Часть первая
Россы

На краю площади, недалеко от входа в супермаркет, стояла худенькая девчушка. Вроде как лет четырнадцати. Перед ней – людской муравейник, все куда-то спешили, нервные, переполненные заботами. Никому не было дела до одинокой симпатичной девчушки.

Вскоре Натка направилась к полицейской машине, там капитан балагурил с дамочкой.

– Вы капитан полиции, я не ошибаюсь? – заглянула в приоткрытое окошко.

– И чего тебе? – недовольно спросил капитан.

– Я ничего не помню… – притворно потупилась. – Кто я, где я? Вы не поможете?

Молодой капитан изучающе осмотрел черноглазенькое чудо.

– Пока, Маришка, – кивнул женщине. – А ты садись на ее место, – строго взглянул на девчонку. – Отвезу тебя в отделение, там разберемся. Девка, – нажал на газ, – но если ты вздумала мне мозги пудрить…

– Мозги пудрить? – задумалась Натка. – А как это? Мозги пудрить, – удивленно взглянула на капитана, – научишь? – но неожиданно подалась вперед, автомобиль резко остановился.

– Ах ты, сопляк! – выскочил капитан из машины и выдернул из потока людей юнца.

Натка присмотрелась и усмехнулась. На худом акселерате болталась черная майка с надписью на груди: «Все плохо. Я сегодня кого-то убью».

– Начни с меня, – набычился капитан. – В машину, стервец! В отделение…

– Да это же, – заартачился молодой, – просто слоган… Майка! Я, когда болею за «Локо», ору: «Баба, покажи фанатам сиськи!» И за это арестуете?

– А-а, ящик водки, море пива, я фанат «Локомотива»… Я тебя упеку по экстремистской статье. Угроза убийством. Руки! – выхватил капитан наручники.

– Да что вы творите?! Братья, помогите! – завопил юноша.

Полицейский «форд» двинулся дальше.

– Итак, – подмигнул девушке капитан, – вот ты ее собирался убить… – угрожающе зыркнул на парня. – В отделении состряпаем протокол, жертва подмахнет заявление, и ты – на нарах, где уже будут убивать тебя.

– Да вы какой-то живодер, – прошептал дрожащими губами юнец.

– Слушай, – вдруг повернулась девушка к юноше, – подари мне свою майку, а? Точно: все плохо. А я тебя за это освобожу…

– Да ладно… – шморгнул носом «убийца». – Вот, – выставил наручники.

– Стоп машина! – негромко произнесла, но как-то так, что капитан нажал на все тормоза и замер. – Сними с мальчика наручники, – уставилась замершим, но с тлевшей искрой, взглядом. Но капитан, вместо послушания, потянулся к кобуре с табельным… – Ага, – усмехнулась Натка и напряглась взглядом, глаза полыхнули, – хватай свою дешевку, стреляй!

Капитан, сомнамбулой, ткнул стволом девушке в лоб.

– Полные психопаты, – прошептал парень. – Ходу! – щелкнув ручкой, открыл дверцу и рванулся в сторону.

– Назад! – остановил его окрик. – Гони майку! И побыстрей, пока не обмочился. А ты, – не отводила взгляд от капитана, – взвел оружие – стреляй.

И капитан послушно нажал на курок. Но выстрел замер внутри «ПМ».

– Молодец, – глухо подытожила девчушка, – страж поганый… Отдай! – вырвала из ослабевшей руки пистолет, сунула в кобуру полицейскому. Из бокового кармана вынула ключик. – Подойди ближе… – отщелкнула наручники у юнца. – Давай майку!

– Да подавись! – сорвал тот майку и бросил в лицо девушке. – В дурку вас всех! Я точно кого-то сегодня убью… Вот с-суки! Шел, никого не трогал…

А тем временем Натка с довольным видом нацепила поверх своей замызганной «футболки» еще и «убийственную» майку болельщика «Локо».

– Очнись, – слегка ткнула пальчиком капитана в лоб. – Так куда мы направляемся? – невинно спросила.

Капитан очумело пооглядывался, уставился на наручники, покоившиеся на коленях.

– Извини, это я тебя? – удивился. – Ты кто такая?

– Не помню, кто я такая… В отделении ты обещал разобраться.

– Ага… Вспомнил. А куда делся тот чудак с майкой?

– Теперь я экстремистка, – гордо выпятила грудашки девчушка.

– Ага… Теперь ты? Ну-ну…

В отделении столкнулись с полковником.

