Часть вторая
Глава десятая
Ручей пробивался из заросшего мхом родника в узкой расселине южной горной цепи, затем тек на юго-запад по каменистому ландшафту, по тощей почве и между старых деревьев. Первые несколько миль его ничто не тревожило - в этой части Пенсильвании не было поселений, но к востоку от Уэйнсборо ручей пересекал поля, и скот месил его копытами. Здесь не было мостов, потому что он был достаточно узким, чтобы пересечь его вброд даже во время зимних паводков, и ручей тек до границы с Мэрилендом, где в него вливались другие ручьи, и он становился глубже и шире, и у Хейгерстауна его пересекал первый мост. К тени моста плескались рыбы, а летом по пояс в воде играли дети.
За Хейгерстауном ручей бежал на юг, становясь глубже и мощнее по мере того, как собирал другие притоки, но по-прежнему оставался узкой речушкой. Местами он мельчал, когда тек по камням, пенясь в водоворотах через тенистые леса, а потом змейкой извивался по сочным зеленым полям. Из ручья пили олени, люди ловили в нем рыбу, а скот стоял в заводях, чтобы охладиться от летней жары.
В пяти милях от Хейгерстауна в речушку втекал ручей Бивер, и теперь она уже действительно становилась похожей на реку. Всадники еще могли перейти ее вброд, но местные жители построили прекрасные каменные мосты, чтобы не замочить ног. Извиваясь, река следовала дальше, но теперь она спешила к слиянию с Потомаком, где ее поглощали мощные воды, текущие к морю на востоке.
Примерно в четырех милях к северу от того места, где река впадала в Потомак, пологий галечный берег спускался к воде от рощи огромных вязов. Это было чудесное место летней прохлады, любимое детьми, которым нравилось сбегать в воду по камням или раскачиваться на веревке, привязанной над рекой к ветке вяза, но пару раз за лето, в воскресное утро, здесь никто не играл, потому что в эти дни по смоктаунской дороге двигалась процессия, огибая Восточный лес, а потом следуя по проселку через поле Миллера к крутому лесистому берегу реки. В процессии насчитывалось, наверное, человек пятьдесят, редко когда больше, они шли в торжественной тишине, которая прерывалась лишь когда кто-нибудь затягивал гимн. К нему присоединялись и остальные, их голоса становились сильнее, когда они держали путь через кукурузные поля и леса к воде. Мужчины были в плохоньких костюмах из темного толстого сукна, но неудобства официальной одежды являлись той данью, которые они отдавали этому дню. Женщины были в чепцах и шалях и крепко держали за руки детей, чтобы неподобающее поведение не испортило торжественное событие. Во главе процессии шагал священник в широкополой черной шляпе.
Добравшись до реки, он входил в воду и молился Богу Авраама, Исаака и Иакова, чтобы Господь благословил этот день и этих добрых людей, а потом один за другим все те, кого собирали окрестить в присутствии соседей, шагали в воду, и священник складывал их руки у груди, а свою руку клал им на спину, после чего с радостными возгласами благословлял их, потому что душа обрела свое место на небесах, и окунал спиной в реку, чтобы вода покрыла головы. Священник секунду держал человека в таком положении и снова поднимал его вертикально, а паства на берегу громко просила Господа смилостивиться над жалкими грешниками. Почти всегда только что окрещенные мужчины и женщины плакали от счастья, выходя из реки, чтобы присоединиться к одетым в темное прихожанам, поющим для них гимны.
Пели они по-немецки. Многие местные поселенцы происходили из Германии и являлись прихожанами маленькой выбеленной церкви без шпиля, крыльца, кафедры и вообще каких-либо украшений, хотя, отдавая дань суровым зимам, между добротными церковными скамьями стояла черная железная печка. Со стороны церковь выглядела больше похожей на скромный дом, чем на святилище, хотя внутри была на удивление просторной, а в солнечные дни наполнена светом. Немцы были баптистами, хотя их говорящие по-английски соседи добродушно называли их данкерами из-за традиции крестить новообращенных полным погружением в воду. По субботам немцы отправляли службы в одном месте, а англоговорящие в другом, но в рабочие дни Поффенбергеры и Миллеры, Кеннеди и Хоффманы, Мидлкауфы и Пайперы были добрыми соседями и работящими фермерами, и все сходились во мнении о том, что владеют прекрасной землей. То там, то сям среди тучных полей встречались выходы известняка, но на этих фермах можно было вести славную жизнь, пока семьи усердно трудились, верили в Бога и имели терпение. Именно потому они и приехали в Америку - чтобы преуспевать и жить в мире у мэрилендской речушки, что вытекала из узкой расселины в южных горах, стремясь вниз, к широкому Потомаку.
Река под названием Антиетэм-Крик и церковь данкеров находились чуть севернее деревушки Шарпсберг, и едва ли хоть одна душа в Америке за пределами округа Вашингтон в штате Мэриленд когда-либо о ней слышала.
Но потом пришли армии.
***
Первыми появились мятежники. Грязные, усталые, оборванные солдаты с кровоточащими ногами, волдырями на коже и вшами в бородах. Они шли на юг по хейгерстаунской дороге в облаке пыли, которую поднимали колеса их пушек и истрепанные башмаки. Некоторые и вовсе были без башмаков, совершенно босыми. С востока подошли и другие мятежники, они пересекли реку по прекрасным каменным мостам. У тех, что с востока, были повязки, синяки под покрасневшими глазами и покрытые порохом лица. Они сражались, чтобы задержать янки в проходах между холмами, и проиграли, и теперь собирались присоединиться к армии Ли в Шарпсберге.
То была совсем маленькая армия. Семнадцать тысяч человек растянулись по пастбищам и лесам к северу от деревни, и фермеры могли только молча наблюдать, как ломают их изгороди, чтобы развести костры или соорудить кров. Армейские пушки с почерневшими стволами и покрытыми грязью колесами выстроили на возвышенности у реки. Смотрели они на восток.
