Глава 33
19 марта, 18 часов 22 минуты
по центральноевропейскому времени
Пиренеи, Франция
Элизабет смотрела на Руна, который так и стоял на коленях, согнувшись и низко склонив голову. Он являл собой живое олицетворение поражения. Элизабет вздохнула: как же хрупки эти сангвинисты, опирающиеся на свою веру, точно нищий на клюку... Выбей ее мимолетным сомнением — и они сразу же упадут.
София играла в этой драме роль греческого хора.
— Рун был нашей единственной надеждой. Он единственный из нашего ордена — за тысячи лет его существования, — кто не пил кровь, прежде чем принять дар Христа.
«Это не так».
Археологиня по крайней мере пыталась бороться.
— Должен быть другой способ. Если взять долото и молот и ударить...
— Я не позволю осквернять свою церковь подобными действиями, — возразил Гуго. — Кроме того, при любой такой попытке самоцвет свалится в реку, протекающую в сердце этой горы, и будет затерян навеки.
— Значит, вы оснастили свое тайное хранилище ловушкой, — заметил Джордан. — Надо сказать, вы умело прикрыли свои тылы.
Элизабет видела, как губы Руна шевелятся в бессильной молитве, и жалела его. Он отдал все своему Богу, и его жертва оказалась напрасной. В глазах Господа своего он был так же нечист, как любой дикий стригой. И эта неудача стала ему наградой за столетия службы Христу.
Так что для Руна наверняка будет особо унизительно увидеть, кто спасет их сейчас, кто откроет тайник, который он не смог отворить.
— Отойдите, — произнесла Элизабет, забирая у Софии нож.
Графиня опустилась на колени рядом с Руном, нагребла горсть соломы и стала вычищать его кровь из углубления в камне.
Корца посмотрел на нее.
— Что ты...
— Молчи, — велела она.
Все еще стоя на коленях, Батори порезала свою ладонь и всмотрелась в кровавую лужицу, набирающуюся в горсти. С блестящей темной поверхности на Элизабет смотрело ее собственное бледное лицо.
«Прости, Рун. Я знаю, что это причинит тебе боль».
Она произнесла положенные по обряду латинские слова:
— «Ибо это есть Чаша Крови Моей, чаша Нового и вечного Завета».
Потом повернула руку, позволяя крови стечь в углубление в полу. Темная жидкость быстро заполнила мелкую чашу.
И когда уровень ее достиг края, графиня почти пропела последние слова ритуала:
— Mysterium fidei.
С тихим скрежетом камень погрузился в пол, затем сдвинулся в сторону.
Элизабет услышала, как все ахнули, не в силах поверить.
Только Эрин рассмеялась.
Остальные повернулись к ней.
— Я поняла, — объяснила Грейнджер. — Элизабет стала цельной, когда в пустыне Рун вернул ей душу. Затем, в базилике Святого Марка, когда Бернард отнял эту новую душу и снова сделал ее стригоем, ей не позволено было выпить крови. Вместо этого она в ту же ночь вынуждена была испить вина.
— И с тех пор я не пробовала ни единой капли крови, — дополнила Элизабет и повернулась к Руну. — Согласно требованиям Церкви, моя сущность оставалась чиста. Я Избранная. И вот доказательство.
Она сместилась в сторону, так, чтобы луч, падающий из окна, осветил углубление. Свет огненным сиянием отразился от поверхности темно-красного камня, сокрытого внутри, его грани словно извергали пламя. Этот блеск словно бы изливался наружу из сердцевины самоцвета.
Хотя глаза у Элизабет слезились, она неотрывно смотрела на алый камень, потрясенная его красотой. За долгие годы своего существования графиня владела множеством драгоценностей. В своей смертной жизни она была одной из самых богатых женщин в мире. Но ни один из этих камней не был столь притягателен, как этот.
И не одна она была захвачена.
Джордан рухнул на колени; алый свет заливал его лицо, точно свежая кровь.
— Он поёт, — простонал сержант.
