Глава седьмая
Меня разбудил резкий звук звенящего церковного колокола. Открыв глаза, я какое-то мгновение не мог понять, где нахожусь. Свеча давно догорела, и свет проступал лишь сквозь узкую щель над дверью. Уже рассвело, значит, спал я долго, и вдруг уловил запах женщины, а повернувшись, уткнулся в копну рыжих волос. Эдит потянулась, всхлипнув во сне, и обвила рукой мою грудь. Ещё раз потянувшись, она проснулась, положила голову мне на плечо, и спустя мгновение принялась всхлипывать.
Я позволил ей выплакаться, насчитав двадцать два удара колокола.
- Сожалеешь? - наконец спросил ее я.
Шмыгнув носом, она покачала головой.
- Нет, - ответила она, - нет, нет, нет. Это всё колокол.
- Значит, дело в похоронах? - спросил я, и она кивнула. - Ты любила его, - почти осуждающе сказал я.
Ей пришлось поразмыслить над ответом, я успел насчитать шестнадцать ударов колокола, прежде чем она заговорила.
- Он был добр ко мне.
Странно было думать, что мой кузен Этельред проявлял доброту, но я поверил ей. Я обнял и поцеловал её в лоб. Этельфлед, подумал я, убьет меня за это, но странным образом эта мысль меня совсем не беспокоила.
- Ты должна пойти на похороны, - велел я.
- Епископ Вульфхед сказал, что я не смогу.
- Из-за прелюбодеяния? - уточнил я, и она кивнула. - Если прелюбодеев не пустят, - заметил я, - то в церкви никого не останется. Тогда и сам Вульфхед не сможет пойти!
Она опять шмыгнула носом.
- Вульфхед ненавидит меня.
Я принялся смеяться. Боль в моём ребре не отступила, но теперь была не столь остра.
- Что смешного? - спросила она.
- Меня он тоже ненавидит.
- Однажды он... - заговорила она, но затем умолкла.
- Однажды он что?
- Ты знаешь.
- Он это сделал?
Она кивнула.
- Он потребовал, чтобы я ему исповедалась, и затем сказал, что отпустит мои грехи, только если я покажу, чем занималась с Этельредом.
- Ты так и поступила?
- Конечно же, нет, - её голос звучал обиженно.
- Извини.
Подняв голову, она взглянула мне в глаза. У неё были зелёные глаза. Эдит пристально посмотрела на меня, а затем вновь опустила голову.
- Эльфвинн сказала, что ты хороший человек.
- И что ты ей ответила?
- Что ты дикарь.
Меня это рассмешило.
- Ты никогда со мной не встречалась!
- То же самое сказала и она.
- Но ты оказалась права, - ответил я, - а она ошибалась.
Она тихо засмеялась. Это было получше слёз.
И мы лежали, слушая пение петухов.
Колокола ещё звенели, когда я одевался. Эдит лежала в постели, укутавшись в шкуры и наблюдая за мной. Я натянул на себя свою дорожную одежду, сырую, забрызганную грязью и пахнувшую потом, и затем нагнулся, чтобы поцеловать её, но меня опять резанула боль. Она притупилась, но полностью не исчезла.
- Пойдем позавтракаем, - сказал я ей и вышел в центральный двор. С реки тянулся туман, смешавшись с пеленой низких серых туч.
Финан, ожидавший меня во дворе, ухмыльнулся.
- Хорошо спалось, господин? - спросил он.
- Проваливай, ирландский засранец, - ответил я. - Где мальчишка?
- Уже проснулся. Эдрик присматривает за ним, - он глянул на небо. - Не лучший день для погребения души.
- Для похорон Этельреда любой день хорош.
- Пойду в очередной раз разнюхаю, что творится на улице, - сказал он, кивая на арку ворот. - Посмотрю, что происходит. Час тому назад всё было спокойно.
Я отправился вместе с ним, но двор замка казался уснувшим. Несколько часовых виднелось у большого дома, стайка гусей щипала мокрую траву, а одинокий священник спешил к личной часовне Этельреда у главных ворот.
- Ты заглядывал в дом? - спросил я Финана.
- Всё в порядке. Её светлость в верхних покоях, и двое наших фризов преграждают путь к лестнице как парочка бычков. Никому не пройти мимо них.
Я отправил Гербрухта и Фолкбальда в помощь воинам Этельфлед.
- Да никто и не пытался, - добавил Финан.
- А Этельхельм?
- Он в главном зале вместе со своей дочерью и епископом Вульфхедом. Просил пожелать тебе доброго утра, - ухмыльнулся Финан. - Не стоит беспокоиться, господин.
- Мне следовало провести ночь в главном доме, - сказал я.
- Оо, это было бы мудрым решением. Любовник леди Этельфлед дарит ей жаркую ночь за день до похорон мужа? Почему мне это не пришло в голову?
Я печально улыбнулся и отправился на кухню, где завтракали мои дочь с сыном. Оба неодобрительно на меня посмотрели, очевидно, сплетники уже сообщили им, с кем я разделил свое ложе.
- Добро пожаловать в один из лучших дней моей жизни, - приветствовал я их.
- Лучших? - откликнулся сын.
- Мы хороним Этельреда, - ответил я, отломив ломоть хлеба и отрезав себе кусок сыра. - Помнишь отца Пенду? - спросил я сына.
- Припоминаю, как мы вместе мочились.
- Я хочу, чтобы ты разыскал его, - сказал я, - когда закончишь набивать брюхо. Вероятно, он в большом зале, так что найди его и передай, что мне необходимо с ним увидеться. Но скажи ему это с глазу на глаз. Убедись, что об этом не прознает епископ!
- Отец Пенда? - удивилась Стиорра.
- Один из священников Вульфхеда, - пояснил я.
- Священник! - поразилась Стиорра.
- Я перехожу в христианскую веру, - ответил я, и мой сын поперхнулся элем в то самое мгновение, когда вошел Этельстан, склонив голову в приветствии. - Ты отправишься на похороны, - сказал я мальчику, - и сделаешь вид, что опечален.
- Да, господин.
- И будешь держаться рядом с Финаном.
- Конечно, господин.
Я направил на него нож.
- Я серьезно говорю! Тут есть ублюдки, которые хотят твоей смерти, - я сделал паузу, воткнув нож в стол. - Хорошенько подумай над этим, хотя это, возможно, облегчит мне жизнь.
- Присядь, - обратилась Стиорра к ухмылявшемуся мальчишке.
