«Даже не узнал ее имени… – вздрогнул, осматривая изодранную одежду и ощупывая синяки и кровоподтеки. – Под самым носом у государства – Кристалл, впитывающий страдание. Еще несколько тысячелетий назад гремели войны за Кристаллы Власти, теперь машут невежественным пальчиком: месть унижает, а рептоиды – это миазм больного воображения. И дай им какие-либо очки, и увидят на улицах и офисах столицы зубастые чешуйчатые рожи, и… отбросят очки ради спокойствия граждан, опасаясь паники, успокаивая ложью. Страдали и страдайте… И они с Наткой бессильны, оторванные от своего племени. Война… Скоро она захлестнет землю, Астрейцы не всесильны».

Итак, минусы понятны, плюсы: остались нетронутыми на съемной квартире документы, он гражданин России, Виктор Николаевич Семиоков, остался Наткин резервный мини-лучемет с ограниченным действием, но в тысячу раз эффективней любого пистолета, мощная спутниковая мобила – похлопал себя по карманам – аккумулятор исчез вместе с задней крышкой, поправимо. Деньги – на квартире, в разной валюте…

И приспичило же Натке искать истоки родины, незабвенной Арктиды. А он решил прогуляться… «Изделия» оттягивали пояс, когда увидел мчавшего на него Свэна. Теперь нужно активировать Наткин «луч», пригодится. Он, израненный, весь в кровище, ободранный, завезли его километров на двадцать от города, появись на дороге – полицай лишь ухмыльнется и навешает пару убийств, Свэн, бритоголовый, развороченный коттедж – вся охрана рванет в свидетели. «А я им – рептоид в защитном коконе, Кристалл, генераторы страдания, превращающие людей в яростных и кровожадных животных. Ага… Найдут местечко мне в закрытой психушке. Ох, пора вставать… Разлегся. Черт, да куда же идти? Рептоид пока утоляет голод, а потом откроет на меня охоту. И мне крышка без кокона и „лучей“. Бегом вниз, расхныкался, к какой-либо дороге… Бегом!»

Огромными прыжками, прихватывая руками стволы, чтобы не покатиться, с разгону упал пластом, сдирая с себя остатки одежды и кожу, ибо внизу был обрыв, плевый обрывчик метров в семь, где среди валунов и серой гальки протекал ручей. Еще секунда – и расколол бы голову… Неплохой вариант, осточертело все, ни минуты спокойствия. «Чудик, – сбил с глаз слежавшиеся листья, – Арктиду угробили, я же – в будущем… Вместо Советской империи – в России, которую на излете перестроил генсек, до сих пор получающий высшие западные награды и почести. Он уверовал в перестройку по американскому образцу, теперь учит всех демократии и прозрачности. – Голова свисла с обрыва, листья от груди и живота пропитывались кровью. – Нет, это я из будущего, – перевел дыхание, – часть на звездолетах отошла от тонущей Арктиды… Всё смешалось, и все смешались. Вставай, гражданин! Где-то через овраг обязательно встретится упавшее дерево…»

Он не ошибся, здоровенный ствол предстал мостиком… Куда? На Тот Свет или в дежурку замызганного отделения? То ли об стол головой его, то ли он… Как пить дать сорвется. Трах-бах без всякого кокона по ограниченным мозгам, уложит – и айда. Мало ему рептоидов, еще и эти гон устроят. А хрена вам всем, добраться только бы до квартиры, там Натка такую защиту сообразила… Побежал, на ходу размазывая кровь по груди, пытаясь разглядеть повреждения, правая нога плохо слушалась, потрогал рукой задницу… Ну почему штаны всегда трескаются именно на заднице? Как в городе показаться – весь в кровище, в ободранных лохмотьях, зад распорот, кровь от бега выталкивается сгустками.

Зажав рану, все больше хромая, настороженно прошел метров триста и между деревьями увидел луг и реку. Неплохо, но пуще всего: выход ручья, возле которого мужик старательно мыл автомобиль, а рядом с маленькой дочкой играла жена с собачкой. Скрываясь за деревьями и зарослями крапивы подошел ближе, а затем вышел на простор трав и цветов, еще шагов пять-шесть… Мужик разогнулся и аж присел, щетка у него выпала из рук, челюсть отвисла. Хорошо хоть женщина под лай собачки побежала за мячиком.

– Замри, – предложил миролюбиво, – мозги я тебе не блокирую, очнись и соображай: чрезвычайная ситуация и хрен тут разберешь – я в будущем или сам будущее, одним словом, мне нужна твоя «ласточка», в полицию не заявляй, сам найдешь…

– Где? – зло спросил крепенький с виду мужчина. – Ты псих?

