Два главных источника сведений о Пуатье

Герцог Веллингтон однажды заметил, что составлять описание битвы — всё равно, что составлять описание бала: у каждого танцора свои воспоминания, которые плохо между собой стыкуются. В случае же с боевыми столкновениями Средневековья положение усугубляется тем, что их герои редко утруждались изложением впечатлений на бумаге. Известны письма участников Пуатье, отправленные после сражения, но в них большей частью содержится краткий отчёт о результатах битвы, но не о ходе. Всё, что можно из этих посланий извлечь, собрано и опубликовано в книге Ричарда Барбера «Жизнь и кампании Чёрного принца» («Бойдел пресс», 1979). В данном труде также приведены отчёты хронистов той поры, к сожалению, ни один из которых лично в битве при Пуатье не участвовал (поэтому их описания грешат неточностями, обусловленными пылким воображением то ли самих летописцев, то ли их источников).

Наиболее знаменит из таких хронистов француз Жан Фруассар. Его работы многим поколениям историков служили бесценным кладезем сведений о событиях в западной Европе между 1320 и 1400 годами. Увы, недавние исследования обнаружили в хрониках Фруассара массу ошибок. Тем не менее, его писания дают отличное представление о том, как битву, например, при Пуатье воспринимал знатный европеец четырнадцатого века. Вот подредактированная и несколько подчищенная версия посвящённого Пуатье отрывка из хроники Фруассара:

«…Когда […] принц Уэльский увидел, что битва неминуема, […] он так обратился к своим людям: «Теперь, мои славные соратники, хотя нас и мало по сравнению с войском наших врагов, но давайте из-за этого не падать духом, так как победа не всегда сопутствует числу, но бывает там, где бывает угодно Всемогущему Богу. Если, благодаря счастливой судьбе, мы одержим победу, то мы завоюем величайшую честь и славу во всем мире, а ежели, напротив, нам случиться погибнуть, то на это у меня есть живые отец и любимые братья, а у вас — родственники и добрые друзья, которые непременно отомстят за нашу смерть. Посему я прошу вас постараться и сражаться мужественно. И если это будет угодно Богу и Святому Георгию, то меня вы сегодня увидите истинным рыцарем». […]

Теперь сражение началось с обеих сторон. Отряд маршалов наступал прежде тех, кто должен был разбить отряд лучников. Он вошел в узкий проход между живых изгородей, вдоль которых были расставлены лучники, которые, как только ясно увидели своих врагов, начали стрелять из своих луков с обеих сторон изгороди, и стреляли они так великолепно, что лошади, утыканные их стрелами, окрасились болезненными ранами, и больше не двигались вперед, но поворачивали назад и, став неуправляемыми, опрокидывали своих всадников, который не могли с ними совладать. Упав, всадники, к своему смущению, не могли вновь встать на ноги, и в результате, этот отряд маршалов так и не смог добраться до принца. […] Полк маршалов вскоре был разгромлен стрелами лучников и при помощи латников, которые нападали на врагов, когда те оказывались на земле, выбитыми из седла, и либо захватывали их в плен, либо убивали — как им хотелось. […]

В короткое время этот отряд маршалов был полностью разбит, а поскольку он стал отступать на задние ряды, то и вся армия не могла двигаться вперед. Те, кто находились в задних рядах, будучи неспособны идти вперед, отступали на полк герцога Нормандского, который был широкий по фронту и густой, […]. Сказать по правде, английские лучники сослужили бесценную службу своей армии, так как они стреляли так плотно и так хорошо, что французы не знали, куда им повернуться, чтобы избежать их стрел, и благодаря этому англичане медленно, но не переставая, двигались вперед, и постепенно распространились повсюду. Когда английские рыцари увидели, что первый отряд французов разбит, и что другой, под командованием герцога Нормандского, находится в расстройстве, и в нем начали открываться бреши, они поспешили сесть на своих коней, которые у них были наготове под рукой. Как только все они сели верхом, то вскричали: «Святой Георгий, за Гиень!», […]. Принц сказал: «[…] Вперед! Вы не увидите меня сегодня обращающим свой тыл, но я всегда буду в передних рядах». Затем он сказал […]: «Знамя вперед, во имя Бога и Святого Георгия». […] В этой части […] произошедшая схватка была очень ожесточенной так, что многие были сброшены с коней. Французы, которые сражались тесной толпой, кричали «Монжуа Сен-Дени!», а англичане им отвечали «Святой Георгий за Гиень». Затем принц встретился с полком немцев […]. Но вскоре и они были опрокинуты и пустились в бегство. Английские лучники стреляли столь хорошо, что никто не желал подойти к ним поближе, чтобы повстречаться с их стрелами, и они предали смерти многих из тех, кто не мог заплатить выкуп. […]

Когда французы из полка герцога Нормандского увидели, что принц быстро к ним приближается, то они думали только о бегстве. […] Король Франции, вместе со своим младшим сыном, сеньором Филиппом, атаковал полк английских маршалов, графов Варвика и Саффолка, в котором также находились несколько гасконцев, например, капталь де Буш, […]. Сеньор Дуглас из Шотландии, также находился в полку короля и некоторое время бился очень доблестно, но когда он увидел полное расстройство французов, то, как мог, занялся своим спасением, так как он гораздо больше смерти страшился попасть в руки англичан.

