Глава 16
19 декабря, 12 часов 34 минуты
по центральноевропейскому времени
К югу от Рима, Италия
Рун пришел в движение с первым же дуновением воздуха, с первым же звуком взрыва. Он оседлал взрывную волну, и время замедлилось, став тягучим, как расплавленное стекло.
Метнулся через стол, обхватив Эрин обеими руками, и врезался плечом в окно. Пока он пробивал стекло и вылетал, толстая занавеска обвилась вокруг его тела. Стекло исполосовало руки и спину. Пламя и рев вырвались наружу вслед за ними.
И едва он выпрыгнул, вагон буквально у его стоп вспучился, невероятно раздуваясь, пока его оболочка не лопнула, изрыгая в грандиозном взрыве наружу дым, сажу и древесные щепки.
Подброшенный высоко в воздух Рун извернулся всем телом и сразу после приземления покатился, одной рукой придерживая спину Эрин, а другой прижимая ее голову к груди. Они с Эрин прокатились по колючей стерне сжатого поля, тянущегося вдоль железной дороги.
Краткое дуновение аромата соломы быстро смел едкий известковый запах взрывчатки и жирной копоти и легко узнаваемый смрад горелой человеческой плоти.
Поезд взорвался.
Кто-то — быть может, все до единого — погиб.
Эрин в его руках хватала воздух ртом и кашляла.
И все же осталась жива — и это его обрадовало сильнее, чем следовало бы.
Рун ладонями провел вдоль ее тела, отыскивая сломанные кости, кровь. Нашел ссадины, несколько порезов и ушибы. И ничего более. Сплел с ней пальцы, стремясь утешить ее, чувствуя, как от шока ее тело холодеет.
Он прижал Эрин к себе покрепче, заслоняя от опасности.
И только тогда обернулся к катастрофе, разыгравшейся в чистом поле.
Лохмотья изодранного, покрытого копотью металла торчали из желтой травы, заваливали железнодорожные пути и были раскиданы по дымящимся полям. Обломки черного паровоза снесло с рельсов. Котел валялся в сотне ярдов впереди, обратив к небу дыру, зияющую в его металлическом брюхе.
По полям расползались очаги пламени, оставляя черные проплешины, а с неба сыпались осколки стекла, будто хрустальный град, смешанный с кровью. Руну припомнилась библейская цитата из Откровения: «…И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю».
Не это ли он сейчас лицезрит?
Над рельсами клубились пыль и дым. Кусок стали упал всего в паре футов от них, от влажной травы на месте его приземления с шипением повалил пар.
В ушах раздавался непрестанный высокий трезвон. Одной рукой Рун смахнул стекло с одежды и вытащил осколки из другой. По-прежнему обнимая Эрин, он озирался по сторонам, но нигде не видел ни движения.
Что стало с остальными?
Прикоснувшись к четкам, Рун помолился об их избавлении и наконец выпустил Эрин из рук. Она села на траву, обхватив колени руками. Ее конечности были перепачканы в земле и крови. Откинула волосы со лба. Лицо ее осталось чистым, потому что Рун защитил его, прижав к груди.
— Вы не ранены? — спросил он, понимая, что говорит слишком громко, чтобы перекричать звон в ушах.
Эрин дрожала, и ему хотелось снова обнять ее, чтобы успокоить, но от ее тела исходил аромат свежей крови, и он не решился.
Вместо того Эрин встретилась с ним взглядом своих янтарных глаз. Он засмотрелся в них впервые с той поры, когда покинул ее умирать на полу тоннеля месяцы назад.
Ее губы произнесли одно-единственное слово.
Джордан.
Вскарабкавшись на ноги, Эрин заковыляла к рельсам. Рун побрел следом, внимательно осматривая обломки и желая быть рядом, когда она найдет Джордана.
Он не представлял, как мог выжить сержант… как мог выжить вообще хоть кто-то.
12 часов 37 минут
Элисабета пылала в поле, в муках катаясь по земле.
Солнечный свет палил ей взор, заставляя глаза вскипать. От ее рук и лица валил дым. Она свернулась калачиком, прижав подбородок к груди, накрыла голову руками в надежде, что они смогут защитить ее. Волосы потрескивали вокруг головы, будто аура.
Мгновение назад колесный экипаж взорвался, раскололся от раската грома, как стручок. Она взмыла в палящее сияние, будто темный ангел, обеими руками вцепившись в серебряную цепь, приковавшую ее к бесполезному обрывку металла. Мельком заметила другие руки, тоже ухватившиеся за цепь, — а затем солнечный свет ослепил ее, выжигая зрение.
А могучий грохот отнял слух, оставив по себе лишь накатывающийся шорох в ушах, будто в голову ей хлынуло море, прибоем перекатываясь в черепе туда-сюда.