– Улица Ленина – не ошибешься, в конце во дворах… – И покосил взглядом на открытый багажник. «Ишь, рыбачок, спиннинги дорогие – какую рыбку ловишь, пропитанную ртутью и сточными отходами? Но рыбацкий плащ кстати…»

Прихватил плащ, закрыл багажник, продвинулся к кабине.

– Мужик, ты успокойся, а то еще инфаркт схватишь… Где ключи?

– Какой инфаркт, придурок! Я отойду от блока, найду и порежу тебя на куски. Тронешь мою бабу – подвешу на крючья и твой член как колбаску буду нарезать, – с ненавистью прошептал мужик. – Ты же не проскочишь, единорог! На выходе – менты чуют поживу от выпивших рыбачков. А я тебя, урод…

– Фу-у, – вздохнул, – надо было бы тебя всего заблокировать. Менты, говоришь? Давай так, напугал ты меня – молодец, я оставлю твою машину на выходе, а сам аннексирую у полицейских Стег, так будет надежней. – И, прихватив плащ и ключи, вскочил в кабину, мысленно освобождая боевого мужика от блока, но еще услышал:

– Пока ты с мячиком прыг-скок – профукали «ласточку», – ошарашил жену обожаемый муж. – Псих весь в кровище тебя вздумал насиловать, но я кремень, – выставлял себя героем очередной соискатель.

Промчался по грунтовке, свернул к реке, выскочил из кабины и с разгону в воду… Отмыл кровь и грязь, отшвырнул рвань, но ободранные на заднице штаны оставил, слегка прикрыл плащом.

На выходе из речной поймы, в начале асфальта, действительно дежурили типы в ярко-желтых хламидах. Один развалился в кабине Стега, другой поспешно взмахнул полосатой палочкой.

– Нарушаем? – с улыбочкой подошел полицейский. – Дыши, – сунул алкотестер. – Ну и рожа! – отшатнулся. – Капитан, сюда! Кровью сочится – наш клиент.

– Дядя, самых честных правил, – вздохнул, – когда не в шутку занемог…

– Так уважать себя заставил, – сунул капитан ему между глаз автомат. – Выходи!

– А не пожалеешь? – в сердцах проворчал и пригляделся к рации в кармашке капитана. – Нет, твой аккумулятор не подойдет… А ну-ка, господа полицейские, – уставился вспыхнувшим темным взглядом, – выворачивайте карманы, покажите свои сотовики… Автоматы – на землю! И без резких выпадов, улыбайтесь приветливо…

Лица у стражей побелели от напряжения, пытались сопротивляться. С ужасом в глазах начали выворачивать карманы, бряцнули ключи, упали на асфальт мятые купюры, мобильники, какие-то квитанции.

– Дешевка, – разочаровался. – Мне нужен аккумулятор для «спутника», где взять?

– В «Евросети», – выпалил продвинутый в полицейские мент.

– Так и сделаю, – вышел, прихватил с земли мятую тысячу и ключи. – Вон уже бежит собственник… «Ласточка» его, пусть забирает. И молитесь. Если бы вы повстречались Натке… Это запомните – Натка вас в атомы превратила бы.

Сел в Стег и укатил.

– А ну отойди, мент позорный! – налетел вихрем собственник. Нырнул за руль и дал по газам. Даже номер машины не смогли заметить отошедшие, но вконец осмурневшие полицейские, когда уяснили, что служебный Стег пропал. – Ищите на улице Ленина, – зло забормотал собственник, – не ошибетесь. Ленин и Горби – перестройщики, блин. Даже психи из будущего заинтересовались той перестройкой.

В «Евросети» покупатели разбежались, когда полицейский Стег ткнулся в крыльцо и вышел из машины выше двухметрового роста громила в капюшоне, из-под которого зыркали злые глаза. Щека и скулы кровавились, куцый плащ не прикрывал окровавленную задницу, изодранные кроссачи тоже алели от крови.

– Вот, – ткнул в продавца «спутником», – подбери аккумулятор, самый мощный. И поживей, а то пожалеешь, что родился.

Бросил на кассу тысячу, зажал в кулаке аккумулятор. Сел за руль и врубил сирену.

– Карамышев, – влетел полковник, – у «пээсов» увели Стег, представляешь? Вот олухи царя небесного! Дежурный отсветил по частотке – воет сиреной около «Евросети». Живо на перехват!

– Только кто кого перехватит? – даже не дернулся капитан.

– Не понял? – замер полкаш.

