Данте пришел за мной на следующий день, когда я сидела в своих покоях, доедала круглый южный хлеб, отдаленно напоминающий знакомый северянам лаваш, и собиралась отправляться в кабинет. Он коротко постучал в дверь, вошел т сказал, чтобы я срочно следовала за ним. Вид у него был чрезвычайно серьезный. Я не заставила себя ждать.

Мы вышли из здания и быстрым шагом пересекли внутренний двор. Еще немного продолжили идти вдоль забора, пока наконец не добрались до одноэтажного здания, рядом с которым возвышалась увенчанная открытой площадкой башня. Храм. Хмурясь, я прошла следом за Данте внутрь.

Здесь было полутемно. Свет скупо проникал в здание через узкие окна. Скромная обстановка, как и положено для храма. Несколько скамей, цветные ковры, расписанные стены и алтарь, у которого священник проводит богослужения. Он был единственным человеком, находившимся в храме перед тем, как мы пришли.

— Я привел невесту, преподобный отец, — произнес он, едва мы переступили порог. — Можно начинать церемонию.

— Что?!

Я застыла на месте, совершенно ошарашенная таким заявлением.

— Разве тебя что-то не устраивает? — осведомился Данте.

— Меня? Нет. Не то чтобы. Но…

Я не знала, что сказать. Кажется, при других обстоятельствах я запрыгала бы от счастья. Но сейчас все было как-то странно. Общие познания, равно как и собственная интуиция, твердили, что все это должно происходить по-другому. И оповещение невесты о том, что она, собственно говоря, этой самой невестой является. И свадьба. Нет, не то чтобы я так уж сильно нуждалась в гостях, поздравлениях, шуме и суете, свадебном платье, фате и прочих атрибутах венчания. В конце концов, все это такая мишура по сравнению со значимостью самого бракосочетания. И все же… Та внезапность, с которой все происходило, полное отсутствие свидетелей, совершенно не характерная для свадьбы обстановка. Все это заставляло испытывать вместо радости чувство тревоги.

— Данте, а ты уверен? — спросила я, в то время как жених, не услышавший от меня реальных возражений, уже тянул меня за собой к алтарю.

— Уверен, — отозвался он. — Давай приступим. Не будем задерживать преподобного отца.

Свадьба, главное на которой — не задерживать преподобного отца? Жених, который уверен в своем решении, но радостным при этом совсем не выглядит? Невеста, которая и вовсе совершенно ошарашена происходящим?

Однако объективных возражений у меня по-прежнему не было. И, то и дело озираясь, будто в надежде хоть где-нибудь найти объяснение случившемуся, я послушно встала рядом с Данте перед алтарем.

— Дети мои… — принялся произносить традиционные слова священник. Я была как в тумане и не слишком вслушивалась в его речь, тем более что она произносилась на устаревшей версии арканзийского. — Сандра Эстоуни, согласна ли ты стать женой Данте Эльванди?

— Согласна.

— Данте Эльванди, согласен ли ты стать мужем Сандры Эстоуни?

— Согласен.

— Обменяйтесь обручальными кольцами.

Только теперь я заметила, что на алтаре лежат два кольца, каждое из которых было украшено крошечным зеленым камнем. Эмгри. Символ единения. Камень относился к магическим, хотя ни о каком особом магическом воздействии не было известно. Данте надел более маленькое кольцо на безымянный палец моей левой руки. Я взяла второе и надела его на палец Данте.

— Властью, данную мне Единственным Богом, объявляю вас мужем и женой.

Я подняла было глаза на Данте, но тут почувствовала жжение на тыльной стороне левой ладони. Опустила взгляд. Клеймо таяло на глазах, становясь все более блеклым. Прошло меньше минуты — и оно исчезло, будто светлая кожа никогда и не знала, что такое изображение дракона. Я была свободна.

Сняв толлен — покрывало, надевавшееся на голову и плечи во время проведения церемонии, — священнослужитель отошел от алтаря. Перемолвился парой слов с Данте, затем простился со мной. Данте тем временем перебрался в другую часть храма и стоял, разглядывая украшающие стену узоры.

Проводив взглядом покидающего храм священника, я подошла к Данте и остановилась у него за спиной. Собиралась положить руки ему на плечи, но мои руки застыли, так и не поднявшись, когда я услышала холодное «Уходи».

— Что? — переспросила я, хотя прекрасно расслышала это слово.

Но я хотела услышать больше. И получила желаемое, хотя обрадоваться этому было бы трудно.