– Карамышев, это что за пугало? – ткнул пальцем в Натку. – Давай колись, только не пудри мне мозги.

– Да что же это такое?! – вскрикнула девушка. – Вам что, делать нечего? Только и делаете, что друг другу мозги пудрите?

– Ну? – уставился полковник. – Ты, соплячка, – взглянул на майку, – убивать собираешься?

«И тут внедрение будет долгим», – оглянулась, отметила окошко дежурного и клетку с толстыми прутьями напротив.

– Я предлагаю следующее, – решительно заявила «соплячка», – некогда мне тут пудриться… Посадите меня в клетку, заприте. Через минуту я выйду и, если хотите, усажусь в кресле в вашем кабинете, – взглянула на полковника.

– Сдай дежурному, пусть вызывает кого-то из психушки. Бардак! – проворчал командир.

– Слушаюсь, – уныло ответил капитан.

Натку впихнули в клетку, заперли.

– Сама напросилась, – заметил крепкий, лет тридцати, полицейский. – А теперь хныкать будешь? Ха, экстремистка…

Капитан оглянулся к дежурному, отдавая ключ. Напоследок взглянул на клетку и замер.

– Майор, – очумело произнес, – где девка?

– Вот это да! – отозвался тот. – Карамышев, мы сегодня не пили – это точно. Может, ты хреново запер?

Вопль из коридора заставил обоих вздрогнуть.

– Карамышев, я тебе что сказал!? Убери девку!

Капитан рванулся с места, вбежал в кабинет полковника.

Натка, похоже, рассердилась не на шутку.

– Встань! – уставилась на начальника. – Я сяду на твое место, как обещала.

– Это что? – вздрогнул грозный полкаш, но, тараща глаза, встал.

– Отойди! Мешаешь…

Полковник отскочил, а Натка спокойно уселась в полковничье кресло.

– Капитан, – строго произнесла, – ты хорошо запер клетку, не переживай. Я перешла в бесплотное состояние, можешь меня запирать хоть до скончания века. Я вам тут сейчас покажу такую психиатрию, до конца жизни вспоминать меня будете.

– Точно, – выдохнул капитан. – Это… – помедлил, – полный закидон… Вот ржачка будет, когда узнает все отделение.

– Не смей, Карамышев! Совершенно секретно, понял? Чего только не повидал в этих грешных стенах, но чтобы такое…

Натка, насупленная, сидела в полковничьем кресле. «Кажется, внедрение получается», – с некоторой тревогой подумала.

– Девочка, ты того… – начал полковник, шаря глазами по Натке. – Ты чего? Ты кто?

– Я росска, подростковое изумительное создание.

– Вижу, вижу… И чего ты хочешь?

– Докладывай выше…

– Доложу. И что?

– А те еще выше…

– Зачем? Чтобы руководство усомнилось в моем психическом соответствии?

– Полковник, людям запудрили мозги такие монстры… Я вам буду мозги распудривать. Все действительно очень плохо.

– Ну, Карамышев, удружил, – сник полковник.

Лужайка, вся в цветении ромашек, в островках алых соцветий кипрея, наполненная июньским солнцем, жужжанием пчел, басовито низким полетов шмелей и мелькающих зеленоватых больших мух, располагалась в окружении пригородного леска. С северной стороны лужайка заканчивалась крутым склоном, внизу протекал, нет, не ручей, какой-то городской сток, слева – неширокая речка, справа – заросшая травой дорога в город.

Под деревцом стоял черный внедорожник. Недалеко от него бегала странного вида собака, с рычанием хватающая то брошенную палку, то мячик. Бросал палки юнец лет пятнадцати с незаметной внешностью, с равнодушным взглядом. Невдалеке на подстилке лежал бритоголовый мужчина, хмуро просматривающий отпечатанные на принтере листы, рядом – усталого вида, начавшая полнеть женщина, с тревожным взглядом поглядывающая на собаку. А поглядеть было на что. Создание с длинными ногами дога, но с мордой бульдога, правда несколько вытянутой, с выступающими клыками, большими, ослепительно-белыми и острыми. В маленьких, заплывших в складках темной кожи глазках таилась угроза. С губ стекала слюна, монстр тряс мордой, с глухим рычанием стряхивая, и носился на длинных пятнистых ногах.

– Как я боюсь и ненавижу твоего пса, – произнесла женщина.

– Ненависть-то свою припрячь. Свэн почувствует и может растерзать.