– Эти гибоны только и повторяют майору: Натка в атомы превратит. Сдали тогда девчонку, и всё, да? Напомнить, что она вам напоследок сказала?

– Натка… Так и сказала. Запомни, мол, мое имя.

– Так вот пусть «пээсы» и перехватывают, а я пасу педофилов.

– Карамышев, это же экстраординарная ситуация… Подмоги. Думаешь, та Натка? Но там, говорят, такой гибон в окровавленном плаще за рулем.

– Идем, – вскочил Карамышев, – я с ним поговорю… А то будет нам сейчас закидон…

– Ты думаешь? – поспешал полковник сзади. – Смычка времен, как объяснил тогда федерал. И почему эти психи на голову именно нашего отделения?

– Рация у него выключена, – разочаровал дежурный, – послал всех к такой матери и выключил. Быстрее, сказал, священная Меру перевернется, чем я вам дамся.

– Какая Меру? – ощерился полковник. – Включай резервный блок слежения!

– Прокуроры застолбили допуск – злоупотребления.

– Карамышев, к компу – разблокируй!

– Майор, – усмехнулся Дима Карамышев, – ты свидетель, мне приказали…

В салоне откуда-то из нутра движка прозвучало:

– Послушай меня, ты, гибон в плаще. Я первый встретил твою Натку и доставил в отделение. Сейчас тебя заблокируют, у тебя десять секунд – вправо под арку и бросай Стег. Исчезай и затаись на минут десять. Я тебя выручу… Только не наделай аварий и трупов!

«Вот именно, под арку… А там вы меня годами искать будете. Карамышев? Натка упоминала… Так это когда было… Сейчас ту Натку не узнать, красавица и умница».

Выскочил из автомобиля у самого подъезда, волоча ногу доковылял до второго этажа и молвил:

– Варака. – Проявилась дверь квартиры, которой миг назад просто не было. Вошел и завалился на пороге ванны. Квартира эта всегда существовала, но Натка навела морок, была и… нет.

– Варака, – объяснила Натка, – это такой холмик в районе Сейдозера.

И махнула на Кольский полуостров в разведку к этому самому Сейдозеру.

И в этот момент прозвучал вызов.

– Где бродишь? – зазвучал Наткин восторженный голосок. – Представляешь, я даже нашла вход в Вараку, такой Алатырь проявился на стене, когда я произнесла наше, даянское имя Мировой горы. Давай ко мне! Местность тебе незнакомая, думай обо мне, а я нахожусь у раздвоенной горы на берегу Сейдозера. Тут такая красота…

– Спасибо за приглашение, – вздохнул. – Не могу. Как ты говоришь – нарушена конституция тела, не сработает. Кокон мой на время накрылся.

– Влип? Да тебя ни на минуту нельзя оставлять одного. Кто на этот раз виноват?

– Рептоид.

– Вот это ты, любовь моя, дал… Я сейчас, жди.

Девушка лет семнадцати с изумительной внешностью заходила в подъезд, но вход перекрыл здоровенный полицейский.

– Не положено! Документы… Вы проживаете тут?

– Отойди в сторону, – слегка заискрились глаза девушки. – Твоя жена, лоб стоеросовый, на последнем месяце, родит сироту…

Рядом с визгом остановилась броская иномарка.

– Натка, – закричал водила, – да тебя не узнать… Малец превратился в лебедиху.

– Карамышев? – оглянулась. – Наш пострел везде поспел. Мне некогда, Дима. Передавай привет полкашу. – И исчезла.

– Ху-у, – замотал головой дебелый полицейский, – ведьма, змея подколодная, прямо все тело тисками. Зараза, как ее изловить, капитан?

– Изловить и раздеть, – ухмыльнулся тот. – Гнездо ее где-то в этом домике…

– Нет, Карамышев, раздевай уж ты… Дока ты в этом деле, а у меня жена на сносях.

– Вот и проваливай! Доложи полковнику, что я приказал.

– Подвези… У меня челюсти как свело! Я в эту чертовщину никогда не верил…

– И не верь. Советую. И помалкивай… Найдет и разденет, оденут уже в гробу.

Прогудел вызов:

– Карамышев, немедленно к полковнику. Немедленно! Ни минуты задержки.

Вошел впопыхах, всего аж перекосило, когда увидел «людей в черном», с бесстрастными лицами федералов.

– Карамышев Дмитрий Федорович, вы – с нами. Объяснения получите на месте.

– Не выйдет! – отрезал. – Уж в который раз я получаю ваши объяснения, выпытываете, а сами толком не соображаете, о чем спрашиваете.

