Глава 38
20 марта, 11 часов 22 минуты
по непальскому времени
Долина Цум, Непал
Элизабет вошла в храм последней, следуя за остальными, точно незнатная простолюдинка. Она терпеть не могла, когда ее оттирали на задний план, но это позволяло ей самой рассмотреть все, не полагаясь на суждения Руна и прочих. Гуго де Пейн показал ей другой образ жизни, другой способ уравновесить свет и тьму, ночь и день. И эти монахи вживую воплощали то же самый путь.
«Я могу научить этому Томми».
И поэтому она воспользовалась моментом, надеясь узнать как можно больше, прежде чем сумеет сбежать и вернуться к Томми, дабы спасти мальчика от ранней смерти, которой он не заслуживает.
Когда она вступила в сердце храма, то ощутила запах цветущего жасмина, заполняющий помещение. Каменный пол под ногами был покрыт резьбой, имитирующей деревянные доски — должно быть, на это ушли долгие годы трудов искусного мастера. В дальнем конце длинного зала восседал безмятежный Будда. В отличие от статуи снаружи храма этот был изображен с открытыми глазами.
Элизабет задумалась о том, почему храмовый комплекс столь велик, если здесь живут всего лишь три монаха. Она прислушалась, пытаясь уловить присутствие других, но до нее не донеслось ни характерного шлепанья сандалий по камню, ни шороха облачения о кожу, ни перестука четок. Казалось, что в долине остались лишь три стража.
Монахи подвели гостей к большому столу алого цвета, на котором стоял мелкий серебряный поднос. Стол был водружен перед статуей Будды. На поднос была насыпана соль и песок различных цветов и оттенков, и из их искусного сочетания создавалась песочная картина. То была точная копия зимней долины за пределами горы: белый песок изображал снег, черная соль — озеро. На одном берегу были нарисованы два серых дерева, каждая искривленная ветвь их была доподлинно отображена в миниатюре.
Львенок обнюхивал поднос, пока Корца не отогнал любопытное животное прочь.
Три монаха встали вокруг стола и взяли за руки Эрин, Джордана и Руна, подведя их к разным углам подноса. Каждый стоял у своего угла, тогда как два дерева отмечали четвертый.
Цао протянул руку, медленно поворачивая запястье, и его указательный палец очертил круг над крошечной фигурой, изображенной на песке с той стороны озера, возле которой стояла Эрин. Перед этой фигурой монах опустил на поднос крошечный рубин.
— Солнце восходит на востоке, — пропел Цао.
Второй монах встал рядом с Руном и при помощи крошечных серебряных щипцов поместил идеально круглую жемчужину в песок перед фигурой, начертанной с этой стороны.
— Луна садится на западе, — добавил Цао.
Последний из монахов, стоящий рядом с Джорданом, склонился над подносом и осторожно сдул со своей ладони зеленое семя. Оно слетело вниз и опустилось перед фигуркой, нарисованной с этого края.
— Сад вбирает свет с юга, — произнес Цао, потом отошел к оставшемуся углу и указал на два дерева, нарисованных на песке: — В то время как вечные корни удерживают север.
— Что это значит? — спросил Джордан и, щурясь, вгляделся в фигуру, размещенную перед ним.
— Это то, как нам предстоит открыть врата, не так ли? — предположила Эрин.
Цао чуть заметно склонил голову, подтверждая ее правоту.
— Камни следует разместить на столпах, каждый с нужной стороны света. Когда солнце достигнет зенита и его свет упадет на камни, самоцветы отразят сияние, пронзая воздух над озером. Едва их лучи сойдутся вместе, родится новый свет, чистейше-белый.
Эрин, похоже, слегка усомнилась в его словах.
— Значит, вы утверждаете, что три луча отраженного света — красный, синий и зеленый — смешавшись, дадут белый свет?
Джордан выпрямился.
— А что, это осмысленно. Это как на старых телеэкранах, сконструированных на основе RGB-эмиттеров. Red, green, blue — красный, зеленый, синий. Из этих трех цветов можно сделать все прочие оттенки.
