Глава 4
Дождь прекратился, и Сент-Джеймс-стрит засверкала. Два модных экипажа проехали в гору мимо женщины в элегантном платье и со сложенным зонтиком, которая спускалась по тротуару. Она не обращала внимания на громкие непристойные предложения, которые сыпались на нее из окон мужских клубов. Она не леди, подумал Сандмен, ни одна приличная женщина не станет разгуливать по Сент-Джеймс-стрит.
Нигде не было видно вывески «Серафим-клуб», но проходивший мимо подметальщик показал Сандмену на дом с закрытыми ставнями. Сандмен пересек площадь и подошел к выкрашенной глянцевой синей краской двери. Под неглубоким козырьком висела позолоченная цепь. Он дернул за нее, и где-то внутри зазвонил колокольчик. Он заметил, что в синей деревянной двери проделан глазок. Решив, что кто-то за ним наблюдает, Сандмен отступил, пока не услышал, что отпирают засов. Ручка повернулась, и высокий слуга в броской черно-желтой ливрее неохотно распахнул дверь.
— Это «Серафим-клуб»?
Слуга колебался. Его выдубленное солнцем мужественное лицо носило печать жизненного опыта.
— Это частный дом, сэр, — твердо ответил слуга.
— Принадлежащий, как я полагаю, «Серафим-клубу», — бесцеремонно заметил Сандмен, — к которому у меня дело от правительства.
Он помахал письмом министра и, не дожидаясь ответа, прошел мимо слуги в холл. Пол был выложен черными и белыми мраморными плитками в шахматном порядке, мрамором был отделан и камин, стена над которым была пышно изукрашена резьбой — позолоченные херувимы, букетики цветов и листья аканта.
— Правительство здесь не указ, сэр, — сказал слуга.
Он многозначительно держал входную дверь открытой, как бы приглашая Сандмена выйти.
Сандмен заметил, что красоту мужчины портили крошечные черные шрамы на правой щеке. Большинство людей вряд ли заметили бы крапинки чуть крупнее веснушек, но Сандмен приобрел привычку искать взглядом ожоги от пороха.
— В каком полку служили? — спросил он.
Лицо слуги скривилось в полуулыбке.
— В Первом гвардейском пехотном, сэр.
— Я сражался рядом с вами при Ватерлоо, — сказал Сандмен. Он засунул доверенность в карман сюртука, снял мокрое пальто и кинул его вместе со шляпой на позолоченный стул.
— Прошу прощения, но правительство — как французские драгуны: если их не разбить наголову сразу, они вернутся в два раза сильнее.
Слуга разрывался между обязательствами перед клубом и духом боевого товарищества, но преданность клубу победила.
— Сожалею, сэр, — настойчиво сказал он, — но вам могут только назначить встречу.
— Тогда подожду здесь, пока назначат. Меня зовут Сандмен, я пришел по поручению лорда Сидмута.
— Сэр, здесь ждать не разрешается, — сообщил слуга.
— Все в порядке, сержант Берриган, — перебил его вкрадчивый голос за спиной Сандмена, — мистер Сандмен будет принят.
— Капитан Сандмен, — повернулся на голос Сандмен.
Перед ним стоял высокий молодой человек редкой красоты и щеголеватого вида. Его черные, коротко стриженные волосы оттеняли бледное лицо, ироничное и умное. Молодой человек держал на тонкой золотой ручке лорнет с одним стеклом. Окинув сквозь него взглядом Сандмена, он коротко кивнул.
— Капитан Сандмен, я должен был вас узнать. В прошлом году я видел, как вы выбили пятьдесят пробежек у Мартингей-ла и Беннета. Кстати, я лорд Скейвдейл. Прошу вас в библиотеку, — пригласил он. — Не хотите ли чего-нибудь согревающего, капитан? Кофе? Чаю? Подогретого вина?
— Кофе.
Проходя мимо Скейвдейла, Сандмен уловил запах лавандовой воды. В большой библиотеке в широком камине между высокими книжными полками пылал огонь. Еще там стояла дюжина кресел, но кроме них двоих в комнате никого не было.
