Маленькая Разбойница
[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 14:20]
Сильва опустилась на вагонную лавку и придвинула к себе чашку с чаем:
— Ему сколько?
— Тридцать один, кажется, — тихо отозвалась я.
Мы сидели в одном из пустых вагонов и ждали: Сильва попросила Ская найти Алана. Что подруге было нужно от него, я не поняла, но судя по тому, как сердито она хмурилась, ничего хорошего. Про себя я проклинала изобретателя всеми возможными словами: зачем, зачем он сунулся к дому Леонгарда? А если папа Сильвы его видел? Хотя… это ведь всего лишь папа Сильвы. И он всего лишь не разрешает нам дружить.
— Ты… доверяешь ему? — Сильва посмотрела на плавающие в поцарапанной щербатой чашке хвоинки.
Я нахмурилась, тоже глядя на них. Лес был не так далеко от нашего лагеря, а вдоль одного из берегов озера ели нависали над водой — земля под их корнями постепенно размывалась, и они всё больше клонились вниз, как старухи и старики. Чай с хвоей — не самое страшное, мы к нему привыкли. Это было даже здорово — елочные иглы приятно пахли. А вот Сильва явно была не в восторге: сморщила свой тонкий нос.
— Вэрди? — окликнула она меня.
Не такого разговора о Скае я хотела. Теперь вообще жалела, что спросила ее: «Ну, как он тебе?», как только он выпрыгнул из вагона.
Сейчас моя подруга смотрела на меня как-то странно. Я знала этот взгляд — такой был у матери, когда я рассказывала ей что-нибудь, что казалось ей несусветной глупостью. И, как и тогда, я, слегка рассерженная и раздраженная, упрямо сжимала кулаки, но никак не могла заставить себя взглянуть ей в глаза:
— Да. Я ему доверяю.
— А ты не думала о том, что его могли подослать, чтобы вас переубивать или переловить?
— Чушь, — отрезала я. — Когда на нас напали Коты…
Сильва вдруг переменилась в лице, став ещё бледнее:
— На вас… — выдавила она, — нападали? Кто такие Коты?
— Брось, — я удивлённо махнула рукой. — Брат и сестра, Джина и Леон Кац. Сестра одноглазая. Они гонялись за нами до того, как «антикрысиные» декреты были сняты. Неужели ты не помнишь?
— Ты же знаешь. Папа старался держать меня подальше от всего этого… — медленно ответила Сильва. — Они… схватили кого-нибудь?
— Нет, — я покачала головой. — Скай нас защитил. Я совсем не ожидала. Но он…
— Будь осторожнее, Вэрди, — тихо произнесла подруга. — Или… ты уже забыла, что нам в детстве запрещали говорить с незнакомцами?
— Мы были детьми четырнадцать лет назад, — чуть резче, чем хотела, ответила я.
— А кто-то, может, уже и тогда не был ребёнком… — отозвалась Сильва.
Невольно я внимательнее посмотрела на нее. И остро ощутила, что что-то не так. Моя маленькая подруга, избалованная папина дочка куда-то делась. Сидевшей передо мной было не двадцать восемь — наш реальный с ней возраст. Нет. Больше. И в глазах, почти абсолютно чёрных, я видела странную тоску и непонятный ужас. Сильва так же внимательно и пристально смотрела на меня, и почему-то мне казалось, что она видит то же, что и я. Пугающее, неожиданное превращение, случившееся очень давно, но по какой-то нелепой случайности понимание этого… обрушилось на нас только сейчас. Превращение, от которого…
— Вэрди, прости, — заледеневшие руки стиснули мои. — Я не должна была такое говорить, я совсем ничего…
— Ты даже не представляешь, какой он, — тихо перебила я. — Он меня совсем не знает, но ещё никто и никогда не был со мной таким. С ним мне кажется, что я…
Слова давались с трудом, комом вставая в горле. Все эти мысли не давали мне покоя, говорить с кем-то об этом я не могла. Но сейчас с усилием закончила:
— … что я не крысёнок. Что я женщина. И что я кому-то нужна.
— Я просто боюсь за тебя, — ответила Сильва. Её пальцы в моих руках дрожали так же, как и голос, и были совсем холодными.