Потом пришли янки: шестьдесят тысяч солдат в синих мундирах пересекли Красный холм на восточном берегу реки и остановились. Просто остановились.
Пушки мятежников открыли огонь, выплевывая снаряды на поле, как только на противоположном берегу реки показались войска Севера. Генерал Макклелан, которому сообщили, что вражеская армия устроила линию обороны на другом берегу, приказал остановиться. Он знал, что нужно поразмыслить, составить план и осознать все опасности, поэтому войска северян рассеялись по полевым лагерям, и артиллерия мятежников, поняв, что противник не собирается пересекать реку, прекратила стрельбу.
По долине дрейфовал пороховой дым, и угасающее солнце окрасило его в розовый цвет. Генерал Роберт Ли наблюдал за остановившимся противником на той стороне реки, а потом пошел обратно к хейгерстаунской дороге, где ждала карета скорой помощи, чтобы доставить его в штаб армии к западу от Шарпсберга. Руки генерала еще были забинтованы, так что верхом скакать было затруднительно, и он шел пешком, а один из адъютантов вел в поводу Бродягу. Спешившись, Ли казался каким-то странно уменьшившимся в размерах. В седле он выглядел высоким, а стоя на земле оказался среднего роста. Госпитальный экипаж ждал его у белой церкви данкеров, которая ярко сияла на фоне темного леса. Церковные скамьи порубил на дрова батальон из Джорджии, расположившийся рядом с маленьким молельным домом.
На обратном пути генерал почти не разговаривал, но теперь увидел скорчившегося у дороги перед церковью майора Дилейни. Ли улыбнулся.
- Так вы живы, майор?
- К счастью да, сэр, - Дилейни с трудом поднялся.
- И видели всё, что собирались, правда?
- Сражение, - мрачно подтвердил Дилейни.
- Даже больше того, что вам следовало видеть, как я надеялся, - уныло заметил Ли. - Похоже, у Макклелана больше энергии, чем я считал, - Ли махнул в сторону кареты скорой помощи. - Не очень-то похоже на транспорт генерала-триумфатора, майор, но приглашаю вас составить мне компанию до штаба. Полагаю, вы снова устроитесь на постой рядом с нами?
- Если это возможно, генерал.
- Если только вы не предпочтете поехать домой, - милостиво предложил Ли. Хотя он и нуждался в каждом, кто мог драться с Макклеланом, Ли едва ли мог представить, какая может быть польза от этого бледного, усталого адвоката.
- Мы будем сражаться? - спросил Дилейни, залезая в экипаж и предоставив Джорджу вести двух лошадей в поводу за медлительной повозкой.
- О, думаю, что да, - тихо ответил Ли. - Даже сказал бы, что нам придется, - он откинулся на спинку сиденья и сразу же приобрел усталый вид, но потом нахмурился, глядя на забинтованные руки, словно злясь на причиняемые ими ограничения. - По крайне мере, - уныло заявил он, - теперь я не могу грызть ногти.
Экипаж качался и трясся на рассохшейся дороге. Это была захваченная у янки в Манассасе повозка на высоких рессорах, чтобы облегчать боль ее обитателям, но даже самые лучшие пружины не могли сгладить колеи хейгерстаунской дороги, когда она резко шла вниз к Шарпсбергу.
- Знаете, что однажды сказал Фридрих Великий? - внезапно сказал Ли, мысленно снова вернувшись к предстоящим испытаниям. - Что на войне непростительное преступление - это не принять неверное решение, а совсем не принимать решений. И я думаю, что нам придется здесь драться.
- Почему? - спросил Дилейни и поспешно добавил: - Мне любопытно узнать, сэр, ход мыслей генерала, когда он принимает решение.
Ли пожал плечами.
- Мы вторглись на Север, Дилейни. И улизнем, так ничего и не добившись?
- Мы захватили Харперс-Ферри, сэр, - напомнил Дилейни.
- Захватили-то захватили, но должны сделать кое-что поважнее. Мы шли на север, Дилейни, чтобы нанести врагу урон, и нам по-прежнему это предстоит. Я планировал, чтобы эта боль вонзилась глубоко на север, но признаюсь, генерал Макклелан меня удивил, так что придется ранить его здесь, а не в Саскуэханне. Но там или здесь, Дилейни, важно причинить ему такой ущерб, чтобы Север не мог снова к нам вторгнуться, а Европа увидела, что мы можем защищаться, а значит, заслуживаем поддержки. Если мы как следуем его отделаем, Дилейни, есть вероятность, что больше это уже не понадобится, но стоит нам сбежать, и Макклелан бросится вдогонку, так что нам придется драться с ним на своей земле. А бедная Виргиния уже достаточно настрадалась, видит Бог, - генерал говорил мягко, отчетливо выговаривая аргументы, не забывая о том, что Дилейни имеет вес в политических кругах Ричмонда. Если в следующие несколько часов что-то пойдет не так, неплохо будет обзавестись человеком вроде Дилейни, чтобы разъяснил мотивы генерала лидерам Конфедерации.
- У Макклелана гораздо больше людей, - сказал Дилейни, не в состоянии скрыть беспокойство.
- И правда, но у него всегда было численное преимущественно, - сухо заметил Ли, - хотя на сей раз, признаюсь, оно весьма значительно. Мы считаем, что у него восемьдесят тысяч, а у нас меньше двадцати, - он помолчал, улыбнувшись такому вопиющему неравенству сил. - Но люди Джексона на подходе. Мы сможем выставить против Макклелана тридцать тысяч.
- Тридцать? - Дилейни был потрясен этим неравенством.
Ли усмехнулся.