Колокол всё еще звонил. Полагаю, он будет звонить, пока не начнутся похороны, а это не случится, пока лорды Мерсии не решат отправиться в церковь.
- Что они сделают, - сказал я, - так это соберут витан сразу же после того, как закопают ублюдка. Может, и сегодня, но завтра уж наверняка.
- Не отправив вызовов? - удивился мой сын.
- Им и не надо их рассылать. Все заинтересованные лица находятся сейчас здесь.
- Кроме короля Эдуарда.
- Он не состоит в витане Мерсии, олух ты эдакий, - сказал я ему. - Он западный сакс.
- Он захочет, чтобы его пригласили, - заметила Стиорра.
- На витан? - спросил мой сын.
- Принять корону, - терпеливо ответила она. - Если он здесь, создастся впечатление, что он просто принял ее. Ему удобнее, если его пригласят.
- И его пригласят, - продолжил я. - Вот почему здесь находятся Вульфхед с лордом Этельхельмом. Дабы убедиться, что его пригласят.
- А Этельфлед? - поинтересовалась Стиорра. - Что станет... - она резко смолкла, когда в комнату нервно вошла Эдит, остановившись у двери. Её волосы были собраны в пучок и скреплены заколками из слоновой кости, но пряди выбились, беспорядочно свисая на лицо. Зелёное платье выглядело мятым.
- Освободи место для леди Эдит, - обратился я к Этельстану, сидевшему рядом со Стиоррой. - Можешь сесть рядом с принцем Этельстаном, - сказал я Эдит. - Всё в порядке, - вернулся я к мальчишке, - она всё же решила тебя не убивать.
- Я не голодна, господин, - проговорила Эдит.
- Конечно же, ты голодна. Присядь. Стиорра нальет тебе эля. Ты спрашивала, - повернулся я дочери, - какая участь ждёт леди Этельфлед? Ее попытаются удалить в женскую обитель.
- И ты остановишь их, - сказал мой сын.
- Нет, их остановишь ты вместе с леди Эдит.
- Я? - удивился Утред.
- Разыскав мне этого священника. Немедленно! Отправляйся! Приведи его сюда.
Мой сын ушел. Когда открылась дверь, я заметил, что дождь усилился.
- А что мне предстоит сделать, господин? - тихо спросила Эдит.
- То, что я тебе прикажу, - отрезал я, - и ты отправишься на похороны вместе со Стиоррой. Но не в этом платье. Найди ей тёмный плащ, - последние слова были обращены к моей дочери, - с капюшоном.
- С капюшоном?
- С большим капюшоном, - подтвердил я, - чтобы никто не смог увидеть её лица и приказать ей покинуть церковь.
Я повернулся, когда в дверь ввалился Финан.
Он выругался, стянув с головы кусок холста, который использовал вместо капюшона, и швырнув его на стул.
- Если так продолжится, то жди очередного наводнения, - проворчал он. - Льет так, будто мочится дьявол.
- Что там происходит?
- Ничего. Все ублюдки ещё в постелях. Самое место в такую погоду.
Не переставая звонил большой колокол. Дождь барабанил по соломенной крыше и просачивался внутрь, образуя лужи на каменном полу. Когда-то дом был покрыт черепицей, а теперь потемневшие от времени стропила закрывала нуждающаяся в замене солома, но, по крайней мере, огонь в очаге ярко пылал, и дров было достаточно.
Отец Пенда прибыл где-то через час. Он выглядел несчастным и недовольным, что его принудили пройтись в ливень, вымочивший до нитки его черную рясу, но осторожно мне кивнул. Его озадачило скопление людей в моей комнате, и он пришел в ещё большее замешательство, когда заметил Эдит. Предполагалось, что его верность мне будет держаться в секрете, и он недоумевал, зачем я привел его в эту компанию.
Пришлось ему растолковать.
- Святой отец, - почтительно начал я, - я хочу, чтобы ты меня окрестил.
Он лишь уставился на меня. Вернее, все уставились. Мой сын, вернувшийся со священником, раскрыл было рот, но не найдя нужных слов, смолчал.
- Крестить тебя? - наконец сумел спросить отец Пенда.
- Мне открылась греховная сторона моих поступков, - смиренно ответил я, - и я желаю вернуться к церкви Христа.
Отец Пенда покачал головой. Нет, он не отказывал мне, просто его мозги набухли от дождя и смешались.
- Ты искренен, господин? - спросил он.
- Я грешник, отец и ищу прощения.
- Если ты искренен... - начал было он.
- Так и есть.
- Тебе придется исповедоваться в своих грехах, - сказал он.
- Я так и поступлю.
- А подношение церкви докажет искренность твоих намерений.
- Считай, что оно уже сделано, - ответил я в том же смиренном тоне. Стиорра пораженно уставилась на меня, остальные были удивлены в той же мере.
- Ты действительно этого желаешь? - спросил отец Пенда.
Он был полон подозрений. В конце концов, я был самым известным язычником во всей саксонской Британии, человеком, решительно противостоящим церкви, убийцей священников, печально известным варваром. Но всё же священник питал определенную надежду. Мое обращение и крещение прославит Пенду.
- Я желаю этого всем своим сердцем, - ответил я.
- Могу я спросить, почему?
- Почему?
- Это всё неожиданно, господин. Господь говорил с тобой? Или он благословил своего Сына предстать пред тобой?
- Нет отец, но он прислал мне ангела.
- Ангела!
- Она явилась в ночи, - сказал, - её волосы горели подобно пламени огня, а глаза сверкали как изумруды. Она уняла мою боль, взамен принеся радость.
Стиорра поперхнулась. Отец Пенда взглянул на нее, но она быстро опустила голову на руки.
- Я плачу от счастья, - приглушенным голосом проговорила она. Эдит густо покраснела, но отец Пенда этого не заметил.
- Хвала Господу, - сумела вымолвить Стиорра.
- Воистину восславим его, - дрогнувшим голосом произнес отец Пенда.
- Надеюсь, вы крестите новообращенных в здешней реке? - поинтересовался я.
Он кивнул.
- Но в такой дождь, господин... - начал было он.
- Дождь был ниспослан Господом, дабы очистить меня, - заявил я.
- Аллилуйя, - отозвался он. Ну а что ещё он мог сказать?