– Вот именно! – ляснул ладонью о стол полковник. – Пока Карамышев подчиняется мне. Все согласованные с моим руководством бумаги… С гербом! – воинственно выкрикнул. – У меня толковых работников раз – и обчелся. Где другим и месяца мало, этому разгильдяю хватит и несколько дней – удачливый. Не отдам!

– У вас будут неприятности, Леонид Павлович.

– А мне наплевать! Я тут, кроме неприятностей, вообще ничего другого не видел.

– Ладно… Тогда разберемся здесь. – И федерал включил что-то похожее на диктофон.

– Влип! – медленно опустился на стул полковник. – Карамышев, ты влип…

– И влип по полной, – усмехнулся федерал. – А вы требуете официального приказа… В случае приказа ваш Карамышев пусть яйца подбривает и подмывается.

– Убедили, – сник полковник. – Дима, – выдохнул сквозь раздутые щеки, – объясняйся, и так, чтобы убедить товарищей с ФСБ. И, Дима, я попрошу… Факт налицо. Ты вместо помощи в поимке, помог незнакомцу скрыться. Или что-то не так?

– Да все не так! Судите сами, Леонид Павлович, мы эту сверхдевочку, Натку, сдали органам на самом высоком уровне. Сдали и… чего им снова от нас надо? Профукали девку, ушла от них, не вызвали у нее, выходит, доверия. А теперь они нашли крайнего – Карамышева. И спишут свои косяки… А что касается гибона в плаще – извольте, господа, – холодно вздернул подбородком капитан, – вы несколько раз наверняка фиксировали Наточку у подъезда дома у арки. Я ее встретил накануне вашего экстренного вызова. Помахала ручкой, одарила меня нежным взглядом, передала привет полкашу. Извините, но она так сказала… У меня свидетель – старший лейтенант Бандитов, она ему пообещала, если не отойдет в сторону – его новорожденный останется сиротой. Вошла в подъезд и исчезла… Ищите, господа хорошие. Вы высокопоставленные спецы в натуре, а я искренне извожу педофилию и спасаю глупых и доверчивых девчонок от сексуального рабства. Этот «гибон» явно ее дружок, тоже зашел в подъезд и исчез. Гнездышко их в этом доме… Видели бы вы ее, это же чудо женское… А на гибона мы вышли вместе с полковником через дежурного. Он их послал к такой матери, а меня не послал… Он сам рвался под арку. И своими косяками вы меня не треножьте, она не хочет с вами работать, а виноват Карамышев? Нет, не чудны Твои дела, Господи!

– Мы этот дом просветили чуть ли не до молекулярного уровня. Приборы фиксируют стандарт квартир, а в натуре одной не хватает…

– Все правильно. Вот там их гнездышко. Мы вам ее сдали… Помощь Карамышева – по возможности, а хватать меня за глотку не надо.

– В общем, все ясно, что ничего не ясно, – встал полковник. – Господа, у вас конкретные предложения или вы будете вилять вокруг да около? Что вам от капитана нужно?

– Конкретно? Об этом и речь. Полковник, вам на высшем уровне предъявят предписание. Вы освободите Карамышева от его непосредственных обязанностей, и он будет заниматься только этим «гибоном», который в кровище… Все несколько значимые события последних дней, собственные наблюдения и догадки, даже самые невероятные.

– Почему вы сами этим и не займетесь? – возмутился капитан. – Ищете дурачка, который за вас проделает всю работу, а вы сливки захаваете. Как всегда…

– Потому что богиня или ведьма тебе машет приветственно ручкой, а не нам. Потому что ты первый догадался, что «гибон» ее напарник или, она уже не девочка, любовник. Потому что ты, капитан, изворотливый и везунчик… Три года назад она была такой невинной девочкой, которую ты подобрал на площади, а сейчас – распустившийся цветок. Думай! Нужен свежий взгляд. Работай, Карамышев! Неужели самому не интересно?

– Упустили девчонку, она же с вами сотрудничала… Ха, свежий взгляд… А не забыли, что у нее на маечке светилось? «Все плохо. Я сегодня кого-то убью». И после всего этого у меня свежий взгляд?

– Вот гад! – почесал макушку спец. – И почему ты такой придурок, без которого на данный момент мы не можем обойтись?

– Дима, – отозвался начальник отделения, – справишься – получишь майора и уважение.

– Колотун без смазки в зад я получу! Вот так, господа! Ваши решения привели к краху, эта девочка с вами не сотрудничает, и согласовывать свои действия с вами не имеет смысла. Вся ваша затея – химера, чтобы найти, когда потребуется, стрелочника.