Она вилась ужом, пытаясь ввинтиться в прохладную землю, скрыться от солнечного света.
А затем чьи-то руки перекатили ее и накрыли тьмой, защищая от солнца.
Она учуяла тяжелую шерсть плаща, скорчившись под его тонкой защитной оболочкой. Испепеляющее жжение быстро пошло на убыль, сменившись просто болью, дающей надежду все-таки выжить.
Чей-то голос кричал над самым ее ухом, прорываясь сквозь грохот моря у нее в черепе.
— Жива?
Не доверяя собственному голосу, Элисабета лишь кивнула.
Кто спас ее?
Это мог быть только Рун.
Она ощутила тоску по нему, желание, чтобы он обнял ее и утешил. Она нуждалась в нем, чтобы он провел ее сквозь надсадную боль в будущее, где не будет этой муки.
— Мне надо идти! — крикнул голос.
В голове немного прояснилось, и теперь она узнала этот строгий голос.
Не Рун.
Надия.
Элисабета мысленно увидела другие руки, крепкой хваткой сжимавшие ее цепь, направлявшие ее падение, а затем укрывшие от солнца. Надия рисковала собственной жизнью, чтобы удержаться за цепь и спасти ее. Но Элисабета знала, что той двигала не забота или любовь.
Церковь по-прежнему нуждается в ней.
Теперь, когда она очутилась в относительной безопасности, на нее нахлынули новые страхи.
Где Рун? Жив ли он еще?
— Оставайтесь здесь, — скомандовала Надия.
Она подчинилась — впрочем, ничего другого ей и не оставалось. Побег по-прежнему невозможен. За краями плаща подстерегает лишь испепеляющая погибель.
Элисабета мгновение раздумывала, не отбросить ли плащ прочь, чтобы покончить с этим бесконечным существованием. Но вместо того скорчилась еще плотнее, намереваясь выжить, уютно кутаясь в мысли о возмездии, будто в плотную шерсть плаща.
12 часов 38 минут
Эрин ковыляла по полю, израненному металлической шрапнелью обломков поезда. Кашляя от жирного дыма, она пыталась расставить все по полочкам, мысленно прокручивая взрыв задом наперед.
Должно быть, эпицентр пришелся на паровоз, потому что от локомотива практически ничего не осталось. Черные стальные обломки торчали по всему полю, будто исковерканные деревья. Но поле усеивали не только куски обгорелого металла.
У путей лежал безногий труп в фуражке машиниста. Поспешив к нему, Эрин присела рядом на корточки, поставив колени на колкую стерню.
Невидящий взгляд карих глаз был устремлен в затянутое дымом небо. Рука в черном рукаве, протянувшись мимо ее головы, опустила погибшему веки. Машинист не упоминался ни в каком пророчестве. Он просто честно отрабатывал свой заработок.
Очередная невинная жертва.
Кончится ли это хоть когда-нибудь?
Эрин подняла лицо к Руну. Прижав свой крест к губам, обжигая их нежную кожу священным серебром, он шептал молитвы над покойником.
Когда священник закончил, Эрин встала и зашагала прочь, увлекая его за собой.
Через несколько ярдов она наткнулась на второго машиниста, тоже мертвого. У него были светло-каштановые курчавые волосы и веснушки, щеку пересекала полоска сажи. Он казался слишком юным, чтобы работать на поезде. Эрин подумала о его жизни. Была ли у него девушка, живы ли еще его родители? Кто знает, как далеко разбегутся волны горя?
Она покинула молящегося Руна, понукаемая необходимостью отыскать Джордана. Двигаясь вдоль путей, дошла до остатков того, что было, по-видимому, вагоном-кухней. Плита, пролетев по воздуху, рухнула на землю, вырыв глубокую воронку. В этом вагоне был Леопольд. Она поискала и его, но не нашла ни следа.
Продолжая поиски, добралась до останков вагона-трапезной. Хотя переднюю часть разворотило, задняя осталась нетронутой. Слетев с рельс, он пропахал в плодородной бурой почве глубокую борозду. В разбитом окне сзади трепетали золотые занавески.
Эрин мысленно прокрутила момент перед взрывом. Должно быть, Рун ощутил взрыв. Он выхватил ее из объятий Джордана и вылетел в окно.
Тень Руна легла на землю рядом с ней, но Эрин не обернулась, чтобы взглянуть на него. И вместо того принялась за поиски внутри вагона-трапезной, опасаясь найти труп, но чувствуя, что должна знать правду.
Там было пусто.
Покинув вагон-трапезную, взглядом поискала спальный. Последний вагон лежал на боку, один борт его был вмят и разорван. Справа сквозь дым виднелось какое-то движение, и Эрин побежала туда.