– Ты не для этого время от времени выпускаешь его из лабораторной клетки?

– Свэн – выдающееся достижение. А ты лучше помалкивай. Гляди, – приподнялся, – какой соискатель топает от речки…

Женщина всмотрелась и с тоской отвела глаза.

Соискатель даже издалека не был незаметным. Значительного роста мужик, с плечистой статью, шагал резко, быстро, независимо, будто этот мир априори принадлежал ему.

– Настоящий мужчина, – с легким вздохом произнесла женщина.

– Настоящий?! – негромко вскрикнул бритоголовый. – Да это же таракан! Выскочил из своего вонючего логова, в сумерках, экономя электричество, жрут, пьют самогон, в сумерках плодят детей, а те потом в тех же сумерках так же жрут, пьют и трахаются. И это быдло – настоящий? Этим миром правит страдание, и этот «настоящий» – расходный материал.

– Ему скажи, – кивнула на стремительно приближающегося мужчину.

– И скажу, – сквозь зубы тихо произнес бритоголовый и вполголоса позвал: – Свэн!

Собарь замер и, бросив палку, рванулся к хозяину. И хозяин указал пальцем и с гипнотическим повелением приказал:

– Фас!

С глухим рычанием, с оскаленными клыками неслась тварь. Алк замер. «Какая-то мразь натравила», – успел подумать.

Взвились в прыжке одновременно, еще в воздухе собарь получил оглушительный удар ногой, отлетел в сторону, но тут же распластался в воздухе в последующем прыжке. Алк упал на спину и снизу вогнал в брюхо псины носок кроссовки. Свэн утробно застонал и поднялся только на передние лапы, глухо отрыгнул. Возможно, противники на этом и разошлись бы, собарь, получив неожиданный отпор, не спешил бы нападать, но сзади прозвучало:

– Фас!!! Разорвать! Фа-ас!

И гибрид в слепой ярости взвился в прыжке, выставив когти, раскрыв страшную пасть.

«Фас?» – взъярился Алк, выхватил компактный, смахивающий на обычный пистолет мини-лучемет и всадил импульс в псину. С прожженной дырой в теле Свэн рухнул.

Алк, внутренне насторожившись, натянув на всякий случай черную спецназовскую маску на голову, двинулся в сторону невзрачного мужичка, замершего в ступоре.

Скорее всего, у бритоголового сработал безотчетный инстинкт страха, он сорвался с места и слепо бросился бежать в сторону крутого спуска к «ручью». Мужик находился в явном неадеквате: вместо того чтобы просто перепрыгнуть заросший чередой сток, он растерянно бегал вдоль воды, будто перед ним находилась непреодолимая преграда. Сильная рука опрокинула бритоголового на спину, тот отползал, перебирая за спиной руками, отталкиваясь ногами, и озлобленно вполголоса выкрикивал:

– Ты будешь корчиться, просить милости, – и, словно очнувшись, отряхнулся, холодно молвил: – Свэн – удавшийся представитель перспективного волнового направления. Вы убили работу пяти лет… И за это жестоко поплатитесь.

Алк за горло прижал к земле угрожавшего ему психа.

– Почему натравил? – низко склонился над брезгливо-надменным лицом.

– Изволь, – прохрипел тот. – Отпусти горло! – Сел на травяной бугорок, заговорил: – Миром правит страдание. Этим миром… Этот факт не следует выпячивать, нужно возносить любовь и сострадание. Что и делают… Так? Есть элита, есть повелевающие, есть исполняющие. Это объективно и понятно, если без демократических прикрас и, как правило, для многих, несбывшихся надежд. А получается вот что… Ты, тараканище, напряги воображение, представь, скажем, войско крестоносцев, с именем милостивого и справедливого Христоса, вопя о любви к ближнему, но не к тем, кто осмеливается почитать кого-то другого, эти христианские воители все сметают и сжигают на своем пути, расчленяют беременных женщин, выкалывают глаза нехристианским детям, безжалостно уничтожают войско басурманов, мечом, копьем, пращой, стрелами, топорами уничтожают всех, кто не исповедует любовь и святость их веры. Люди корчатся от ран, умирают медленно поодиночке и сотнями, тясячами… Время истинного страдания! Тупое, слепое страдание, энергия страдания питает высшего плана сущностей. Так было… А теперь что? Скорострельный пулемет разметает тело в секунду, ракета за тысячи километров может испепелить континент. Люди исчезают мгновенно… Где истинное страдание? Где медленное, невежественное и оттого сладостное страдание, питающее высшую расу? Долой атомную бомбу и любовь – меч, шипастая булава, пещера и разврат! Направленная комета, астероид, изменение материального кода жизни материков – вот что вернет истинное страдание.

