнул, удовольствовавшись обещанием, и зашагал прочь. Карманы его были набиты золотом. Он знал, что капитан Чейз и матросы тоже о себе не забудут, как и лорд Памфри, который возьмет свою долю, прежде чем вернет деньги казначейству.
Впрочем, самому Шарпу, несмотря на золото в карманах, богатство не грозило.
Не суждено ему было и остаться в Дании. Оле Сковгаард запретил дочери выходить замуж за англичанина. Собрав оставшиеся силы, старик в самой резкой форме выразил свою волю по этому вопросу. Разумеется, нарушить родительский запрет Астрид не могла. Придя в большой загородный дом в Вестер-Фалледе, Шарп застал ее почти в слезах.
– Он уже не передумает, Ричард.
– Знаю.
– Отец возненавидел Британию, и эта ненависть распространяется на тебя. Он говорит, что ты не христианин, и я не могу…– Она не смогла закончить и замолчала, но тут же нахмурилась, когда Шарп начал доставать из карманов и складывать на клавикорды спекшиеся куски и пригоршни монет.– Думаешь, деньги заставят его переменить мнение? Если…
– Деньги не для него. И даже не для тебя, если только ты не захочешь их взять,– сказал Шарп, выгребая последние гинеи. Во время обстрела в доме размещались британские офицеры, и на прекрасном деревянном полу остались следы обуви, а на плетеных ковриках засохшие комочки грязи.– Ты говорила, что хочешь перестроить приют. Теперь у тебя есть на это деньги.
– Ричард! – Астрид попыталась вернуть золото, но он решительно покачал головой.
– Мне оно не нужно.– Конечно, деньги были нужны и ему самому, очень нужны, но за последний месяц Шарп и так украл немало, а главное, больше всего на свете он хотел, чтобы ее мечта сбылась.– Отдай его детям.
Астрид расплакалась, и Шарп обнял ее.
– Я не могу уехать без согласия отца,– прошептала она, немного успокоившись.– Так поступать нельзя.
– Не можешь,– согласился Шарп. Он не понимал покорности Астрид, но понимал, что это важно для нее.– Один человек сказал, что у вас здесь очень респектабельное общество. Боюсь, мне в него не попасть. Благочиния не хватает. Так что, наверно, оно все к лучшему. Но однажды, кто знает, может быть, я еще вернусь, а?
Он вернулся в город через кладбище, где уже вырыли огромную яму для погребения погибших от огня.
В тот же вечер во дворце Амалиенборг лорд Памфри отделил часть золота и уложил в свой сундучок. Оставшееся – получалось около девяти тысяч гиней – будет возвращено казначейству, а разница между первоначальной и итоговой суммами списана на Джона Лависсера.
– Я бы предложил отправить золото с Шарпом, – сказал Памфри сэру Дэвиду Бэрду, когда они встретились на следующий день.
– Почему именно с ним?
– Потому что я хочу убрать его из Копенгагена, – объяснил Памфри.
– Что еще он натворил? – нахмурился генерал.
– Лейтенант Шарп четко выполнил все данные ему инструкции и справился с поручением превосходно. Так что, сэр Дэвид, примите мои поздравления. Помимо прочего, я попросил его позаботиться о двух людях, жизни которых угрожала немалая опасность. Шарп защитил их, да вот только интересы его высочества несколько изменились. Теперь эти люди нам более не нужны. – Лорд улыбнулся и провел тонким пальчиком поперек горла.
Бэрд поспешно поднял руку.
– Хватит, Памфри, помолчите. Не желаю слышать о ваших темных делишках.
– И поступаете весьма разумно, сэр Дэвид. Но, пожалуйста, уберите лейтенанта Шарпа как можно быстрее. Человек он, к несчастью, излишне простодушный, и мне не хотелось бы наживать врага в его лице. Думаю, он еще будет нам полезен.
В день отплытия город еще дымился. В воздухе уже ощущалась осень, принесенная холодным ветром из Швеции, но небо оставалось чистым, и его портило лишь огромное серое облако дыма, медленно дрейфовавшее над Зеландией. Город уже скрылся за горизонтом, а дым все еще висел над ним. Шарп думал об Астрид и, к счастью, уже не думал о Грейс, и хотя сомнения еще путали мысли, он по крайней мере знал, что будет делать дальше. Вернется в казарму, к прежним обязанностям квартирмейстера, но уже с обещанием, что в следующий раз, когда полк выступит на войну, о нем не забудут. А война придет обязательно. Там, за затянутым дымом горизонтом, лежала Франция, хозяйка чуть ли не всей Европы, и пока французы не разбиты, покоя не будет. Мир снова обретал солдатское лицо, а Шарп был солдатом.
К нему подошел капитан Чейз.
– Вам ведь, кажется, предоставили отпуск?
– Да, сэр, сроком на месяц. Так что до октября мне в Шорнклиффе делать нечего.
– Так поедемте со мной в Девон! Пора уже вам познакомиться с моей Флоренс. Может быть, поохотимся, а? Отказа я не приму.
– Тогда, сэр, я и не стану отказываться.
– Вот и отлично! Посмотрите-ка, это же крепость Кронберг.– Чейз указал на зеленые медные крыши, ярко вспыхнувшие в закатных лучах солнца.– Знаете, что там произошло?
– Гамлет.
– Боже мой, Ричард! Вы правы.– Капитан постарался не выдать удивления.– Я задавал этот же вопрос Коллиа, когда мы шли сюда, так он не ответил.
– Он умер?
– Кто? Коллиа? Конечно нет. Здоров как бык.
– Гамлет, сэр.
– Разумеется, умер. Вы разве не читали пьесу? Впрочем,– поспешил поправиться Чейз,– ее не все читали.
– О чем она?
– Об одном парне, который никак не может решить, что ему делать, и умирает от нерешительности. Урок нам всем.
Шарп улыбнулся. Он вспомнил Лависсера, его назойливое дружелюбие по пути в Данию, те несколько слов из пьесы. А ведь гвардеец ему понравился. Он вспомнил, как и сам колебался на горящем балконе, смущенный заманчивыми предложениями предателя.
Какая-то часть его хотела принять дружбу Лависсера, забрать золото, воспользоваться удобным случаем и переменить судьбу, но он все же спустил курок – потому что хотел жить в мире с самим собой. Хотя только одному Богу известно, куда приведет выбранный путь.
Спустилась ночь. Дым разрушенного города растворился в темноте.
Солдат Шарп возвращался домой.
