Глава 11. Ад добродетели и рай порока…

На этот раз троица решила провести вечер в своих апартаментах. Разожгли камин. Грета с Кристиной принесли ужин. У Кристины глаза были слегка припухшими, что не укрылось от внимательного взгляда Марго.

– Что это с женой консьержа? – поинтересовалась она, когда за женщинами закрылась дверь.

– С мужем, наверное, в очередной раз поссорилась. У Кристины роман с Фердинандом, приглашенным шеф-поваром, – пояснила Ангелина.

– А, с этим красавцем мужчиной, который явно злоупотребляет анаболиками! – удивилась Марго. – Откуда у тебя такие сведения?

– Догадалась, – односложно пояснила та и добавила: – Видела ее ссору с мужем. А потом понаблюдала за ней. Ведь вы меня отправили выяснять, что известно прислуге. Когда у людей роман – за версту заметно.

– Это не из-за этого, случайно, Кристина намекнула, что на тебя сковородка может свалиться? – рассмеялась Екатерина Дмитриевна, вспомнив последнюю попытку Ангелины разговорить обслуживающий персонал.

– Вполне может быть.

Они расположились вокруг стола.

– Интересная у нас получилась поездка, – заметила Марго.

– И себя показали, и на людей посмотрели, – с непонятным подтекстом произнесла Ангелина.

– Ладно вам, зато когда нам еще представится возможность расследовать самое настоящее преступление? – убедительно заявила Марго с видом полководца, готовящего свою армию к очередному сражению, – да и задача не такая уж сложная – узнать, что в жизни каждого из окружающих нас людей произошло такого, что в определенный момент какая-то песчинка, камушек или булыжник нарушили нормальное течение их существования. Узнаем это – сможем вычислить, кому была выгодна смерть Лоуренса!

– Их может оказаться немало, – заметила Екатерина Дмитриевна.

– Дай закончить, кто от слова перешел к делу?

– Херманс? – предложила Ангелина.

– Самая простая версия: неприятный, резкий, фанатичный, в общем – идеальная модель.

– Мне кажется, что у него есть принципы, – медленно произнесла Екатерина Дмитриевна.

– И ты думаешь, что «не убий» входит в их число?

– Не могу сказать точно, просто поделилась ощущениями. Хотя у меня он сразу вызвал отрицательную реакцию, – призналась Екатерина Великая.

– У меня тоже, – согласилась Марго, – но это же не значит, что он виновен! И что касается отрицательной реакции: Херманс потерял жену и двоих детей – мальчика и девочку – во время цунами. Они отдыхали в Таиланде на Пхукете, от отеля остались одни воспоминания. Тело жены нашли, дети пропали без вести. Они в этот день были на пляже.

Установилась тишина. Женщины представляли себе трагедию, пережитую этим сухим и неприятным мужчиной.

– Тогда можно понять, почему ему так важна была возможность предсказания катастроф, – медленно произнесла Ангелина.

– Он знает, что своих самых дорогих людей ему не вернуть, но он может спасти других, – спокойно добавила Марго.

Теперь фанатизм Кристиана представлялся им в несколько другом ракурсе.

– Ну а Генрих? – спросила Екатерина Дмитриевна.

– Понятия не имею. Он очень странный, а в последнее время стал еще страннее.

– После смерти Лоуренса?

– Не сказала бы, вспомни его ироничное выражение тогда, в зале.

– Что тогда случилось?

– Смерть Женевьевы Бренон, – коротко объяснила Ангелина, – кстати, я думаю, теперь Катин черед рассказать о ее последних открытиях. Слишком загадочный у тебя вид, дорогая!

– Нисколько не загадочный, просто ждала последнего подтверждения.

– И получила?

– Получила, – подтвердила Екатерина Дмитриевна, – короче говоря, нам все это время рассказывали сказку про белого бычка.

– Ты не ошибаешься?

– Абсолютно убеждена: вся эта мистика с таинственными оракулами, головами младенцев, загадочной книгой и ее автором – просто флер, скрывающий нечто, совершенно не предназначенное для наших глаз.

– Но замок – бывшее командорство тамплиеров!

– Проблема в том, что начало строительства замка относится к середине четырнадцатого века. Плюс ко всему раньше это был вовсе не замок, а охотничий домик. К этому времени орден тамплиеров уже был разгромлен, большая часть рыцарей погибла или отправилась в изгнание, небольшая часть доживала свою жизнь в монастырях, командорства были переданы в распоряжение короля или монастырей. И могилы тамплиеров были безымянными, и никоим образом не возможно было догадаться, кто в них захоронен.

– А таинственный манускрипт?

– Что касается этой уникальной в кавычках рукописи, я отправила Касе снимки. Она, в свою очередь, переправила их знакомому, специалисту по манускриптам Высокого Средневековья.

– И что?

– Манускрипт – подделка. Не буду утомлять вас техническими терминами и, честно сказать, сама всего не поняла, но что-то вроде: употребленная в нем латынь и характер шрифта абсолютно не соответствуют заявленной эпохе.

– Или Стефан такой же обманщик, как и Лорис, или его кто-то надул! – хмыкнула Ангелина.