18 часов 27 минут
Сердце Джордана пело, обращаясь к пламенному камню, и тот отвечал священной симфонией, затягивая его все глубже в свою мелодию, в свой свет. Окружающий мир померк, превратился в скопище теней по сравнению с этим сиянием.
«И как могло быть иначе?»
Словно издали, он слышал, как переговариваются другие, но их слова были лишь шепотом по сравнению с этим величественным пением.
— Разве вы не слышите? — спросил он, пытаясь заставить их прислушаться.
Резкий голос пробился сквозь мелодию, вклиниваясь между нотами:
— Эрин Грейнджер! Забери камень! Укрой его от света, прежде чем этот человек навеки затеряется в нем!
Джордан узнал голос отшельника.
Мгновение спустя сияние померкло, вечная песнь почти затихла. Мир обрел свою вещественность, вес и тени. Стоун увидел женщину, которая заворачивала самоцвет в белый лён, пряча его пламя от света. Ее глаза смотрели на Джордана со страхом и тревогой.
Кто-то принес ей рюкзак, и она сунула сокровище туда.
Звук закрывающейся «молнии» громом прозвучал в безмолвии церкви.
Руки Стоуна сами потянулись к этой женщине, к ее рюкзаку. Он жаждал забрать камень, снова подставить его солнечному свету, чтобы дослушать его песню до конца.
Женщина отступила на шаг назад.
— Кто-нибудь из вас слышал это пение? — спросила она.
Ответом ей был хор отрицания.
Постепенно мир вокруг Джордана становился все более прочным. Но если напрячься, можно было расслышать слабый отголосок этой песни, доносящийся из рюкзака, и ему вторило такое же слабое эхо из кармана самого Стоуна. Это эхо было темно-изумрудным, полным обещания обильного роста, оно шептало о корне и листьях, о цветке и стебле.—
Джордан, — произнес нежный голос у самого его уха. — Ты меня слышишь?
«Да».
— Джордан, ответь мне. Пожалуйста. — Потом Грейнджер отвернулась, и голос стал тише. — Что с ним не так?
— Он лишен равновесия.
— Это снова голос отшельника.
— Что это значит?
— Он был затронут ангельской кровью. Она защищает его и лечит его, но в то же время всякий раз, спасая его, поглощает его человечность все сильнее и сильнее. Вы можете видеть карту этой войны, начертанную на его коже. Если ангельская сила возобладает, он будет навеки потерян для вас.
Ко лбу Джордана прикоснулась ладонь; по сравнению с жаром его кожи она была холодна, точно подтаявший лед.
— Как нам помочь ему?
«Ее зовут... Эрин».
— Не дайте ему забыть о его человечности.
— Что вы имеете в виду? Как именно это сделать?
Джордан услышал, как изменилось это тихое пение, вновь привлекая его внимание. Это был отзвук минорных аккордов, темная нить, которая вплелась в песню, привнося в нее глубокие тревожные ноты.
Он заставил свои губы шевельнуться.
— Кто-то идет.
Все умолкли, и это дало ему возможность прислушаться внимательнее.
— Невозможно, — заговорил отшельник. — Вокруг всей горы я расставил стражей. В тени леса, в темных тоннелях. Они предупредили бы меня. Вы в безопасности.
Черные ноты в голове Джордана звучали все громче.
Львенок зарычал, его белая шерсть поднялась дыбом.
Стоун встал, отошел к стене и взял какое-то орудие с длинной рукояткой.
— Поставьте тяпку, — велел отшельник. — Нет необходимости творить насилие.
Джордан повернулся лицом к черным теням в дальней части церкви.
Слишком поздно.
«Он здесь».
18 часов 48 минут
Легион шагнул в темный тоннель из-под тенистого полога леса. Его вели другие, те, кого он нашел скрывающимся в лесах, те, чья сущность была осквернена, но кто надеялся найти мир на этой горе. Вместо этого они получили клеймо Легиона, когда демон коснулся их, поработив. Он впитал их память, их знания о логове отшельника, узнал о секретных путях в эту гору.
Ранее, получив знание об этом месте через глаза и уши отца Грегори, Легион покинул Прагу; его все еще слабое тело несли те, кто носил его отметину. Тройка заклейменных сангвинистов раздобыла для него вертолет с затененными от солнца стеклами, чтобы он мог путешествовать над землями, залитыми солнцем нового дня.