– Карамышев, он такой, – хмыкнул полковник, – при переаттестации на высокое звание полицейского он первый был на вылет. Еле отстоял перед чинушами… Итак, что решим?

– Прямо какая-то обструкция, – недобро отозвался до сих пор молчащий спец. – Я и есть тот генерал без чуйки, тупой служака, полное дерьмо и коррупционер от органов. И как я догадался своим дремучим интеллектом – Карамышеву нужны чрезвычайные полномочия и самостоятельные решения и, главное, действия. Капитан, я гарантирую твою полную автономность, даже наши опера и ОМОН – по первому твоему приказу, без моей или чьей-либо согласовки. А за тобой результат… Любой ценой результат.

– А что вы называете результатом? Какие-то залетные хмыри полностью никем не контролируемые, и вы от этого в ужасе. Что результат?

– Кто они, откуда? Что им тут нужно? В сферу их интересов входит только Россия или весь мир, или они попросту агенты, сфабрикованные спецслужбами держав, которые уже не столь дружески улыбаются на дипломатических или экономических сборищах. Разве этого мало, Карамышев? Ты в негласном контакте, к тебе эта странная девушка относится без предубеждения.

– Значит, вы меня вербуете, а я пользуюсь ее доверием… Не выйдет. Натка проникает в сущность мозгов, даже я не знал, что у Вандитова жена на последнем месяце беременности. А ей потребовалась секунда… Если я с ней встречусь – она меня раскусит вмиг. И если я останусь в живых – так только по ее милости. Под настроение захочет – поманит взглядиком, захочет и втычет этот взглядик в сердце. Вот так я понимаю ситуацию, господин генерал госбезопасности.

– Толково понимаешь… Хорошо, что тебя Леонид Павлович отстоял. Так где выход? Карамышев, сенсы отслеживали каждый твой шаг, ты можешь найти выход… Ищи! По рукам? Приказать тебе можем – исполняй! Но… Ты нагло и популярно объяснил, что из этого выйдет. Пусть так… Тогда займись на свой страх и риск, а я лично, генерал-лейтенант Максимов, тебе помогу, чем смогу. Систему отношений мы разработаем… К подготовке приступим сегодня же. Слушай, предлагай и вникай. Ясно? Я спрашиваю, ясно?

– Не ясно! – вмешался полковник. – Кто будет искать и отбивать похищенных девушек?

– Вместо Карамышева командируем наших оперативников. Введете их в суть проблемы.

– Всё, – отечески положил руку на плечо капитана полковник, – влип ты, Димон. Но не играй тупаря, не подведи наше отделение.

– О, святые Даарии, – замерла Натка, – на тебе живого места нет. Давно ты, Алкидушка мой, не попадал в такой переплет. А я рюкзачок с ионным интегратором оставила на берегу озера… Как тебе это нравится? Ты мной любуешься или не очень?

– И что? На ногу не могу встать… Рана саднит. Как ты могла оставить интегратор на берегу какого-то озера?

– Значит, не любуешься, – вздохнула девушка. – Я смоталась бы за интегратором, но… – замялась. – Занесла рюкзачок под холмик… А там чудо дивное – Алатырь во всю стену и ну меня колбасить. Еле ноги унесла. Проникнуть дальше по проходу не так просто. Алатырь – камень жертвенный, там не Дажьбогом попахивает.

– И что, хана интегратору?

– Но я же поспешала… Это тебе, Алк, теперь хана. Я лечить пока не умею, только убивать всякую мразь могу.

– Тогда замолчи и не мешай мне умирать.

– Да ты чего?! Скорее я сама подохну… Обожди еще чуток.

Они выходили из кабинета полковника, когда, как вспыхнувшая зарница, пред ними предстала юная девушка, выставила руку и упругая невидимая и неведомая сила отбросила особистов и полковника назад. Начальник отделения влепился в свое кресло и замер, выпучив глаза, особисты грохнулись о стенку и выхватили пистолеты, но те тут же вылетели из рук. Один капитан Карамышев блаженно заулыбался.

– Натка, ты стала такой классной телкой, я у твоих ног дышу с надеждой…

– А не загнешься ты у моих ног? Идем, ты мне нужен. Идешь добровольно или?…

– Добровольно, радость нежданная!

Полковник, начальник отделения Леонид Павлович Гринев, не двигался и, казалось, не дышал. Первые в себя пришли особисты.

– Надо же, какая бестия, – заглядывал под стол особист, отыскивая пистолет. – Леонид Павлович, можете встать? Под вашим креслом оружие…

– Не могу. Мне цыганка наворожила инфаркт, и пробил мой час избавления.