И почти сразу узнала кардинала Бернарда, покрытого копотью. Он преклонил колени над телом, распростертым на земле. Его согбенная фигура воплощала собой горе. Христиан, отбывающий бдения позади кардинала, придерживал Бернарда за плечо.
Лавируя среди обломков, Эрин пробралась к ним, опасаясь худшего.
Должно быть, Христиан ощутил ее приближение. Повернув голову, показал лицо, покрытое черной кровью. Эрин, шокированная его видом, споткнулась и едва не рухнула ничком.
Подхватив ее, Рун помог ей продолжить путь.
Впереди плакал Бернард, сотрясая плечами в рыданиях.
Должно быть, это не Джордан.
Не может этого быть.
Она наконец добралась до Христиана, горестно покачавшего головой. Торопливо ступила в сторону, обходя кардинала.
Узнать человека, простертого на земле, было просто невозможно — лицо перемазано сажей, одежда сгорела. Взгляд ее пропутешествовал от чумазого лица к голым плечам и серебряному кресту на груди.
Отец Амбросе.
Не Джордан.
Бернард держал обе обугленных руки клирика в своих ладонях, взгляд его был прикован к недвижным чертам. Эрин знала, что Амбросе служил кардиналу много лет. Несмотря на кислое отношение этого попика ко всем остальным, с кардиналом они были очень близки. Месяцы назад она видела, как этот человечек стоял на коленях в луже крови Папы, пытаясь спасти старика после нападения, не думая о собственной безопасности. Может, Амбросе и был несносен, но притом он был неколебимым предстоятелем Церкви — и теперь положил живот на алтарь этого служения.
Кардинал поднял лицо.
— Я вызвал вертолет. Вы должны сыскать остальных, прежде чем прибудут полиция и спасательные службы.
— Заодно нам следует держаться настороже. Здесь могут быть те, кто подорвал поезд, — добавил Христиан.
— Это может быть простой трагической случайностью, — поправил Бернард, снова обратившись лицом к Амбросе.
Оставив кардинала наедине с его горем, Эрин побрела через дымящиеся обломки, обходя очаги огня и неустанно обшаривая взглядом обугленное поле. Христиан и Рун шли за ней эскортом, поворачивая головы из стороны в сторону. Эрин надеялась, что их более острые чувства помогут отыскать хоть какой-то намек на участь Джордана.
— Сюда! — окликнул Христиан, опускаясь на колени.
На земле перед ней виднелась знакомая белокурая голова.
Джордан.
Умоляю, нет…
Страх сковал ее по рукам и ногам. Дыхание у нее перехватило, глаза увлажнились. Она попыталась совладать с собой. Когда Рун взял ее за руку, Эрин вырвалась и последние несколько футов, отделяющие от Джордана, прошла сама.
Он лежал навзничь. Парадный синий китель изодран в клочья, белая рубашка превратилась в лохмотья.
Упав рядом с ним на колени, Эрин схватила его за руку. Дрожащими пальцами нащупала пульс. Тот бился под кончиками пальцев сильно и ровно. И едва она его коснулась, как Джордан открыл свои ясные голубые глаза.
Расплакавшись от облегчения, Эрин сжала его теплую руку в ладонях. И держала ее, глядя, как его грудь вздымается и опадает, испытывая безмерную радость оттого, что нашла его живым.
Взгляд Джордана приобрел осознанность и устремился на нее, будто в зеркале отразив ее облегчение. Она гладила его щеку, его лоб, убеждаясь, что он цел.
— Эй, детка, — промямлил он. — Ты выглядишь шикарно.
Обняв Джордана, Эрин спрятала лицо у него на груди.
12 часов 47 минут
Рун смотрел, как Эрин прильнула к солдату. Первым делом она вспомнила о Джордане, как тому и следует быть. У Руна тоже есть свои обязательства.
— Где графиня? — спросил он у Христиана.
Тот лишь покачал головой.
— Когда вагон взлетел на воздух, я видел, как ее с Надией вышвырнуло наружу.
На солнечный свет.
Христиан указал поверх большинства обломков.
— Судя по траектории, их отбросило куда-то по ту сторону путей.
Рун поглядел на Эрин и Джордана.
— Ступайте, — сказала женщина и принялась помогать Стоуну, севшему и начавшему неуверенно подниматься на ноги. — Встретимся рядом с кардиналом Бернардом.
Избавленный от этой ответственности Рун припустил вслед за Христианом. Молодой сангвинист побежал трусцой через поле, перепрыгивая ямы легко, как жеребенок. Его взрыв будто и не затронул, зато у Руна тело саднило повсеместно.
Едва оказавшись по ту сторону путей, Христиан вдруг метнулся влево — наверное, что-то заметив. Рун изо всех сил старался поспеть за ним.
Из пелены дыма, прихрамывая, появилась высокая фигура.
Надия.