— Большинство членов клуба в это время года за городом, — объяснил Скейвдейл, — но мне пришлось приехать в город по делу. А что за дело у вас, капитан?
— Странное название — «Серафим-клуб», — заметил Сандмен, словно не услышав вопроса.
Он обвел библиотеку взглядом. Над каминной доской висел портрет мужчины с красивым распутным лицом и густыми кудрями до плеч, написанный в полный рост. На мужчине был приталенный фрак из шелка с цветочным узором и кружевами на вороте и манжетах, грудь пересекала широкая лента, на которой висела шпага с эфесом.
— Джон Вилмот, второй граф Рочестер, — сообщил лорд Скейвдейл. — Вы знаете, чем он занимался?
— Знаю, что он был поэтом и распутником.
— Поистине, — заметил Скейвдейл, — он был остроумнейшим поэтом редчайшего таланта. И мы, капитан, считаем его своим кумиром. Серафимы вообще-то высший ангельский чин. Немного тщеславно с нашей стороны.
— Выше простых смертных вроде нас? — мрачно поинтересовался Сандмен.
Лорд Скейвдейл был так учтив, безупречен и уравновешен, что это раздражало Сандмена.
— Мы лишь стремимся к совершенству, — мягко ответил он, — как, уверен, стремитесь и вы, капитан. В крикете или в чем-то еще, чем вы занимаетесь, а я — простите — не даю вам возможности рассказать мне об этом.
Возможности не представилось еще какое-то время, так как слуга принес серебряный подкос с кофейником и чашечками. Пока он наливал кофе, ни лорд Скейвдейл, ни Сандмен не проронили ни звука. В тишине Сандмен услышал металлический лязг и понял, что в соседней комнате фехтуют.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил Скейвдейл, когда слуга вышел.
— Шарль Корде, — сказал Сандмен, усаживаясь.
Лорд Скейвдейл принял удивленный вид:
— Юноша, осужденный за убийство графини Эйвбери. В связи с чем вы его упомянули?
— Министр внутренних дел поручил мне провести дознание по приговору Корде. Есть сомнения в его виновности.
Скейвдейл приподнял бровь:
— Но что привело вас к нам, капитан?
— Мы знаем, что портрет графини Эйвбери заказывал «Серафим-клуб».
— Неужели? — спокойно спросил Скейвдейл. — Как интересно.
Он присел на обтянутую поверху кожей каминную решетку.
— Еще интереснее то, что заказчик потребовал, чтобы даму написали обнаженной, хотя сама она не должна была знать об этом.
— Надо же, — заметил Скейвдейл, но в его черных глазах не было ни капли удивления, лишь насмешка. Он отхлебнул кофе. — Признаюсь, ничего об этом не знаю. Возможно, кто-то из наших членов и заказал портрет, но, увы, меня он в это не посвятил.
— Граф Эйвбери член вашего клуба?
Скейвдейл колебался:
— Капитан, я не могу разглашать имена членов. Но думаю, не нарушу правил, сказав, что мы не имеем чести общаться с графом.
— Вы знали графиню? — спросил Сандмен.
— Разумеется, капитан. Многие из нас ей поклонялись, она обладала божественной красотой, и мы безмерно скорбим о ее смерти. — Он встал. — Боюсь, вы пришли напрасно. Позвольте, я провожу вас до парадной двери.
Сандмен встал. Тут за его спиной распахнулась дверь, и он, обернувшись, увидел, что один из книжных шкафов — фальшивый, кожаные корешки просто наклеены на дверь. В проеме стоял молодой человек в бриджах и рубашке с фехтовальной рапирой в руке. Лицо его выражало враждебность.
— Я думал, что ты уже спровадил этого парня, Джонни.
Скейвдейл приторно улыбнулся:
— Позволь представить капитана Сандмена, знаменитого крикетиста. А это лорд Робин Холлоуэй.
— Крикетист? Я думал, он лакей Сидмута.