- Бедняга Дилейни. Думаю, вам и правда лучше находиться в Ричмонде. Не будет никакого бесчестья в том, чтобы нас покинуть. Ведь ваша работа здесь закончена?
И даже сделана гораздо лучше, чем вам известно, подумал Дилейни, но ответил цитатой из Шекспира:
- Чем меньше нас, тем больше будет славы .
Ли улыбнулся, узнав шекспировские строчки из "Генриха V".
- В той битве несколько человек победили огромную армию, а я знаю об этих людях одно, - он махнул забинтованной рукой в сторону оборванных солдат в бивуаках. - Они лучшие солдаты, Дилейни, которых когда-либо видел этот мир. Они усмиряют мою гордыню. Войны может выиграть хорошая стратегия, но главным образом их выигрывает моральный дух, а мы с вами, друг мой, и до ста лет можем дожить, не повстречав войск, подобных этим. Макклелан их боится, и думаю, у нас есть шанс порвать его армию на мелкие кусочки.
Дилейни поежился при мысли о сражении.
- В последние дни он не был осторожен, сэр, - предостерегающе заявил он.
Ли кивнул.
- Он что-то прознал о нашей диспозиции. Мы не знаем как, но наши сторонники из Фредерика послали сообщение о том, как Макклелан хвастался, будто загонит нас в ловушку. Что ж, так он и поступил, но одно дело - установить ловушку, и совсем другое - загнать в нее дикую кошку. Поверьте, Дилейни, его осторожность вернется. Уже вернулась! Будь я на том берегу, я бы не стал устраивать там лагерь. Я бы направил свои бригады через долину, давил бы со всей силы, дрался, но Макклелан выжидает, а с каждым часом промедления люди Джексона подходят ближе.
Но даже если люди Джексона придут, подумал Дилейни, армия Ли останется вполовину меньше армии Макклелана. Мятеж наверняка обречен, и Дилейни, ликуя при мысли, какую роль он сыграл в его разгроме, внезапно ощутил приступ сочувствия к Ли. Генерал был достойным человеком, добрым и честным, но Ли не мог сделать его послом, так что Дилейни молился, чтобы в день грядущий увидеть, как гибнет Конфедерация на созревших полях у Антиетэма.
***
Вторник, 17 сентября, с самого утра выдался жарким и душным. Заставы конфедератов, предупрежденные о возможной атаке врага, вглядывались по ту сторону реки через густой туман, который постепенно рассеивался по мере того, как над Красным холмом всходило солнце. Заставы опасались услышать залп заряженных картечью пушек и плеск пехоты со штыками и взведенными винтовками через речные броды, но нападения не последовало. Макклелан, сам того не осознавая, исполнил самую заветную мечту всех генералов - загнал вражескую армию в ловушку, разделив ее на две части, и если бы он пересек реку, то мог бы разделаться с армией Ли, а потом выступить в сторону разрозненных подразделений Джексона, которые спешили на север из Харперс-Ферри.
Но Макклелан не двигался, а выжидал.
Солнце выжгло над водой остатки тумана, и мятежники беспокойно вгляделись через реку на зеленую листву, из которой медленно просачивался дымок от костров. Кавалерия конфедератов разведала берега Антиетэма к северу и югу от позиции Ли, но войска Севера не пытались пересечь реку, к тому же, к удивлению разведчиков, на сонных полях отсутствовали и кавалерийские патрули янки. Там виднелись марширующие войска, но то был арьергард огромной армии Макклелана, которая перебралась через холмы на восточный берег Антиетэма. Шестьдесят тысяч янки превратились в семьдесят пять, но Макклелан так и не пошел в атаку. Он выжидал.
Он ждал всего в двух с половиной милях к востоку от церкви данкеров, на том берегу Антиетэма, где стояли янки, на ферме семьи Прай. Это был крепкий дом с просторными амбарами и осушенными полями, которые спускались от Красного холма к берегам реки. Сейчас большинство полей были убраны, хотя на некоторых стояла высокая кукуруза, готовая к сбору урожая. На одном поле высились стога сена, а на другом цвел клевер, верхние же поля уже вспахали под озимую пшеницу. Янки расположились на всех полях и разобрали сено на матрасы. Некоторые солдаты играли в бейсбол, некоторые писали домой, кое-кто читал, если мог найти хоть клочок тени в этот жаркий и душный день. Время от времени кто-нибудь выглядывал из-за деревьев на далекую шеренгу пушек мятежников, венчающую западный горизонт, но не получив приказа атаковать, солдаты наслаждались отдыхом. Малыш Мак прекрасно их понимал. Хотя газеты и называли Макклелана новым Наполеоном, но для солдат он всегда оставался Малышом Маком, и они знали и любили в нем то, что он никогда не станет без нужды рисковать их жизнями. Они ему доверяли и поэтому согласны были подождать.
Полковник Торн тоже был доволен. На заре он поскакал вдоль Антиетэма в сторону Потомака, и к тому времени, как рассеялся туман, отметил на карте полдюжины мест. Он попытался пересечь реку, но был отброшен тревожным криком солдат в сером, которые быстро взвели винтовки и яростно выстрелили, пуля пролетела над головой Торна. Выше по течению он заметил каменный мост и попытался сосчитать число мятежников, копающих окопы на противоположной стороне, Он увидел, как они спускаются к реке, чтобы наполнить фляжки, наблюдал, как они купаются, и слышал их смех.
Пока тянулось сонное утро, он выяснил, что генерал Макклелан с комфортом разместился в доме семьи Прай. Телеграфисты тянули провода вверх по склону, к сигнальной станции на вершине Красного холма, откуда сообщения шли через цепочку других станций, чтобы передать новости от Макклелана в Вашингтон. Одно сообщение уже дожидалось отправки, и Торн, увидев, как телеграфисты устанавливают оборудование в гостиной Праев, подобрал его.