Я знала, что это ложь. Не боится. Привыкла. Знает, что со мной ничего не может случиться. Ведь я же никакая не Принцесса, а самая настоящая Разбойница. Сильва не склонна к страхам, у Сильвы железные нервы… В очередной раз я против своей воли вспомнила, что дома Сильву ждёт уютная комната, хорошая еда и папа. И в очередной раз с трудом сдержала горькую усмешку. Покачав головой, я встала и выглянула на улицу, под мелкий колючий снег.
— Не нужно бояться.
— Только не… не влюбляйся в него, слышишь?
— Поздно, — глухо отозвалась я.
— Вэрди…
— Они идут, — перебила я.
Скай влез в вагон первым, понурый Алан ― за ним. Заметив Сильву, он неожиданно поджался и замер, как нашкодивший пёс. Но моя подруга не двинулась с места, и мальчик, тряхнув растрепанными светлыми лохмами, неуверенно приблизился:
— Ты узнала?
— Узнала, — ответила она, залезая в свою плоскую кожаную сумочку и вынимая оттуда картонную папку. — Но я нашла очень немногое. Проект… — она бросила взгляд на очки, — назывался «Линии силы». Вы можете почитать.
Ал открыл папку. Первым, что я увидела, был чертёж очков, дальше шли характеристики:
Описание прибора: очки, сквозь которые просматриваются диоспектральные связи между индивидуумами. Первый улавливатель, действующий не на магнитное и не на электрическое, а на эмоциональное поле.
Аппаратное обеспечение: интегральный чип модели Emc-656789-b, две простые пальчиковые батарейки расширенного цикла, кнопочная система управления.
Механизм работы: связи прослеживаются на базе биопсихических волн, исходящих от конкретного индивида и направленных на других. Регулятор мощности позволяет видеть как сильные, так и слабые эмоциональные волны.
Распознаваемые виды сигналов:
Родительская привязанность (кодовый цвет белый)
Дружеская связь (кодовый цвет зелёный)
Влюбленность (кодовый цвет розовый)
Половое влечение и сексуальная связь (кодовый цвет красный)
Антипатия (кодовый цвет синий)
Экстрасенсорика и ментальное взаимодействие с нематериальными сущностями (кодовый цвет фиолетовый, направление строго вверх или строго вниз)
Распознаваемые виды сигналов:
Двусторонний (тип линии — ровная и плотная, циркуляция не различима, так как идет обоюдно).
Односторонний (тип линии — прерывистая, видна циркуляция в сторону реципиента).
Оказываемое влияние: нейтральное.
— То есть… через эту штуку… можно увидеть, что и к кому мы чувствуем? — спросила я и перевела взгляд на Алана: — Не смей на меня через них пялиться!
— А ты не смей на меня, — буркнул он и посмотрел на Сильву: — А зачем была эта штука твоему отцу?
— Я не знаю, — ответила она и, видимо, желая сразу пресечь возможные просьбы, прибавила: — Если честно, я не совсем уверена, что мне стоит об этом спрашивать. Папа не любит обсуждать всё, что делает на работе. Он очень устаёт. И он привык, что меня это не интересует.
Я перелистнула страницу. На второй снова шли какие-то схемы, их было очень много. Они продолжались и на третьей, пояснения и формулы были мне не понятны. Но зато на четвертой я нашла кое-что.
Потенциальные возможности: управление чужими эмоциями, замыкание силовых линий, воздействие на мозговые волны. Необходимо исследование контризлучения.
Ведётся разработка манипулятивного устройства «Чёрный ящик».
— Почему-то мне кажется… — медленно начал Скай, — что это не очень безопасная вещь. Лучше спрячь её, Алан.
— Да брось, это же просто очки! — раздраженно огрызнулся тот.
— С помощью которой ты сможешь увидеть, в кого я влюбилась или кто мне не нравится? — возмутилась я. — Да, это очень просто, на каждой помойке валяется! Отдай их.
— Для того чтобы сказать, в кого ты втюрилась, мне даже не нужны очки, — Алан резко выдернул из моих пальцев бумагу и отскочил.
— Алан, заткнись! — я сделала к нему шаг. — И слушайся меня!