– Дайте ориентир, я изловлю эту цыганскую ворожею и вырву ей язык. А Карамышев ваш, а? Мы ему – систему отношений, а она сама его нашла.

– Плохо я торговался, – разбито привстал полковник, – Карамышев, выходит, дороже ваших дрессированных волчат.

– Мой незабвенный друг, учитель и воин попал в переделку, а я лечебный интегратор посеяла аж на Кольском полуострове. Выручишь, Дима?

– Наверняка тот гибон в окровавленном плаще…

– Сам ты гибон, – опешила девушка.

– Я? Да, гибон, но не до такой же степени… Садись в мою колесницу – айда, не будем светиться. К подъезду? – усмехнулся.

– Допустим… – сузила глаза Натка. – Ты пострел… – уселась на переднее сиденье. – Откуда у тебя, капитанишки, такая тачка? Твоя?

– А то как же, – рванул с места, – откуп одного поганого князька, в ночном клубе принуждал своих герл заниматься массажем и в хвост и гриву.

– И тебе не совестно такие подарочки иметь?

– Мне просто совестно, а ему пусть будет стыдно. Я его предупредил – только у него появится тачка лучше моей – сгною. И что дальше, юное созвездие души моей, – скрипнули тормоза, – прибыли. – Надо же, прямо под носом у нашего отделения…

– А кто меня обворожил у супермаркета? В квартирный тайник не лезь! Плохо тебе будет. Думай, где можно затихариться и подлечить воина?

– Где его так? Видел… Ужас какой-то.

– Думай, капитан. К другому бы не обратилась.

– Думаю… Официальный лекарь тебя, конечно, не устроит. Тогда к браткам… У них свои хазы и лепилы. Но язык за зубы не высовывают, если хорошо подмазать.

– Идет. Но позволят себе лишнее – уничтожу. Сумеешь убедить?

– Это уж ты сама рога им обламывай, но, боюсь, там будет телушка. И такую девочку захочет прихватить. Угостит чаем и… ты – с копыт и уже в подвале на привязи. Но лекарь у них классный, им это необходимо, сам лечился у него, когда меня прихомутали.

– Я не железная, во рту ни росинки, от чая и шоколадки не откажусь. И думай при этом, что тебя дрянью накачают? Спасибо, Дима.

– Тогда в больницу…

– Еще раз спасибо. Будет так: все замрут, Алкид их одним взглядом пригвоздит, а лекарь пусть окажет первую помощь, и мы отчалим.

– Девочка, свет очей моих, ты действительно проголодалась, плохо соображаешь. Пусть твой Алк – ниже травы, тише воды, или такая кутерьма потом начнется и молва. Или вам все равно? И почему он Алкид? Это же имя Геракла при рождении.

– Понимаешь, Дима, тебе я закрою рот, ты все забудешь. И братки с «мамой» во главе – тоже. Не переживай. Для тебя он просто Алк… Будь скромен в своем любопытстве.

– Не пойдет. Тогда выкручивайся сама.

– Да ну? Ты весь извелся: а что она там делала, на Кольском? Дима, тебя сфаловали эфэсбэшники. Это ваши примочки – подглядывай.

– Вернешься на Кольский?

– Без воина? Нет!

– А меня возьмешь? Я не воин, да? Да я хоть целую армию призову…

– Спасибо. Пушечное мясо – не по моей части. Карамышев – много ля-ля. Где лекарь?

А лекарем оказался стареющий еврей.

– Я Беня Моисеевич, у вашего мужчинки прямо-таки земля в полости ранения, а моя Фаечка спросила: Беня, ты и сегодня ничего не заработаешь?

– На! – бросил на стол Карамышев пачку долларов. Заранее взял у девушки, отстраняя ее от переговоров в особнячке, который служил вип-бордельчиком для «шышек» административно-правоохранительного и продвинутого в отношениях с властью бизнеса. Прикрыть в свое время бордельчик капитан даже не пытался, властная «крыша» смела бы какого-то капитана вмиг.

– Беня вмиг воскресит твоего амбала, – подошла к девушке стройная, но в летах женщина с озорной белобрысой челкой. – А мы чайку с коньячком, гляжу – слюни глотаешь, проголодалась? Да я тебе такие яства выставлю… Красотка, ты чья будешь? Ты такая внезапная… Так чья ты? Как тебя зовут, ангельский цветочек?

– А так и зовут, – мрачно отозвалась Натка, – Ангельский Цветочек. Напартачит ваш Беня, ты чай уже с чертями в преисподней пить будешь.