– Вот только при чем тут твой Свэн?

– Это не для твоего ума, быстро владеющее своей реакцией быдло. Я сказал – Свэн дорог тем, что это не клонированный генетическим беспределом зверь, а новейшая моя разработка совместимости вибраций полей. И если это осмыслить, миллионы таких таракашек, как ты, можно соответствующими генераторами превратить в убивающих друг друга животных. Без бомб и пулеметов, голыми руками они будут разрывать подобную себе плоть – вот возврат истинного страдания в современном мире. Инфразвук, вирусы – недоразвитые потуги влияния на сознание. Мир перенаселен потенциальными рабами.

Наверху склона показались женщина и юнец.

– Все в порядке, – заверил их гений, – учу уму-разуму эту быстро бегающую протоплазму первично-примитивного мышления.

Женщина передернулась в гадливой гримасе, поджала губы.

– Вот только кто у вас окажется учитель? – отозвалась.

– Свэна жалко! – вскрикнул юнец. – Я звякнул, мчит охрана, Свэн не справился…

И вот тут произошло что-то совершенно неожиданное. Липовый спецназовец исчез, что-то муторошное протащило «гения» к свежим коровьим лепешкам и стало втыкать того благородной мордой в коровье дерьмо. Смачно, с исступленным размазыванием дерьма по всей физиономии и голове, а напоследок что-то разжало челюсти прогнозисту страдания и впихнуло дерьмо в рот.

В шоке и страхе «гений» сглотнул.

– Такое не прощается, – прошептал долговязый юнец, пораженный увиденным.

– Зато запоминается, – назидательно молвила мама.

Сын сузил глаза.

– Ты доиграешься! – холодно отозвался.

Над обрывом взвизгнули тормозами три черных внедорожника, выскочила вооруженная охрана. Бегали, кричали, кого-то ловили, но окончилось тем, что в авто был вброшен «гений» и Свэн и они укатили. Вскоре из-за кустов выкатил тихо урчащий внедорожник, за рулем – сдержанно, но довольно улыбающаяся женщина.

Первым вскрикнул юнец, инстинктивно оглянувшись. На заднем сиденье вальяжно развалился здоровенный все тот же «спецназ» в маске, блестели в прорезях черные глаза, вызвавшие ужас и смятение у юнца и женщины.

– Продолжаем движение, – негромко предложил Алк, – я вас не трогаю, и вы делайте вид, что меня здесь нет.

– Примитивная тупая морда, чего тебе надо? – зло выкрикнул юнец.

– Расскажи, – уставились гипнотически черные глаза на затылок женщины, – что знаешь. Покажи строение, в котором они проводят свои опыты. Кто они?

– Знаю я немного… Строение – обычный, не шикарней других коттедж, но под зданием находится оборудование и лаборатории. Мой муженек вначале был обычный талантливый ученый, физик. Затем вдруг с маниакальной одержимостью начал бредить генетикой и какими-то полями… Вначале. А затем помешался на глобальном страдании как залоге эликсира вечной молодости. Ныне модно завидовать девяностовосьмилетнему Рокфеллеру… Нечеловеческий раздел: кому эликсир молодости, кому вечное страдание.

– Кто финансирует работы? Не Рокфеллер же…

– Да, деньги немалые. Взять хотя бы подземелья… Дорого оплачиваемая охрана. Если попал в качестве работника или подопытного – ты нужен пока нужен. Кто финансирует – не знаю. Кто позволяет подобное – не знаю.

– Коттедж далеко от города?

– Матеня, заткнись! – запаниковал юноша.

– Спать! – резко приказал Алк. Юнец засопел, только время от времени беспокойно дергались веки. – Далеко ехать? – спросил «соискатель».

– Скоро подъедем… Забор непреодолим, через каждые десять метров тщательно замаскированные видеокамеры, лучи автоматически уничтожают даже проникающих птиц. Иногда, словно из-под земли, являются те, для которых люди – скоты в их личном стаде. Геродот оставил после себя фразу: «Никого не зови счастливым, пока он не умер». А умер – осчастливился, да? Живешь себе и живешь, и постепенно замечаешь, что прогресс почему-то оборачивается деградацией человеческой личности, возникают какие-то фальшивые ценности, следовательно, после смерти деградирует и душа. Кому-то это нужно? А ты живешь и думаешь, что неповторим и самостоятелен. В авто – скрытые камеры, нас давно слышат и видят. Ты, незнакомец, нужен им живой. Они очень удивлены, ведь муженек сейчас отрыгивает навоз. Что надумал? Ты в ловушке, будешь брать нас в заложники?

