Глава 25
19 декабря, 20 часов 04 минуты
по центральноевропейскому времени
Стокгольм, Швеция
Весь мир сковало льдом.
Съежившись от неумолимого мороза шведской ночи, Эрин, дрожа в своей куртке, брела по центральным улицам Стокгольма. Может, куртка и способна оборонить ее от укусов и клинков, но ничуть не защищает от пронизывающего ветра, забирающегося в каждую щелку. С каждым вздохом в легкие врывался мороз. Он сочился сквозь подошвы сапог даже от камней мостовой под ногами, покрытых ледяной глазурью.
Она узнала о пункте назначения, лишь когда чартерный самолет поднялся в воздух, устремляясь от Рима на север. Полет до Швеции, перенесший их в страну снегов и льдов, занял около трех часов. Теперь они направлялись на рандеву в городе с Григорием Распутиным, чтобы договориться об освобождении Томми Болара — возможно, Первого Ангела из пророчества.
Эрин удивилась, что Распутин согласился встретиться в Стокгольме, а не в Санкт-Петербурге. Должно быть, Бернард порядком на него надавил, вынудив русского монаха забраться как можно дальше от родной земли, в край, сошедший за нейтральную территорию.
И все же недостаточно далеко для Эрин.
Возглавлял процессию Христиан. В этих нескончаемых играх плаща и кинжала самый младший сангвинист был единственным, кого в этой группе уведомили о месте встречи в городе, и он стремительно вел группу через центр Стокгольма. Вдоль дороги выстроились строгие, аскетические здания. Простота скандинавских фасадов была как глоток свежего воздуха после безудержной итальянской роскоши строений Рима. Из большинства окон в ночь лился теплый свет, отражаясь в свежевыпавшем снегу по обе стороны улицы.
Дыхание Эрин повисало в воздухе белыми облачками, как и дыхание Джордана. Сангвинисты же если и дышали, то совершенно незаметно.
Она заметила, что Джордан внезапно понюхал воздух, будто собака, идущая по следу верхним чутьем. А затем и сама уловила ароматы имбирных пряников и меда, жареных каштанов и запах жженого сахара от миндаля в карамельной глазури.
В конце улицы маняще раскинулась большая площадь, сияющая огнями.
Рождественский рынок.
Христиан вел их к этому прибежищу тепла и веселья. Она и Джордан едва не наступали ему на пятки; за ними шли Корца и Батори, снова незаметно скованные друг с другом. Замыкала процессию Надия, сосредоточившая внимание на горделиво выпрямленной спине графини.
Каждое движение и взгляд Руна выдавали холодную ярость. На протяжении всего полета он молча свирепствовал из-за нападения Надии на Элисабету. Эрин вполне понимала логику и необходимость заточения этой женщины в гробу. Графине никто не доверял, боялись, что она может что-нибудь ляпнуть на пограничном контроле или напасть на кого-нибудь, а то и затеять бесчинства на борту самолета, — опасения отнюдь не беспочвенные, судя по рассказам о сражении перед тем, как все покинули Рим.
Но, как и Рун, Эрин до сих пор негодовала на то, что графине перерезали горло.
Для их удобства Элисабету едва не прикончили. Эрин пожертвовала собственную кровь, чтобы вернуть графине здоровье после приземления самолета, но понимала, что отнюдь не восполнила ущерб. Это читалось во взгляде графини. Удар Надии перерезал не только горло этой женщины, но и ниточку доверия, которую та к ним испытывала.
Для Эрин же это заодно послужило жестоким напоминанием, что ради достижения своих целей сангвинисты готовы пуститься во все тяжкие. Они знают, что надо завладеть Первым Ангелом, чтобы воспрепятствовать священной войне, но была отнюдь не так уверена, что ради достижения этой цели все средства хороши. Особенно в данном случае. Наверняка был и менее варварский способ обезопасить Батори, были и другие способы добиться ее неохотного сотрудничества, но сангвинисты их вроде бы даже и не искали.
Так или эдак, сделанного уже не воротишь. Надо двигаться вперед.
Но стоило Эрин оказаться в окружении тепла и радости рождественского рынка, как ее ледяное настроение растаяло вместе с морозом, добравшимся до костей, когда она проходила мимо открытых жаровен с рдеющими углями, на которых жарились каштаны и миндаль.
Подальше влево гигантская елка, сияющая золотыми шарами, простерла припорошенные снегом зеленые ветки к ночному небу. Из тьмы над головой, порхая, опускались на землю пушистые снежинки. Справа веселый пузатый Санта махал из ларька, продающего рождественские сласти, одной рукой поглаживая длинную белую бороду.
