Иуда бдел в расщелине у вершины скалы, прячась в глубокой тени от острых чувств сангвинистов, находящихся внизу на пляже. Зловоние серы и рокот земли тоже маскировали его. Врата ада грозили вот-вот отверзнуться. Он едва-едва успел выбраться из нижних тоннелей, прежде чем своды вокруг дымной пещеры рухнули, затворив ее крепко-накрепко. Теперь даже сангвинистам не добраться до этих врат ко времени.

Теперь никто и ничто не остановит неминуемое.

И все же считаные минуты назад он видел, как вертолет взбирается в густой пелене дыма вверх и исчезает, унося мальчишку и Ареллу.

Его сердце защемило при виде ее бедственного положения, от осознания, какому грандиозному риску она себя подвергла, чтобы спасти отрока. Представил ее истерзанное тело, ее побелевшие волосы. И все же даже с такого расстояния узнавал красоту простершейся на песке женщины.

Теперь он со своего места на скале увидел, как кардинал и графиня бредут на берег среди свинцовых волн в льнущей к телу мокрой одежде. Взгляды обоих были устремлены к небу, где скрылся вертолет.

Но куда отправились остальные?

Иуда видел, как Бернард и Элисабета рухнули с летательного аппарата, явно выброшенные, как ненужный багаж.

— Ты обрекла всех нас на погибель! — донесся до его слуха вопль Бернарда.

В ответ Батори просто принялась отряхивать песок со своей мокрой одежды.

— Мы отправимся за ними! — стоял на своем кардинал. — Ты ничего не переменила!

Она же, стащив ботинок, вытряхнула оттуда песок.

— Способен ли ты признать возможность, что заблуждался, поп?

— Я не позволю тебе судить меня.

— Почему же нет? Ты сотворил меня, равно же и Руна. Твои манипуляции с прорицаниями в прошлом свели нас с Руном.

От слов Батори Бернард напыжился, будто аршин проглотил, и гневно зашагал прочь, созывая остальных сангвинистов и ретируясь с пляжа, снова заковав графиню в кандалы.

Выждав добрую четверть часа, Иуда начал спуск по отвесной скале обратно на пляж со вполне конкретной целью на уме. Он видел, как Арелла пишет что-то на песке, видел, как потрясло это доктора Грейнджер и остальных. Теперь он направился прямо к тому месту, где Арелла лежала так недвижно. Заметил вмятину на песке, где покоилась ее голова.

Опустившись на колени, провел кончиками пальцев по этому углублению.

Тревога за нее выворачивала ему душу.

И увидел, что она начертала на песке. Он узнал бы ее руку где угодно, целое столетие переписывая ее слова и срисовывая ее наброски. И сейчас он рассматривал то, что она вывела на песке, в который уж раз алкая и жаждая откровения.

Искариот понимающе улыбнулся.

Она нарисовала для остальных карту, поведала, куда идти.

Определенность уняла тревогу и беспокойство. Иуда знал все символы, отождествлявшиеся с ней на протяжении веков, включая и этот.

Она завлекла их в Сиву.

Он встал, благодаря ее, чувствуя укрепляющуюся в душе решимость. Он понял, что это послание оставлено на песке не только для них, но и для него.

Она призывает и его тоже.

Но зачем?