– Далее: от первоначального строения ничего не осталось, потому что в начале девятнадцатого века его владелец перестроил Литцель в стиле новой готики. Так что на данный момент все, что мы слышали до сих пор, сплошное вранье! – забила последний гвоздь Екатерина Дмитриевна.

– В итоге получается, что пока все окружающие или выдавали желаемое за действительное, или просто-напросто вполне сознательно лгали, – сделала вывод Ангелина.

– Я за второе, – тут же проголосовала Марго, – с самого начала не могу отделаться от впечатления маскарада.

– Вот именно – маскарада, – согласилась с ней Ангелина, – даже здание пытается казаться не тем, чем является на самом деле. Хотя мы все-таки видели весь этот ужас в лаборатории.

– Что мы видели? Вращающие глазами головы шимпанзе с платиновыми пластинками. Мы не видели электродов, но они вполне могли быть замаскированы. А главное открытие нам так и не показали – почему?

– Но был Стефан! – заметила Марго. – И была загадочная голова!

– Вот именно – был Стефан, и с него следовало бы начинать!

Марго молчала. В ее голове стала вырисовываться какая-то смутная идея, но как ни старалась, она не могла придать ей более-менее четкие очертания.

– И еще была Женевьева Бренон, – добавила Ангелина и уже немного другим тоном с загоревшимися глазами произнесла: – Ну а теперь, девочки, мой черед. Начну с центра.

– Анжи в своей стихии! – прокомментировала Марго, ей было прекрасно известно, что за милой и безобидной внешностью ее подруги скрывалась этакая многозубая акула, чувствовавшая себя как рыба в воде в глубоком и непонятном для большинства океане финансов.

– Вдаваться в подробности не буду… – начала Ангелина.

– С нами лучше не стоит рисковать подробностями, – усмехнулась Марго.

– Но деньги в структуре крутятся огромные, и главным источником финансирования является американо-норвежский концерн СТК (Стоун-Торвальдсен-Крон), область интересов которого простирается от нано– и биотехнологий до создания искусственного разума. Погибший Лоуренс помимо всего прочего являлся научным экспертом концерна.

– Теперь понятно, почему он был в бешенстве! Концерн выделил деньги на создание самообучающегося компьютера, а Флориан с Филиппом занялись магией, – рассмеялась Марго.

– Вот именно, задача была конкретной: создать самообучающийся компьютер, подсоединив его напрямую к человеческому мозгу. Естественно, заявленная цель была немного другой: борьба с нейродегенеративными заболеваниями. Но это всего лишь ширма, позволяющая получить самый благоприятный налоговый режим и заткнуть глотку противникам опытов на животных. Реальная задача – создание чего-то вроде Робокопа. И вот Лоуренс появляется здесь, и что он видит: магические опыты по созданию говорящей головы-терафима! То есть выделенные на вполне определенные цели финансовые средства, можно сказать, расхищены. Лоуренс, представляющий интересы серьезных инвесторов, в бешенстве. Как он объяснит все СТК, вложившему деньги в этот проект? Его репутация признанного и уважаемого эксперта под угрозой. Тем более открывается, что финансовая ситуация центра катастрофическая. Деньги текли рекой и… вот тут-то начинается самое интересное: значительная часть средств перетекала на счета некоего проекта «Стан», суперзасекреченного, которым Лорис руководил лично.

– И что это за проект?

– Очень правильный вопрос, – произнесла Ангелина, – и мы его можем коротко назвать проектом личного обогащения нашего дорогого Флориана Лориса.

– Не может быть! Ты уверена в этом?

– Ты подвергаешь сомнению мои способности? – с ложной обидой воскликнула Ангелина.

– Да ладно тебе кокетничать, никто в твоих способностях не сомневается! – покачала головой Екатерина Великая. – Просто согласись: это весьма опасно.

– Конечно, зато, если бы ты видела суммы, оседающие на счетах Лориса на Каймановых островах, ты бы поняла, что это стоило риска. И тем более все было прекрасно замаскировано.

– Но тут появился Лоуренс, Флориан понял, что над его головушкой собрались черные тучи, и избавился от угрозы! – довольно воскликнула Марго.

– Не думаю, что Лорис – наш убийца. Зато он – настоящий артист оригинального мошеннического жанра. И центр – не его первое детище.

– Что, были и другие? – заинтересованным тоном переспросила Марго.

– Да еще какие! Мне мой парикмахер Жак о них рассказал, и, я думаю, они тебя обрадуют, – не без ехидства обратилась она к Марго.

– Почему это они меня обрадуют?

– Тебе Лорис всегда не нравился, – улыбнулась Ангелина, – начну с того, что наш выдающийся ученый на самом деле имеет незаконченное среднее образование!

Она замолчала, наслаждаясь эффектом, который произвело ее заявление.

– Далее: несколько раз его пытались привлечь к суду за мошенничество, но каждый раз он выходил сухим из воды.

– Давай-ка поподробнее, – чуть не хором произнесли ее подруги.

– Всех подробностей я не знаю, но одна проделка Лориса ему доподлинно известна.

– То есть он сам стал ее жертвой, – сделала вывод Марго.