Цао предложил более изящный ответ:
— Тьма есть отсутствие света, в то время как внутри белого света таится радуга.
— Полный спектр, — подтвердил Джордан, кивнув.
— И что будет потом? — поинтересовалась Элизабет, не совсем понимая их объяснения, но пока что принимая на веру.
Цао продолжил:
— Этот чистый свет пронзит вечную тьму, что покрывает озеро. И как бывает, когда нарыв прокалывают раскаленной иглой, таящееся под поверхностью зло хлынет наверх. Но не следует страшиться. Пирамида света, созданная этими тремя камнями, удержит порождения зла и не даст им вырваться в наш мир.
Элизабет начала понимать.
— Словно клетка с прутьями, сделанными из света.
— Именно так, — согласился Цао. — Но мы должны соблюдать величайшую осторожность. Если камни сместить, пока врата все еще открыты, созданные из света прутья исчезнут и зло окажется выпущено на свободу, в широкий мир.
— Вы говорите так, будто делали это раньше, — заметил Джордан.
— Именно так в прошлом вы возвращали обратно тех, кому удалось сбежать? — догадалась Эрин. — Как того йети?
Скорбное выражение омрачило черты Цао.
— Это единственный способ вернуть их в темные земли и восстановить равновесие здесь.
Один из монахов осторожно коснулся пальцем одеяния Цао, словно призывая его поторопиться. Для этих душ, привыкших к уединению и тишине, подобный простой жест, вероятно, был все равно что яростное встряхивание за плечо.
Цао кивнул.
— И ныне нам предстоит свершить куда более трудное деяние. В последние несколько месяцев тьма набирает силу. Князь тьмы, что правит там, внизу — тот, кого вы именуете Люцифером, — сумел расшатать свои оковы, и этого будет достаточно, чтобы взломать поверхность озера. Мы должны открыть врата и восстановить его сломанные кандалы, прежде чем он полностью сбросит их.
— И как нам это сделать? — спросила Эрин.
— Мы должны призвать его к вратам, приманить тем, против чего он не сможет устоять. — Цао обвел взглядом трех гостей, стоящих вокруг стола. — Наследники этого мира: Воитель, Женщина и Рыцарь, обуздавший темную кровь, кровь самого князя.
Эрин побледнела. Джордан встряхнул головой:
— Другими словами, мы — приманка.
Даже Рун, казалось, был потрясен. Он неотрывно смотрел на поднос, словно ища ответа в россыпях песка.
— А когда Люцифер будет призван, что мы должны сделать? Как нам сковать его заново?
— Мы приготовились к этому дню тысячелетия назад. Этот благословенный храм был высечен в сердце горы на краю этой долины не только затем, чтобы хранить эти три камня, но и ради того, чтобы оберегать великое сокровище, созданное одной-единственной парой рук. Лишь Просвещенный мог сотворить подобное совершенство.
Цао повернулся и поклонился статуе.
— Будда, — произнесла Эрин с благоговением в голосе.
Три монаха подошли к изваянию, и Цао открыл дверцув животе Будды, настолько идеально сливавшуюся с остальной поверхностью, что даже Элизабет ранее не заметила ее. Из открывшейся ниши два монаха извлекли большой ларец из полированного белого дерева, по бокам украшенный нарисованными цветами лотоса.
Судя по напряжению на лицах монахов, вес ларца был огромен. И все же они держали его на весу, как будто боялись допустить, чтобы он коснулся земли. Так они и стояли, когда Цао откинул крышку — и из ларца хлынул ощутимый поток святости.
Сангвинисты ахнули. Рун подался поближе к ларцу, привлеченный этим источником благой силы. Элизабет отпрянула, ей хотелось убежать прочь — святость, излучаемая ларцом, обнажала темные уголки ее души.
Даже лев склонился перед открытым ларцом, распростершись на животе.
Джордан и Эрин шагнули ближе, чтобы увидеть скрытое внутри сокровище.