– Ну и ладно. В ловушке так в ловушке.

– Будут пытать с применением всех способов воздействия. Ты слишком самонадеянный, мне жаль тебя. Открылись ворота, въезжаем…

Два кольца спецназа, вооруженного обычным оружием и лучевым, окружили внедорожник. Никто не торопил выходить. Женщина затормошила сынка.

– Не старайся. Пока я не прикажу – он будет спать. До полного истощения и смерти.

– Вот как?! Да ты тот же монстр… Кто ты такой?

– Прошу, – усмехнулся мужик в гражданской одежде, открывая дверцу авто, – выходи, случайный соискатель… Мы люди мирные, если к нам с миром.

– Проснись, – толкнул юнца «соискатель». Тот вскочил, отбежал и приказал:

– Нужно во что бы то ни стало снять параметры. Странный соискатель!

– Подойди, – приказал юнцу Алк. Тот сник, подошел. – Вы снимаете вибрационно-волновые параметры, чтобы потом через генератор обрушить это убийственное страдание на неугодных и излишнюю массу быдла, так? Отвечай!

Повеление было действенным, сероглазый на миг растерялся от удивления, когда юный теоретик поник и подтвердил:

– Да, это так. Мы с папой уже было поверили, что достигли соответствующей концентрации, но оказалось – лишь для отдельных индивидуумов, для масс недостаточно. Нужны или более действенные усилители и излучатели, или сжатое в полевую точку более интенсивное изначальное страдание. Похоже, ты, незнакомец, нам и нужен… Во всяком случае, теперь понятен путь.

– Но для этого меня нужно взять. – И исчез. Но недалеко. Притаился внутри помещения.

А тем временем сероглазый зычно разбивал охрану по парам – лучемет и обычное вооружение – и отечески напутствовал:

– Он нужен живой. Лучеметом жечь пространство, отсекать передвижение, пулями бить по ногам. При любом исходе соискатель должен предстать живым. Марш! Поиск активный, задействовать все датчики движения и не зафиксированные ранее полевые вибрации. Вперед! Десять минут на поиск и задержание, – усмехнулся вожак.

Тут же слегка заметный вихрь прошел сквозь сероглазого, тот рухнул с вывороченными кишками и мозгами. Со второго этажа прозвучал зычный окрик:

– Прекратить! Эта неизвестная формация уничтожит нас… Охрана, принимайте фургон с соискателями. Я попробую договориться с этим типом, – объяснился бритоголовый.

А тем временем приоткрылись ворота, под защитой настороженной охраны быстро въехал вместительный белый фургон.

– Эй, – возник рядом с бритоголовым, – ты так светишь лысым блеском, привлекает. Коровьего дерьма я тут не найду, поэтому говори, договаривайся. Идет? Только не начинай с вопросов, кто я да откуда? Сразу начни со своих козырей.

– Они действительно козыри, – мрачно отозвался «гений», – смотри не промахнись. Идем поговорим… Обожди. Эй, – позвал столпившуюся около фургона охрану, – уберите эту груду костей! И доставьте в мой кабинет жену и Сергея.

Вошли в светлый, скромно обставленный кабинет на втором этаже.

Зашла женщина с циничной усмешкой и настороженный сынок. Сергей задумчиво рассматривал незнакомца, который медленно стянул с головы маску.

– Ты завалил Барракуду, – с растерянной, но угрозой в голосе молвил юнец, – он прошел все горячие точки без единого ранения, а ты…

– Я таракашка, – подсказал.

– Да нет, ты не таракашка. Весь вопрос теперь: как тебя превратить в таракашку? Тебе не уйти. Возможно, мы тебе не преграда, но уже подымается сила непреодолимая…

– Тогда я успею! – метнулся, отшвырнул отца и сынка к женщине. – Так где же козыри? – слегка двинул «гения» в живот.

Тот скорчился и с ненавистью ответил:

– Сергей глупый, юнец… Я тебе не угрожаю. Хочется, конечно, знать: откуда ты взялся такой борзый? Но это не суть важно. Важна сила и страдание… Страдание одних обеспечивает процветание и вечность другим. Силу ты имеешь, а страдание…

– Ты мне обеспечишь?

