Книга: Невинные
Назад: Глава 27
Дальше: Глава 29

Глава 28

19 декабря, 22 часа 02 минуты
по центральноевропейскому времени
Стокгольм, Швеция

 

Эрин пошатнулась под весом истории, представшей перед ней во плоти, борясь с оцепенением. Если этот человек говорит правду и если он не какой-нибудь поврежденный в уме, то здесь стоит Иуда Искариот, самый опозоренный человек в истории, предатель, отправивший Христа на крестные муки.
Она слышала его признание, его намерение покончить с миром.
— Вы уверены, что это ваше предназначение? — бросила Эрин с вызовом. — Вы считаете, что Христос поставил вас на этот долгий путь, чтобы вы могли устроить Ему возвращение?
Издали донеслось завывание полицейских сирен, напомнив, что это современность, мир, в котором очень немногие верят в святых и демонов. И тем не менее перед ней человек, утверждающий, что относится к обоим мирам. Если он сказал правду, его глаза видели чудо Христа, уши слышали Его притчи и наставления; эти самые губы целовали Иисуса в саду Гефсиманском, предавая Христа на смерть.
Завывание стало громче, приближаясь.
Может, их проникновение заметили окрестные жители? Может, забили тревогу?
Взгляд Искариота обратился в том направлении — и обратно к ним.
— Время разговоров закончилось. Я забираю этого ангела и ухожу.
Ощутив таящуюся в его словах угрозу, и стригои, и сангвинисты изготовились к сражению.
Джордан отодвинул Эрин за спину.
Искариот же просто поднял указательный палец, будто подзывая официанта к столу, но вместо того призвал диковинный рой, послуживший глашатаем его появления. Порхавшие в воздухе мотыльки уселись на оба войска. Один приземлился на выставленную ладонь Эрин, ограждавшей себя ею от угрозы, которую могли представлять эти осколки радуги. Крошечные бронзовые лапки заплясали по шерсти перчатки, пока насекомое не добралось до полоски голой кожи у манжеты. И тут в кожу глубоко вонзился тоненький серебряный хоботок.
Уронив руку, Эрин затрясла ею от боли.
Мотылек сорвался и, неспешно взмахивая крылышками, упорхнул прочь.
Что за чертовщина?!
Она внимательно взглянула на капельку крови, вытекшую из прокола.
Ругнувшись, Джордан хлопнул себя по шее, раздавив при этом мотылька, упавшего в снег. Озираясь, Эрин видела, что остальные подверглись таким же нападениям. Но по-прежнему не могла уяснить суть угрозы — пока не увидела, как Ольга на заплетающихся ногах отделилась от сбившихся в кучку детей-стригоев. Изумрудные крылышки трепетали на ее маленькой щечке. А потом она с визгом упала на колени. Мотылек вспорхнул со своего места у нее на носу и полетел прочь. Черное пятно тления, появившееся на щеке, стремительно расползалось, пожирая лицо девочки, обнажая кости с бурлящей в трещинах кровью. Ее тельце забилось в конвульсиях. Все больше и больше детей из выводка Распутина падали на снег, извиваясь в корчах.
Эрин поглядела на кровавое пятнышко у себя на запястье, постигая, что произошло.
Яд.
Бабочки несли какую-то отраву.
Она потерла руку, но на нее отрава не подействовала.
Как и на Джордана.
Распутин упал среди своего выводка, но поверженный горем, а не ядом.
— Стой! Остановись! — причитал он.
Эрин вспомнила другое существо, погибшее от сходной порчи. Мысленно увидела беспощадного волка в туннеле под Ватиканом. Она стреляла в тварь пулями, замаранными в крови Батории Дарабонт. У этой женщины в крови был какой-то яд, смертельный для стригоев — и даже для сангвинистов.
Запаниковав, она обернулась к Руну, к другим сангвинистам.
Упавшую на колени Надию поддерживал Христиан, а Рун отбивался от изумрудного смерча, кружащего над ним, используя свои кожаные доспехи, как щит.
Эрин бросилась вперед, увлекая Джордана за собой.
— Помоги им! — крикнула она. Будучи людьми, они действию яда вроде бы не подвержены. — Не подпускай к ним бабочек!
И тут же вспомнила первого мотылька с изумрудными крылышками, усевшегося на плечо Надии.