— Цепи, — произнес Стоун. — Серебряные цепи.
Его слова лишь в малой степени отражали их красоту. Цепи были сотворены из чистейшего серебра, от них исходил благой свет. Каждое звено было идеально, резьба на них изображала все живое, что бегает и растет под солнцем. Это был сам первозданный мир, воплощенный в серебре.
— И мы сможем сковать Люцифера этими цепями? —спросила Эрин.
Цао посмотрел на нее, затем на Джордана.
— Не вы двое. Лишь существа, подобные нам самим или вашим спутникам, способны пронести это сокровище сквозь грани пирамиды света. Для тех, чьи сердца все еще бьются, пересечение этого барьера станет смертью. Невредимыми смогут пройти лишь проклятые, уравновесившие свет и тьму внутри себя.
Цао поклонился своим собратьям-монахам, затем сангвинистам.
Христиан вышел вперед.
— Позвольте мне пойти. Рун должен охранять один из столпов пирамиды. Но я могу войти в пирамиду и отнести эти цепи к Люциферу.
— Но не один, — вмешалась София. — Я пойду с тобой.
Судя по тому, как напряжены были плечи монахов, державших ларец, нужны были два сангвиниста, чтобы нести этот груз. Возможно, три. Но Элизабет придержала язык. Она не пойдет, если ей не прикажут — а возможно, и в этом случае.
Цао подошел и склонился перед Христианом и Софией, опустившись на одно колено, чтобы поцеловать им руки.
— Наши благословения да пребудут с вами. Этот путь во тьму, заключенную внутри пирамиды света, будет нелегким.
— Хм-м... — пробормотала себе под нос Эрин.
— В чем дело? — спросил Джордан.
Женщина повернулась спиной к монахам и протянула руку к Джордану.
— Дай мне взглянуть на твой зеленый камень.
Джордан залез в свой карман, достал обе половинки камня и протянул их Эрин. Сангвинисты все еще не сводили глаз с ларца и его содержимого, но Элизабет присоединилась к Эрин. Археологиня сложила обе половинки вместе и повернула самоцвет, чтобы взглянуть на рисунок, начертанный на нем. Но на этот раз она смотрела на изображение с другой стороны, так, что символ, напоминающий чашу, оказался перевернут вверх ногами.
— Может быть, этот символ изображает пирамиду света? — предположила Эрин.
Она повернулась к Цао, ища подтверждения своей гипотезе. Камень в ее руках слегка сместился, разделившись на две половины.
Монах взглянул на него и впервые проявил хоть какое-то сильное чувство: его спокойное лицо исказилось, сложившись в гримасу ужаса и неверия.
— Нет, не может быть! — Взгляд его полыхнул гневом, монах угрожающе шагнул к Эрин. — Что ты наделала?
Грейнджер отпрянула, а Рун бросился между ней и монахом.
— Она ничего с ним не делала, — ответил он, и в голосе его звучало предостережение.
Цао покачал головой.
— Камень Сада разбит. В таком виде он не сможет открыть ворота. — Он сокрушенно смотрел на них. — Этот ключ сломан, а значит, будущего нет. Этот день станет днем конца света.
11 часов 34 минуты
Эрин посмотрела на половинки самоцвета, лежащие у нее на ладонях, и попыталась унять отчаяние, поднимающееся в ее душе. Неужели их путешествие с самого начала было обречено на провал?
Она отказывалась смириться с этим — только не после того как понадобилось столько жертв и крови, чтобы достигнуть этой долины!
— Должен быть какой-то способ воссоединить его, — заявила женщина.
Джордан забрал у нее осколки.
— Жаль, что я оставил тюбик суперклея в кармане других штанов.
— Вы не понимаете, — сказал Цао. — Камень не просто разбит, он осквернен. Я чувствую остатки тьмы, которые все еще таятся в его сердцевине.
Эрин представила колокол Джона Ди и сотни стригоев, сгоревших дотла под этим колоколом, чтобы их темные сущности могли быть собраны внутри этого священного камня.