— Ты мне не мать, — отрезал Ал. — Я собрал их сам, и они мои.
— Я твой вожак! И если тебя это не устраивает…
— Я могу уйти.
— Нет. — Скай неожиданно вырос между нами и опустил руку Алану на плечо. — Ты никуда не уйдёшь. Ты извинишься перед Вэрди, а она извинится перед тобой.
— Я что-то забыл… ты что, мой папаша? — изобретатель дернулся, но не смог вырваться.
— Тебя я уж точно слушать не обязан. С чего это?
— С того, — голос лётчика звучал холодно и абсолютно ровно, — что как только ты выйдешь в город в следующий раз, Коты проломят тебе голову или… — он полез в карман, — сделают с тобой вот это.
Он сунул в руки Алана газетную страницу. Мальчик неохотно ее развернул. Но от одного взгляда на заголовок его глаза буквально округлились от ужаса:
ЗА ЭТУ НЕДЕЛЮ «ШЕСТЬ „КРЫСЯТ“ С ЧАСТИЧНО ИЗЪЯТЫМИ ВНУТРЕННИМИ ОРГАНАМИ ОБНАРУЖЕНЫ НА БЕРЕГУ РЕКИ. КТО ОРУДУЕТ В ГОРОДЕ? КТО БУДЕТ СЛЕДУЮЩИМ? И КАК РАСПОЗНАТЬ ГАМЕЛЬНСКОГО МАНЬЯКА?»
Это что? Остроумная шутка про гамельнского маньяка… я ведь тоже читала в детстве эту историю. Но сейчас я ощутила сначала спазм в желудке, потом подступившую тошноту.
— Откуда это у тебя? — глухо спросила я.
— Вчера увидел в магазине, — тихо отозвался он. — Я не хотел вас пугать, но… — впервые во взгляде, брошенном на Алана, всё же промелькнуло раздражение, — видимо, иначе никак.
Я посмотрела на них, потом на Сильву. Она слушала со странной настороженностью, но тут же опустила глаза. Наверно, она тоже испугалась… во всяком случае, руки у неё вновь задрожали.
— Отдай. Это. Мне, — отчеканил Скай. Не дождавшись реакции, сам сдёрнул очки с головы Алана. — Вот и отлично.
— И что же ты будешь теперь делать, шпионить за нами? — снова вскинулся Ал и встряхнул газетой. — А не ты ли это часом… — он выразительно ткнул в заголовок. — Пока ты не приехал, у нас такого не было!
Я ожидала, что Скай ударит его. Но тот стоял неподвижно, спокойно держа очки в руке. Во взгляде светлых глаз опять не читалось эмоций, произнесённое в ответ слово тоже было бесцветным:
— Извиняйся.
— Перед тобой? А если я тебе не верю?
— Перед Вэрди.
— За что это?
— За то, — вмешалась я, — что ты не послушался меня, пошёл в город да ещё и обманул Сильву!!! Больше ты у меня из лагеря ни ногой. Иначе — убирайся. Прямиком к Котам, они наверняка рыщут по всему городу.
Алан опустил голову. Да что с ним происходит? Не глядя на меня, он спросил Сильву:
— Я могу оставить эти схемы? Я хочу их изучить, у меня есть мысль…
— У тебя два дня. Потом вы должны вернуть их, я боюсь, что отец хватится, — ответила Сильва, вставая. — И… только при условии, что ты извинишься. Понял?
Ал повернулся ко мне:
— Извини, Вэрди. Я буду тебя слушать. Я постараюсь. И Робину тоже скажу, чтобы он не убегал.
— Хорошо.
Я знала его достаточно и понимала, что он не успокоился. Может быть, несколько дней и посидит спокойно с этими бумагами, но потом снова куда-нибудь влезет. Боже, ну почему… стоит мне лишь представить, что он попадётся Джине, у которой с ним счёты, как паника становится просто невыносимой, хочется бежать из города, может, до самой границы, пусть меня там застрелят. А если Коты смогут узнать у Алана, где мы прячемся… Я пошатнулась.
— Тихо, — теплая сильная рука, обнимая, легла на мои плечи. — Что с тобой, принцесса?