– Нет. Ты сила, а сила в этом мире – носитель страдания. Мир этой грешной земли испокон веков пропитан страданием: или страдаешь ты, или наблюдаешь, вначале, а затем упиваешься страданием несовершенного человеческого материала, у которого нет ни земной, ни космической перспективы. Познав силу переходов из мира в мир, ты сам поневоле начнешь творить страдание, потому что ты сила.

– И почему мне уготована такая честь?

– Наша аппаратура, весьма совершенная и единственная в своем роде, не может пробить твое сознание, коснуться его, создав любую телепатическую иллюзию. Ты свободен, пока не столкнешься с еще большей силой, которая заставит тебя страдать. Не важно, каким способом: под видом добра и любви или непосредственно всеподавляющей силой.

– Но мои предки жили в любви, уважении к друг другу, не знали болезней, раннего старения и насильственной смерти. Первая плеядианская раса, утвердившаяся на теплом Северном полюсе, где в действительности росли те, как бы сказочные, молодильные «яблоки». Раса, которая счастливо жила, никого не завоевывая, и давала жить другим.

– Но какая-то сила прервала эту идиллию, их наверняка поглотило страдание. Так?

– Кто смог – ушел на юг. Россия, Эллада, в значительной степени Индия и даже индейцы Америки – плоть продолжение рода летающего народа Гипербореи.

– Вот видишь, индейцы вымирают в страдании, их, наивно-доверчивых, спаивали и отстреливали более жестокие прихватчики. Индия перенаселена и больше живет прошлым своих великих богов. Греция корчится в кризисах. Какая-то неумолимая, корыстная и жестокая сила все же заставила их страдать. Страдание – величайшая, первичная, непреодолимая вибрация этого мира. И тут слова – тьфу. Идем в лабораторию… Как я начинаю понимать, ты из древнейшего племени, праматерь народов, праматерик, находящийся за Бореем – Северным ветром. Из времен, когда на полюсе росли ореховые рощи и плеядианский фрукт, продлевающий жизнь. Как я понимаю, фрукт, который задавал программу обновления и стволовые клетки восстанавливали организм. Ваше племя процветало, никто не решился бы напасть на вас, покорить. Культ Аполлона Гиперборейского, затем, после якобы природной катастрофы, другой наклон оси Земли, похолодание. Значит, бывшая Арктида, Даария, северная сторона Россов, Расея, Русь. Все правильно, я что-либо упустил?

– Упустил… Так в лабораторию?

– Подожди… Что же я упустил? Меру! Да, исполинская пирамида, священная гора Меру в центре Северного полюса, она и сейчас под водой, вершина в нескольких метрах от поверхности. Вот откуда вы черпали неиссякаемую энергию и знания. Последующие пирамиды, скажем, Египта – никчемная пародия вашего могущества и падения. Потом, лишенные Тонкой энергии и своего молодильного фрукта, вы одичали. Как ты попал в наше, переполненное страданием, время?

– Смешно… Я же сказал: летающий народ.

– Ага… Из глубин. Звездных? Допустим… И вот тут самое время – в лабораторию. Ибо вас сила хоть и не покорила, но рассеяла, вас добивали в Южном Урале и Мохенджо-Даро, испепеляли, как тараканов, ядерными бомбами, и вот вы вновь явились… Разведчик?

– Давай в лабораторию…

Спускались вниз на лифте. За стеклом – или чем-то другим – поникшие, встревоженные мужчины и женщины, подростки.

– Извини, – оглянулся бритоголовый, – мы наденем защитные шлемы, нам работать, а ты и так защищен, твое подсознание – табу, мы искали, его будто нет, поле поиска и подавления не чувствует его. А без лазейки в подсознание – сознание недоступно для наших полевых вибраций. Получается, нам рано торжествовать, нам еще работать и работать. Смотри сам, вот сюда стань правее, так лучше будет обзор. За стеклом – обычные люди, да?

И тут почувствовал опасность. Но он слишком был внимателен интеллектом, опоздал. Юнец нажал кнопку, навалилась неимоверная усталость, свинцовые ноги, руки немеют, потянулся к лучеметам за поясом, не получилось. А сознание было ясным…

– Вот так мы его! – хихикнул Сережа-юнец. – Вот сюда стань правее… Умора, – злорадно захохотал. – Батяня, уведи у него на всякий случай «лучи», мало ли чего…

Женщина слишком явственно начала небрежным шажком передвигаться к терминалу.