Они приземлились на другой стороне горы от того места, где сел вражеский вертолет. Прямо оттуда начинался старый лес, защищавший Легиона от прикосновения солнца. Карабкаясь вверх, он вдыхал запах жирного суглинка и гниющего дерева, сладкий аромат листьев и коры. Его глаза наслаждались темно-изумрудной зеленью над головой, мягкими красками цветов под ногами. Его уши улавливали каждый шорох, каждое чириканье, каждое движение жизни, напоминавшее ему о том, каким раем могла бы быть эта земля, если бы ее не затронула чума человечества.
«Я вновь превращу ее в настоящий сад, — думал он. — Я буду пропалывать и выжигать сорную траву, пока земля снова не станет раем».
В этом лесу демон обнаружил стражей отшельника — как зверей, так и стригоев, — верных человеку, который обещал указать им путь к умиротворению. Понадобилось лишь одно прикосновение, чтобы освободить их от этой тщетной надежды, чтобы забрать их себе. Никто из них не успел поднять тревогу.
И теперь Легион шел их тоннелями, дивясь тому, что враг нашел подобное убежище и окружил себя оскверненными существами, которых оказалось так легко обратить против него. Демон углублялся в гору, каждым прикосновением распространяя вокруг себя бурю тьмы, которая вот-вот должна была достигнуть сердца этой самой горы.
С каждым его шагом по логову отшельника его глаза множились, его голос звучал все шире. Порабощенные им призывали к нему других. Они стремились к нему, словно мотыльки на пламя, и их ряды все разрастались.
Он следовал все глубже за своим воинством, пока не услышал знакомое биение двух сердец.
Неистовый трепет сердца Женщины, громовые удары сердца Воителя.
Этим двоим почти удалось уничтожить его сосуд.
Ярость охватила Легиона. Он вскинул руку и приказал:
«Вперед».
Поднятая им буря хлынула по тоннелям, готовясь сокрушить тех, кто находился внизу. Демон знал, что противники уже обрели второй камень. Его огненная песнь долетела до него, и он устремился ей навстречу. Теперь, когда демон знал, что камень найден, ему больше не нужны были другие, даже Рыцарь.
Легион отдал последний приказ, наполнив своим желанием безмолвные сердца своей армии.
«Убейте их всех».
18 часов 50 минут
Рун выхватил из кучи садовых инструментов, стоявших у стены, косу. Львенок держался рядом с ним.
София схватила в одну руку топор для рубки дров, в другую — молот.
Элизабет подняла лопату.
Рун повернулся как раз в тот момент, когда из тоннеля в дальнем конце церкви хлынули темные силуэты, набросившись на стригоев и анафемских зверей, собравшихся там, словно волна, обрушивающаяся на песок.
Если бы Джордан не предупредил их несколько мгновений назад, они оказались бы под атакой прежде, чем успели бы приготовиться.
Один из нападающих пробился через схватку и длинным прыжком бросился на Эрин. Она стояла на одном колене, держа рюкзак, где лежали книга и камень, готовая защищать и то и другое.
Рун оказался рядом с ней, взмахнул косой и отсек ногу твари, пинком отбросив ее тело подальше. Стригой рухнул на пол, черная кровь текла из его отрубленной конечности. И все-таки он силился подползти к ним, цепляясь за каменный пол. Вскинув голову, стригой издал долгий, полный ярости крик; на его бледной щеке отчетливо виднелся черный отпечаток ладони.
«Клеймо Легиона».
Рядом с ним возник Джордан, двигавшийся быстро, точно атакующий ястреб. Одним ударом тяпки он размозжил стригою череп.
Рун поднял Эрин на ноги как раз в тот момент, когда Стоун с разворота сломал свое оружие о спину анафемской пантеры. Вторым ударом он вонзил расщепленный конец черенка в глаз зверю. Прежде чем Корца успел отреагировать, Джордан обернулся и вырвал из его руки косу.