– Ах, миленькая ты моя, такая экспрессия…

– Заткнись! – Растопыренные нежные пальчики на миг замерли около лба «мамки», и та тупо замерла. – Как же я вас всех понесу, паршивка! Пусть только мой хромоножек из лап иудея выйдет живым и здоровым.

– Да тебе что, – переполошился капитан, – а меня эта братва в погонах запытает, а я – ничего не видел, не помню, не знаю. А у них после этих слов такой азарт…

– Но я это гнездо разврата так не оставлю.

– А ты кто такая, чтобы судить? Хочешь освободить мочалок? Я тоже хотел… Идем, спросишь у них. Может, недавние и уйдут… Только кто же их в покое оставит? А остальные посмотрят на тебя как на дуру и заявят, что им и тут хорошо. За воротами их ждет то же самое, только без вкусной жратвы, выпивки, ширева и хоть часто и тупого, но секса. Лечи воина и вали на Кольский!

– Дима, значит, ты сам винтик этой мафии?

– А я конкретный винтик. Судить их – дело слишком хлопотное и пустое, купят, перекупят, убьют или сдадут мелюзгу. А ты, девочка, допускаю, замочишь тут охрану и «мамку», уйдешь довольная… А через три дня тут будет другая охрана и «мамка». Ты закроешь Бене и мне память – еще хуже. Тогда эта властная братва начнет мстить вслепую – скольких запытают допросами и вышвырнут на мусорку.

– Неужели все так гадко?

– Не все. Но ты сама себе перекрыла дорогу, ты ушла от очень властных структур. А только они, не заезжие из звездных врат, со своими земными возможностями, с политической волей выловят среди своих «слуг народа» подонков.

– И когда это будет?

– Не знаю. Но не герой-одиночка с девственными титьками, – посмотрел зло, – приблизит то время. Ищи дело по своим возможностям, не мелочись.

– Я послушала их… Думала, нашла. Одну технологию добыла, вторую, третью. У амеров, немцев, французов. И что? Гляжу, мои работодатели получают звания, коттеджи, а у людей вокруг своя жизнь, у них – своя. Те технологии складывают в загашники, производство не готово, полстраны нужно переиначить к тем технологиям. Я на этого министра, торгаша и казнокрада, работать не буду! И не буду работать на того, кто его министром обороны определил. С этого вообще спросы гладки…

– И я не работал бы на того министра и его бабью команду, да куда я денусь? Я же не могу целые квартиры превращать в невидимки и сказать министру: «Заткнись! Потому что ты быдло и корыстный червь». Нет-нет, пардон-муа, просто халатность…

Из комнаты вышел довольный Моисеевич. Метнул вопросительный взгляд на «мамку».

– Я таки отремонтировал зад, ребра и морду вашему паршивцу…

– Нога работает? – подскочила девушка.

– Заработает. Беня лясы не точит, моя Фаечка, стерва из стерв, только и твердит: «Работай, Беня, работай и зарабатывай или я определю тебя на базар в мясники».

– Алк, ты можешь идти? – вскочила в комнату.

– Занемело от наркоза… Допрыгаю на одной ноге. Капитан поможет?

– Не помогу, – насупился Дмитрий. – Она угрожает мне заблокировать память.

– Тебе же спокойней, чудак. Дай руку, капитан, пора сматываться из этого гадючника.

Лекарь раскланялся…

– Замри, – прозвучало в ответ. – Ты меня, девушку и капитана не видел, не знаешь и знать не хочешь. Привет Фае.

В конце коридора им преградили дорогу два охранника с автоматами.

– Поворачивай оглобли! – встали, широко расставив ноги. – До особого распоряжения «мамки» приказано вас не выпускать.

– А птичка? – чуть шагнула вперед девушка.

– Какая птичка? – усмехнулся охранник.

– Это я, глупый, птичка. Видишь меня? И больше не увидишь! – Яростный энергетический удар с обеих рук с двух метров повалил охрану. – До особого распоряжения… – ярилась Натка, туфелькой норовя угодить охране между ног. – Козлы похотливые, встать! – Сложенные в щепотку пальцы резко приложила ко лбу увальней. – Вы разыскали «мамку» на предмет любви. Девушку, капитана и хромого воина не видели! Повторите!

– «Мамку»… залюбим до отвала. Заплюем птичку…

– Вперед, найдите и залюбите «мамочку» до истошного счастливого визга!

Охрана, отшвырнув автоматы, ломанулась по коридору.