Мы отвели Пенду к реке, там он макнул меня в воду, и я был крещен уже в третий раз. Я был слишком мал, чтобы помнить первый, но когда погиб мой старший брат и мой отец нарек меня Утредом, меня повторно окропили, на случай если Святой Петр не признает меня у небесных врат, окунув в бочку воды из Северного моря. Третье крещение прошло уже в студеных водах Сэферна, хотя прежде чем отец Пенда начал свой ритуал, он настоял на том, чтобы я встал на колени и исповедовался во всех грехах. Я уточнил, действительно ли он имел ввиду все мои грехи. Он с жаром кивнул, так что я начал с раннего детства, хотя, кажется, кража свежевзбитого масла была не из числа того, о чем ему хотелось услышать.
- Лорд Утред, - осторожно начал он, - ты ведь говорил мне, что воспитывался в христианской вере? Неужели ребенком ты не исповедовался в грехах?
- Я так и делал, отец, - смиренно ответил я.
- Тогда нам нет нужды вновь их выслушивать.
- Но я никогда не признавался в истории со святой водой, отец, - горестно протянул я.
- Святой водой? Ты, наверное, не пил её, да?
- Я помочился в неё, отец.
- Ты... - он запнулся, не в состоянии продолжать.
- Мы с братом устроили небольшое состязание, - пояснил я, - чтобы выяснить, кто выше пустит струю. Ты наверняка баловался в детстве так же, отец.
- Но никогда в святую воду!
- Я сожалею об этом грехе, отец.
- Это ужасно, но продолжай!
Итак, я рассказал ему обо всех женщинах, с которыми переспал, по крайней мере, о тех, на которых не был женат, и несмотря на дождь, отец Пенда требовал дополнительных деталей. Пару раз он даже завыл, особенно, когда я рассказывал о том, как вспахивал монашку, хотя я предусмотрительно не назвал имени Хильд.
- Кто она была? - требовательно спросил он.
- Я так и не узнал ее имени, - соврал я.
- Ты должен был узнать! Ответь мне!
- Я лишь хотел...
- Я знаю, какой грех ты совершил! - сурово заметил он и затем с искрой надежды спросил: - Она ещё жива?
- Я не знаю, отец, - невинно ответил я. В действительности Хильд находилась в полном здравии, кормя голодных, исцеляя больных и одевая нагих. - Думаю, её звали Уинфред, - ответил я, - но она так стонала, что было сложно различить её слова.
Он опять завыл, а потом вытаращил глаза, когда я признался в убийстве священников.
- Теперь я знаю, как сильно заблуждался, отец, - заявил я, - и что хуже, отец, я получал удовольствие от их смертей.
- Нет!
- Смерть брата Дженберта, - смиренно продолжал я, - доставила мне удовольствие, - я и правда наслаждался его смертью. Засранец организовал так, что меня отправили в рабство, и прикончить его было сплошной радостью, как и вбить отцу Цеолберту зубы в глотку. - И я нападал на священников, отец, на Цеолберта.
- Ты должен извиниться перед ним.
- О, отец, я так и сделаю. И я желал прикончить других священников, например, епископа Ассера.
Отец Пенда запнулся.
- С ним было бы нелегко справиться.
Я едва не рассмеялся.
- Но есть один грех, отец, лежащий самым тяжким грузом у меня на душе.
- Очередная женщина? - загорелся он.
- Нет, отец. Именно я, отец, обнаружил мощи Святого Освальда.
Он нахмурился.
- Это не грех!
Мне пришлось рассказать ему, как я подделал находку, спрятав кости там, где их могли найти впоследствии.
- Это просто кости с кладбища, отец. Я оторвал руку, чтобы труп походил на Святого Освальда.
Пенда задумался.
- Сад жены епископа, - сказал он, очевидно, имея в виду мрачную жену Вульфхеда, - страдал от нашествия слизняков. Она отослала Вульфхеду кусок прекрасного холста в качестве подарка для святого, и слизняки исчезли! Произошло чудо!
- Ты хочешь сказать... - начал я.
- Ты считал, что провел церковь, - с жаром прервал меня Пенда, - но рака сотворила чудеса! Слизняки были изгнаны! Думаю, Господь направил тебя к истинным мощам святого!
- Но у святого была лишь одна рука, - заметил я.
- Еще одно чудо! Хвала Господу! Ты был орудием в его руках, лорд Утред! Это знак свыше!
Он отпустил мне грехи, выклянчил очередное обещание дать ему золота и повёл к реке. Вода оказалась холодной, ужалив рану, как ледяной кинжал, но я терпеливо снес все молитвы и восславил пригвожденного бога, после того как отец Пенда глубоко окунул мою голову в ряску. Он проделал это три раза - первый за отца, второй за сына, а третий за святого духа.
Пенда был счастлив. Он свершил своё знаменитое обращение, призвав Финана и моего сына в свидетели и мои крестные отцы. Я взял большой серебряный крест Финана, повесив его себе на шею, и взамен отдал ему свой языческий молот. После этого я обнял за узкие плечи отца Пенду и, оставшись лишь в одной мокрой рубахе, повел его вверх по берегу реки к лачуге из ивняка, где мы спокойно побеседовали. Мы говорили лишь несколько минут. Сначала он не желал сообщать мне нужных сведений, но затем сдался моим уговорам.
- Отец, хочешь схлопотать нож меж ребер? - спросил я его.
- Но, господин... - начал он, но затем смолк.
- Кто страшит тебя больше, - спросил я его, - я или епископ Вульфхед?
Он не ответил, а лишь взглянул на меня с несчастным выражением лица. Я знал, что его пугала моя жестокость, но в равной мере он боялся, что Вульфхед приговорит его к пожизненному служению священником в одной из жалких деревень, где у него не будет шансов на обогащение или продвижение.
- Хочешь сам стать епископом? - спросил я.
- Если на то будет воля Господа, господин, - уныло вымолвил он, имея в виду, что пожертвует родной матерью ради шанса получить епископскую кафедру.
- Я устрою это, - пообещал я, - но только если ты сообщишь нужные мне сведения.
Он так и поступил, а я оделся, убедившись, что крест спрятан под плащом, и отправился на похороны.
Кто-то заплатил плакальщицам, чтобы ревели и завывали, этот звук был похож на какофонию мечей и щитов во время битвы. Нанятые женщины стояли у стен церкви, колотя себя кулаками по головам, выкрикивая притворные стенания, пока хор монахов пытался пробиться через этот шум, и время от времени что-то вопил один из священников, хотя, похоже, никто этого не замечал.