— Жжет! — стонала та, сжимая пальцами почерневшее горло, стискивая его, словно хотела удержать яд от распространения.
Но тщетно. Чернота поднималась по щекам, пожирая ее — хотя и распространялась куда медленнее, чем у стригоев, но так же неумолимо.
Христиан беспомощно поглядел на Эрин.
— Что мы можем сделать?
Ответ пришел с другой стороны радужной метели.
— Ничего, — крикнул Искариот, услышав его мольбу, — только смотреть, как она умирает.
Тело Надии выгнулось дугой, сотрясаясь в конвульсиях.
Что-то ударило Эрин сбоку. В нее вцепился маленький мальчик — один из стригоев, лишившийся уже половины лица. Слезы сбегали из его единственного глаза. Присев, Эрин обняла его, и его маленькая ручонка сжимала ее руку — наверное, он знал, что она не может его спасти, но не хотел быть один. Мальчик смотрел на нее полным муки небесно-голубым глазом. Она крепко держала его холодные руки, пока он не затих, полностью поглощенный скверной.
Эрин посмотрела через снежную полосу.
Никто из детей уже не двигался, и снег укрывал их исковерканные тела.
Надия испустила последний вздох — и застыла в недвижности смерти. Христиан склонился над ней с блестящими от слез глазами.
Эрин отпустила ручонки стригоя — вернее, то, что от них осталось.
Повинуясь некоему беззвучному сигналу, мотыльки вокруг них взлетели в высоту, но остались над ними немой угрозой. Уцелевших можно было пересчитать по пальцам одной руки — Распутин и остальные сангвинисты. Эрин подозревала, что лишь потому, что так хотел господин этих творений.
Встав, она посмотрела Искариоту в глаза.
— Зачем?
Иуда протянул руку, и мотылек грациозно опустился ему на ладонь, открывая и закрывая серебристо-зеленые крылышки.
— Это вам всем урок, — он кивнул на труп Надии. — Чтобы доказать сангвинистам, что их благословение не защищает их от моего проклятия, от моей крови.
Так это его порченая кровь находилась в этих мотыльках…
Эрин смотрела, как тело Надии превращается в золу и кости. Эта отважная женщина невесть сколько раз спасала ей жизнь. Она не заслужила такую бесчестную и бессмысленную смерть.
И не только она.
Распутин стенал, стоя на коленях среди своих поверженных чад.
— Тогда зачем это? Какой урок ты пытался преподать мне?
— Никакого урока, Григорий. Только наказание. За то, что у тебя есть от меня секреты.
Мотыльки снова угрожающе снизились. Один принялся порхать у Руна над плечом.
Мысли Эрин понеслись галопом, интуиция подсказывала, что Искариот еще не закончил. Ей остается полагаться только на свои знания. Она вспомнила черный отпечаток ладони, украшавший горло Батории Дарабонт и отмечавший ее кровь как порченую. Эрин догадалась, что эта ладонь принадлежала Искариоту. Может, он пользовался алхимией собственной крови, чтобы испортить кровь этой женщины и тем защитить ее от стригоев, которыми она командовала? Дарабонт служила велиалам — группе стригоев и людей, работавших вместе под началом некоего невидимого кукловода.
Эрин снова представила этот черный отпечаток ладони и поглядела на Искариота.
— Вы — главарь велиалов.
Ее слова привлекли его внимание.
— Похоже, ваш предыдущий титул Женщины Знания не был незаслуженным, доктор Грейнджер. — Он повернулся к уцелевшим. — Но я здесь не закончил.
Прежде чем кто-либо успел хоть шевельнуться, мотыльки посыпались с небес, покрыв сангвинистов, сев на Распутина, даже на Батори, слишком многочисленные, чтобы их остановить. Когда все начали отбиваться снова, Искариот рявкнул приказ.
— Стойте! — пригрозил он. — Будете сражаться — и все умрете!
Осознав тщетность борьбы, они повиновались и замерли. Мотыльки спорхнули, усевшись на их плечи и конечности.
— У меня нет желания убивать вас всех, но если я буду вынужден…
Искариот не сводил глаз с Руна, стоявшего недвижно, как статуя, как истинный Рыцарь Христов.
И указал пальцем на Руна.
— Настало время Рыцарю Христову присоединиться к его сестре по Ордену. Покинуть этот свет с миром и взойти на свое место на небесах.
Рун обратил взгляд в сторону Эрин, будто прощаясь.