Лорд Робин Холлоуэй не обладал и толикой любезности Скейвдейла. На взгляд Сандмена, ему было двадцать с небольшим. Он был так же высок и красив, как его друг, но Скейвдейл был темным, а Холлоуэй — сплошь золото: золотые волосы, золотые перстни, золотая цепочка на шее.
— В том числе. Я пришел расспросить о графине Эйвбери, — сказал Сандмен.
— Она в могиле, приятель, в могиле, — бросил Холлоуэй.
За его спиной вырос второй мужчина с рапирой. По его простым брюкам и рубашке Сандмен заключил, что он служит в клубе, возможно, учителем фехтования.
— Вы сказали, ваша фамилия Сандмен? Сын Лудовика Сандмена? — спросил Холлоуэй.
— Да, — кивнул Сандмен.
— Подлец меня надул, — сказал лорд Робин Холлоуэй. Его слегка выпуклые глаза смотрели с вызовом. — Остался мне должен шесть тысяч гиней, черт его побери. Как вы собираетесь с этим разобраться, приятель?
— Капитан Сандмен уходит, — твердо заявил лорд Скейвдейл и взял Сандмена за локоть.
Сандмен стряхнул его руку и ответил лорду Робину:
— Я взял на себя выплату некоторых долгов отца. — Он закипал. — Раздаю долги торговцам, которых его самоубийство ударило по карману. Долг вам? — Он сделал паузу. — С ним я вообще не намерен разбираться.
— Катитесь к черту! — выругался лорд Робин и поднял рапиру, будто собирался хлестнуть ею Сандмена по щеке.
Лорд Скейвдейл встал между ними:
— Хватит! Капитан уходит.
— Он всего лишь скользкий шпионишка проклятого Сидмута! Выходите через задний ход для торговцев, Сандмен. Парадная дверь — для джентльменов.
Сандмен прошел мимо Скейвдейла и Холлоуэя и, выхватив рапиру у учителя фехтования, повернулся к Холлоуэю:
— Я выйду через парадную дверь. Или ваша светлость намерены меня остановить?
— Робин! — предостерег друга Скейвдейл.
— Черт вас побери! — огрызнулся тот, вскинул рапиру, ударом отвел клинок Сандмена и сделал выпад.
Сандмен отбил так, что руку Холлоуэя с рапирой отбросило вверх и в сторону, и провел острием по лицу его светлости. На конце рапиры была шишечка, она не могла ранить, но оставила красный след на правой щеке Холлоуэя. Сандмен не мешкая пометил и левую щеку и опустил шпагу.
Холлоуэй был в ярости. Размахивая рапирой, как саблей, он попытался попасть по лицу Сандмена, но тот отклонился, шагнул вперед и ткнул рапирой в живот Холлоуэю. Шарик не дал ей разрезать одежду или кожу, и шпага выгнулась, словно лук. Используя ее как пружину, Сандмен отпрыгнул, не дав лорду Робину Холлоуэю попасть ему в шею.
— Жалкий щенок, — произнес Сандмен и, не на шутку взбесившись, ринулся в бой.
Он взмахнул рапирой с пугающим свистом, шишечка ударила лорду Холлоуэю в лицо, чуть не выбив глаз. Сандмен хлестнул его клинком по носу, так что пошла кровь. Холлоуэй скривился от боли. Внезапно грудь Сандмена обхватили сильные руки. Это был сержант Берриган. Лорд Скейвдейл тем временем вырывал рапиру у его светлости.
— Хватит! — сказал Скейвдейл. — Хватит!
Он отбросил рапиру Холлоуэя в дальний конец комнаты и забрал рапиру у Сандмена.
— Капитан, вы уйдете сию же минуту, — настойчиво произнес он.
Сандмен стряхнул руки Берригана.
— Я бился с настоящими мужчинами, когда вы еще писались в штанишки, — сказал он лорду Робину.
— Всего хорошего, капитан, — холодно попрощался Скейвдейл.
— Узнаете, кто заказал портрет, — буду признателен, если сообщите, — сказал Сандмен. Просьба позволяла ему уйти, сохранив достоинство. — Сообщение для меня можно оставить в «Золотом снопе» на Друри-лейн.