– И не он один, а, так скажем, небольшой город на Атлантике. Жак тогда открыл свой первый салон. И вот появился Флориан, представленный как знаменитый режиссер культового фильма с идиотским названием «Электрический банан». Но, мол, кажущаяся простота названия на самом деле скрывает глубокий философский смысл и удивительную прозорливость автора, касающуюся неприглядного будущего нашей цивилизации. Директор отеля, в котором остановилась знаменитость, уставшая от показного блеска Парижа, Канн, Ниццы и Довиля, был вне себя от радости. Дальше – больше: Флориан скормил всем идею, что, мол, их дыра обладает большим потенциалом, и предложил провести здесь фестиваль интеллектуального кино. Мол, европейское кино жизненно нуждается в подобном сборище, знаменитые режиссеры, актеры только этого и ждут. Не говоря о том, скромно так замечал, что он с Годаром на дружеской ноге, Бунюэль ему в рот смотрит, а Феллини вообще чуть ли не друг, товарищ и брат. Сами знаете: чем беспардоннее и наглее, тем лучше.

– И дальше…

– Что – дальше? Как обычно, народ тут же купился. Коммерсанты стали потирать руки, подсчитывая прибыль. Мол, туристы валом повалят. Всеобщий энтузиазм, тут же был избран комитет по организации фестиваля. Мэрия выделила солидные суммы, коммерсанты скинулись. Жак в их числе, он даже под это дело кредит взял, так как свободных средств не было. Остальные подробности опущу, потому что в их число в основном входили охи и вздохи Жака, какой он идиот, и как он мог купиться на такое, и как его за горло потом взяли кредиторы, и как в конце концов он был вынужден закрыть салон. Правда, в случае Жака, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. С пустыми карманами мой артист парикмахерского жанра отправился в Париж, дальнейшее вам известно. Не было бы Флориана, так бы и сидел в своей дыре.

– Ну а месье Лорис?

– В общем и целом никакие туристы никуда не повалили, и наш талантливый создатель «Электрического банана» упорхнул с собранными денежками. Его, конечно, нашли, но в тюрьму посадить не удалось. Он отделался возмещением морального и материального ущерба. Его он и возмещает из социального пособия по безработице, на которое, судя по налоговым декларациям, живет в расчете 100 евро в месяц. То есть коммерсанты и мэрия закончат получать украденную сумму где-то лет через 130, если, конечно, наш дорогой Флориан доживет до этого времени.

– А все, что он получил в этом центре по изучению возможностей мозга?

– А вот с этим, я думаю, и надо будет разобраться Эврару и налоговой полиции.

– Я звоню Эврару! – заявила Марго.

– Звони, хотя мне кажется, он уже должен быть в курсе, последний раз он рассматривал Флориана с большим интересом.

– Тем более позвоню! Мог бы поделиться!

– Тайна следствия, сама понимаешь!

Пока Марго пересказывала все услышанное своему кузену и возмущалась нарушением договоренностей с его стороны, дамы молчали. За окном шел противный мелкий дождик, вкупе с серостью окружающих стен, промозглостью комнаты, которую никак не мог согреть ярко пылающий камин, сыростью, пробирающей до костей, все было просто создано для глубокой и продолжительной депрессии. Они уже забыли, что находили это место очаровательным, а вид из окна – потрясающим. Вида из окна просто не было – унылые тени. Замок казался отрезанным от всего окружающего мира плотной полосой грязно-белого тумана.

– Чувствуешь себя как на необитаемом острове, – поежилась Ангелина.

– Хуже, – хмыкнула Екатерина Великая.

– Что – хуже?

– Остров как раз обитаем, – мрачно усмехнулась ее подруга.

Тем временемМарго закончила разговор с Эвраром.

– Ну что, твой кузен подтвердил мои сведения? – спросила Ангелина.

– Отчасти, зато могу тебе сказать, что про счета на Каймановых островах им известно не было. Он тебя попросил скинуть на его мейл известную тебе информацию, – говоря это, она смотрела на подругу с явным уважением.

Остаток вечера подруги провели, не выходя из номера. Разговаривали не торопясь. Маскарад оказался еще тот: замок не замок, тамплиеры не тамплиеры, фальшивая рукопись, известный ученый с незаконченным средним образованием и создатель несуществующего культового фильма «Электрический банан» в придачу. Только смерти были вполне настоящими, и кошмарное видение головы профессора Лоуренса никоим образом не относилось к области античной мифологии. А потом была эта совершенно фантастическая идея: выйти на связь с Богом. Хотя что тут странного? Сначала и с другим городом не могли связаться, а сейчас и с другим континентом и даже с космосом – обыденное явление. Почему бы не создать прямой линии с Создателем? Мол, какое у вас настроение сегодня, что кушали, как спали, когда запрограммировали наводнение или, может быть, землетрясение, а то мы вроде как переживаем, вот Ноя вы предупредили, и нас бы не мешало в известность поставить…

Потом замолчали, словно по команде, переваривали полученные сведения. Дальше каждая решила отвлечься и привести в порядок свои дела. Екатерина Дмитриевна на компьютере просматривала отправленные ей Касей сметы на реставрацию левого крыла замка. Ангелина, устроившись с мобильником в кресле, внимательно изучала биржевые котировки. Даже если она напрямую не управляла своим состоянием, предпочитала быть в курсе всего. Марго заинтересовалась наконец собственной родословной, перелистывая взятую в музее книгу о Великих магистрах ордена тамплиеров.