Король Иоанн, со своей стороны, показал себя добрым рыцарем, и если четверть его людей вела бы себя так же славно, как и он, то победа в этот день досталась бы ему. Однако, те, кто оставался с ним и исполнял свой долг, насколько это было в их силах, были либо убиты, либо взяты в плен. […]

Сказать по правде, эта битва, что произошла около Пуатье, на полях Бовуар и Мопертюи, была очень кровавой и рискованной. Было совершено множество доселе неслыханных славных воинских подвигов, и воинам обеих сторон сильно досталось. Сам король Иоанн совершал чудеса. Он был вооружен секирой, которой сам сражался и защищался. […] Преследование французов продолжалось до самых ворот Пуатье, было много убитых и поверженных людей и лошадей, так как жители Пуатье закрыли свои ворота и не желали никого впускать. По этой причине, на мостовой перед воротами произошла большая резня, и там было убито и ранено такое количество народа, что некоторые сдавались сразу, как только замечали англичан […].

В это время была большая давка, из-за страстного желания добраться до короля, и те, кто находился ближе всего к нему и узнали его, кричали: «Сдавайтесь, сдавайтесь, или вы мертвец». В том месте поля боя находился молодой рыцарь из Сент-Омера, который за жалованье сражался на стороне короля Англии. Его звали Дени де Морбек (Denys de Morbeque) и он 5 лет назад самовольно отправился в Англию, так как в дни своей молодости был изгнан из Франции за убийство, совершенное им во время драки в Сент-Омере. Для этого рыцаря удачно сложилось так, что он оказался около короля Франции как раз в то время, когда того сильно пинали туда и сюда, а так как он был очень сильным и крепким, то благодаря своей силе, пробился сквозь толпу и сказал королю на хорошем французском: «Сир, сир, сдавайтесь». Король, который видел, что оказался в очень неприятном положении, обернулся к нему и спросил: «Кому я должен сдаться, кому? Где мой кузен, принц Уэльский? Если я увижу его, то буду говорить с ним». «Сир, — ответил мессир Дени, — он не здесь, но сдавайтесь мне, а я отведу вас к нему». «Кто вы?» — спросил король. «Сир, я — Дени де Морбек, рыцарь из Артуа, но я служу королю Англии, так как я не служу Франции, лишившей меня всего, что я здесь имел». Тогда король отдал ему свою правую перчатку и сказал: «Я сдаюсь вам». […]

Король Франции […] оказался в большой опасности, так как англичане и гасконцы отняли его у мессира Дени де Морбека и спорили о том, кому он должен принадлежать. Самые решительные кричали «это я взял его». «Нет, нет, — отвечали другие, — это мы взяли его». Король, чтобы уберечься от этой опасности сказал: «Месье, месье, я умоляю вас любезно препроводить меня и моего сына к моему кузену принцу, и не спорить столь яростно по поводу моего пленения, так как я столь великий сеньор, что всех вас могу сделать достаточно богатыми». Эти слова и другие, которые сыпались из уст короля, мало ему помогли, но споры постоянно начинались вновь, и они шагу не могли ступить без волнения. […] Тогда два барона силой пробились сквозь толпу и приказали всем отойти в сторону. Они приказали именем принца и под страхом неминуемой смерти, чтобы все держались на расстоянии и не приближались без приказа и не думали бы это сделать. Все они отступили позади короля, и два барона, спешившись, приблизились к королю с глубокими поклонами и мирно препроводили его к принцу Уэльскому. […]

Когда наступил вечер, принц Уэльский дал ужин в своем шатре в честь короля Франции и большей части принцев и баронов, которые были там, в качестве пленников. Принц сидел с королем Франции и с его сыном, сеньором Филиппом, на возвышении, за богато накрытым столом. […] Принц, также как и другие, сам прислуживал за королевским столом, выказывая при этом всяческое смирение, и не садился за него, несмотря на все просьбы короля Франции, говоря […]: «Дорогой сир, не пренебрегайте пищей из-за того, что Всемогущий Бог, не дал осуществиться вашим желаниям относительно этого дня, так как будьте уверены, что мой сеньор и мой отец окажет вам всяческое уважение и выкажет вам всю свою дружбу, насколько это будет в его силах […]. По моему мнению, у вас есть причина радоваться тому, что счастье этого сражения не повернулось в ту сторону, в которую вы желали, ведь в этот день вы заслужили такую высокую славу за доблесть, что превзошли всех самых лучших рыцарей с вашей стороны.»