– Останови! – вскричал сынок. – Батяня, ее давно пора проучить.

Бритоголовый, с мерзкой усмешкой, протянувший было руки к «лучам», метнулся к женщине, ударил ее по лицу, из носа хлынула кровь.

И тут из низа, в переливающемся защитном коконе, всплыла фигура рептоида. Под метра три чешуйчатый исполин зеленовато-серого цвета, с чуть вытянутой мордой, напоминающей змеиную, с большой безволосой, чуть вытянутой назад головой с боковыми шипами, с спокойными и внимательными округленными, без век и ресниц, желтоватыми глазами. Немигающие глаза гипнотизировали, у паренька и бритоголового под этим взглядом прерывалось дыхание, женщина безвольно опустилась на пол.

– Я действительно не могу коснуться твоего сознания, – приблизился рептоид, – только по этой причине тебя следует немедленно уничтожить. Но хочу насладиться твоим отчаянием, ненавистью, в конечном итоге страданием.

– Я слышал, – отозвался он упавшим голосом, превозмогая сухость горла и губ, – вы начали давать людям интервью… Lasserta, я, мол, женская рептилия, принадлежу к очень старой расе reptilians. Мы, родные земляне, живем на этой планете миллионы лет. Нам поклонялись египтяне, инки и многие другие племена. Христианская религия неправильно истолковала нашу роль, мы, мол, «злая змея». Но это не так! Человек – Венец создания, а мы скрываемся и живем ниже земли. Так?

– Да, – произнес рептоид с высоким тембром голоса, – полтора миллиона лет назад другая внеземная разновидность достигла Земли. Вы называете их Элохим. Они не нуждались в водороде в вашей воде и атомарном кислороде вашей крови. Несмотря на наше присутствие на планете, пришельцы начали помогать вам развиваться быстрее.

– Рептоид, почему предстал в натуре, ты же запросто телепатически можешь заставить видеть тебя как одного из нашего человеческого вида, стимулируя образ в умы. Страдания, войны – система бедствий, естественные, мол, для человеческого вида. Капитализм – прогрессивное развитие, просто человек – жаднейшая скотина в мире. И ни слова о том, что капитализм делает человека рабом денег, извлекая выгоду в угоду немногих в ущерб остальных. Да еще церковь, которая изначально делает человека грешным. Кайтесь, просите милости, кротость – залог вечной жизни.

– Да ты ошибаешься, борей, – возмутился рептоид, – Элохим убедили людей, что мы злые существа и люди нам гласно и негласно подчинены. Они взяли несколько тысяч обезьяноподобных и через сотни лет привезли большее количество с увеличенным мозгом и измененной структурой тела. Элохим прилетали несколько раз и ускоряли скорость вашего развития, однако область незащищенного сознания не тронули…

– Не успели! Вы развязали войну с применением всех видов вооружения.

– Да они сами начали воевать друг с другом, некоторые из их групп считали, что создание снова и снова человеческой разновидности не имеет смысла.

– Но Элохим применяли звуковое и вакуумное оружие, разрушая ваши подземные города, вы – термояд, рассеивая радиоактивную заразу и ужас людей.

– Но мы колонизировали Землю раньше, чем они начали свой проект развития вашего вида. Да, мы сдвинули орбиту астероида и ударили по Гиперборее, ибо вы вступили в союз с Элохим. Война – это война, историю творит победитель.

– Вы ударили по Арктиде, найдя повод, чтобы окончательно породить страдание, уничтожая процветающую и счастливую жизнь россов. А сейчас вы творите интервью, разглагольствуя о том, какие вы безвинные и отверженные, не помеха людям. Только нет там ни одного вопроса о том, чем же вы питаетесь, имея многотысячные подземные города. О системе подземных пустот на двух – восьми километрах от поверхности – пожалуйста, о гравитационных светильниках – пожалуйста. А когда на Кольском полуострове пробуравили многокилометровую скважину и услышали вопли и стоны людские… Вы из людских душ отжимаете гаввах, вашу тонкоматериальную энергетическую пищу – об этом ни слова, вешаете чушь людям о грехах, Аде и Рае.

– В жизнь россов Арктиды вмешались Астрейцы, влиять на твой мозг, росс, – повреждать свой. Итак, продолжим дискуссию там, – указал вниз, – авось мы еще друг другу сгодимся. Но освобождения не жди. Я проголодался… Ты стой истуканом, а этот юноша, – чуть развернулся к Сергею, – накажет женщину, она не раз была предупреждена. Ее страдание частично утолит мой голод.