— Подождите, — сказала она. — Пожалуйста!
Искариот обернулся к ней.
У Эрин оставалась лишь одна карта, которую она могла разыграть, помня прежнюю сделку Распутина с велиалами. Тогда в Санкт-Петербурге монах передал Кровавое Евангелие и Эрин Батории Дарабонт, но лишь после того, как вынудил ее на обещание. Эрин помнила слова Распутина — эту долговую клятву.
«Я обещал тебе Книгу в качестве акта доброй воли… если взамен на это твой хозяин гарантирует сохранение жизни тому, кого я выберу позже».
Так и порешили.
Эрин повернулась к Распутину. Захочет ли монах сейчас потребовать этот долг, чтобы спасти Руна? Исполнит ли Искариот клятву? Другого выхода нет, остается попытаться.
Она обернулась к Искариоту.
— Два месяца назад Распутин заключил сделку с вашим воинством велиалов. В обмен на сотрудничество ему была обещана жизнь по его выбору. Было заключено соглашение. Все были тому свидетелями.
Искариот поглядел на Распутина, стоявшего на коленях среди детских тел. Слезы сбегали по его щекам, теряясь в бороде. Как бы ни был он черен, но все-таки любил своих детей, как родной отец, и вот они умерли у него на глазах, пав жертвами его же собственных козней.
— Так что же, таково твое желание, Григорий? — спросил Иуда. — Распространишь ты этот защитный покров на Руна Корцу? Его ты потребуешь?
Распутин поднял голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
Пожалуйста, думала Эрин. Скажи да. Спаси сегодня хоть одну жизнь.
Русский монах посмотрел на Искариота долгим взглядом, потом еще более долгим — на Руна. Когда-то они с Корцей были друзьями, работая вместе как соратники-сангвинисты.
В конце концов Распутин заговорил голосом, надломленным от горя:
— Слишком многие умерли нынче ночью.
Искариот вздохнул, раздраженно поджав губы.
— Однажды я нарушил свое слово… и был за это проклят. И поклялся больше никогда его не нарушать. И не нарушу сейчас. Что бы вы там ни думали, я не мелочен. — Он склонил голову к Распутину. — Я блюду свои долги и исполняю твое желание.
Эрин перевела дух, прикрыв глаза.
Рун будет жить.
Искариот поднял руку, и в комнату вошли два здоровяка — один брюнет, а другой блондин. Оба высокие, скроены, как танки, с толстыми шеями и руками. Подошли к мальчику, готовые забрать добычу Искариота.
Эрин двинулась остановить их, но Джордан схватил ее за руку.
В этом сражении им не победить, а любая агрессия может кончиться тем, что все их друзья погибнут от мотыльков.
Исполины грубо, но внимательно осмотрели безвольное тело, исторгнув стон из груди подростка, оглушенного морозом и наркотиком. И бесцеремонно вздернули его на ноги.
— Что вы хотите с ним сделать? — спросила Эрин.
— Не ваше дело.
— По-моему, его можно вести, — сказал один из двоих. — Он потерял много крови, но кажется достаточно сильным.
— Очень хорошо, — Искариот приглашающим жестом протянул руку к Батори. — Не желаете ли пройти со мной?
Элисабета выпрямилась.
— Почту за честь возобновить наше знакомство. — Она подняла руку, демонстрируя наручники. — Но, сдается мне, в данный момент я связана с другим.
— Освободите ее.
Христиан заколебался, но Рун кивнул ему.
— Делай, как он велит.
Больше провоцировать этого человека никто не желал. Присев, Христиан пошарил в кармане Надии и достал крохотный ключик. Графиня выставила руку так, будто на ней был надет драгоценный браслет. Христиан разомкнул наручники.
Освободившись, Батори подошла к Искариоту.
— Благодарю вас, сэр, за выказанное вами благоволение, каковое вы всегда проявляли к нашей фамилии.
Иуда почти не обратил на нее внимания, чем заставил графиню раздраженно поджать губы. Затем достал из кармана большой пистолет, направил его вперед и выстрелил.
Эрин вздрогнула от грохота, но выстрел был направлен не в нее.
Ладонь Джордана, державшая ее за руку, разжалась и скользнула прочь. Он опустился на снег рядом с Эрин.