"Сильный утренний туман помешал нам что-либо предпринять, мы лишь убедились, что враг еще здесь, - гласило сообщение. - Размер армии противника неизвестен. Атакуем, как только ситуация с врагом прояснится".
Торн фыркнул и бросил сообщение. Неужели мы будем дожидаться врага, подумал он. Боже ты мой, но ведь Адам Фалконер погиб, чтобы сюда пришла армия Севера, а Макклелану оставалось лишь дать войскам приказ наступать. Моральный дух армии был достаточно высок. Они изгнали мятежников из горных перевалов, и в рядах янки прошел слушок, что Ли ранен, может, и мертв, как и Джексон с Лонгстритом. Войска охотно вступили бы в сражение, но Макклелан ждал, пока ситуация с врагом не прояснится, что бы это ни означало. Торн вышел из гостиной и обнаружил генерала сидящим в одном из мягких кресел на лужайке, откуда открывался вид через реку. На треноге рядом с генералом высилась подзорная труба, а перед креслами, на круто спускающейся по склону лужайке, возвели завал из веток и досок изгороди. Завал предполагал, что Макклелан собирается обороняться на лужайке фермерского дома, сидя в удобном кресле и паля из револьвера, когда его побежденные войска устремятся обратно.
- Я ездил на юг, - резко сказал Торн.
Макклелан болтал с Пинкертоном, который занимал соседнее кресло, и намеренно проигнорировал приход полковника, так что Торну пришлось вмешаться самому.
- Куда на юг? - наконец поинтересовался Макклелан.
- Вниз по течению, сэр. Там есть броды, и ни один мятежники не охраняют как следует. У одного есть пикет, но там всего горстка солдат. Лучшая переправа у брода Снейвли, - Торн вытащил блокнот, где грубо нарисовал карту. - Переправьтесь здесь, сэр, и через милю мы отрежем Ли путь к отступлению.
Макклелан кивнул, но больше никаким образом не отметил слова Торна.
- Бога ради, сэр, - настаивал Торн, - атакуйте немедленно! У Ли под ружьем не больше двадцати тысяч.
- Чепуха, - заспорил Макклелан. - Если вы верите этому, полковник, значит, готовы поверить во что угодно, - он засмеялся, а его адъютанты послушно хихикнули.
- Сэр, - Торн придал голосу почтительности. - Мы знаем, что Харперс-Ферри сдался, сэр, и знаем, что войска Джексона еще не добрались до Шарпсберга. Ни одна армия не сможет преодолеть так быстро подобное расстояние, но если мы выждем до вечера, сэр, то они будут здесь. Тогда у Ли будет сорок или пятьдесят тысяч солдат.
- У генерала Ли, - ледяным тоном заявил Макклелан, - уже восемьдесят тысяч человек. Восемьдесят тысяч! - он негодующе повысил голос. - И если это невежественное правительство сообразило бы прислать мне нужное число людей, чтобы успешно вести войну, я бы уже атаковал, но я не могу выступить, пока не знаю с полной уверенностью положение врага!
- Положение врага, сэр, отчаянное! - настаивал Торн. - Они устали, голодны, а мы имеем численное превосходство, сэр, вы можете одержать такую безоговорочную победу, какой не было в истории.
Макклелан гневно покачал головой и перевел взгляд на Алана Пинкертона, который скрючился на кресле с цветочной обивкой. Он был в нескладно сидящем сюртуке и котелке.
- Полковник Торн полагает, что мы имеем численное превосходство над врагом, майор Пинкертон, - Макклелан обратился к руководителю Секретной службы по званию, - а каково ваше мнение?
- Хотел бы я, чтобы так и было, сэр! - Пинкертон вытащил изо рта короткую трубку и уверенно продолжал говорить с сильным шотландским акцентом: - Их гораздо больше, держу пари. Вчера один паренек ездил вдоль реки, как бишь его зовут? Кластер, вот как! Их там целая орда, просто несметная, так он говорит. Хороший парень, этот юный Кластер.
- Видите, Торн? - оправдывался Макклелан.
Торн указал на юго-запад, где на полуденном небе белело пятно.
- Сэр, - воззвал он. - Видите это облако? Это пыль, сэр, пыль, и она отмечает то место, где спешат на подмогу Ли люди Джексона, но они еще в десяти милях, сэр, и потому умоляю вас, сэр, выступайте немедленно! Атакуйте!
- Война всегда кажется такой простой для дилетантов, - отозвался Макклелан, его голос дрожал от презрения. - Ли не встал бы прямо перед нами всего с двадцатью тысячами, полковник, хотя я не сомневаюсь, он хотел бы, чтобы мы решили, будто их так мало. Это называется расставить ловушку, полковник Торн, но я стрелянный воробей, меня не проведешь.
Штабные офицеры засмеялись в ответ на остроумное замечание. Генерал улыбнулся.
- Вы слышали оценку майора Пинкертона, полковник, - сказал он. - Так вы в ней сомневаетесь?
Мнение Торна о Пинкертоне было непечатным, но он сделал еще одну попытку вбить в оппонентов хоть каплю разума.
- Тот человек, который вчера объезжал позиции, - спросил он Пинкертона, - пересекал реку?
- Как бы ему удалось это сделать? - возразил тот, вытряхивая из трубки табак. - На той стороне восемьдесят тысяч мятежников, полковник, а юный Кластер слишком сообразителен, чтобы пойти на самоубийство, - засмеялся шотландец.
- Восемьдесят тысяч, - повторил цифры Макклелан, а потом махнул в сторону облака пыли, - а эта пыль говорит нам о том, что на подходе и другие, - он вытянул ноги, установив их на странной, похожей на крепость баррикаде, уронил голову и нахмурился, бросив взгляд на возвышенность, где выстроились вражеские пушки. - К завтрашнему дню, джентльмены, - провозгласил он после долгой паузы, - мы, без сомнения, сразимся с сотней тысяч врагов, но таков наш долг. Америка меньшего от нас и не ждет.