– Знаете, что мне показалось интересным? – нарушила наконец она молчание.

Никакого ответа.

– Да отвлекитесь вы, наконец, от ваших денежных квитанций! Как будто ничего другого, более интересного нет!

Екатерина Дмитриевна и Ангелина оторвались от экранов и недовольно уставились на Марго.

– Ну что ты опять откопала?

– В голову пришло: почему это вдруг мой предок был единственным, кто добровольно отказался от звания Великого магистра? Вот послушайте, его единогласно выбрали третьим Великим магистром ордена тамплиеров. Он сопровождал Людовика VII Святого. Он же был первым магистром ордена, одолжившим королю значительную сумму денег. То есть первым, ставшим банкиром короля. И, самое странное, в 1152 году в возрасте сорока лет после трех лет управления орденом он добровольно сложил с себя обязанности Великого магистра. Это было из ряда вон выходящим. Все остальные Великие магистры до него и после слагали с себя обязанности исключительно ногами вперед. А Эврар де Бар единственный сделал, несмотря на мольбы рыцарей остаться. Без ложной скромности замечу, что он был одним из самых лучших Великих магистров. После он постригся в монахи знаменитой Клервосской обители. И в Клерво провел последние двадцать два года жизни до 1174 года. Эврар был человеком религиозным, прекрасным воином, талантливым управленцем. Почему он сложил с себя тунику Великого магистра? Он не был ни старым, ни больным, иначе не прожил бы до шестидесяти двух лет.

– И у тебя есть ответ на этот вопрос? – сделала вывод Ангелина.

– Просто подумала, что наверняка было что отмаливать!

– Ты уже об этом говорила, – напомнила ей Ангелина.

– Ну а сейчас продолжу мою мысль. Предположим, что, став Великим магистром, он был посвящен в какую-то тайну, наверняка связанную с магией.

– И их дорогим Бафометом, – продолжила ее мысль Екатерина.

– Вполне возможно! Эврар был человеком честным и искренне верующим, и такое святотатство было выше его сил, вот он и отправился отмаливать свои грехи.

– То есть ты встаешь на сторону инквизиции: тамплиеры были отступниками и нажили свои богатства, продав душу дьяволу.

– Я этого не говорила, – поправила подругу Марго, – но дыма без огня, как известно, не бывает. И еще мне не дает покоя одна мысль.

– Какая?

– Анжи, ты помнишь, как рассказывала о последнем разговоре с Генрихом, ну, когда он пытался побольше узнать о вашем разговоре с Женевьевой Бренон и еще тебя недалекой особой назвал?

– Еще бы, он меня тогда по-настоящему вывел из себя!

– Так вот, если я не ошибаюсь, он сказал что-то об отце Женевьевы?

– Дай подумать. – Ангелина замолчала, вспоминая сцену. – Могу повторить дословно. Он сказал: «Я хорошо знал ее отца», потом после паузы совсем уж странное: «Сначала отец, а теперь дочь…»

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Вам не кажется странной эта фраза: сначала отец, потом дочь?

– Подожди, – встрепенулась Екатерина Великая, – ты хочешь сказать, что нам не известно еще об одной смерти?

– Ты права, Генрих знает больше, чем говорит. Тем более вспомните его разговор с Лоуренсом, когда на меня упал рыцарь. Они тогда говорили, что кто-то зашел слишком далеко, и Генрих произнес: «Надеюсь, что она не в курсе!» А что, если речь шла об этом самом отце Женевьевы, вернее – о его убийстве, и «она», которая не в курсе, и есть мадам или мадемуазель Бренон!

– Все это может быть совпадением! – заметила Ангелина. – В конце концов, имен никто не называл, а гадать по местоимениям можно с тем же успехом, что и на кофейной гуще.

– Я согласна с Анжи, – поддержала подругу Екатерина Великая.

– Конечно, это может быть совпадением, но проверить стоит.

– И каким же образом? Запросить всю имеющуюся информацию на Женевьеву Бренон у лейтенанта Сина или у твоего кузена?

– Ну это само собой разумеется, но пока суд да дело, лучше всего, если Анжи вызовет Генриха на откровенный разговор.

– Я могу попробовать, но он меня за пять верст последнее время обходить стал.

– А ты сама пригласи его на свидание.

– И по какому поводу?

– Скажи, что не все рассказала о встрече с Женевьевой Бренон.

– Ну а дальше что? Он придет на свидание, и что я ему расскажу?

– Придумай что-нибудь. Подожди, у меня есть идея! Заявишь, что Женевьева говорила о своем отце и что она ищет его убийц!

– Ну, это слишком откровенное вранье! – сморщилась ее собеседница.

– Он-то этого не знает, – резонно возразила Марго.

– Ладно, попытка не пытка, – махнула рукой Ангелина.