Джордан словно ничего не замечал. Его взгляд оценивал площадь, проверяя высокие здания и толпы в теплых зимних одеждах, суетящиеся вокруг; глаза обшаривали каждую витрину, словно за ней мог прятаться снайпер.
Эрин понимала, что он проявляет бдительность отнюдь не напрасно. Стоило ей лишь вспомнить, что Распутин рыскает где-то поблизости, как простое волшебство рождественского рынка развеялось без следа. По требованию русского монаха их отряд оставил свое оружие в самолете. Но стоит ли верить, что Распутин поступит точно так же? Как ни странно, он славится верностью своему слову, хотя и может извратить свои слова самым невероятным образом, так что надо относиться к каждому слогу, прозвучавшему из его уст, с предельной осмотрительностью.
Проходя вдоль прилавка с деревянными игрушками, Эрин наткнулась на девчушку в синей вязаной шапочке с белым помпоном. В маленьких ручонках та вертела марионетку-эльфа верхом на олене, разглядывая ее. Кукла упала в снег, ниточки перепутались, и владельца лавки это явно не обрадовало.
Чтобы положить этой сцене конец, Эрин сунула ему банкноту в десять евро, предлагая заплатить. На холоде сделка прошла быстро. Девочка застенчиво улыбнулась, схватила желанную игрушку и убежала.
Пока все это происходило, Джордан стоял у ларька с сосисками, исходящими паром. Под потолком были развешаны целые гирлянды сосисок, а чтобы не было сомнений, из чего они сделаны, за спиной у колбасника с румяными, как яблоки, щеками висело чучело головы оленя.
Эрин присоединилась к остальным, заранее заготовив извинения за задержку. Но Христиан, остановившись, озирался по сторонам.
— Куда идти дальше, я не знаю, — сообщил он. — Мне было велено добраться с вами от аэропорта до этого рождественского рынка.
Все стали оглядываться, рассматривая праздничную суматоху вокруг.
Графиня потрогала затянувшуюся рану на шее.
— Речь ведется о жизни и смерти, а вам так мало ведомо?
Эрин, которую уже тошнило от всей этой секретности, разделяла ее опасения. И вновь ощутила тяжесть янтарного камешка в кармане. Она переложила памятный сувенир Эмми из старой одежды в новую, неся с собой это бремя, напоминающее, что секреты могут убивать.
Она настороженно осматривала каждый предмет на площади. Вот женщина с детской коляской, закрытой спереди клетчатым одеяльцем. Рядом с ней четырехлетний малыш с липкими щечками держит в мохнатой варежке леденец. Подальше стайка девушек хихикает у прилавка с пряничными сердечками, пока двое мальчишек изучают надписи, сделанные на пряниках белой глазурью.
Над площадью вознеслись поющие голоса — это детский хор исполнял «Тихую ночь» по-шведски. Меланхолические нотки этого рождественского гимна нашли отзвук в душе Эрин, настроенной на минорный лад.
Она вытянула шею, высматривая Распутина. Он может быть где угодно — или вообще нигде. Ей несносна была мысль, что безумный монах может не появиться, бросив их топтаться здесь на морозе.
Джордан потер ладони. Ему явно не по душе, что все они торчат тут как на ладони. А может, просто замерз.
— Надо сделать кружок по рынку, — предложил он. — Если Распутин захочет найти нас, то уж найдет. Это явно его игра, и нам придется подождать, пока он сделает первый ход.
Кивнув, Христиан снова тронулся первым.
Джордан сжал руку Эрин в своей затянутой в перчатку ладони. Хоть он и шел за молодым сангвинистом с безмятежным видом, Эрин и через ладонь, и по приподнятым плечам чувствовала, как он напряжен.
Вместе они прошли мимо других прилавков, продающих уйму всякого рода керамики, вязаные вещи и сладости. Вокруг мелькали яркие краски и сияющие желтые огни, но стало очевидно, что рынок скоро закроется. Все больше людей направлялись прочь, растекаясь по окружающим улицам, чем приходило на рынок.
По-прежнему ни следа Распутина или кого-либо из его клевретов-стригоев.
Остановившись у прилавка со свитерами из местной шерсти, Эрин решила купить один, если придется ждать дальше. У нее за спиной детский хор снова завел песню, и сильные невинные голоса зазвенели в воздухе.
Эрин поглядела на подмостки в конце торгового ряда.
Началась интерпретация «Маленького барабанщика». И снова по-шведски, но спутать эту мелодию, повествующую о бедном ребенке, предлагающем младенцу Христу единственный дар, какой у него есть, — соло на барабане, с другой никак невозможно.