В церкви было полно народа, между ее деревянными колоннами стояли, наверное, четыре сотни мужчин и женщин. Они переговаривались, не обращая внимания на плакальщиц, хор и церковников, но лишь пока епископ Вульфхед не взобрался на деревянную площадку подле высокого алтаря и не начал стучать по аналою посохом. Этот звук постепенно затих, и помещение погрузилось в полную тишину, правда, до этого момента с посоха свалился серебряный крюк, зазвенев по каменным плитам пола, пока не остановился под гробом Этельреда, что стоял на козлах и был задрапирован флагом со встающим на дыбы белым конем. Несколько нанятых плакальщиц продолжали стенать, но пара священников бросилась вдоль стен и велела им прекратить проклятый шум. Одна из женщин пыталась сделать глубокий вдох, и мне показалось, что она чуть не задохнулась, но потом она упала на колени, и ее вырвало. Свора собак метнулась в ту сторону, чтобы вылизать неожиданное угощение.
- Мы в доме Господа! - проревел епископ Вульфхед.
Последующая за этим проповедь длилась, должно быть, пару часов, хотя казалось, что прошло четыре или пять. Вульфхед восхвалял характер Этельреда, его храбрость и мудрость, и даже сумел придать словам убедительность.
- Нынче мы положим достойного мужа на вечный покой, - провозгласил епископ, и я подумал, что проповедь закончена, но потом он потребовал одного из священников дать ему книгу с гимнами, полистал тяжелые страницы, нашел нужное место и прочел его грозным тоном. - Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то! - процитировал он, а потом захлопнул тяжелую книгу. За этим последовало едва прикрытое заявление о том, что необходимо объединить короны Мерсии и Уэссекса, и что такова воля пригвожденного бога.
Я проигнорировал большую часть этой речи, наблюдая за стоящими рядом Эдит и Стиоррой. Я увидел, как Эдит склонила голову и прикоснулась к лицу рукой, и решил, что она плачет. Рядом со мной в задних рядах находился Этельстан, окруженный моими воинами. В церковь никому не дозволено входить с оружием, но я не сомневался, что все охраняющие Этельстана воины прячут под плащами короткие мечи, как уверен был и в том, что люди Этельхельма ищут удобный момент, чтобы схватить мальчишку. Сам Этельхельм стоял в передних рядах, энергично кивая вслед тираде Вульфхеда. С ним была его дочь Эльфлед, жена короля Эдуарда. Она была женщиной маленького роста со светлыми волосами, заплетенными в косы и уложенными вокруг головы, на которую она надела чепец с длинными черными лентами, свисающими до ее пухлого зада. Мрачно сжатые тонкие губы придавали ей несчастный вид, но это едва ли кого-то могло удивить, ведь ей пришлось выносить два часа глупых разглагольствований Вульфхеда. Отец положил ей руку на плечо.
Мы с ним были выше, чем большинство присутствующих, я взглянул на него во время очередной наиболее страстной фразы епископа, и мы обменялись кривыми ухмылками. Он знал, что приближается битва, но был уверен, что ее выиграет. Его дочь вскоре станет королевой Эльфлед Мерсийской, а это значило, что ее назовут и королевой Уэссекса, и я не сомневался, что Этельхельм хотел, чтобы его дочь называли королевой Эльфлед. Я никогда не понимал, почему Уэссекс не оказывает такую любезность жене короля, но вряд ли этот титул отняли бы у Эльфлед, стань она королевой Мерсии. А если Этельхельм сможет избавиться от такой досадной помехи, как Этельстан, он превратится в отца королевы и деда королей.
Вульфхед всё еще излагал свою речь относительно разделенных царств, теперь уже перейдя на крик, а Этельхельм снова встретился со мной взглядом, почти незаметно мотнул головой в сторону Вульфхеда и закатил глаза, показывая свое раздражение, так что я не смог сдержать смех.
Этельхельм всегда мне нравился, но до сих пор мы находились по одну сторону, а его устремления и энергия были направлены на то же дело, за которое боролся и я. Теперь, однако, мы стали врагами, и он это знал, и он использует свое богатство и положение, чтобы меня сокрушить. Я собирался прибегнуть к хитрости и надеялся, что Ситрику удалось выполнить полученное задание.
Наконец-то слова у епископа иссякли. Хор снова начал петь, а шесть воинов Этельреда подняли гроб и понесли его к открытой могиле подле алтаря. Они несли его с трудом, возможно, потому что внутри деревянного гроба, богато украшенного резьбой в виде святых и воинов, находился гроб из свинца. Моего кузена собирались похоронить как можно ближе к мощам Святого Освальда, точнее, к костям того, кто на самом деле находился в серебряной усыпальнице. В день страшного суда, провозгласил епископ, Святой Освальд чудесным образом восстанет из своей серебряной темницы и вознесется на небеса, а находящийся поблизости Этельред поднимется в поднятом святым потоке. Никто не сомневался в том, что кости являлись истинными мощами. Священники и монахи заявляли о творящихся в церкви чудесах - как вставали на ноги калеки, а слепые прозревали, и всё благодаря мощам.
Епископ наблюдал, как гроб опустили в могилу. Этельхельм со своей дочерью находились рядом с ним, а на противоположной стороне разверстой дыры стояла Этельфлед в платье из черного шелка, мерцающем при каждом ее движении. Ее дочь Эльфвинн стояла рядом и сумела придать лицу печальное выражение. Потом тяжелый гроб наконец разместили в склепе, и я заметил, как Этельхельм уставился на Этельфлед, и эти двое скрестили взгляды. Они стояли так довольно долго, а потом Этельхельм развернулся и повел дочь из церкви. Служанка протянула Этельфлед тяжелый плащ, который она запахнула на плечах, после чего вышла в дождь.
А кузен Этельред исчез из моей жизни.
Витан собрался на следующий день. Он начался сразу после рассвета, в ранний час, и я решил, что причиной тому послужило желание Этельхельма поскорее покончить с этим делом и отправиться домой. Или, что более вероятно, чтобы можно было вызвать Эдуарда, где бы он ни был, и тот торжественно въехал в главный город своего нового королевства. И это нужно было сделать поскорее, или так они думали. На похоронах Этельреда присутствовала, как предполагалось та знать, что его поддерживала, в Глевекестре было очень мало людей Этельфлед. Витан услышит пожелания Этельхельма и одобрит их, а Вульфхед с Этельхельмом заслужат благодарность нового короля Мерсии.
Или на это они рассчитывали.