Одинокий путник пробирался по застывшему от зимнего холода лесу. Свист ветра оглушал его, ледяное дыхание пробирало до костей, но он продолжал свой путь. Он не мог остановиться, иначе его ждала смерть. Человек дрожал, но не только и не столько от пробирающей до костей стужи. Нет, мороз напоминал его плоти, что он еще жив и не последовал за своими товарищами, умершими от пыток в темнице папского дворца. Вопли умиравших до сих пор раздавались в его ушах. В носу стояли тошнотворные сладкие запахи крови и горелой плоти. Теперь он был уверен, что вырвался из ада. Только надолго ли? Дадут ли ему уйти?

Бертольд знал, что грешен. И эти пытки? Были ли они всего лишь предвестниками ожидавших его в будущем вечных мук? Мужчина заплакал. Почему он согласился тогда? Сотни раз задавал он себе этот вопрос и столько же раз не мог найти ответа. Неужели его подвела та самая любознательность? В ушах прозвучали слова первого духовного наставника, отца Валериана: «Запомни, сын мой: поиск знания не греховен сам по себе, но он опасен, ибо может завести тебя в дебри, из которых твоей душе будет не выбраться. Желание познать – такой же соблазн, как и все другие желания. Человеческий разум не способен понять высшую истину. Только молитва и вера способны спасти!» Его наставник был прав. Если бы не эта поглощающая все жажда познания, то он бы до сих пор наслаждался жизнью в замке, постепенно приучился бы к отцовскому ремеслу, а может быть, даже стал управляющим. Нет, эта неуемная жажда знания повела его вслед за Гербертом. В молодости он предпочел неизведанное знакомому и привычному. Теперь же он начинал сожалеть о принятом когда-то решении. Ведь его могла бы ожидать совсем другая жизнь! Но все кончено, теперь он всего-навсего дичь, за которой ведется охота. За его голову назначена плата, как за голову вульгарного вора и убийцы. Только в отличие от последних, которым грозила всего-навсего виселица, его смерть будет очень и очень медленной.

Бертольд чуть было не завыл от охватившего все его существо отчаяния. А ведь совсем недавно он считал себя баловнем судьбы. Только что он был почетным приглашенным властелина всего христианского мира, папы Сильвестра. Перед ним заискивали, старались угодить. И все это было правдой всего лишь двадцать дней назад. Еще 11 мая 1003 года Бертольд Вюртембергский был уверен в собственной счастливой звезде. Он был близок к раскрытию тайны, поиску которого посвятил всю свою жизнь. Их эксперименты были более чем успешными, но все окончилось 12 мая. В этот день неожиданно для всех папа Сильвестр II отошел в мир иной. Смерть его была ужасной и молниеносной. Папский дворец содрогался от воплей несчастного. «Сатана забирает своего служку!» – крестясь, шептали постные рожи. Как он их всех ненавидел сейчас! «Господи, помоги! – шептал он снова и снова, упрямо продолжая свой путь. – Яви миру правду, волю свою! Папа Сильвестр и я были всего лишь служителями твоей высшей истины, высшего познания! Ибо не мог ты нам дать сознание без высшей цели! Мы должны были если не стать равными тебе, то возвыситься до ангелов твоих, установить мир и покой на земле!»

Но не успело еще тело умершего Сильвестра остыть, как кардинал Бенно со своими приспешниками взял власть в свои руки. И вся эта нечисть радовалась смерти Герберта д’Орийяка. Оскалившимися звериными мордами они торжествовали победу. Сильвестр всегда оставался чужим для них. Даже Флавио Виттори тут же принял сторону партии противников Сильвестра. Оставшихся верными умершему папе учеников и сподвижников тут же было приказано бросить в темницу. Бертольд стал одним из немногих, кому вовремя удалось скрыться. С купцами он добрался до Базеля. Дальше пришлось продолжать путь одному. На покупку лошади денег у него не было. До Боденского озера было как минимум два дня пешего пути. Сможет ли он пробраться через все кордоны, расставленные на дорогах, подвластных новому папскому прелату? Если бы была жива Адельгейда Бургундская, она смогла бы защитить его. Но он остался совсем один. Люди, называвшие себя его друзьями, предавали его один за другим. Единственной надеждой было добраться до аббатства Райхенау. Настоятель был настоящим другом Сильвестра, он должен, обязан был помочь несчастному беглецу!

Насконец перед ним открылась бескрайняя водная гладь – Боденское озеро. Монастырь находился на острове посередине огромного, величиной с маленькое море, водоема. Кровавый солнечный диск закатывался за горизонт, и вскоре только багряные полоски напоминали о его завтрашнем возвращении. Бертольд всхлипнул. Господи, как он устал! Попросить помощи в Констанце? Только у кого? Он вспомнил свое уютное жилище, и слезы беспомощности покатились по грязным щекам. Нет, возвращаться в Констанц опасно. Там слишком хорошо знали монаха, за поимку которого было назначено солидное вознаграждение. На его счастье, последний перевозчик только кончил вытаскивать свое утлое суденышко на берег. Бертольд кинулся к нему:

– Перевези меня в монастырь!

– Поздно, господин, да и ветер поднимается, – угрюмо произнес мужчина.

– Серебряный гульден, – в отчаянии воскликнул Бертольд.

– Пять гульденов, – обнажил остатки гнилых зубов пройдоха. Его обветренное лицо с маленькими медвежьими глазками и нечесаной бородой расплылось в хитрой ухмылке. Малый прекрасно понял, что Бертольду деваться некуда, и не собирался упускать представившуюся возможность разбогатеть.