Она ждет гораздо большего, яростно подумал Торн. Америка ожидает победу. Она надеется, что ее сыновья больше не будут убивать друг друга, что Союз останется неделимым, а по сточным канавам Вашингтона рекой потечет пиво, когда пройдет парад победы, но Макклелан молился лишь о том, чтобы выжить, и Торн, пораженный упрямством генерала, ничего не мог поделать. Он попытался, и из-за этого обрек Адама Фалконера на гибель, однако армией командовал Макклелан, и сражение состоится, когда это будет угодно новому Наполеону.
Так что янки выжидали.
***
Совершенно невозможно было заставить всех поспевать. Старбак огрызался на еле хромающих на окровавленных ногах солдат, но они отставали один за другим, безнадежно ослабев. По обочинам сидели другие отставшие, из батальонов, что прошли раньше, и то там, то сям кто-нибудь ковылял, опираясь на винтовку вместо костыля, на ногах, оставляющих в пыли кровавые следы.
У батальона Старбака хотя бы были ботинки, но плохо сшитые и рвущиеся по швам. Действительной же проблемой была обычная слабость. Они для этого не годились, и те несколько маршей, что батальон предпринял за последние несколько недель, не подготовили его к этой раскаленной пыльной дороге, по которой войска подгоняли штабные офицеры Джексона. Большая часть других батальонов страдала от нехватки провизии. У армии кончились припасы, и хотя солдаты до отвала наелись захваченными в Харперс-Ферри деликатесами, от обжорства у них только разболелись животы. Теперь они снова вернулись к диете из яблок и собранной на полях кукурузы, и даже те, кто поспевал за изнурительным темпом марша, страдали диареей. Колонна шагала между рядами истощенных и больных людей, сопровождаемая постоянной вонью испражнений.
Полковник Свинерд наконец-то бросил попытки избежать отстающих в своей бригаде.
- Ничего не выйдет, Нат, оставьте их в покое, - сказал он. Свинерд вел лошадь в поводу. Он мог бы ехать верхом, как командующий Легионом подполковник Мейтленд, но предпочел дать лошади отдых и показать пример солдатам.
Старбак неохотно позволил самым больным отстать, но только не офицерам. Билли Блайзу приходилось хуже всех. Он потел под тесным кителем и спотыкался с остекленевшим взглядом, но как только он направлялся в сторону травянистой обочины, Старбак загонял его обратно.
- Вы офицер, Билли, - говорил он, - так будьте примером.
Блайз злобно плевался ругательствами, но больше боялся Старбака, чем слабости, так что хромал дальше.
- Я думал, что вы прошли весь путь на юг из Массачусетса, - добавил Старбак.
- Прошел.
- Черт, так та прогулка вполне сравнима с нашей. Шагайте дальше.
Сержант Кейз не выказывал слабости. Он шел твердой походкой и без устали, натянув скатку Блайза поверх собственной. Когда каждый час колонна останавливалась для десятиминутного отдыха, сержант Кейз находил воду и приносил ее Блайзу. Старбак наблюдал за этими двумя и гадал, не они ли пытались его убить той ночью в Харперс-Ферри, но сейчас, под безжалостным солнцем, та попытка убийства казалась каким-то дурным сном. Он уже думал, не померещилось ли ему. Может, просто кто-то хотел почистить ружье от порохового нагара, или кто-то спьяну выпустил в ночи пулю. Он видел, как двое убегают, но это ничего не доказывало.
Батальон возглавляла рота Поттера. От нее не отстал ни единый солдат, но то были сливки Специального батальона. Поттер шел довольно бодро, напевая вместе с солдатами, рассказывая шутки и разные истории и время от времени помогая тащить катафалк с драгоценным грузом боеприпасов. Остальные боеприпасы загрузили в фургон, но добытые в Харперс-Ферри тягловые лошади оказались совершенно негодными. Фургон всё больше и больше отставал, приводя к неразберихе, когда по дороге пытались пройти артиллерийские батареи и другие батальоны.
- Полагаю, - сказал Поттер Старбаку, - что в этих упражнениях есть какая-то цель?
- Если Старина Джек двигается подобным образом, - ответил Старбак, - можешь быть уверен, что идешь драться.
- Вам он нравится, правда? - весело заметил Поттер.
- Старина Джек? Да, - Старбака слегка удивило подобное признание.
- Вы пытаетесь ему подражать.
- Я? - поразился Старбак. - Никогда, - решительно возразил он.
- Не в отношениях с Богом, - признал Поттер, - и, наверное, не в эксцентричном поведении, но во всем остальном? Так и есть, подражаете. Целеустремленный Старбак, не сдающий ни дюйма, тверже подметки. Вы презираете слабость.
- Сейчас не время для слабости.
- Самые подходящее время, - сухо заявил Поттер. - Слабые отстанут и будут избавлены от резни. Это вы, сильные, любезно выйдете под пушки янки. Не беспокойтесь, Старбак, я останусь с вами, но должен признаться, что в моем ранце припасена бутылка виски на случай, если всё пойдет слишком худо.
Старбак улыбнулся.
- Только одна?
- Увы, только одна, но и одна бутылка может творить чудеса.
- Так придержи немного для меня.
- Может, глоток, - Поттер пошел дальше, следуя за катафалком с пыльным плюмажем. - Я просто поражен собственным воздержанием, - сказал он через некоторое время. - У меня есть целая бутылка, а я ее не откупорил.
- Значит, ты сильный.
- Возможно, это временно.
- Джексон говорит, что сила проистекает от Господа, - заметил Старбак.
