Я пытаюсь проморгаться, в голове пульсирует жуткая боль. Хочу сесть, но я крепко привязан к чему-то твердому.

— Все равно смотреть не на что, Тодд, — говорит мэр. Постепенно мир вокруг меня начинает обретать очертания. — Мы находимся в заброшенной часовне заброшенной деревни на заброшенном побережье. — Он вздыхает. — Прямо история нашей планеты, не находишь?

Я пытаюсь поднять голову — хоть это получается! Я лежу на длинном каменном столе — треснутом с одного угла, — от которого расходятся каменные скамьи. На дальней стене, над кафедрой проповедника, сияет белое изображение Нового света и двух его лун, а другая стена почти осыпалась, и в дыру летит снег.

¾ Столько важных событий твоей жизни произошло в церковных стенах, — продолжает мэр. — Я подумал, что будет очень уместно развернуть здесь действие и последней главы. — Он подходит ближе. — Или первой.

¾ Отпусти меня. — Я пытаюсь навязать ему свою волю, но голова такая тяжелая… — Отпусти меня, и полетим обратно. Мы еще можем все исправить.

— О, не все так просто, Тодд. — Он улыбается и достает из кармана железную коробочку. Нажимает на нее и в воздухе повисает проекция, полная белого тумана и клубящегося дыма.

— Ничего не вижу, — говорю я.

— Минутку, — с улыбкой произносит мэр. Картинка вздрагивает и начинает меняться…

А в следующий миг туман исчезает…

И я вижу спэклов, марширующих по холмам…

Боже, как их много…

Целый мир…

— Они идут к холму «Ответа», — поясняет мэр. — Там они обнаружат, что моя армия уже обезвредила врага и выдвинулась сюда, к океану… — он поворачивается ко мне, — где и состоится последняя битва за Новый свет.

— Где Виола? — спрашиваю я, пытаясь придать ее имени побольше веса в своем Шуме.

— Боюсь, зонды потеряли ее в тумане, — отвечает мэр, нажимая кнопки и показывая мне долину под разными углами: вся она затянута белым туманом и дымом, а на севере бушует пламя.

— Отпусти меня.

— Всему свое время, Тодд. А теперь…

Мэр умолкает и обеспокоенно прислушивается: причина его тревоги явно не в этом зале. Он смотрит на проекцию, но там все по-прежнему затянуто туманом и ничего не разобрать.

ВИОЛА! - думаю я прямо в него, надеясь, что он не ждал удара.

Мэр лишь слегка морщится и вновь вглядывается в пустоту, хмурясь все сильней и сильней. В следующий миг он стремительно выходит из часовни сквозь пролом в стене, бросая меня одного: я привязан к столу, дрожу от холода и вешу, кажется, целую тонну.

Так я лежу — долго, дольше чем хотелось бы, — пытаясь думать о Виоле и людях, которым придется погибнуть, если я ничего не предприму.

А потом я начинаю медленно выбираться из пут.