– Два, – попытался было поторговаться Бертольд, пять гульденов – это все, что у него осталось.

– Пять, или перебирайся вплавь, – заявил перевозчик и презрительно сплюнул.

– Твоя взяла, – махнул рукой Бертольд. В конце концов, если настоятель его примет, то заботиться ему больше будет не о чем, а если нет… Ему вновь стало дурно, и отчаяние захлестнуло черной, вязкой волной. Если нет… то четыре оставшихся гульдена его не спасут.

Перевозчик устроил путника в своем утлом суденышке и стал проворно работать веслом, с опаской поглядывая на горизонт.

– Затемно бы успеть, а то ветер поднимается! – перекрестившись, произнес он и стал грести еще быстрее.

Но ветер усиливался, лодчонку все сильнее качало из стороны в сторону. Волны захлестывали, грозя перевернуть. И совсем скоро лодка стала опасно крениться.

– Выгребай воду! – коротко приказал перевозчик.

Бертольд беспомощно огляделся вокруг.

– Выгребай! Пропадем! Вот сатана, согласился на свою погибель! – завопил перевозчик, стараясь перекричать завывание ветра.

Бертольд нашел небольшую плошку и с удвоенными отчаянием силами начал выгребать воду. Тело болело, руки обжигала ледяная вода, но ему было все равно. Он видел перед собой только дно суденышка и прибывающую на глазах темную маслянистую жидкость. Ветер успокоился так же внезапно, как и начался. Круглая луна выплыла из облаков и осветила все вокруг. Перед ними показались стены островного монастыря. Перевозчик закричал от радости:

– Спаслись, вот зараза, спаслись!

Бертольд с трудом оторвал взгляд от дна лодки. Перевозчик обернулся и откинул капюшон. На монаха в бледном лунном свете смотрели хорошо знакомые безбровые прозрачные глаза маленького калеки. Бертольд отчаянно, захлебываясь от ужаса, закричал и стал отбиваться.

– Тихо ты, остолоп! Лодку перевернешь! – попытался было успокоить путника перевозчик, но не тут-то было. В того словно черти вселились, он с воем раскачивал лодку и орал как оглашенный.

Прибежавшие на крики монастырские обитатели помогли перевозчику вытащить лодку на берег. Бертольда же, как ни старались, успокоить не могли. Поэтому, недолго думая, оглушили и, связав по рукам и ногам, отнесли в монастырь. А на следующее утро, так и не придя в себя, несчастный скончался. Милосердные монахи во главе с настоятелем омыли его тело и похоронили на монастырском кладбище в безымянной могиле. На небольшом деревянном кресте рукой настоятеля было выведено простое: «Прими, Господь, грешного, отошедшего в вечный дом Твой…»

Ангелина бесцельно слонялась вокруг трехсотлетнего дуба в ожидании Генриха Фроста. Как и предсказывала Марго, тот купился сразу, только в замке встречаться отказался. Сам назначил время и место – около известного всем дерева-великана в глубине парка. Только прошло уже двадцать минут, а Генриха не было и в помине. Ангелина перебирала в голове все возможные сценарии, почему он не появлялся. Не поверил в последний момент? Решил ее разыграть? Что-то ему помешало, а может, кто-то? Пока Ангелина терялась в догадках, прошло еще минут пятнадцать. Она покрутила головой и собралась было уходить. Вдалеке зашуршала листва под торопливыми шагами. Она облегченно вздохнула и вышла из-за дерева. Прямо в этот момент раздался хлопок, и совсем рядышком с ее ухом просвистела пуля. Все произошло настолько быстро, что у Ангелины даже испугаться времени не было. Только инстинкт сработал – спрятаться. Хоть дуб и был защитой ненадежной, но другого убежища рядом не было. Правда, листва зашуршала вновь. Кто-то быстро удалялся. Это ее разъярило, она еле удержалась, так хотелось броситься за стрелявшим и раз и навсегда все выяснить, но она осталась на месте, благоразумно рассудив, что сейчас охотник из нее никакой. Прошло минут десять. Тишина. Она кинулась к замку, петляя и прячась за деревьями. Правда, на этом ее испытания не кончились. Когда Ангелина бросилась к входной двери, ее чуть не сбила с ног растрепанная горничная Грета. Тут же с ошалевшим видом пронесся консьерж. В вестибюле толпились люди. Все что-то яростно обсуждали. Ангелина заметила Екатерину Великую, Марго и подошедшего к ним Филиппа и поспешила к ним:

– Что случилось?

– А вот и ты! – с облегчением воскликнула подруга. – Куда запропастилась?

– Была на встрече с Генрихом, только он не появился! – Ангелина все еще дрожала от пережитого шока, правда, приходить в себя уже начала.

– Естественно, не появился, – с непонятным подтекстом произнесла Марго.

– Почему ты так говоришь? – напряглась Ангелина.

– Генрих выбросился из окна, – просто пояснила та.

Ангелина вздрогнула, она уже абсолютно ничего не понимала:

– Самоубийство?

– Скорее всего.