Рыдая, она упала рядом с ним на колени. На левой стороне его груди расползалось мокрое пятно. Она разорвала его рубашку, открыв пулевое отверстие. Кровь толчками вырывалась из раны, растекаясь по голубым линиям вытатуированной на нем молнии, сбегая с груди и растекаясь под ним лужей.
Эрин плотно зажала отверстие ладонью. Пальцы покрыла скользкая теплая кровь. Он будет в порядке. Ничего страшного. Но сердцем она знала, что это не так.
— Зачем?! — крикнула она Искариоту.
— Сожалею, — бесстрастным тоном отозвался тот. — По словам пророчества, только вы трое во всем мире могли уповать воспрепятствовать мне, остановить надвигающийся Армагеддон. Чтобы предсказание не сбылось, один из трио должен умереть. После этого двое других роли уже не играют. Так что я отдаю ваши жизни вам. Как я сказал, я не мелочен, а просто расчетлив.
Он пожал плечами.
Эрин спрятала лицо в ладонях, но от правды так просто не скроешься. Своей сообразительностью она убила Джордана. Спасая Руна, обрекла на смерть человека, которого любила.
Помешать Искариоту не удастся.
Если Рыцарь Христов останется в живых, то Воитель Человечества должен умереть.
Грудь Джордана под ее ладонями больше не вздымалась. Кровь продолжала растекаться по снегу, исходя паром. В его открытый голубой глаз упала снежинка и тут же растаяла.
Он не моргнул.
— Вы не можете ему помочь, — шепнул Христиан.
Она отказывалась поверить в это.
Я могу помочь ему. Я должна помочь ему.
С залитым слезами лицом, она задыхалась от рыданий. Джордан не может умереть. Он всегда был сильным, всегда выкарабкивался. Он не может умереть от простого пулевого ранения. Это неправильно, и она не позволит этому случиться.
Эрин подняла глаза на Христиана, вцепившись в его штанину окровавленной рукой.
— Вы можете вернуть его. Сделайте его одним из вас.
Он посмотрел на нее в ужасе.
Ей было наплевать.
— Обратите его. Вы должны это ему. Вы должны это мне.
— Даже не будь это запрещено, — покачал головой Христиан, — поделать я уже ничего не могу. Его сердце уже остановилось. Слишком поздно.
Она смотрела на него во все глаза, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
— Извини, Эрин, — промолвил Рун. — Но Джордан ушел по-настоящему.
Скрип снега подсказал ей, что кто-то приближается, но ей не было до того ни малейшего дела. Рука с потрескавшейся, кровоточащей кожей коснулась груди Джордана.
Подняв голову, Эрин увидела, что мальчик присел рядом, хотя едва держится на ногах. Он сбросил с плеч куртку — куртку Джордана — и вернул прежнему владельцу, бережно укрыв ею рану. Облизнул потрескавшиеся губы.
— Спасибо.
Эрин понимала, что он благодарит Джордана отнюдь не только за куртку.
— Довольно, — бросил Искариот, слыша, что сирены завывают уже совсем близко. — Забирайте его.
Один из его дюжих помощников подхватил мальчика, как мешок картошки, и понес в руках. Тот вскрикнул от грубого обращения, свежая кровь закапала из его многочисленных ран, проплавляя дыры в снегу.
Эрин приподнялась, желая вступиться за мальчика.
— Пожалуйста, не делайте ему больно!
Ее попросту проигнорировали. Искариот повернулся, галантно выставив руку, и Батори приняла ее, положив свою белую ладонь в сгиб его локтя и тем самым объявляя, что выбрала, за кем идти.
— Останься, Элисабета! — взмолился Рун. — Ты не знаешь этого человека.
Графиня коснулась шарфа, прикрывающего едва затянувшийся порез на шее.
— Зато, возлюбленный мой, я знаю тебя.
Корце, покрытому мотыльками, оставалось лишь бессильно смотреть им вслед.
Эрин вернулась к телу Джордана. Она ласкала его безжизненные щеки, чувствуя под пальцами колкую щетину. Коснулась его верхней губы, затем склонилась, в самый последний раз поцеловала его губы — уже холодные, почти как у Руна.
И сердито прогнала эту мысль.
Обок нее двое сангвинистов читали молитву. Она узнала слова, но не проронила ни звука. Молитвы ее не утешат.
Джордан умер.
И никакими словами этого не поправить.
Назад: Глава 27
Дальше: Глава 29