Рун не протестовал — вместо этого он вместе с Эрин отступил назад, зная, что должен оберегать ее и то, что она несет.
София и Элизабет охраняли их с флангов, а Джордан продолжал сражаться с врагами, но все новые звери и стригои заполняли церковь. Их число было ошеломляющим. Этот бой невозможно было выиграть.
Свет за спиной Руна стал ярче, к нему примешался грохот воды.
— Ко мне! — крикнул Гуго.
Рун оглянулся и увидел, что де Пейн распахнул двойную дверь, выходящую на водопад. За порогом открывался рокочущий каскад воды. Но помимо того, Корца заметил, каким тусклым был свет. От светового дня осталось лишь несколько минут, а эта дверь в церкви Гуго выходила на восток, и теперь, когда солнце садилось на западе, тень от горы накрыла порог. Свет был слишком слабым, чтобы обещать подлинную защиту.
Доказывая эту несложную истину, еще один стригой вырвался из битвы и кинулся к ним.
Но в воздухе мелькнула белая вспышка, опрокинула тощее тело стригоя на пол и стала терзать его лицо и горло серебристыми когтями, точно пытаясь стереть с его кожи отметину Легиона.
Гуго схватил Руна за локоть и вручил ему скатанный трубкой листок какого-то кожистого материала.
— Это древняя карта, начертанная на пергаменте. Она покажет вам путь в долину.
Корца взял свиток и сунул его под ремень своих брюк. Затем обхватил Эрин за талию, зная, что есть лишь один способ спастись от этого нападения.
— Мы должны прыгнуть, — сказал он.
Эрин попыталась вывернуться из его хватки, озирая темную церковь и кипящий в ней бой.
— Джордан...
Рун заметил сержанта, который возвышался в самой середине черного шторма, подобно камню. Стоун двигался с невероятной быстротой и яростью, его тело было покрыто многочисленными порезами, и брызги святой крови обжигали темных тварей, а коса без устали косила их ряды.
Но даже Воитель Человеческий не в силах был долго выстоять против такой орды.
На глазах у Руна Джордан рухнул на одно колено, и черный прибой нахлынул на него, грозя захлестнуть.
— Мы заберем его, — сказала София, махнув рукой Элизабет.
Гуго свистнул, и из тени появилась стая черных псов.
— Охраняйте их, — приказал де Пейн, указав на двух женщин. — Воитель Человеческий не должен пасть.
Элизабет и София в сопровождении стаи двинулись к Джордану.
Рун сильнее прижал к себе Эрин и пообещал:
— Они не подведут.
Грейнджер посмотрела на него, повернув голову, глаза ее испуганно блестели, но она кивнула в знак того, что верит ему.
У дальней стены церкви возникла новая фигура, темнее, чем тени, черное изваяние бывшего друга.
Эрин тоже заметила этого монстра.
«Легион, влезший в шкуру Леопольда».
Значит, демон все-таки жив.
Рун не стал ждать и отступил единственным оставшимся им путем.
Он изо всех сил притянул Эрин к себе, спиною вперед шагнул навстречу грохоту водопада и прыгнул через порог вниз.
18 часов 55 минут
Эрин задохнулась от ледяного холода, и тут же сила падающих сверху струй выбила весь воздух из ее легких. Она ощутила вокруг себя воду и задергалась, но единственная рука Руна стальной хваткой держала ее за плечи, его ноги обвивали ее бедра, его щека прижималась к ее щеке.
Затем они рухнули в озерцо внизу, и Эрин показалось, что этот удар сотряс все кости в ее теле. Они погрузились глубоко, толща воды ослабила вечерний свет, падавший сверху. Грейнджер глотнула воды, задыхаясь, но тут же ощутила, что ее тащат вверх. Рун изо всех сил загребал ногами, но рукой продолжал держать Эрин, не отпуская ни на миг.
Они вынырнули на поверхность, где их встретил неумолкающий рев водопада.Женщина выкашливала воду, жадно хватая ртом воздух.
Рун повлек ее к берегу. Наконец женщина восстановила дыхание достаточно, чтобы суметь плыть самостоятельно. Они выползли из воды, не в силах подняться на ноги. Эрин повернулась, глядя вверх. Солнце почти скрылось за горой, водопад стал темным, скрыв двери церкви от глаз.