– Классная у нас птичка, да? – запрыгал дальше гражданин России Виктор Николаевич Семиоков, опираясь на плечо гражданина Карамышева.

– И ты так можешь? – опасливо спросил капитан.

– Ну, я и похлеще могу.

– Чего же ты, коршун, не завалил того, кто зад тебе распорол?

– Лучше тебе этого не знать, капитан. Поживи еще…

– А я так смог бы? Скрытые резервы, а?

– Возможно… Натка просканировала бы интегратором и как вздрючила бы тебе эти резервы. Сам откажешься.

У самой машины Алк вдруг сгреб капитана за грудки:

– А кто гибоном меня обзывал?

– Гибоном? – сжался полицейский Карамышев. – Боже меня упаси, всё перепутали, это я гибон от гибона и мамка моя… русская.

Натка расхохоталась.

– Ты шпионить за нами вздумал?

– Но не корысти ради, заставили, мамой клянусь.

– Алк, не оставлять же его тут. Пусть везет на своем «откатном» бегемоте… Вот увидишь, он на Кольский запросится.

– Бегемоте? – возмутился капитан. – Продвинутую модель «лексуса»…

– С рычащим бензиновым движком. Фу, какая гадость! – сморщила нос Натка.

У подъезда девушка спросила:

– Алк, ну что с этим Карамышевым делать? Дима, забудь о нас. Тебе же лучше будет. Щелкну тебя в лобешник, и ты, насвистывая, беззаботно покатишь к своей женщине.

– Ну да. После знакомства с тобой еще долго все женщины будут не в лом. Какая женщина?! – заорал. – Ищейки генерала пересадят в свой «инфинити» и… так меня засношают.

– Вот видишь, ты им все и выложишь. Уколят гадость и… запоешь пташкой.

– Девочка, пташка – это ты. Генерал требует результат. То, что вы кантуетесь в этом доме, он и без меня знает. Его мучает вопрос: почему Натка не стала с ними сотрудничать? Как я ему отвечу, если память отшибут? Сейчас все помешались на новейших технологиях, чужие технологии – тотальная слежка за каждым, зомбирование сознания в угоду вставших над миром психопатов с идеей мирового владычества и вечной моложавости. Им даже стареть уже не в тему, имея приворованные авантюрами миллиарды.

– Натка, – вяло молвил Алк, – капитан прав. Лишнее он не наговорит, потому что лишнее ему неизвестно. Оставь в покое Карамышева. Дмитрий, вы не живете, а мытаритесь. Кто виноват? – толкнул полицейского.

– Виновата порочная мировая система, которая поглощает и Россию. Несколько психически нездоровых людей, помешанные на прибыли, которая служит как самоцель, одурманенные идеей мирового правительства и всемирным господством, захватили плацдармы и военные технологии. И при этом им, конечно, умирать не хочется…

– О, да он продвинутый сыскарь, – повернулся Алк к Натке. – Нет, пусть помнит… И мы его не забудем. Теперь скажи, полицейский страж, почему люди терпят эту порочную мировую систему?

– Сила. Силу не каждому дано преодолеть. Страдание и алчность подрывают устои мира.

– А вы не думаете о том, что кому-то там… свыше… надоест до тошноты ваша система, которую допустили люди? И всепожирающий огонь может прекратить ваше существование. И на пепелище очищения будет посеян другой человек, потому что вы не справились со своими параноиками.

– Я думал, – покривил губами «сыскарь» и с предрешенным унынием добавил: – Да, мы не справились, порочная система захватила мир. Кто-то уповает на Второе пришествие Иисуса – я не уповаю.

– Иисус – не древний росс, не нашего племени. Сананда от Астрейской цивилизации, достигший восьмого уровня Мироздания. С высоты этого уровня он лишь частью своей сущности проповедовал дикарям любовь и милосердие. На Земле проявлялись многие боги, начиная с Элохим от Альдебарана и Иллюминатов с Арийца. Но Бога Любви люди изгадили, извратили в религиозных войнах и корысти. Почему?

– Не знаю. Вот это я точно не знаю, – ответил капитан.

– А хочешь узнать?

– С вашей помощью? А что толку? Скорее всего, вмешалась какая-то сила, которой кровно необходимо страдание. Это прямо истекает из земной логики нашей мировой системы. Нужно уничтожить эту силу, но люди не в состоянии…

– Не в состоянии даже понять это?

– Поняли уже многие. Но повторяю: а что толку?

– Карамышев, возможно, мы еще встретимся… Не очень распространяйся о нас – сам дольше жить будешь. – И поддерживаемый девушкой Алк зашел в подъезд.