Конечно же, витан начался с молитвы епископа Вульфхеда. Я подумал, что после вчерашней бесконечной проповеди он сократит молитву, но ничего подобного, он опять затянул бесконечные разглагольствования о своем боге. Он молил пригвожденного бога наделить витан мудростью, что было неплохой идеей, а потом велел богу одобрить всё то, что епископ собирался предложить. Молитва тянулась так долго, что олдермены, таны и служители церкви начали переминаться с ноги на ногу и царапать ножками скамеек плиты пола, и наконец, Этельхельм шумно откашлялся, а епископ поспешил закончить молитву.
Трон Этельреда стоял на деревянном помосте и был задрапирован черной тканью, на которой лежал богато украшенный шлем. В прошлые времена короли не носили короны, вместо этого им давали королевский шлем, и я не сомневался, что все присутствующие в зале знают, что означает этот шлем. Слева от трона возвышался аналой, вероятно, принесенный из церкви, а справа - простой стол и два кресла. Священники-близнецы, Цеолнот и Цеолберт, сидели за столом, держа наготове перья. Они будут записывать всё, что произойдет на витане, а начался он с заявления епископа.
Мерсия, сказал он, уже целое поколение живет без короля. Это воля Господа, провозгласил он, что теперь она обретет короля, и это заявление вызвало одобрительный шепот собравшихся лордов.
- Королевство без короля, - продолжал епископ, - как епархия без епископа, как корабль без кормчего. И никто здесь, - он оглядел зал, произнося эти слова, - не станет отрицать, что Мерсия - одно из старейших королевств Британии.
По залу снова прошел одобрительный гул, и вдохновленный поддержкой епископ продолжал напирать:
- Наш лорд Этельред, - повысил он голос, - был слишком скромен, чтобы назвать себя королем!
Я чуть не рассмеялся во весь голос. Этельред отдал бы и глаз, и руку, да и свои яйца, чтобы надеть корону Мерсии, но слишком хорошо понимал, что дающие ему деньги западные саксы накажут его за это, потому что Уэссекс не желал видеть в Мерсии никакого короля кроме собственного.
- Но во всём кроме титула он был королем! - выкрикнул Вульфхед очень громко, возможно, потому, что знал шаткость этого утверждения. - И на смертном одре наш возлюбленный лорд Этельред провозгласил, что желает призвать короля Эдуарда Уэссекского принять древнюю корону нашей любимой страны! - епископ помедлил, вероятно, чтобы позволить присутствующим криками выразить одобрение, но зал молчал, лишь Этельхельм со своими людьми начали топать в знак согласия.
Я подумал, что это интересная тишина. Большая часть знати в зале была готова выполнить все желания Вульфхеда и Этельхельма, но без особой радости воспринимала такую судьбу. У них всё-таки еще оставалась мерсийская гордость. Они бы приняли западносаксонского короля, но это был бы брак по расчету, а не по любви, и потому они молчали, все, кроме одного - олдермена Айдина.
- У витана есть право выбирать короля, - прорычал он. Он был из восточной части Мерсии и вместо со своим войском давно являлся союзником западных саксов во время стычек с датчанами из Восточной Англии, и как я полагал, этот человек был ярым сторонником притязаний короля Эдуарда, но даже в его голосе звучали сомнения.
- Право выбирать короля всегда было за витаном, - несколько неохотно признал епископ Вульфхед, - так что ты предлагаешь?
Айдин пожал плечами. Неужели он собирался предложить себя?
- Мерсией должен править мерсиец, - сказал он.
- Но кто? - огрызнулся епископ Вульфхед, и это был хороший вопрос. Айдин почувствовал, что лишь немногие поддержат его притязания, если таковые существовали, и потому больше ничего не прибавил.
- Корона, - заговорил другой, но я не знал, кто это, - должна переходить к сыну короля.
- У лорда Этельреда не было сына, - рявкнул епископ.
- Тогда к ближайшему родственнику-мужчине.
- Ближайший родственник - это брат его жены, король Эдуард, - сказал Вульфхед, что, как ни удивительно, не было правдой, хотя я об этом и не заявил. - И позвольте напомнить витану, - продолжал епископ, - что мать короля Эдуарда была мерсийкой.
Это была правда, и кое-кто закивал. Вульфхед подождал других комментариев, но их не последовало.
- Таким образом, я предлагаю... - начал он, но потом запнулся, потому что я встал.
- У меня есть вопрос, лорд епископ, - уважительно произнес я.
- Лорд Утред? - осторожно отозвался он.
- Может ли правитель Мерсии назначить своего преемника, если у него нет наследников? - спросил я.
Вульфхед нахмурился, пытаясь найти в вопросе ловушку, но затем решил расставить собственную.
- Ты говоришь о том, лорд Утред, - спросил он елейным голоском, - что лорд Этельред являлся правителем этого королевства?
- Ну разумеется, - согласился я, предоставив Вульфхеду тот ответ, которого он ждал, - но я не такой большой знаток мерсийских законов, как ты, и просто желаю знать, имеет ли последняя воля лорда Этельреда силу закона.
- Да! - триумфально заявил Вульфхед. - Воля правителей имеет огромную силу, и для ее воплощения нужно лишь одобрение этого собрания.
Снова наступила тишина. Все повернулись и посмотрели на меня. Они знали, что я хотел, чтобы Мерсией правила Этельфлед, а этот скромный вопрос означал, что я готов поддержать ее брата. Вульфхед, улыбаясь, потому что решил, будто одержал надо мной великую победу, снова заговорил:
- С нашей стороны будет крайним небрежением, если мы не сочтем предсмертное желание лорда Этельреда имеющим значительный вес, - вкрадчиво произнес он, - а он желал, чтобы его шурин, король Эдуард Уэссекский, стал королем Мерсии, - он сделал паузу, но снова воцарилась тишина. Витан, может, и признавал неизбежность этого выбора, но это не значило, что он ему нравился. Эти люди стали свидетелями смерти гордой страны, страны, где когда-то правил великий король Оффа, владеющий всей Британией. Вульфхед махнул рукой в сторону Этельхельма. - Лорд Этельхельм из Уэссекса, - сказал он, - не член нашего витана...
- Пока еще, - прервал его кто-то и был вознагражден смехом.
- Пока еще, - согласился епископ, - но с вашего разрешения он поведает нам, как король Эдуард будет править этими землями.