Христиан, подбежавший к ней первым, крепко ее обнял. В предыдущих миссиях Церкви они с Надией частенько служили бок о бок.
Рун наконец доковылял до них.
— Что Элисабета?
— Демоническая графиня еще жива, — Надия указала на груду в паре сотен ярдов дальше. — Она сильно обожжена.
Рун поспешил к укутанному плащом телу.
Христиан последовал за ним вместе с Надией, по пути вводя ее в положение дел команды.
— А что с Леопольдом? — поинтересовалась Надия.
Лицо Христиана омрачилось.
— Он был в кухонном вагоне, ближе к взрыву.
— Я продолжу его искать, — решила Надия. — А вы двое ступайте позаботьтесь о ее светлости. Подготовьте ее к отправке.
Как только Надия скрылась в дыму, Рун одолел остатки дистанции, отделявшей его от Элисабеты. Надия накрыла графиню ее же дорожным плащом. Преклоняя колени рядом с грудой, он уловил ноздрями запах обугленной плоти.
Рун коснулся поверхности плаща.
— Элисабета?
Услышал в ответ тоненькое хныканье и преисполнился жалости. Элисабета вошла в легенды своим умением сносить боль. Чтобы дойти до такого, она должна вытерпеть несносные мучения.
— Ей нужна кровь, чтобы исцелиться, — сказал Рун Христиану.
— Свою я не предлагаю, — ответил тот. — А у вас лишней нет.
Рун склонился к плащу, не осмеливаясь приподнять его, чтобы взглядом оценить степень повреждений. И все же подсунул руку под плащ, ощупью отыскав ее ладонь. Несмотря на боль, которую это должно было причинить, Элисабета сжала его пальцы, цепляясь за них, как за спасение.
Я спасу тебя, мысленно пообещал он.
И посмотрел на полуденный небосвод, на чистую голубизну, запятнанную грязными кляксами дыма.
Куда же тут податься?
12 часов 52 минуты
Вертолет, стремительно приближавшийся на бреющем полете, сел на непострадавшем участке поля. Пилот распахнул окно и взмахами стал подзывать группу подтягиваться к краю зоны взрыва.
— Должно быть, это за нами, — сказал Джордан, узнав дорогой вертолет — близнец того, который вывез их из пустыни у Масады пару месяцев назад.
Он взял Эрин за руку, и они вместе побрели через обломки к вертолету. У него ноги подкашивались, но Эрин вроде бы почти не пострадала. Джордан смутно помнил, как Рун вырвал Эрин из его объятий и выбросился через окно как раз перед тем, как поезд взорвался.
Скорее всего, молниеносная реакция Руна спасла ей жизнь.
Вероятно, следует простить священнослужителя-сангвиниста за его предыдущие действия, за то, что он насытился кровью Эрин и бросил ее умирать в катакомбах под Римом, но Джордан все равно не мог найти в душе достаточно благорасположения для этого.
Впереди винт вздымал с земли пыль и клочья травы. Пилот в знакомом темно-синем мундире швейцарского гвардейца указал назад, жестом приглашая их забираться.
Эрин, вскарабкавшаяся на борт первой, протянула руку Джордану. Проглотив гордыню, он принял ее и позволил Эрин помочь ему забраться в машину.
Пристегнувшись, Стоун через распахнутую дверь поглядел на сангвинистов. Клубы пыли скрывали все, кроме силуэтов приближающихся Христиана и Руна. А между ними покачивался неровный черный тюк, полностью скрытый плащом.
Графиня.
Вслед за ними из тучи пыли вынырнул Бернард, несший труп отца Амбросе. А за ним брела Надия.
Христиан и Рун забрались внутрь. Усевшись, Рун завладел Батори, укутанной в плащ, пристроив ее у себя на коленях и положив ее голову себе на плечо.
— Леопольда не нашли? — осведомился Джордан у Христиана.
Молодой сангвинист лишь покачал головой.
Пришедший Бернард протянул им свою ношу. Христиан принял ее, и они вдвоем пристегнули тело Амбросе ремнями к носилкам, действуя быстро и сноровисто, словно проделывали это прежде уже тысячи раз.
А ведь, наверное, так оно и есть.
Кардинал отступил от вертолета, пропуская на борт Надию. Постучав пилота по плечу, она показала большим пальцем вверх, давая знак взлетать.
Бернард, как и задумано, остался, чтобы объяснить все полиции, подать эту трагедию общественности в нужном свете. Работа нелегкая, особенно в свете его неподдельного горя.
Под рев двигателей винты закрутились быстрее, и вертолет оторвался от земли. Набрав достаточную высоту, он сделал круг над местом катастрофы. Прижав лица к окнам, все внимательно осматривали землю внизу и в конце концов пришли к прискорбному, неизбежному заключению.
Брат Леопольд пропал.