Лорд Робин свирепо глянул на Сандмена, но ничего не сказал. Он получил хорошую взбучку и понимал это.
В холле Сандмену подали пальто и шляпу, и сержант Берриган открыл перед ним парадную дверь.
Сандмен медленно шел на север. Салли была права. Лучший способ найти служанку Мег и таким образом выяснить правду — поспрашивать других слуг. Поэтому-то он и направлялся на улицу, которую усердно обходил стороной последние полгода, — на Дэвис-стрит.
Однако, когда Сандмен постучал в дверь, все показалось ему таким знакомым, да и Хаммонд, дворецкий, ничуть не удивился его появлению.
— Капитан Райдер, как я рад, сэр. Позвольте принять у вас пальто.
Хаммонд повесил пальто и шляпу Райдера на вешалку, на которой уже висело много одежды.
— У вас есть приглашение? — спросил он.
— У леди Форрест музыкальный салон? Боюсь, меня не приглашали. Я надеялся застать сэра Генри.
— Он дома, сэр, и наверняка пожелает вас принять. Будьте любезны подождать в малой гостиной.
Малая гостиная была в два раза больше гостиной в доме в Винчестере, который Сандмен снимал для матери и сестры. Он прислушался к тенору, певшему за двойными дверями. Послышались аплодисменты. Тут открылась дверь из холла.
— Дорогой мой Райдер!
— Здравствуйте, сэр Генри.
— Новый французский тенор, — печально заметил сэр Генри — которого не следовало пускать дальше Дувра. — Сэр Генри не особо жаловал музыкальные салоны жены и обычно старался их избегать. — Как поживаете, Райдер?
— Спасибо, хорошо. А вы, сэр?
— Весь в делах, Райдер, весь в делах. Суд олдерменов требует времени, а Европе нужны деньги, и мы ее снабжаем.
Сэр Генри открыл ящик буфета и достал две сигары.
— Сегодня в консерватории курить нельзя, так пускай нас вздернут за осквернение гостиной. Вы не против?
Он сделал паузу, чтобы зажечь трутницу, а затем сигару. Ростом, седыми волосами и печальным лицом он напоминал Дон Кихота, однако сходство было обманчивым. У сэра Генри было врожденное понимание, как заработать деньги и как их использовать. Эти способности помогли банкиру построить корабли, накормить армии и отлить пушки, сразившие Наполеона; они же возвели его в рыцарское достоинство. Короче говоря, Генри Форрест был человеком талантливым.
— Рад видеть вас, Райдер. Чем сейчас занимаетесь?
— Довольно необычным делом, которое вынуждает меня обратиться за помощью к Хаммонду, сэр.
— К Хаммонду? — Сэр Генри посмотрел на него, словно не был уверен, правильно ли расслышал. — Моему дворецкому?
Он вернулся к буфету и налил два стаканчика бренди.
— Выпьете со мной за компанию? Так чего вы хотите от Хаммонда?
Но не успел Сандмен объяснить, как открылась двойная дверь в гостиную. На пороге стояла Элинор, рыжие волосы окружали ее лицо словно нимб. Она взглянула на Сандмена, глубоко вздохнула и улыбнулась отцу:
— Папа, мама волнуется, что вы пропустите дуэт.
— Ах, дуэт?
— Сестры Пирмен готовились не одну неделю, — объяснила она и, посмотрев на Сандмена, тихо произнесла: — Здравствуйте, Райдер.
— Здравствуйте, мисс Элинор, — подчеркнуто официально поздоровался он, отвесив поклон.
Она долго на него смотрела. За ней в гостиной виднелся ряд позолоченных кресел, в которых восседали гости. Элинор бросила на них взгляд и плотно закрыла дверь.
— Думаю, сестры Пирмен споют и без меня. Как поживаете, Райдер?
— Хорошо, спасибо, хорошо.
Сандмен подумал, что не сможет говорить из-за комка в горле. На Элинор было бледно-зеленое шелковое платье с желтыми кружевами на груди и манжетах, а шею украшало новое золотое ожерелье с янтарем. Он ощутил непонятную ревность к той жизни, которую она вела последние полгода. Она помолвлена, вспомнил Сандмен, и ему стало очень больно.