Не способная больше держаться, я прижалась к Скаю, коснувшись щекой кожаной куртки. Плевать, пускай все смотрят, пускай Сильва поднимает брови. Его пальцы чуть крепче сжали мое плечо, и я наконец выдавила:
— Ничего, — вспомнив недавние слова Ская, я в упор глянула на Ала: — Я не буду перед тобой извиняться, Алан. И если ты ещё раз в чем-то обвинишь его, — я указала глазами на лётчика, — я оторву тебе башку. Забыл уже, как сопел и пускал слюни, прячась за его спиной от Кацев?
— Как интересно… — слегка растягивая слова, с усмешкой произнесла Сильва.
Алан опустил глаза, заливаясь краской. И я снова ощутила это безотчетное мерзкое торжество. Нашкодившим псом он уже не выглядел. Скорее псом, которого побили. Ну и отлично. Знай своё место. Тут же одёрнув себя, я заговорила мягко:
— Пожалуйста, Ал. Нам нужно пережить это время. Пока Коты не успокоятся, кому бы они там ни помогали. Не ходи больше в город. И не подставляй Сильву, отец не хотел бы видеть кого-то из нас с ней рядом.
Ал открыл было рот, но осекся. Румянец на щеках проступил ярче, словно я на чем-то поймала изобретателя. А может, так и было?
— Ты ничего не хочешь рассказать мне, Ал? — тихо спросила я.
Мальчик покачал головой.
— Верни ему очки, — попросила я Ская. — Пусть изучает.
Лётчик взглянул на меня с сомнением. Я кивнула. И опять посмотрела на Ала, решившегося наконец поднять глаза:
— Я… в последний раз доверяюсь тебе, Алан.
— Спасибо, — тихо произнес он, забирая очки у Ская. — И… извини.
— Не дури так больше, — коротко отозвался тот.
Он хмурился. Кажется, и Скай тоже устал.
Мир был восстановлен, но я прекрасно понимала, что он трещит по швам. Тлеет, как плохо затушенный костёр, и испускает едкий дым, разъедающий глаза. И только рука, всё ещё обнимавшая мои плечи, помогала стоять. Мой день только начался… а я уже падала с ног.
— Я пойду, — сказала Сильва. — Папа может позвонить мне. Будьте поосторожнее, пожалуйста. Я… обязательно убегу к вам ещё разок, — она встретилась глазами со Скаем. — Береги Вэрди.
— Постараюсь, — ответил он.
Приблизившись, она поцеловала меня в щеку холодными сухими губами. Я с тревогой потянула ее за рукав:
— Сильва, что-то не так?
— Всё… всё хорошо, — отозвалась она дрожащим голосом. И повернулась к Алу: — Кстати… помнишь, ты мне кое-что передавал от Вэрди? Так вот, тебе она тоже кое-что просила передать.
— Я…
Но прежде, чем я успела продолжить, Сильва отвесила Алу звонкую пощёчину. И, махнув нам на прощание, грациозно выскользнула из вагона. Некоторое время я смотрела на её чашку с чаем, так и не тронутую. Машинально взяла в руки свою, тоже уже остывшую и ещё более щербатую. Поднесла к губам и тут же поставила обратно. Потом все же взглянула на Алана, по-прежнему растиравшего левую щеку, и спросила:
— Точно ничего не хочешь рассказать мне?
Изобретатель, всё ещё красный, поудобнее перехватил бумаги под мышку и пробурчал:
— Лучше не спрашивай…
Я не стала спрашивать. Я ждала, когда Алан уйдёт, и думала. Снова о Сильве и о её странной грусти. Сегодня… сегодня я впервые особенно остро и нестерпимо ощутила ту пропасть, которая разделила нас. Разделила и ничего не дала взамен. Только…
Алан не уходил. Он смотрел на меня с обидой. А Скай молчал. И у меня не было сил улыбнуться ему.
— Мне нужно найти Карвен, — произнесла я первое, что пришло в голову, и поспешно выскользнула из вагона на улицу.
Подняла голову, подставляя лицо колючему снегу и ветру. И медленно, почти шатаясь, направилась к озеру. Мне очень хотелось остаться одной.