- В самом деле? - сказал Поттер, искоса бросив взгляд на майора. - Я и правда узрел заблудшую душу?
Старбак посмотрел направо и заметил за густыми деревьями полоску Потомака. Они шли на север по южному берегу Потомака, но он знал, что скоро они пересекут реку и вторгнутся на Север.
- Вчера ночью я как раз размышлял о Боге, - уклончиво отозвался Старбак, раздумывая, стоит ли ему упомянуть о покушении на свою жизнь, но решил, что это прозвучит как фантазия. - Проклятье, - произнес он через некоторое время, - когда идешь сражаться, то обычно думаешь о Боге, так ведь?
Поттер улыбнулся.
- Разве кто-то решил, что в сражениях выживает больше христиан, чем неверующих? Хотел бы я знать. Черт, если приобщение к божественной благодати - это мой ключ к выживанию, то можете сейчас же вести меня в церковь.
- Дело не в жизни или смерти, - ответил Старбак, пытаясь не обращать внимания на боль в левой ноге, животе и пояснице, а также на горький привкус пыли в горле. - Дело в том, что произойдет после смерти.
- Едва ли это весомая причина для обращения, - возразил Поттер. - Я потратил кучу времени в отцовской церкви и не желаю провести целую вечность с теми же людьми, - он поежился. - Достойный люди, конечно же, но постоянно всё не одобряли! Думаю, что воспользуюсь возможностью избрать другой пункт назначения, - он засмеялся, но резко оборвал смех, когда по небу прокатился грохот. - Начали без нас? - игриво предположил он.
- Это не пушки, - ответил Старбак, - просто гром. Летний гром.
На востоке собрались тучи, так что, возможно, к вечеру ливень прогонит удушающую жару, превратившую марш в такое испытание.
Час спустя они свернули и вброд перебрались через Потомак. На виргинской стороне брод охраняла усиленная артбатарея конфедератов - свидетельство того, что для Ли это будет единственный путь к отступлению, если с армией Конфедерации случится несчастье. Вода доходила до пояса, так что солдатам пришлось держать патронташи и коробки с капсюлями над рекой. Оказавшись на другом берегу, наконец-то на территории янки, они по мосту пересекли канал Чесапик-Огайо и направились в сторону небольшой деревушки в четырех милях к востоку.
- Шарпсберг, - сказал Старбаку Свинерд, - а это, - он махнул рукой на дорогу, по которой они продвигались, - наш единственный путь к отступлению. Если янки нас отделают, Нат, мы будем спасаться бегством по этой дороге, а если они отрежут нас от брода, то нам конец.
- Они нас не отделают, - мрачно отозвался Старбак.
Лагеря мятежников беспорядочно протянулись по обеим сторонам дороги, это значило, что колонна наконец-то добралась до места назначения. Это был арьергард армии, где размещался обоз и артиллерийский парк, а в полевых госпиталях готовились скальпели, зонды и бинты. Деревня Шарпсберг состояла из сетки аккуратных домов с выбеленными верандами и тщательно политыми дворами, откуда смели все овощи и фрукты. Некоторые гражданские выставили для марширующей колонны бочки с водой, но заявляли, что еды не осталось.
- Мы сами с голода пухнем, ребята, - объяснила беременная женщина.
- Заберете припасы у янки, ребята, - прокричал старик, явно сторонник южан, - и да благословит вас Господь!
С главной улицы деревни они свернули налево, на хейгерстаунскую дорогу, которая круто взбиралась на возвышенность. К хвосту колонны проскакал штабной офицер, нашел Свинерда и направил его на север по дороге, что шла прямо между полей с клевером. Они миновали церковь данкеров и взяли курс на стоящий у дороги дом, а там свернули направо, на смоктаунскую дорогу и прошли последние полмили, добравшись до тенистой рощи высоких вязов и дубов. Перелесок тянулся с севера, а к югу от дороги лежало вспаханное поле, только что засеянное озимой пшеницей. В центре поля находилось семейное кладбище, и именно там Свинерд устроил штаб. Его бригада, похудевшая из-за отставших и истощенная летней кампанией, рухнула на вспаханное поле и два поля жнивья к востоку. Местность полого спускалась к речке, и Старбака бросил скатку в тени деревьев напротив пшеничного поля, через дорогу, и увидел орудия янки на дальних пастбищах на том берегу.
Но теперь не было времени разведывать местность. Остаткам батальона показали, где можно разбить лагерь, а потом рабочая партия отправилась за водой к колодцу на ближайшую ферму. Прихромали несколько отставших, а еще кучка прибыла в повозках, которые послали обратно вдоль дороги, чтобы подобрать слабых. Старбак приказал мрачному капитану Деннисону вернуться в город и поискать других отставших, направив их к остальным на возвышенность.
Свинерд вызвал на маленькое кладбище командиров батальонов. Он показал им, где разместится небольшой запас боеприпасов бригады, и отвел офицеров на восток, к пушкам мятежников, которые смотрели на глубокую лесистую долину реки. Ли явно решил не оборонять берега реки, а вместо этого позволить армии северян переправиться через нее, чтобы карабкались по крутому берегу прямо на пушки, винтовки и ружья.
- С Божьей помощью, джентльмены, - сказал Свинерд, - мы их отсюда перестреляем.
Это место представляло собой открытое пространство, поля, где солдаты будут стоять в дыму, обмениваясь залпами с ордой янки, приближающейся из леса. Мейтленд направил свой дорогущий бинокль на долину, в сторону вспаханного поля, где стояла батарея северян.
- С виду похожи на орудия Паррота, - сказал он, - и нацелены прямо на нас.
- Примерно в двух милях, - высказался Джон Майлз, командир небольшого Тринадцатого флоридского полка. - Может, сучьи дети не разглядят нас в дыму.