Эрин улыбнулась, припомнив, в какой восторг приходила в детстве, когда смотрела мультипликационную версию этой истории — редкостное развлечение в ханжеской религиозной среде, где она росла.
Взгляд ее как магнитом тянуло к певцам. Она увидела, что все они мальчики, как и герой этой святочной песни. И вдруг, глядя на эти невинные лица, напружинилась.
— Вот где будет Распутин! — заявила Эрин.
Она знала, что монах неравнодушен к детям. Его влечет к ним отнюдь не плотский интерес, но все равно по-своему хищнический. Она представила всех ленинградских детей, стоявших на краю могилы от голода во время блокады во Вторую мировую. Чтобы не дать им умереть, он обратил их в стригоев.
Какое-то время Распутин был сангвинистом, но за подобные преступления его отлучили от церкви и предали анафеме. Он же в свою очередь затеял извращенную версию их Ордена в Санкт-Петербурге, став де-факто Папой, мешающим человеческую кровь с освященным вином, дабы поддерживать свою паству — по большей части детей.
— Он будет с этими мальчиками, — настаивала Эрин. — Возле этого хора.
Батори скептически выгнула бровь дугой, но Корца кивнул. Он знает Распутина лучше, чем любой из них. Рун встретился взглядом с Эрин, молча признавая, что она заглянула монаху в душу.
Джордан снова взял ее за руку.
— Пойдем, посмотрим представление.
20 часов 38 минут
Пока группа прокладывала путь сквозь редеющие толпы к сцене, Джордан держался под боком у Эрин. От запаха жарящихся каштанов и глинтвейна в желудке у него засосало. У них с Эрин уже порядком времени маковой росинки во рту не было. Сангвинисты частенько забывают, что их соратники-люди должны есть хоть время от времени.
Как только это дело останется позади, он решил отыскать в Стокгольме самую большую и самую горячую миску супа. А может, две. Одну — чтобы есть, а вторую — чтобы попарить окоченевшие ноги.
Джордан оглядел штатских, шагающих по рыночной площади со стаканчиками, исходящими паром, свертками и промасленными мешочками каштанов. Что будет, если Распутин ринется со своим выводком стригоев в нападение? Стоун попытался вообразить сопутствующий ущерб. Будет очень скверно.
Правду говоря, вся эта затея смердит. Они безоружны. А союзники ненадежны. Джордан поглядел на графиню, шагавшую с надменной осанкой, откинув капюшон, не замечающую мороза, высокомерно поглядывая по сторонам. Еще неизвестно, чью сторону она возьмет, если дойдет до дела. Нет, тут же мысленно поправил он себя, известно.
Она возьмет свою собственную сторону.
Во время полета сюда Стоун успел вкратце переговорить с Христианом, отсиживаясь вместе с ним в кабине самолета. Сержант вытянул у капеллана обещание, что если здесь все полетит к чертям, тот увлечет Эрин прочь как можно быстрее. Рисковать ее жизнью больше, чем требуется, Джордан отнюдь не намеревался. Ее он не потеряет.
Стоун бросил взгляд на сосредоточенное лицо Эрин. Она будет вне себя, если узнает об этих планах. Однако он предпочтет, чтобы она рассердилась на него, но все-таки удалилась.
На подходе к сцене Джордан миновал знак в форме вытянутой руки. Ее указующий перст был нацелен на участок рынка позади хора.
Слова на знаке были выписаны и по-шведски, и по-английски, указывая на наличие ледяного лабиринта. Похоже, шведы даже извлекают из мороза выгоду.
Миновав знак, Джордан подошел к подмосткам хора. Два ряда мальчиков, с покрасневшими от холода носами и сунувшие руки в рукава, были облачены в белые мантии. Пока они пели, Джордан разглядывал их серьезные юные лица, бледные от мороза. Его глаза остановились на последнем мальчике в переднем ряду, сжимающем в ручонках молитвенник, наполовину скрывающий его лицо.
Этот паренек выделялся среди остальных. С виду ему было лет тринадцать-четырнадцать — на год или два старше остальных. Но странным Джордану показалось не это.
Он тронул Христиана за руку. И шепнул:
— Вон тот, с краю. На этом пареньке нет перчаток.
Парнишка пел вместе с остальными, прекрасно вливая свой голос в гармонию. Он явно имел опыт пения в хоре — быть может, не только этом. Ближайший сосед сторонился его, будто они были незнакомы.
Джордан представил цитадель Распутина в Санкт-Петербурге — церковь Спаса-на-Крови, — где тот проводит свои темные мессы и держит собственный хор.