Сергей схватил за волосы мать и поволок, а затем толкнул, да так, что женщина, ударившись спиной о край металлического стола, застонала. Сынок, разгораясь взглядом, сопя, повалил ее на стол, обхватил ей запястья и ноги зажимами.

– Ты будешь ее насиловать! – приказал рептоид.

Сынок на мгновение замер, женщина в ужасе закричала:

– Сына мой, я же твоя мать!

– Давай активней, – командовал чешуйчатый, – а ты, – ткнул трехпалой кистью в бритоголового, – запускай процесс и питай Кристалл.

Люди за стеклом вдруг обезумели, начали рвать, кусать друг друга, давить и отрывать руки, языки, гениталии и груди… Кровь от воздушного или электронного потока сбивалась в ложбинки, разбитые головы пялились в жуткой гримасе страдания, мозги и брызги крови по стеклу, вой и рычание.

Рептоид, вздрагивая от наполнения, утолял голод низкочастотной энергией страдания.

– Кончил? – вдруг схватил юношу за горло. – Презренный плод презренной сущности, а теперь тащи свою мамочку к Кристаллу…

Сынок с готовностью отстегнул зажимы, потащил женщину за волосы по проходу, но та яростно вывернулась, ткнула Сергея пальцем в глаз и, совершив головокружительный прыжок, ударила мужа в пах и нажала крупную красную кнопку.

От неожиданности освобождения плененный росс из отряда воинов-ариев упал на спину, мгновенно выхватил из-под себя два компактных лучемета и полоснул лучами по управляющему терминалу. Столб огня и обугленный бритоголовый подсказали – он не промазал. Слепящие фотонные лучи ударили в защитный кокон рептоида, но только искры и фиолетовые пятна по вибрирующей пустоте.

– А теперь моя очередь, – рыкнул чешуйчатый, – жаль, я ждал Ритуала…

Спасаясь, метнулся к потолку в пространственном коконе, столб неистового огня прошел мимо. Женщина спасала сына, выталкивая того из гари и копоти, а Алк, вихрем мечась по помещению, не в силах преодолеть металл стенок и защитное поле Кристалла, который располагался, судя по всему, ниже, бил лучами по огнестойкой прозрачной керамике, которая казалась стеклом. Провоцировал рептоида на мощный импульс, на миг замирая у «стекла», керамика не трескалась.

Женщина, прикрывая сына телом, отчаянно вскрикнула:

– Бей по несущему швеллеру!

И он выплавил середину изящного металлического верхнего ободка, оплавленная керамика прогнулась, и он из последних сил с разгона протиснул кокон в щель. Проник в нижний ярус, спаренным импульсом ударил по еще небольшому Кристаллу, аккумулировавшему эманацию страданий и сексуальных оргий. И не только. Кристаллы рептоидов программировали пространство. Сам по себе любой кристалл, как и вода, легко программируется и программирует. Из людей наиболее известная была Ванга, она пользовалась кристаллом сахара, черпала из него информацию и сама внедряла информацию оздоровления или погибели, или судьбы. Импульс Кристаллу вреда не нанес, но дал секунды, чтобы вышибить решетку вентиляционного короба. Выхода не было, перевел режим «лучей» на самоликвидацию и швырнул в огромные лопасти. Взрывом вынесло раму, вращающуюся ось, а его отбросило к вышибленной решетке.

– Иди сюда, малый, – хапнул его рептоид, – набегался…

От обиды вцепился в палец и рванул на себя, выламывая чешуйчатые суставы с воплем ненависти и своей предрешенности.

– Подонок! – завопила чешуйчатая бестия, уставившись на вывернутый с мясом палец.

А он тем временем вырвался, но на кокон уже не было сил, пополз по коробу.

«Сейчас он ударит лучом внутрь короба…» – тоскливо успел подумать, но тут ему впервые повезло: короб от взрыва и под весом тела развалился. О, он никогда в своей жизни так не бегал, когда рванул к дыре от вентилятора, вылетел как из жерла пушки, перелетел забор ограждения, над которым слегка высился вентиляционный проем и с пятиметровой высоты, группируясь и цепляясь за кусты, покатился по склону.

Женщина вытащила мычащего сына из огня, но на ее плечо легла чешуйчатая рука.

– Ушел. Ты поспособствовала… А теперь я тебя буду насиловать!