- Черт, да они просто будут целиться в дым, - возразил Хаксалл из Арканзаса.
- Наши пушки с ними разберутся, - заявил Свинерд, обрывая пессимистичный разговор.
Мейтленд перевел внимание на группу строений чуть ниже кладбища на занимаемом мятежниками берегу.
- Может, превратим эту ферму в крепость? - спросил он Свинерда. - Наш Угомон, - добавил он.
- Наше что? - спросил Хаксалл.
- Замок Угомон, - откликнулся Мейтленд с видом нескрываемого превосходства. - Укрепленная ферма, которую Веллингтон удерживал целый день против армии Наполеона. При Ватерлоо, - добавил он снисходительно.
- Он еще и при Мон-Сен-Жан укрепил ферму, - сказал Свинерд, неожиданно растоптав знания Мейтленда по истории войн, - и потерял ее, потому что французы окружили дом, а у бедняг закончились патроны. А завтра янки точно окружат ту ферму. Она слишком далеко.
- Значит, не будем принимать ее во внимание? - спросил Мейтленд, неохотно расставаясь с мыслью о твердых каменных стенах между ним и винтовками янки.
- Янки точно на нее внимание обратят, - вступил в разговор Старбак, - посадят туда снайперов.
- Значит, сожжем ее, - решил Свинерд. - Майлз? Ваши люди могут ночью поджечь строения?
- Думаю, что с удовольствием, полковник.
- Так займитесь этим, - велел Свинерд, а потом коротко обрисовал позицию бригады.
Большой виргинский полк будет удерживать правый фланг бригады, за ним последуют меньшие подразделения из Флориды и Арканзаса, а люди Мейтленда из Легиона Фалконера останутся слева.
- Вы в резерве, Нат. Держите своих людей в лесу. Это даст им небольшой шанс укрыться от пушек янки.
- А я-то думал, что наши пушки заставят замолчать их орудия, - язвительно заметил Мейтленд.
Свинерд проигнорировал это заявление.
- Это будет жесткая схватка пехоты, господа, - мрачно объяснил он. - Хотя у нас полно артиллерии, а враг пойдет вверх по холму. Победит та сторона, которая продержится дольше и будет лучше стрелять, а это будем мы.
Он отпустил офицеров, но положил руку на плечо Старбаку и повел его на север, к лесу.
- В Легионе хорошие солдаты, - сказал он, - но я не доверяю Мейтленду. Заячья душонка. Думает, его белая шкура слишком драгоценна, чтобы ее продырявила пуля. Вот почему ваши ребята будут сразу за ним. Если Мейтленд начнет драпать, Нат, замените его.
- Заменить его? Он выше меня по званию.
- Просто замените. Поддержите для меня Легион, пока я не избавлюсь от Мейтленда. Может, этого и не случится, Нат. Или, может, Господь наш решит завтра прибрать меня к себе, а в таком случае Мейтленд получит всю бригаду, и да поможет Господь этим людям, если такое произойдет, - Свинерд остановился и всмотрелся вниз по склону. - Просто перестреляйте их, Нат, просто перестреляйте, - произнес он печально, представив массу в синих мундирах, которая наводнит холм на следующее утро.
Но Свинерд ошибся. Янки, может, и собирались пересечь реку и вскарабкаться вверх по холму, но сначала они намеревались пойти во фланговую атаку, и позже этим вечером, когда люди Старбака валили деревья и растаскивали остатки изгородей на костры, войска северян перешли реку по мосту, лежащему далеко на севере от позиций конфедератов. Янки поднялись на возвышенность и продолжали двигаться на запад, пока не добрались хейгерстаунской дороги, где разбили лагерь. Заставы мятежников обстреляли янки, и время от времени яростно и громки трещали выстрелы из винтовок, когда застрельщики янки пытались отогнать мятежников, но ни та, ни другая сторона не сделала попыток атаковать основным силы. Генерал Ли наблюдал, как федеральные войска устроили лагерь на его северном фланге, и их присутствие подсказало ему, чего ждать на следующее утро. Янки двинутся на юг, всей массой атакуя по хейгерстаунской дороге.
Но то будет не единственная атака, и Ли это знал. Другие янки бросятся через реку, а может, попытаются обойти Ли и с юга. Так тому и быть. У него не хватало людей, чтобы охранять все переправы, он мог лишь удерживать высоты у деревни и церковь данкеров. Но его армия, по крайней мере, подросла. Из Харперс-Ферри подтянулись две трети солдат Джексона, а оставшаяся треть поспешит к нему на следующий день, как только отправит пленников-янки в лагеря на юге. Ли начнет сражение меньше чем с тридцатью тысячами солдат, и знал, что на него готовится напасть вдвое большее число, но если Ли не станет драться с Макклеланом здесь, то придется делать это в Виргинии. Ли решил, что лучше сражаться здесь, где северянам придется забираться с берега реки на холм под дулами пушек.
Но тем янки, что встали лагерем на севере, не придется взбираться вверх по холму, они уже находились на возвышенности. Эти солдаты атакуют вниз по дороге, где стояли две длинные полосы леса - Западный лес и Восточный лес, сформировав природную воронку шести или семи сотен ярдов шириной. Это окруженное полями узкое горлышко вело прямо на основные позиции Ли. Оттуда пока нельзя было разглядеть янки, потому что несмотря на то, что северяне расположились в лесу на северной стороне воронки, между ними и мятежниками лежали тридцать акров кукурузного поля. Протянувшаяся вдоль воронки высокая кукуруза почти созрела и стояла прямо, как полк на параде. Початки перешептывались в вечернем ветерке, и этот экран заслонял друг от друга армии, и утром, решил Ли, именно в этом месте атакующие федералисты встретятся с его потрепанными войсками.