— А вы?
— Я вне себя, оттого что у вас все хорошо, — насмешливо-суровым тоном ответила Элинор. — Думать, что вам может быть хорошо без меня? Это мучительно, Райдер.
— Элинор, — упрекнул ее отец.
— Я шучу, папа, это из тех немногих вещей, что не возбраняются. — Она снова обратилась к Сандмену: — Вы приехали в город на день?
— Я здесь живу.
— Я не знала.
Ее серые, почти дымчатые глаза с зелеными искорками казались огромными. Всего лишь глядя на нее, Сандмен чувствовал головокружение. Он смотрел на нее, а она на него.
— И давно вы в городе? — прервала молчание Элинор.
— Три недели, — признался он, — чуть больше.
У нее такой вид, подумал Сандмен, как будто он только что ударил ее по лицу.
— И не зашли? — негодующе сказала она.
Сандмен почувствовал, что краснеет.
— Я не знал, зачем заходить. Думал, вы будете признательны, если я не нанесу визита.
— Представь, дорогая, Райдер пришел поговорить с Хаммондом, — объяснил отец. — Это вовсе не светский визит.
— Что же такое вам надо от Хаммонда? — спросила Элинор, и внезапно в ее глазах вспыхнуло любопытство.
— Дорогая… — начал было отец, но она его прервала и твердо сказала:
— Папа, уверена, чего бы ни хотел Райдер от Хаммонда, это не оскорбит девичий слух — в отличие от рулад сестер Пир-мен. Так что же, Райдер?
Сандмен объяснил, и слушатели немало удивились, по скольку ни Элинор, ни ее отец не связывали Шарля Корде с сэром Джорджем Филлипсом. Уже то, что графиню Эйвбери убили на соседней улице, было весьма неприятно, теперь же создавалось впечатление, что осужденный убийца проводил время в компании Элинор.
— Матери лучше не говорить, — мягко сказал сэр Генри.
— Сомневаюсь, что убийца он, — заметил Сандмен и рассказал о том, как важно, чтобы слуги поделились сплетнями о судьбе прислуги из дома Эйвбери.
— Хаммонд — отличный дворецкий, но горничные боятся его как огня, — заявила Элинор. — Нет, нужно попросить мою служанку Лиззи.
— Нельзя вмешивать в это Лиззи, — возразил сэр Генри.
— Почему же нельзя?
— Потому что нельзя, и все тут.
— Нельзя, чтобы Корде повесили! И уж вы, папа, должны это понимать! Никогда не видела вас таким потрясенным.
Сандмен вопросительно посмотрел на сэра Генри.
— По долгу службы я был в Ньюгейте, — признался он. — Мы, городские олдермены, юридически выступаем как наниматели палача, а он подал ходатайство о помощнике. Никто не любит расходовать средства без необходимости, поэтому двое из нас взялись рассмотреть его нужды. Повешение — зрелище не из приятных, Райдер. Вы когда-нибудь сами видели?
— Я видел тела повешенных, — ответил Сандмен.
Британская армия, прорвавшись в этот испанский город Бадахос вопреки жестокому сопротивлению французов, учинила в отместку ужасную расправу над жителями, и Веллингтон приказал палачам остудить пыл «красных мундиров».
— Мы вешали грабителей, — объяснил он.
— Видимо, у вас не было выбора. Ужасная смерть, ужасная. — Сэр Генри поежился и спросил: — Значит, Райдер, вы считаете, что мои слуги могли слышать об этой девушке, Мег?
— Надеюсь, сэр. Или они могли бы поспрашивать слуг из домов на Маунт-стрит. Дом Эйвбери от вас в двух шагах, и все слуги в округе наверняка знают друг друга.
— Лиззи уж точно всех знает, — заметила Элинор. — Она собирает все слухи.
— Это ведь не опасно? — спросил сэр Генри.
— Думаю, нет, сэр. Мы лишь хотим знать, куда уехала Мег, а это всего лишь слухи.