— Можно ли его очистить? — спросила Эрин. — Освятить?
Святой обряд крещения смывает с души первородный грех.
Нельзя ли очистить подобным образом и самоцвет?
— Лишь добро может прогнать зло, — ответил Цао. —Лишь свет может рассеять тьму. Чтобы очистить от подобной скверны, потребуются величайшее добро и ярчайший свет.
Монах повернулся, чтобы посоветоваться со своими собратьями. Они перешептывались друг с другом на санскрите.
Эрин жалела, что не понимает их слов, но чувствовала, что ответ придет не от этой троицы.
«Я — Женщина Знания».
Она посмотрела на изумрудные отблески, которые отбрасывали осколки, лежащие на ладони Джордана, потом перевела взгляд на песчаную картину. Изучила три фигурки, перед которыми лежали символические изображения Арбор, Аква и Сангвиc у и вспомнила то, что сказал Гуго:
«Вы должны разгадать загадку, чтобы забрать камень, принадлежащий вам».
Эрин вновь повернулась к Джордану, глядя, как отблески камня играют на его лице. Мерцающие зеленые блики казались крошечными листьями, растущими на алых линиях на его коже — точно на виноградных лозах. Как будто камень действительно был семечком, проросшим внутри Джордана.
Она произнесла вслух:
— Эти камни... они связаны с каждым из нас отдельно?
Цао повернулся к ней.
— Так сказано в пророчестве Просвещенного. Дочь Евы будет связана своей кровью с красным камнем. Сын Адама укоренится в зеленом камне через свою связь с землей. А Бессмертный воссоединится с синим камнем, ибо обуздал свою природу, дабы получить возможность ходить под синим небом.
Эрин пожалела, что у нее нет времени прочесть эти древиие пророчества самой, но ей нужно было сосредоточиться на насущной проблеме.
— Если камень Сына Адама разбит, то, может быть, Сын Адама сможет восстановить его, — сказала она, переводя взгляд со Стоуна на белого льва и зная, что эти двое связаны общим свойством. — В крови Джордана содержится ангельская сущность, сущность созданий света и праведности. Может быть, эта чистота сможет очистить камень от скверны.
— И если эта кровь способна исцелять самого Джордана, — добавил Рун, — то, возможно, ей также дана сила исцелить этот самоцвет.
Стоун пожал плечами.
— А если это не получится, я могу просто держать две половинки вместе голыми руками.
Эрин осознала, что это было шуткой лишь наполовину.
— А разве у нас есть иной выбор? — спросила она.
— Эрин права, — вслух заявил Христиан, глядя на потолок и, вероятно, ощущая состояние солнца. — Что бы мы ни намеревались попробовать, давайте сделаем это поскорее.
— Тогда посмотрим, на что способна моя кровь. — Джордан достал нож из-за голенища ботинка. — Вряд ли я смогу осквернить ею камень сильнее, чем он уже осквернен.
Он поднес нож к своему запястью.
— Нет, не здесь! — воскликнул Цао. — В нашем священном храме запрещено проливать кровь!
— Тогда где? — спросил Джордан, поднеся острие ножа вплотную к коже.
Эрин знала, что у них больше нет времени на раздумья.
Она указала на песчаную картину.
— Мы попытаемся, когда займем должные места. — Она оглянулась на Цао. — Где третий камень? Ваш синий самоцвет?
«Тот, что предназначался для Руна».
Цао кивнул одному из своих собратьев, который вновь вернулся к нише в животе Будды и извлек другой ларец, также белый, но с изображением неба, в котором плыли кучерявые облака. Этот ларчик был куда меньше и легко помещался в ладонях монаха, который с поклоном протянул его Руну.
Корца начал было открывать шкатулку, но Эрин остановила его.
— Не надо, — остерегла она, вспомнив, какое воздействие Сангвис оказал на Джордана в церкви Гуго. Женщина не хотела, чтобы пение этого священного камня тоже повергло Джордана в транс.
Она указала в сторону открытых врат.
— Цао, отведите нас туда, где нам надлежит быть.