– Доказательств обратного пока нет, – развел руками бледный, как лист бумаги, Филипп. Он был в шоке, но не только. Дрожь в голосе, побледневшее лицо, потускневшие глаза – все в нем выдавало крайнее нервное напряжение, словно произошло что-то непоправимое. И смерть Генриха на этот раз поставила точку.

Похожее ощущение охватило всех в зале. Сейчас не было такого истерического волнения, как в первый раз. Тяжелое молчание стопудовой гирей зависло над всеми. Потухшие глаза, поникшие плечи, отчужденность и даже враждебность каждого по отношению к каждому. Шоне побелел больше обычного, но спокойствие сохранял. Лорис на этот раз явно был взволнован, желваки ходили ходуном, руки заметно подрагивали, даже загар поблек. Только интендант удивлял. Он был спокоен, и, самое странное, у него было довольное выражение лица. То есть большинству было не до этого, и никто особенно не обращал внимания, да и интендант не улыбался и не плясал от счастья. Просто явная радость блестела в скромно потупленных глазах. Как будто у ребенка, получившего свою любимую игрушку. Марго, уверенно вошедшая в роль детектива-самоучки, поискала глазами Херманса, но убедились, что последний отсутствовал.

Полиция действовала расторопно. В коридор рядом с номером Генриха проходить было запрещено. Внизу все тоже было оцеплено. Они попытались было покрутиться вокруг да около, но, нарвавшись на грозного охранника, решили, что в любом случае рано или поздно все узнают. Не сговариваясь, одна за другой они вышли в парк, Филипп к этому времени отошел. В такой момент внутри оставаться не хотелось. В парке подруги провели около двух часов. Мимо прошли эксперты в голубых балахонах. Потом подъехала «Скорая», и тело Генриха увезли.

Тем временем Ангелина окончательно пришла в себя и наконец рассказала подругам о случившемся.

– С ума сойти! Ты чуть не погибла! – восклицала Марго, сжимая руку подруги.

Та молчала, какая-то странная идея мелькнула в ее мозгу.

– Не уверена, что мне что-то действительно угрожало, – наконец медленно произнесла она.

– Как это – не угрожало?! – хором воскликнули ее подруги.

– Сейчас, когда я успокоилась, не могу отделаться от ощущения, что меня кто-то просто пытался напугать.

– Ты хочешь сказать, что этот кто-то промахнулся специально? – переспросила Екатерина Дмитриевна.

– Думаю, что да, – кивнула Ангелина, – попасть в меня было проще простого, да и потом: почему он не закончил начатое, а сразу убежал?

– В любом случае теперь нам надо быть вдвойне осторожными и никуда друг от друга не удаляться, – заявила Марго.

– Зато с Генрихом не промахнулись, – продолжила Ангелина, которую больше всего сейчас занимала гибель ее несостоявшегося собеседника. Правда, в глубине души она поражалась собственной хладнокровности. Раньше точно забилась бы под кровать и дрожала бы от страха, а сейчас и море по колено.

– В версию самоубийства ты не веришь?

– Конечно, не верю! Сама посуди: у него было свидание со мной, и информация, которую я собиралась ему рассказать, была чрезвычайно важна для него. И тут он ни с того ни с сего прыгает из окна.

– Это точно, – согласилась Марго, – Генрих никоим образом не собирался покончить счеты с жизнью. Подождите меня, я попытаюсь разузнать побольше, – заявила Марго и, решительным жестом отодвинув перекрывавшего ей дорогу полицейского, отправилась искать Эврара. Ее подруги только кивнули в знак согласия.

Марго вернулась минут через тридцать. По выражению ее лица было видно, что новости не самые лучшие.

– Генрих вовсе не покончил жизнь самоубийством, мы были правы!

– И доказательства?

– Слушайте, весь разговор с Эвраром я воспроизвести не могу, но в пользу убийства говорит то, как Генрих лежал, на каком расстоянии от окна оказался, и самое главное: одна из ран на голове была нанесена каминными щипцами.

– То есть его сначала убили, а потом выбросили из окна?

– Убили или просто оглушили, точно не знаю, но в любом случае Генрих вовсе не собирался избавить мир от собственного присутствия, – заявила Марго.

– А может быть, ему хотели помешать встретиться с Анжи? – предположила Екатерина Дмитриевна.

– Точно, – согласилась Марго, – пошли поговорим с Эвраром. Мы просто обязаны рассказать ему обо всем, что узнали!

– Допрыгался, – мрачно прокомментировала Ангелина.

– Объясни, почему допрыгался? – потребовала Екатерина.

– Помните, когда разгромили лабораторию и пропали головы, у него было до странности довольное выражение лица, – она замолчала.

– И? – поторопила подругу Марго.

– Потому что он знал, кто стоит за разгромом лаборатории!

– Вполне возможно, – согласилась Екатерина Дмитриевна.

– В этом случае он вполне мог догадываться, кто стоит за смертью Лоуренса. Но этот человек или эти люди вовсе не обязательно стоят за разгромом лаборатории.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У меня просто возникла странная идея. Мы можем поговорить с Эвраром?

– Почему бы и нет, он в любом случае сказал, что сразу не уедет. Пошли.