— Лиззи может объяснить расспросы, сказав, что один из наших кучеров влюбился в Мег, — предложила Элинор.
Ее отец не был в восторге от мысли, что Элинор впутается в это дело, но не мог ей отказать. Он так любил единственную дочь, что позволил бы ей даже выйти замуж за Сандмена, хотя тот был беден, а его семья опозорена. Но леди Форрест всегда считала Райдера Сандмена второсортным женихом. У него не было титула, а леди Форрест мечтала, что когда-нибудь Элинор станет герцогиней, маркизой, графиней или, на худой конец, леди. Она ухватилась за то, что Сандмен обнищал, и муж не мог сломить ее решимость. И раз уж Элинор не могла выйти замуж за кого хотела, ей следовало позволить попросить свою служанку порыться в сплетнях Маунт-стрит.
— Я вам напишу, если скажете куда, — пообещала Элинор Сандмену.
— В «Золотой сноп» на Друри-лейн, — ответил Сандмен.
Элинор встала и, поднявшись на цыпочки, поцеловала отца в щеку.
— Спасибо, папа, что разрешили мне сделать кое-что полезное. И вам спасибо, Райдер. — Она взяла его руку. — Я горжусь вами. Вы делаете хорошее дело.
Она все еще держала его руку, когда дверь открылась и вошла леди Форрест. Она была так же красива, как дочь, у нее были такие же рыжие волосы и такой же сильный характер, но серые глаза и ум достались Элинор от отца. Когда она увидела, что дочь держит Сандмена за руку, глаза у нее расширились, но она выдавила улыбку.
— Капитан Сандмен, какой сюрприз, — поздоровалась она голосом острым, как бритва.
— Добрый день, леди Форрест. — Сандмен умудрился отвесить поклон, хотя его рука была в ловушке.
— Что ты делаешь, Элинор? — спросила леди Форрест.
— Гадаю Райдеру по ладони, мама.
— О! — Леди Форрест сразу же оживилась. Ее безумно интересовали сверхъестественные материи. — И что ты там видишь?
— Путешествие, — многозначительно произнесла Элинор.
— Надеюсь, приятное? — спросила леди Форрест.
— В Шотландию, — ответила Элинор.
— В это время года там бывает очень хорошо, — заметила леди Форрест.
Сэр Генри был умнее жены и уловил намек на Гретна-Грин.
— Хватит, Элинор, — тихо сказал он.
— Хорошо, папа.
Элинор отпустила руку Сандмена и сделала отцу реверанс.
— Так зачем вы пожаловали, Рай… — леди Форрест вовремя спохватилась, — капитан?
— Райдер оказал мне любезность, сообщив свежие слухи о том, что португальцы могут не выполнить обязательства по краткосрочным займам, — ответил за него сэр Генри. — Мы, как ты помнишь, дорогая, возражали против конверсии.
— Уверена, что так и было, дорогой.
Леди Форрест ни в чем не была уверена, тем не менее объяснение ее удовлетворило.
— Что ж, пойдем, дорогая, ты пренебрегаешь гостями. У нас сейчас лорд Иглтон, — с гордостью сообщила она Сандмену.
Предполагалось, что именно за лорда Иглтона выйдет замуж Элинор, и Сандмен вздрогнул.
— Не знаком с его светлостью, — сухо заметил он.
— Совсем неудивительно, поскольку он вращается только в высших кругах. Надеюсь, ваше путешествие в Шотландию будет приятным, — пожелала леди Форрест и увела дочь.
— Не сомневаюсь, ответ вы получите через день-два, и будем надеяться, что это вам поможет. Вы должны снова навестить нас, Райдер, — сказал сэр Генри.
Он проводил Сандмена в прихожую и помог надеть пальто.
— Вы мне очень помогли, сэр Генри, я весьма вам признателен.
Сандмен вышел и направился по улице, даже не замечая, идет дождь или нет. Он думал о лорде Иглтоне. Было не похоже, чтобы Элинор питала к его светлости нежные чувства. Однако, задался он вопросом, что общего у любви с замужеством? Замужество — это деньги и положение.