Этельхельм встал. Он всегда был привлекательным и приветливым человеком, и сейчас вёл себя дружелюбно, скромно и искренне. Он заявил, что витан окажет Эдуарду честь, и Эдуард вовеки будет ему благодарен и будет денно и нощно пестовать Мерсию, защищать ее границы и изгонит тех датчан, что еще остаются в северной части страны.
- Он ничего не предпримет, - страстно уверял Этельхельм, - без совета витана. Советчики из Мерсии станут постоянными спутниками короля! А старший сын короля, мой внук Эльфверд, этелинг, будет проводить половину своего времени в Глевекестре, так что научится любить эту страну, как любит ее отец, как любят ее все западные саксы!
Он говорил хорошо, но эти слова всё равно были встречены тем же угрюмым молчанием. Я увидел, что Вульфхед уже приготовился снова открыть рот, так что решил, что настало время подбросить в похлебку дерьмеца.
- А что насчет сестры короля Эдуарда? - спросил я, прежде чем епископ смог сделать вдох. - Леди Этельфлед?
Я знал, что она нас слушает. Ей не позволили явиться на витан, потому что женщины не обладали правом голоса на совете, но она ждала за ближайшей к помосту дверью. Этельхельм тоже знал, что она слушает.
- Леди Этельфлед, - осторожно произнес он, - теперь вдова. Без сомнений, она желает удалиться в свои владения или уйти в монастырь, где сможет молиться за душу покойного мужа.
- А будет ли она в безопасности в монастыре? - спросил я.
- В безопасности? - возмутился вопросом епископ Вульфхед. - Она будет в руках Господа, лорд Утред. Конечно, она будет в безопасности!
- Но лишь два дня назад, - сказал я, повысив голос и медленно выговаривая слова, чтобы самые старейшие и глуховатые члены витана их расслышали, - олдермен Этельхельм отдал своих людей войску предателя Эрдвульфа, пытаясь ее убить. Почему же мы должны поверить, что он снова не попытается?
- Это возмутительно! - зашипел Вульфхед.
- Это тебе приснилось, - сказал Этельхельм, хотя его голос потерял всё дружелюбие.
- Ты это отрицаешь?
- Полностью, - теперь он разозлился.
- В таком случае я призываю на витан свидетелей, - сказал я, махнув в сторону главной двери. Там появился Хоггар с теми воинами, что сопровождали Эрдвульфа, а с ним вошел Финан с пленённым Гриндвином. Руки Гриндвина были связаны. Финан приблизился ко мне и встал рядом.
- Ситрик вернулся, - прошептал он, - и добыл, что ты хотел.
- Хорошо, - ответил я. - Этот человек, - указал я на Гриндвина, - принес клятву служить лорду Этельхельму. Он его человек, и я приведу на витан других свидетелей, которые поклянутся перед этим советом, что он выполнял приказы лорда Этельхельма, когда сопровождал предателя Эрдвульфа в попытке убить леди Этельфлед.
Я хлопнул в ладоши, и на этот звук в зал вошла Эдит. Она встала подле Гриндвина, с бледным лицом и прямой спиной.
- Эта женщина в представлениях не нуждается, - сказал я, - но она призналась в предательстве брата и в том, что лорд Этельхельм одобрил это предательство. Я требую, чтобы священник принял у моих свидетелей клятвы в том, что они говорят правду.
- Это неподобающе, - рявкнул епископ Вульфхед.
- Убийство леди Этельфлед было бы неподобающим, - огрызнулся я.
- Слова прелюбодейки не могут быть правдивыми, - заревел Вульфхед. - Я требую, чтобы ты удалил эту женщину из этого собрания и взял обратно свою дурацкую ложь и...
Что бы он ни собирался потребовать еще, осталось невысказанным, потому что я снова хлопнул в ладоши, и на сей раз появился Ситрик с тремя женщинами. Одна, как и Эдит, была высокой, рыжеволосой и стройной, вторая - пухлой блондинкой, а третья - худой брюнеткой. Все три выглядели испуганными, хотя за эти пять минут заработали больше серебра, чем за неделю, лежа на спине. Кое-кто в зале засмеялся, когда появились эти женщины, а некоторые разгневались, но почти все присутствующие знали, кем были эти трое. Они были тремя шлюхами из "Снопа пшеницы", и отец Пенда немного неохотно поведал мне их имена. Он сказал, что частенько сопровождал одну, две или даже всех троих из таверны в дом епископа внутри дворца Этельреда.
- И кто же эти создания? - спросил Этельхельм.
- Позволь представить, - начал я, - высокую зовут...
- Лорд Утред! - заорал епископ. Я заметил, что Цеолнот и Цеолберт прекратили писать.
- Епископ? - невинно отозвался я.
- У тебя есть какие-нибудь предложения?
Он знал, почему здесь находятся шлюхи, знал, что если предоставит мне такую возможность, то все трое начнут вовсю кудахтать. А Вульфхед, конечно, был женат.
- Ты настаиваешь, епископ, - спросил я, - что прелюбодеи не могут выступать перед советом?
- Я спросил, что ты предлагаешь! - настаивал он. Его лицо побагровело.
- Я предлагаю, чтобы все договоренности между Мерсией и Уэссексом остались в силе, а обязанности мужа приняла бы на себя леди Этельфлед.
- Женщина? - рявкнул кто-то.
- Женщина не может править! - сказал Айдин, и, наверное, около трети людей в комнате одобрительно загудели.
Я подошел к возвышению, пытаясь не хромать из-за боли в ребрах. Никто не оспаривал моего права взойти наверх, к Этельхельму и епископу, хотя одно мгновение Вульфхед выглядел так, будто хочет выразить протест, а потом бросил взгляд на шлюх и резко закрыл рот.
- Нет ничего необычного в том, - заявил я, - чтобы трон наследовали ближайшие родственники правителя. Могу ли я напомнить витану, что моя мать была мерсийкой, а я - первый кузен Этельреда?
На мгновение все потрясенно притихли, а потом внезапно группа сидящих с одной стороны зала священников разразилась возмущенными возгласами. Я расслышал слово "язычник", самым громкими оказались два аббата, вскочившие на ноги и сжавшие кулаки, так что я просто распахнул плащ и показал им большой висящий на груди крест. От вида этого серебра на миг установилась полная тишина, а потом снова посыпались протесты.
- Ты пытаешься убедить нас, что теперь христианин? - проревел жирный аббат по имени Риксег.
- Нынче утром меня окрестили, - заявил я.
- Ты смеешься над Христом! - выкрикнул аббат Риксег. И он не ошибался.
- Отец Пенда? - сказал я.