Эврар устроился в низком кресле, с удовольствием вытянул ноги и обратил внимательный взгляд черных, удивительно напоминающих Марго глаз на напряженную троицу. Этим совершенно кошачьим свойством располагаться с особенным удобством он сразу напомнил подругам свою кузину. «Семейная черта, – пронеслось в голове Ангелины, и она улыбнулась. Она иногда завидовала этой счастливой черте характера Марго, в общем и целом всегда ухитряться из всех бед выбирать обед. Эврар с интересом выслушал рассказ о последних открытиях подруг Марго, и в его глазах засветилось искреннее уважение. Он уже поблагодарил Ангелину за информацию о счетах Флориана Лориса, дополнив, что нашли еще один, на этот раз в Люксембурге. Он также был согласен с тем, что Лорис был мошенником, но прямого участия в убийствах не принимал. Кишка у волшебника-недоучки была тонка, да и терять ему было чего. И даже если бы центр закрыли, он вполне мог безбедно просуществовать на награбленное до конца своих дней. Информацию о покушении на Ангелину Эврар выслушал внимательно и предложил сейчас же отправиться на место происшествия. По дороге он подробно расспрашивал и, похоже, взволновался больше обычного. Правда, после досконального осмотра он согласился с точкой зрения Ангелины:

– Похоже, вы правы: если бы кто-то хотел вас убить, он не промахнулся бы. Но все равно, как только эксперты закончат с местом падения Фроста, отправлю их прямой наводкой сюда.

– Но это не все, – не без гордости заявила Марго.

– Хочешь сказать, что этим ваши открытия не ограничиваются?

– Нет, но начну с другого. Итак, самоубийство Генриха – не самоубийство?

– Я сам тебе только что об этом сказал, – спокойно произнес Эврар.

– Тогда тот, кто стоит за его смертью, скорее всего, виновен в смерти Лоуренса, но вовсе не обязательно виновен в разгроме лаборатории и исчезновении голов.

– Поподробнее, – заинтересованно подбодрил кузину Эврар.

– Ладно, изложу факты, – как опытная актриса, выдержала паузу Марго и не без удовольствия продолжила: – У меня есть все основания полагать, что за разгромом лаборатории стоят Лорис, Херманс и Берже. И это было известно Генриху. То есть они использовали смерть Лоуренса и решили таким образом сохранить самое важное, а инвесторам показать другую «потемкинскую» лабораторию, в которой ведутся вполне нормальные в кавычках опыты.

– А доказательства?

– Их, к сожалению, нет. Просто вспомните момент, когда мы узнали о разграблении лаборатории. Лорис и другие были не так уж и взволнованы. Скорее, притворялись.

– У меня тоже возникло сходное впечатление, – призналась Екатерина Дмитриевна.

– Точно, играли, как плохие актеры, – подвела итог сказанному Марго, – а у моего возлюбленного рукав был в паутине.

– То есть ты поэтому сказала, что он спал на чердаке, – вспомнила странную фразу Марго Ангелина.

– Именно это мне показалось странным: спортивный костюм, всклокоченный, улыбка бегающая и паутина на рукаве.

– Подожди, подожди, – прервала ее Ангелина, – только потом произошла нестыковка. Похоже, что кто-то обманул обманщиков!

– И перепрятал головы, рукопись и, возможно, еще какие-то документы и реликвии, которые публике не показывали! – дополнила идею Ангелины Екатерина Дмитриевна.

– Вы все правильно поняли, мои дорогие! – с видом учителя, радующегося успеху учеников, заявила Марго и обратилась к Эврару: – Ты видишь, какая из нас прекрасная команда получилась! Этим и объясняется ссора между Хермансом и Лорисом! Кристиан явно обвинял Флориана в легкомыслии. Но в полицию пожаловаться, сами понимаете, они не могли.

– И сегодня, когда все узнали о самоубийстве Генриха?

– Теперь они уже не играли.

– Все это вполне похоже на правду, – согласился Эврар, – не узнаю тебя, дорогая. Фактически ты обвиняешь своего возлюбленного в уголовном преступлении?

– Сократ мне друг, но истина дороже! – Похоже, Марго окончательно вошла в роль героини античной трагедии.

Эврар усмехнулся. Свою кузину он знал лучше, чем кто-либо.

– No comment! – заявил он и уже более серьезным тоном продолжил: – Только если все сказанное отвечает на вопрос, кто стоит за ограблением, появляется другая проблема: кто обворовал воров? И самое главное, все это никоим образом не разрешает главную задачу: кто убил Женевьеву Бренон, профессора Лоуренса и Генриха Фроста…

– И еще ты забыл о четвертом убийстве, – четко, выделяя каждое слово, произнесла Марго.

– Каком? – напрягся Эврар.

– Отца Женевьевы Бренон.

– Это всего лишь предположения, основанные на одной-единственной фразе Генриха Фроста.

– Помнишь, как ты давным-давно сам мне говорил, что разгадка очень многих преступлений основана на одной-единственной детали или на одной неосторожной фразе?

– Ты меня сейчас на словах молодого и самоуверенного следователя будешь ловить, – нахмурился Эврар, а потом махнул рукой, – ладно твоя взяла, я сам лично займусь отцом Женевьевы Бренон…