А любовь? Да пошла она к черту, подумал Сандмен. Но он был влюблен.
Дождь прекратился, погода установилась прекрасная. Экипажи, запряженные лошадьми одной масти в глянцевых попонах и с лентами в гривах, катили к Гайд-парку. Уличные оркестры соперничали друг с другом, гремели барабаны, сборщики денег трясли своими жестянками. Сандмен ничего не замечал.
Он думал об Элинор. Когда же он больше не смог доискиваться до смысла каждого ее взгляда, он спросил себя, что узнал за день. Узнал, что Корде в целом ему не врал, но лорду Сидмуту доложить было нечего. Так что же предпринять?
Вернувшись в «Золотой сноп» и отдав грязное белье прачке, Сандмен не переставал думать об этом. С помощью иглы, которой шьют паруса, и кусочка кожи он зашил сапоги. Затем прошелся щеткой по пальто. Ему пришло в голову, что из всех неудобств, связанных с бедностью, больше всего времени отнимает отсутствие камердинера.
Нужно съездить в Уилтшир, решил Сандмен. Граф Эйвбери слыл отшельником, и Сандмен боялся, что его без лишних разговоров выставят вон, но приходилось рискнуть. Если он сядет в почтовую карету утром, то будет там к часу дня. Почтовая карета обойдется в два раза дороже, чем простой дилижанс, но на дилижансе он приедет в Уилтшир только вечером. Сандмен пошел в почтовую контору на Чаринг-Кросс, где отдал два фунта и семь шиллингов за последнее из четырех мест в карете, которая отправлялась наутро в Мальборо.
Вернувшись в «Золотой сноп», Сандмен в задней комнате, где стояли бочки с пивом, наваксил и почистил починенные сапоги. Он услышал немелодичный свист Доддса и хотел было поздороваться, но тут раздался незнакомый голос:
— Сандмена наверху нет. Ты что-нибудь нашел?
Сандмен тихо натянул сапоги. Незнакомец говорил зло, и Сандмен предпочел не выходить из комнаты, а поискать оружие. Оружием могла служить только бочарная клепка. Держа ее словно меч, он подобрался к двери.
— Хвост и крикетную биту, — ответил другой голос, и Сандмен из темноты увидел парня с его битой и шпагой.
Должно быть, эта парочка обыскала его комнату.
— Посмотрю в пивной, — сказал первый.
— Веди его сюда, — велел второй.
Первый прошел через дверь для прислуги. Сандмен вышел из задней комнаты и ударил второго клепкой по почкам. Тот согнулся, ловя воздух ртом, Сандмен схватил его за волосы и дернул назад. Дернул так сильно, что парень рухнул на пол. Сандмен заехал ему ногой в пах, тот завопил и скорчился от боли.
Сандмен отыскал биту и шпагу — вор выронил их в коридоре. Опасаясь, что у парня есть пистолет, он ножнами шпаги откинул полу его пальто и увидел черно-желтую ливрею.
— Ты из «Серафим-клуба»? — спросил он.
Парень задыхался от боли, и ответ получился невразумительным. Сандмен обыскал его и вытащил пистолет.
— Зачем пришли?
— Нам велели привести вас в клуб.
— Зачем?
— Не знаю! Просто велели.
— Вот просто и выметайся. Забери дружка и выметайся!
Он подождал, пока тот поднимется, и последовал за ним в пивную. Там за столами сидели люди. Сандмен поднял пистолет, и парней из «Серафима» как ветром сдуло. Он засунул пистолет за пояс. Через зал к нему бежала Салли.
— Все в порядке, Салли.
— Нет, черт дери, не в порядке.
Расширенными глазами она смотрела мимо него, и Сандмен услышал щелчок взведенного курка.
Обернувшись, он увидел, что ему в переносицу смотрит длинное дуло. «Серафим-клуб» послал за ним не двоих, а троих. Третьим был сержант Берриган. Он сидел в отгороженной кабинке и усмехался.
— Как с французскими драгунами, капитан, — сказал он, — если сразу их как следует не проучишь, ублюдки, как пить дать, тебя подловят.