Джордан внимательно вглядывался в полускрытые черты певчего. Лицо — такое же белое, как его безупречное одеяние, — обрамляют каштановые волосы. А на щеках нет даже намека на румянец.
Подросток, заметив его внимание, наконец опустил свою хоровую книгу. Тогда-то Джордан и узнал его. Это парнишка из видео — Алексей Романов.
Джордан подавил желание схватить Эрин и сматывать отсюда удочки. И стал приглядываться к остальным мальчикам хора более пристальным взглядом. Они выглядели замерзшими, усталыми — и живыми. В окружающей сцену толпе тоже никто не выделялся.
Прежде чем реагировать, надо поглядеть, как будет разыгрываться эта партия.
К их группе подошла маленькая девочка в синей шапочке с белым помпоном, вертя в руках куклу на ниточках. Та самая, для которой Эрин купила подарок чуть раньше. Джордан заметил, что девочка тоже без перчаток или варежек.
Христиан проследил его взгляд до ее голых ручонок. Мгновение прислушивался, чуть склонив голову к плечу, а затем кивнул.
Сердцебиения нет.
Она — один из распутинских детей-стригоев, и ее невинное личико скрывает тварь вдвое старше Джордана и вдвое смертоноснее его в бою.
Надия и Рун по обе стороны напружинились, готовые вступить в схватку. Элисабета же просто прижимала изящную руку к шарфу, скрывающему ее раненое горло; другой рукой она была по-прежнему прикована к Руну. Графиня озирала площадь досужим взором, будто высматривала преимущества, а не врагов.
Как только пение закончилось, хормейстер произнес речь по-шведски, подводя итог мероприятию и объявляя о завершении сегодняшнего празднества. Изрядная часть толпы потянулась к выходам. Молодая мать забрала мальчишку в белой мантии со сцены, укутав его в зимнее пальто и дав ему термос, полный дымящегося напитка.
Везучий ребенок.
Другие родители принялись разбирать своих отпрысков, пока не остался только распутинский пацан. Отвесив легкий полупоклон, он спрыгнул с платформы и зашагал к ним с горделивой осанкой всей русской знати.
Как только парнишка приблизился, Христиан встал с ним лицом к лицу.
— Где твой хозяин?
На губах у мальчишки появилась улыбка, от которой у Джордана продрало морозом вдоль позвоночника.
— У меня два сообщения, но прежде вы должны ответить на один вопрос. Его Святейшество наблюдает за вами с момента вашего прибытия. Он говорит, что вы пришли с двумя Женщинами Знания. Одной, с которой он познакомился в России, и другой — истинной представительницей династии Батори.
Джордану стало не по себе оттого, что Распутин уже знает о них так много. Впрочем, может статься, именно этого монах и добивался.
— А с чего бы это так его заботило? — поинтересовался Рун.
Алексей упер руки в боки.
— Он сказал, что надлежит быть испытанию.
Джордану услышанное не понравилось.
— Его Святейшество торжественно присягнул перед вашим кардиналом отдать Первого Ангела только истинной Женщине, умудренной Знанием. Таковы условия сделки.
Рун был готов заспорить, но Эрин его остановила.
— Какого рода испытание? — напрямую спросила она.
— Ничего столь уж опасного, — ответил Алексей. — Я возьму вас двоих с одной Женщиной Знания, а Ольга, — указал он на девчушку в синей шапочке, — возьмет двоих с другой.
— И что тогда? — осведомился Джордан.
— Первая женщина, нашедшая Первого Ангела, побеждает.
Графиня подобралась ближе, почуяв предстоящую игру, а может быть, высматривая способ предать их.
— А что станется с той, каковая проиграет?
— Не знаю, — развел руками Алексей.
— Я не стану подвергать Эрин риску, — отрезал Джордан. — Найдите другой способ.
Тут слово взяла Ольга. По-детски шепеляво она произнесла слова, слишком уж мудреные и формальные для столь юного с виду существа.
— Его Святейшество предписали уведомить вас, что Первый Ангел находится в его распоряжении. Если вы не последуете его требованиям, то никогда его не увидите.
Джордан нахмурился. Распутин держит их за горло и знает это.
— Куда идти? — спросил Джордан, крепко беря Эрин за руку, отказываясь разлучаться с ней и тем самым необратимо выбирая команду, в которой будет играть. — Где мы начнем эту охоту?
Алексей просто указал на знак, который Джордан миновал ранее.
Сделанный в виде указывающей руки.
Они отправляются в ледяной лабиринт.