- Значит, всё-таки вы не останетесь в резерве, Нат, - передал Свинерд новости о том, что янки прибыли к флангу. Желтоногие разместились у подножия Восточного леса, то есть обороняли одну сторону воронки и на рассвете могли ожидать нападения янки. - Могу поменять вашу позицию, - предложил Свинерд.
- Они будут сражаться, - поручился Старбак за своих солдат. А кроме того, уже вечерело, так что смена позиции в это время привела бы к путанице, потому что люди слишком устали, чтобы менять дислокацию. - Теперь вы не ждете атаку вверх по склону? - спросил он, указывая на поле, где встречались командиры батальонов, а теперь пламенели строения фермы - работа поджигателей Майлза.
- Они могут появиться и с обоих направлений, - ответил Свинерд, - если у Макклелана есть хоть капля разума, то так они и поступят. А это значит, что работа предстоит тяжелая, Нат. Но эти ребята, - он махнул рукой на север, в сторону расположившихся вверх по дороге янки, - ближе всех, так что о них и надо прежде всего беспокоиться, - он запустил руку с отсутствующими пальцами в спутанную бороду. - Завтра мы по полной отработаем свое жалованье, это уж точно. С вашими ребятами порядок?
- Они будут драться, - заверил его Старбак, отметая собственные сомнения в Тамлине и Деннисоне.
- Передайте им, что я устраиваю молитвенное собрание через полтора часа, - сказал Свинерд. - Я приглашаю и вас, хотя и знаю, что вы не придете.
- Может, и приду, - неожиданно откликнулся Старбак.
Свинерд хотел было пошутить в ответ на это заявление, но подумал, что, возможно, его молитвы о душе Старбака были услышаны, и прикусил язык.
- Буду рад, если придете, Нат, - сказал он.
Но Старбак не пришел на молитвенное собрание полковника. Вместо этого он направился к правому флангу своей короткой шеренги, где расположилась первая рота капитана Деннисона. Старбак беспокоился: то, что он сейчас собирается предпринять, может быть воспринято как слабость, но нужно было выпустить дурную кровь из Специального батальона, и Нат разыскал рядового Кейза, а обнаружив его, мотнул головой в сторону деревьев.
- Вы мне нужны, - сказал он.
Кейз бросил взгляд на своих товарищей, пожал плечами, нарочито подобрал винтовку и проверил, заряжена ли она. Он последовал за Старбаком в лес, держась на полдюжины шагов позади. Старбак помнил ночной выстрел в Харперс-Ферри, но он вызвал Кейза не поэтому, ведь Кейз никогда бы не признался, что был одним из тех двух. Напротив, в преддверии сражения Старбак хотел заключить мир.
Нат остановился, когда они удалились на такое расстояние, чтобы их нельзя было услышать в батальоне.
- Ну так что, - спросил он, - королевские стрелки поступили бы по-другому?
Кейза, похоже, смутил этот вопрос, и он не ответил. Старбак всмотрелся в уродливое лицо и снова поразился тяжелому и яростному взгляду Кейза.
- Даже у королевских стрелков сержантам не сходит с рук оскорбление офицера, - сказал Старбак. Чего еще вы от меня ожидали, черт побери? Что я позволю вам сохранить лычки?
И снова Кейз не ответил. Он лишь отвернулся и сплюнул струю табака на груду известняка.
- Завтра, - продолжал Старбак, чувствуя, что вступает на зыбкую почву, - мы будем драться, и если первая рота будет сражаться так же трусливо, как в прошлый раз, то все вы умрете.
Это привлекло внимание Кейза. Его злобный взгляд переместился с далеких деревьев на лицо Старбака.
- Вы знаете, как нужно драться, Кейз, так заставьте остальную роту драться так же, черт возьми. Сделайте это, и получите лычки обратно. Ясно?
Кейз помедлил, а потом кивнул. Он переместил табак от одной щеки к другой, снова сплюнул, но по-прежнему молчал. Старбак уже готов был разразиться пылкой речью о том, что нельзя служить двум господам одновременно, о необходимости дисциплины, о ценности опытных солдат вроде Кейза для такого батальона, как Желтоногие, но удержался от этой тирады, не успев начать. Он сказал всё, что нужно, а Кейз услышал всё, что нужно, а дальнейшее было уже делом Кейза, но по меньшей мере, думал Старбак, он дал Кейзу возможность надеяться на что-либо кроме мести.
- Когда закончится завтрашний день, Кейз, - сказал он, - вы сможете перейти в другой полк, если хотите, сможете уйти сержантом, но завтра будете драться с нами. Ясно?
Кейз медлил.
- Вы закончили? - наконец спросил он.
- Закончил.
Кейз развернулся и пошел прочь. Старбак наблюдал, как он уходит, а потом побрел на восток, пока не поравнялся с краем леса, откуда мог рассмотреть долину. В дальнем лесу мелькали огоньки костров. Где-то за его спиной, на плато, выстрелила пушка. Потом настала тишина, и затем ее разорвал ответный выстрел янки. Батарея артиллерии мятежников, установленная на холме к западу от дороги, заметила, что северяне размещают свою батарею, и открыла огонь. С наступлением ночи обе стороны устроили дуэль, и залпы озаряли поля неестественными вспышками огня, выплевывая дымное свечение по зеленым полям и отбрасывая длинные тени от густых деревьев. К востоку, на спускающемся к реке склоне, горящие строения фермы выпускали в ночное небо густой черный дым и яркие искры. Выстрелы из пушек медленно затихли, а потом и вовсе прекратились, но тогда в этой отзывающейся эхом тишине начался дождь. Старбак наконец завернулся в одеяло под деревьями и услышал, как по зеленой листве стучат капли, он попытался заснуть, но сон не шел. Он направился к Шарпсбергу, охваченный таким страхом, которого никогда еще в жизни не испытывал. Потому что завтра должен сражаться.