— Джордан, — прохрипела она.
Рун встал и заковылял к груде их одежды и оружия. Эрин осознала своевременность этого действия и последовала за ним, дрожа от холода и страха. Она схватила свой «Кольт 1911». Ощущение стальной рукояти в ладони помогло ей успокоиться.
Рун поднял свой серебряный карамбит.
— Солнце зайдет через несколько минут. Нам надо идти.
— А как же Джордан и остальные?
Словно в ответ на ее слова, из темного водяного каскада вылетел клубок тел. Они пролетели по воздуху и обрушились в пруд, глубоко погрузившись под воду. Эрин кинулась к берегу, обшаривая глазами озерцо. На поверхности вскипели пузыри, и из глубины показалась первая фигура.
Элизабет.
Графиня выволокла за собой обмякшее тело Джордана и перевернула его на спину. Он не двигался; в воде вокруг него расплывалась кровь, словно темно-алая завеса. Грудь мужчины покрывали порезы и царапины. В глубине обширной зияющей раны виднелась белая кость.
Затем рядом с ними вынырнула София, выдернув на поверхность промокшего львенка. Он тряс головой и лапами, в мгновенном приступе паники попытавшись выскочить из воды. Но почти сразу же лев пришел в себя и последовал за остальными.
Эрин с Руном вошли в воду, чтобы помочь вытащить Джордана на берег.
Глаза Воителя смотрели в небо, сияя синевой, но явно ничего не видя.
«Он умер?»
Затем его грудь приподнялась и опустилась один раз, затем другой.
— Он все еще жив, — произнесла Элизабет. — Но его сердце слабеет с каждым ударом.
— Она права, — подтвердил Рун. — Даже чудесные целительные силы могут не суметь спасти его, если не оказать помощь.
Эрин жалела, что у нее нет таких острых чувств, как у них, — чтобы слышать сердцебиение Джордана, быть еще ближе к нему.
София указала на темный лес, спускающийся по склону вниз.
— Мы должны сойти с горы. На тропе уже достаточно темно, чтобы силы Легиона могли нас преследовать.
Громкий плеск воды заставил всех вздрогнуть и обернуться.
Из-под струй водопада показался массивный черный силуэт, широко раскинувший мощные конечности. Все отшатнулись. Джордан остался лежать на берегу пруда; его кровь по-прежнему сочилась, стекая в воду.
Огромная фигура врезалась в воду неподалеку от берега, погрузившись лишь по пояс, но ее мускулистые ноги полностью смягчили падение даже с такой высоты.
Эрин вскинула «Кольт», целясь в грудь анафемскому зверю. Она видела это существо в церкви — один из «паствы» Гуго.
Самец горной гориллы, одетый черным мехом, направлялся к Джордану.
— Не стреляй, — сказала София, кладя руку на локоть Эрин. — Он не затронут демоном. Он был на стороне Гуго, когда мы покидали церковь.
Горилла подняла Джордана и осторожно перекинула его израненное тело через плечо. Потом зверь фыркнул, указывая носом вперед.
— Должно быть, Гуго послал его помочь нам, — догадалась София.— Тогда берите оружие, — приказал Рун.
София и Элизабет быстро вооружились. Эрин схватила пистолет-пулемет Джордана за ремень и повесила себе на шею.
«Ты сможешь воспользоваться им, когда тебе станет лучше», — мысленно пообещала она Стоуну.
Они все вместе помчались через луг, предводительствуемые гориллой, которая скакала впереди, свободной рукой прокладывая себе путь через высокую траву.
— А как же Гуго? — спросила Эрин.
Элизабет оглянулась, на ее лице была написана скорбь.
— Он не покинет свою стаю.
— И еще он намеревался выиграть для нас время, — добавила София, вырываясь вперед.
Когда они достигли опушки, позади них послышались крики. Темные тени вырвались из-под водопада, точно муравьи, бегущие из затопленного муравейника.
«Похоже, мы не успеем уйти».