— Ты получила то, что хотела. — Голос Данте звучал глухо, будто издалека. Он полуобернулся и бросил взгляд на мою руку. — Ты ведь именно к этому стремилась, верно? Так что теперь тебе не на что жаловаться.

— Не на что, — тихо подтвердила я.

— Вот и хорошо. А теперь уходи. Уезжай туда, куда хотела. — Данте с силой сжал зубы и поспешно отвернулся, чтобы я не видела его лица. — Убирайся!

Внутри все словно окаменело. Казалось, я не смогу не только шевелиться, но и дышать, и было удивительно, что воздух каким-то непостижимым способом продолжает проникать в легкие.

— Но… — Я опустила глаза, хотя он и не мог меня видеть. — Хорошо.

Неимоверным усилием воли заставив себя двигаться, я развернулась и на негнущихся ногах вышла из храма.

Раз он так хочет, значит, я уеду. Я ему не нужна? Он имеет на это право. А у меня, к счастью, есть дом.

Я вздрогнула, осознав, что, мысленно произнося слово «дом», сразу же подумала об армоне. Нет, это не то. Армон — это только временное пристанище. Место, где было много хорошего, и место, где было непросто… Но есть Астароль. Астароль восстанавливают, и для того, чтобы там все стало, как прежде, нужна помощь. И именно этим я поеду заниматься.

Сбор вещей не занял много времени. Пусть я и взяла с собой чуть больше, чем вчера, когда отправлялась в бега, но все равно битком набивать сундук не собиралась. Сменная одежда и обувь, заработанные деньги, которые пригодятся в первое время, защитный магический камень (второй, предназначенный для нападения, исчерпал свой магический потенциал во время вчерашних событий), да несколько необходимых мелочей вроде гребня.

На этот раз я отправилась в путь не верхом, а в одолженной Данте карете. Бьянка, причитающая и не отнимающая от глаз платочка, вызвалась меня проводить.

День в пути, ночевка на ничем не примечательном постоялом дворе, еще пара часов в карете — и вот оно, море. Выйдя из кареты, я с минуту постояла, прикрыв глаза, вдыхая ни с чем не сравнимый воздух побережья и слушая мерный шум набегающих на берег волн. А потом отправилась выяснять, выходит ли в ближайшее время какой-нибудь корабль в Астароль. Это не заняло много времени. Начальник порта сообщил, что корабль есть, отчаливает буквально через полчаса и пассажиров вроде как набирает, если, конечно, еще остались места.

Места оставались. Я внесла плату за путешествие, после чего вернулась к карете за вещами. На прощание мы с Бьянкой обнялись, и обе прослезились. У меня даже не было адреса, на который мне могли бы писать. В сущности, для галлиндийцев я появилась ниоткуда и уезжала теперь в никуда.

Я еще чуть-чуть постояла на берегу, наблюдая то за суетящимися на палубе матросами, то за чайками, летящими над самой водой, раскинув крылья. А затем решительно зашагала по пирсу.

Помощник капитана, приятный обходительный мужчина лет тридцати, помог мне взойти на борт, как и другим пассажирам.

— Я вижу, вы тоже с севера? — улыбнулся он, явно намекая на цвет моих волос.

— Да. — Я выдавила из себя ответную улыбку. — Из Астароли.

— Приятно видеть, что есть люди, которые возвращаются туда, невзирая на временные сложности, — произнес он. — Что ж, буду раз в скором времени сказать вам «Добро пожаловать на родину!»

— Благодарю вас.

Подоспевший матрос принял мои вещи и понес их в каюту. Я последовала за ним. Заглянула в крохотную комнатку с кроватью и круглым окошком, в которой едва ли хватало места, чтобы развернуться, и снова поднялась на палубу.

— Отдать швартовы!

Матросы по-прежнему суетились, сновали по палубе, перекидывали куда-то канаты. Боцман — нисколько не похожий на Черного Пирата — отдавал распоряжения. Судно начало медленно отдаляться от причала.

Я стояла на корме и смотрела на постепенно удаляющийся берег. Где-то там за подернутыми дымкой холмами оставался армон, сад с оливками, кипарисами и апельсинами, маленький храм с расписанными стенами…и Данте. Недавняя обида на то, что он прогнал меня, за ночь сошла на нет. В сущности, я принесла ему немало неприятностей. Сложностей, по крайней мере. Он имел право так решить. И ведь в конечном итоге он все-таки подарил мне свободу. Самое большее, о чем я только могла мечтать.

Я провела рукой по гладкой коже на том месте, где прежде темнело изображение дракона. И сразу наткнулась на кольцо с крошечным зеленым камушком.