Английский взгляд на Пуатье мы находим в биографии Чёрного принца, написанной геральдом его близкого друга, сэра Джона Чандоса, со слов, вероятно, самого сэра Джона и других участников сражения, дополненное то ли вымышленными, то ли восстановленными по рассказам пленных диалогами между французскими командирами. Отчёт геральда, известного просто, как «Геральд Чандоса», удручающе короток, но небесполезен:

«… Принц не желал в этот день сражаться, я уверяю вас, но желал, вполне определённо, избежать битвы. Но французы взывали к своему королю, де, англичане бегут и вскорости будут в нетях. Сказал маршал д’Одрегем: «Мы потеряем англичан, если не нападём на них.» Сказал маршал де Клермон: «Добрый брат, к чему эта суета? Умерьте свой раж, лучше выждать, никуда англичане не денутся.» Сказал д’Одрегем: «Будем выжидать — англичане сбегут» Тогда сказал Клермон: «Ради святого Дионисия, маршал, вы чересчур пылки» И тот отвечал во гневе: «А вы чересчур осторожны, ибо всякий раз в битве острие вашего копья я вижу за крупом моего коня» И таким образом, повздорив, они решили атаковать англичан.

Тогда раздались крики, поднялся шум и гам, и армии начали сближаться. Обе стороны стреляли друг в друга. Многие создания Божьи нашли свой конец в тот день. Сражались стойко. Лучники с боков вели огонь по бронированным коням быстрее и гуще, чем капли дождя. Французская хроника говорит о герцоге Сэйлсбери, о нём и его товарищах, дравшихся яростнее, нежели львы, и одолевших маршалов и всех закованных в броню коней прежде, чем авангард успел переправиться: и таким образом, благоволением Господа и святого Петра они остались едины и, будучи людьми с благородством в сердце, повели воинов на холм, к воинству дофина, который был в бреши в живой изгороди, и встретились с ними, и бились столь рыцарственно и благородно, что это вызывает великое удивление. И напор их был столь силён, что многие французы устрашились, и обратились в бегство, взобравшись на своих коней. Во многих местах мужи кричали громким голосом: «Гиень! Святой Георгий!» И воинство дофина было разгромлено тем утром, и многие были биты, и благородный принц сражался воистину отважно.

Тогда подошёл король Франции, приведший с собой великую силу из числа тех, кто желал повести себя достойно. Когда принц узрел его воинство, он возвёл очи к небесам, испрашивая милости Иисуса Христа и говоря так: «Отче наш всемогущий, верую, что Ты — царь царей, принявший за нас смерть на кресте ради спасения нашего; Отче, Бог и человек, именем Твоим святым, оборони меня и моих людей от зла» И помолившись так, принц сказал: «Вперёд, вперёд, знамёна!» Пусть каждый следует путём своей чести!» Там случилась воистину беспощадная схватка, в которой многие пали. Схватка та продолжалась долго, и храбрость покинула сердца, но принц громко возглашал множество раз: «Вперёд, сэры, за Господа! Лишь победа на поле брани сохранит наши жизни и честь!» Так доблестно поступал отважный принц, и победа повернулась к нему лицом, и его враги побежали. Король Иоанн дрался храбро, и с ним многие добрые рыцари. Но его сила мало ему помогла, ибо принц проявил себя столь доблестно, что силу превозмог и был взят в полон король; и также сын его Филипп; Жак де Бурбон; и многие иные; граф О; обходительнейший граф Шарль из Артуа; и Шарль, добрый граф из Даммартена; и добрый граф из Жуаньи; и Танкервилль также; граф из Сарребрюка и Вантадура; добрый граф из Сансерра. Все они были пленены в тот день, и другие, кого я не в силах перечислить; но, как я слышал, пленили шестьдесят графов и баннеретов, и более тысячи иных, кого я не могу перечислить. И, как я слышал, погибли полных три тысячи человек. Спаси, Господи, их души! Тогда можно было зреть английское ликование, и они кричали во многих местах: «Гиень! Святой Георгий!» И можно было любоваться разгромом французов. И множество лучников, рыцарей, оруженосцев скакали за поживой в каждом направлении и брали пленных. И били французов и пленили в тот день.

Сэры, и в одна тысяча триста пятьдесят шестой год после рождения Христа, в девятнадцатый, полагаю, день сентября, месяца перед октябрём, состоялась сеча эта жестокая. Прошу прощения, что я уделил ей так мало места, ибо я задался целью поведать вам о принце, славном словами и деяниями. Приведён был к нему король Иоанн. Принц сердечно его приветствовал и возблагодарил Всемогущего, и выказал королю величайшее почтение тем, что помог ему разоблачиться от доспехов. Тогда сказал принц: «Добрейший сэр, это Господне промышление, не ваше: пристало возносить хвалы Ему при любом исходе, хотя нам послал Он победу, за что вы не держите сердца на нас.» Так беседовали они весьма дружелюбно. Англичане праздновали. Ночь принц провёл в палатке среди мёртвых тел на поле боя, и люди его были с ним. Спал он в ту ночь мало. Поутру он свернул лагерь и двинулся к Бордо, и пленник его был с ним. В Бордо было великое торжество. Там принц оставался всю зиму. Тогда он отправил гонца к благородному королю, своему отцу, и королеве, своей матери, с известием о том, как милостив был к нему Господь, и просьбой прислать корабли, чтобы он мог доставить короля Франции в Англию к вящей славе родины своей…»