И отец Пенда начал защищать мое обращение, пытаясь убедить скептически настроенный витан, что мое крещение подлинное. Поверил ли он этому сам? Сомневаюсь, но с другой стороны, для него мое обращение было знаменательным событием, и он яростно защищал его истинность. Этельхельм вполуха прислушивался к перебранке церковников, а потом отвел меня в сторонку.
- Что ты делаешь, Утред? - спросил он.
- Ты знаешь, что.
Он хмыкнул.
- А эти три женщины?
- Любимые шлюхи Вульфхеда.
Он засмеялся.
- А ты умен, засранец, - сказал он. - Откуда они?
- Из "Снопа пшеницы".
- Нужно будет их испробовать.
- Рекомендую рыжую, - сказал я.
- А Эдит?
- А что с ней?
- Неделю назад она говорила, как тебя ненавидит.
- У меня золотой язык.
- Я думал, это ее достоинство, - он взглянул на ряды мужчин на скамьях, прислушивающихся к яростному спору священников. - Значит, Вульфхед теперь не будет тебе возражать, а я рискую, что ты выставишь меня тираном, убивающим женщин, так чего же ты хочешь?
- Вот этого, - ответил я, кивнув в сторону трона.
Он нахмурился, не в неодобрении, а потому что я его удивил.
- Ты хочешь стать лордом Мерсийским?
- Да.
- И предположим, мы это позволим, тогда как ты поступишь?
Я пожал плечами.
- Уэссекс уже владеет Лунденом, так что можете его оставить себе. Вы деретесь против Восточной Англии, так что продолжайте этим заниматься с Лунденом в качестве опорной точки. Мне нужна Мерсия, чтобы сражаться на наших северных границах, за Честером.
Он кивнул.
- А мальчишка Этельстан? Где он?
- В безопасности, - отрезал я.
- Он незаконнорожденный.
- Нет, законно.
- У меня есть свидетельство, что его мать уже была замужем до того, как окрутила Эдуарда.
Я засмеялся.
- Ты достаточно богат, чтобы купить свидетелей, которые об этом заявят.
- Так и есть.
- Но это неправда.
- Витан Уэссекса этому поверит, а только это имеет значение.
- Тогда твой внук, вероятно, станет следующим королем Уэссекса, - сказал я.
- Это всё, чего я хочу, - он помедлил, чтобы снова взглянуть на витан. - Я не хочу превращать тебя во врага, так что поклянись мне.
- В чем?
- Что когда придет время, ты используешь все свои силы, чтобы Эльфверд унаследовал трон отца.
- Я умру задолго до Эдуарда, - ответил я.
- Никто не знает, когда кто-либо из нас умрет. Поклянись.
- Я...
- И поклянись, что трон Мерсии объединится с троном Уэссекса, - прорычал он.
Я раздумывал. Клятва - это серьезное обещание. Нарушая клятву, мы ставим на кон судьбу, рискуем навлечь на себя месть Норн, этих злобных богинь, что вьют нить нашей жизни и могут обрезать ее по своей прихоти. Я нарушал клятвы и выжил, но сколько еще времени боги позволят мне так поступать?
- Ну? - торопил меня Этельхельм.
- Если я буду править Мерсией, когда умрет твой зять, - сказал я, прикоснувшись к кресту на шее, - то я...
Он грубо хлопнул меня по руке.
- Поклянись, лорд Утред, тем богом, в которого и правда веришь.
- Как лорд и правитель Мерсии, - заявил я, тщательно подбирая слова, - я приложу все свои силы, чтобы Эльфверд унаследовал трон отца. И чтобы королевства Уэссекса и Мерсии объединились под властью Уэссекса. Клянусь в этом перед Тором и Одином.
- И поклянись, что будешь верным и честным союзником Уэссекса, - потребовал он.
- И в этом клянусь, - сказал я, и я действительно был в этом уверен.
- И Этельфлед, - добавил он.
- А что насчет нее?
- Она должна отправиться в монастырь, что основала ее мать. Позаботься об этом.
Я гадал, почему он так настойчив. Потому что Этельфлед покровительствует Этельстану?
- Я не приказываю дочери короля, - ответил я. - Эдуард сам должен сказать сестре, как ей надлежит поступить.
- Он настаивает, чтобы она ушла в монастырь.
- Почему?
Он пожал плечами.
- Ее звезда сияет ярче, чем его. Короли такого не любят.
- Она сражается с датчанами.
- Если удалится в монастырь, то не будет, - язвительно произнес он. - Скажи, что ты не будешь противиться желанию Эдуарда.
- Ко мне это не относится, это ваше с ним дело.
- И ты предоставишь его нам? Не будешь вмешиваться?
- Предоставлю его вам, - согласился я.
На мгновение он нахмурился, а потом решил, что я выдал достаточно заверений.
- Лорд Утред, - отвернулся от меня Этельхельм, повысив голос, чтобы утихомирить шум в зале, - согласен со мной в том, что троны Уэссекса и Мерсии должны быть объединены! Что нами должен править один король, что мы должны стать единой страной!
По меньшей мере половина присутствующих нахмурилась. У Мерсии была своя древняя гордость, и теперь ее топтал более могущественный Уэссекс.
- Но лорд Утред, - продолжил Этельхельм, - убедил меня, что это время еще не пришло. Силы короля Эдуарда сконцентрированы на востоке, чтобы изгнать чужаков из Восточной Англии, а дело Мерсии - север, выкинуть с нашей земли язычников. Только когда эти чужаки-язычники покинут нашу землю, мы станем одной благословенной страной. По этой причине я поддерживаю притязания лорда Утреда на правление Мерсией.
И это случилось. Я стал лордом Мерсийским, наследником состояния Этельреда, его войск и всех земель. Епископ Вульфхед выглядел недовольным, но три шлюхи сделали его бессильным, так что он притворился, будто одобряет этот выбор. И именно Вульфхед сделал мне знак, чтобы я занял пустой трон.
Люди в зале начали топать ногами. Я не был их желанным выбором, может, и десятая часть собравшихся лордов не хотела меня выбирать. В основном эти люди поддерживали Этельреда и знали о том, какую ненависть он питает ко мне, но им не пришел в голову какой-нибудь очевидный кандидат в качестве его наследника, а я был лучше, чем король другой державы, который прежде всего заботился бы об Уэссексе. И более того, я был сыном мерсийки и ближайшим родственником Этельреда мужского пола. Выбрав меня, они сохранили свою гордость, и многие, конечно, полагали, что долго я не протяну. Вскоре, вероятно, им предоставится еще одна возможность выбрать правителя.
Я подошел к трону и поднял шлем. Несколько человек выкрикнули приветствия. К ним присоединились и другие, когда я откинул в сторону покрывавшую трон черную ткань.
- Садись, лорд Утред, - предложил Этельхельм.
- Лорд епископ! - позвал я.
Вульфхед выдавил из себя улыбку. Он даже смог изобразить нечто похожее на поклон, повернувшись в мою сторону.
- Лорд Утред? - отозвался он.
- Ранее ты убедил нас, что желания правителя относительно наследника имеют значительный вес.
- Так и есть, - озадаченно нахмурился он.
- И ты сказал, что для исполнения этих желаний нужна лишь поддержка витана?
- Да, - сухо подтвердил он.
- Тогда позволь мне напомнить витану, - сказал я, - что мы приобрели новые земли благодаря стараниям леди Этельфлед, - я подошел к столу и поднял пергаменты, грамоты на земли, те богатства, которых жаждали все эти люди. - Это леди Этельфлед поставила в Честере гарнизон и защищает его территорию от норманнов, - я бросил пергаменты. - И посему мое желание - отказаться от трона Мерсии в пользу вдовы лорда Этельреда, леди Этельфлед.
В этот момент они могли меня победить. Если бы весь витан возмутился бы, если бы они закричали на меня, то всё представление пропало бы втуне, но я настолько их изумил, что они замолчали, и в этой тишине из боковой двери вошла Этельфлед. Она осталась в черном после похорон, хотя поверх шелкового платья накинула белый плащ, расшитый голубыми крестами, которые обвивала бледно-зеленая лоза. Длинный плащ стелился по полу. Она выглядела потрясающе. Ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы, на шее висело изумрудное ожерелье, а в правой руке она держала меч покойного мужа. Все молчали, когда она подошла к помосту. Я почувствовал, как витан задержал дыхание, когда я протянул ей шлем. Она отдала мне меч, чтобы обеими руками надеть шлем на золотистые волосы, а потом без единого слова села на пустой трон, а я вернул ей меч.
И зал разразился приветственными возгласами. Витан внезапно зашумел. Люди встали и затопали ногами, крича на нее, но ни один мускул на лице Этельфлед не дрогнул. Она выглядела сурово, выглядела как королева. И почему зал внезапно так шумно ее приветствовал? Может, из-за облегчения, что я не буду их господином, но мне приятней было думать, что они всё время втайне хотели получить Этельфлед, но никто не смел прямо нарушить традицию и назвать ее имя. Но витан знал, что она показала себя настоящим воином, правителем и мерсийкой. Она была владычицей Мерсии.
- Ну и ублюдок же ты, - бросил мне Этельхельм.
Клятвы были принесены. Это заняло почти час, один за одним олдермены и главные таны Мерсии подходили к Этельфлед, вставали перед ней на колено и присягали в верности. Стража ее мужа и ее собственное войско стояли по краям зала, и только им было дозволено оставить при себе мечи. Если кто-то и не желал принести вассальную клятву в верности, то эти клинки призывали его одуматься, и к полудню все члены витана пожали руки своему новому правителю и обещали верно ей служить.
Она произнесла короткую речь. Отдала дань Мерсии и пообещала, что те земли на севере, что до сих пор отравлены язычниками, будут освобождены.
- Для чего, - заявила она ясным и твердым голосом, - я потребую от вас войска. Мы ведем войну и должны ее выиграть.
Вот в чем заключалась разница между ней и ее покойным мужем. Этельред делал достаточно, чтобы отражать вторжения датчан, но никогда и не мыслил атаковать их земли. Этельфлед изгонит их из королевства.
- Лорд Утред? - взглянула она на меня.
- Госпожа?
- Твоя клятва.
И я опустился перед ней на колено. Острие меча покоилось на полу между ее ногами, ее руки сомкнулись на тяжелой рукояти, а я накрыл их своими ладонями.
- Клянусь тебе в верности, моя госпожа, - сказал я, - я буду твоим человеком и поддержу тебя всем, чем смогу.
- Посмотри на меня, - она понизила голос, так чтобы только я мог услышать. Я поднял глаза и увидел, что она принужденно улыбается. - Эдит? - прошипела она, склонившись ко мне всё с той же натянутой улыбкой на лице.
Интересно, кто ей доложил.
- Ты хочешь, чтобы и она принесла тебе клятву? - спросил я.
- Ах ты скотина, - бросила она, и я почувствовал, как ее руки под моими дернулись. - Избавься от нее, - она по-прежнему говорила шепотом, а потом повысила голос. - Отведи свое войско к Честеру, лорд Утред. Там есть для тебя работа.
- Хорошо, госпожа, - ответил я.
- С тобой отправятся пятьдесят человек, - провозгласила она, - а также принц Этельстан.
- Да, госпожа, - согласился я. Это было разумно, подумал я, удалить Этельстана как можно дальше от Этельхельма с его гнусными намерениями.
- Я последую за тобой как только смогу, - объявила Этельфлед, - но сначала нужно кое-что сделать здесь, - теперь она говорила уже со всем витаном. - нужно раздать земли и распределить ответственность. Епископ Вульфхед?
- Госпожа? - забеспокоился он.
- Ты был самым ценным советником моего мужа. Я надеюсь, ты останешься во главе моего совета?
- С Божьей помощью, госпожа, я надеюсь послужить тебе, как служил ему.
В голосе этого ублюдка слышалось явное облегчение. Этельфлед пленила людей Эрдвульфа, так что они поклялись ей в верности, и теперь принялась за сторонников покойного мужа. Публично назначив Вульфхеда, она давала понять, что им нет резона опасаться ее враждебности. Но она всё равно вызвала гнев Этельхельма. Я наблюдал за ним, подойдя к краю помоста, и видел его злость, его обычно доброжелательное лицо стало напряженным и яростным. Он будет ждать, пока она совершит ошибку или потеряет земли, отдав их язычникам, и тогда использует свои деньги и влияние, чтобы ее сместить.
А если какие-то земли и могут быть потеряны, то это произойдет на севере, и потому я должен отправиться в Честер, этот город еще не был в полной безопасности от врагов. Там еще было много работы и норманны, с которыми предстояло сражаться.
Но сначала я должен найти меч.
Назад: Глава шестая
Дальше: Часть третья: Бог войны