— Ты сделал свое дело, — тихо сказала я ему. — Напрасно ученые сомневались в твоей магической природе.

Слеза медленно скатилась по щеке, и я поспешила вытереть глаза. Ни к чему теперь плакать. Впереди новая жизнь, или старая… Пожалуй, я совсем запуталась. Во всяком случае, я надеюсь, что у Данте все будет теперь хорошо. Теперь, когда ему перестанет морочить голову беспокойная северянка с больным самолюбием. Правда, из-за меня он не сможет теперь жениться… Но как минимум у него будет средство отделываться от нежеланных невест.

Проскользнула мысль о том, что я тоже не смогу теперь выйти замуж. Проскользнула и растворилась, ни капли меня не задев. Мне было все равно. Вступать с кем-либо в брак у меня не было ни малейшего желания. Не после того, как я встретила Данте.

Слезы снова выступили на глазах, застилая мир почище утреннего тумана. И почему-то вспомнился Данте, поспешно отворачивающийся от меня к стене храма. Почему он не хотел, чтобы я видела его лицо? Не потому ли, что ему было слишком больно от нашего расставания?

Я со всей силы сцепила пальцы, но даже не почувствовала боль. Шелуха обиды окончательно опала, и я вдруг увидела все, что произошло, в новом свете. Да, Данте был резок и даже груб. Да, он велел мне уезжать восвояси. Но действительно ли он этого хотел?

Ведь бросился же он за мной следом, не раздумывая и не позаботившись даже об охране, когда узнал о моем отъезде позавчера. «Сандра!» Полный отчаяния крик, услышанный в тот день, прозвучал в ушах настолько явно, что я даже вздрогнула и невольно огляделась. Что я сейчас творю? В нем говорила обида, а я уже села на корабль!

Что-то хрустнуло, и я непонимающе уставилась на побелевшие пальцы. И снова устремила взгляд на изрядно уменьшившийся в размерах берег. Данте воспринял мой недавний побег как предательство. Я просто решила, что так будет лучше для всех, но он… Он отнесся к этому иначе. Он был уверен, что я никогда его не предам. В отличие от той, от дочки Фредиэно, которая пыталась вонзить ему в грудь нож. И тут — сбежала. В его глазах — тоже по-своему предала. Конечно же, он обижен. И тем не менее сделал для меня то, на что, должно быть, не пошел бы ни один другой мужчина. Отдал мне собственную свободу, чтобы избавить от рабства.

Взгляд снова сфокусировался; размытые очертания предметов приобрели четкость. Я должна вернуться. Я не могу уплыть сейчас в Астароль!

«Постой, не совершай глупостей, — вмешался внутренний голос. — С чего ты взяла, что Данте хочет твоего возвращения? Он четко сказал, чтобы ты уезжала. Недвусмысленно дал тебе понять, что в качестве жены ты ему не нужна. Все остальное — не более чем твои домыслы».

«Пусть, — упрямо ответила я. — Пусть домыслы, пускай я не нужна ему как жена. Значит, я просто буду рядом. Специалист по камням ведь ему нужен? Нужен человек, который готов поддержать в трудную минуту? Отогнать излишне назойливых девиц, помочь разобраться со свойствами камней, перевести документ, наконец? А если он вообще не хочет видеть меня у себя, пускай во всяком случае скажет об этом в лицо, не отворачиваясь, и не под влиянием свежей обиды, а через пару недель».

Я снова посмотрела на берег. Уже совсем далеко… Рука нащупала висящий в мешочке камень.

— Господин старший помощник! — окликнула я. Он повернулся и приветливо мне улыбнулся. — Не могли бы вы выполнить одну мою просьбу?

— Конечно, госпожа Эстоуни, все, что в моих силах.

— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы по прибытии в Астароль все вещи из моей каюты были пожертвованы на восстановление города и нужды местных жителей.

— О, это очень щедрый поступок, но я уверен, что вы сможете распорядиться об этом сами, как только мы прибудем в…

Он не договорил, поскольку с ужасом понял, что я собираюсь сделать. А мгновение спустя я уже прыгнула в воду.

— Человек за бортом! — закричали на корабле.

— Утопленница! — завизжала какая-то пассажирка.

Однако она очень быстро получила возможность убедиться в том, что утопленница вполне резво плывет в сторону берега.

Рыбы не менее резво метались в стороны, провожая ошалелыми взглядами ненормальную пассажирку. Я же замечала их лишь краем глаза, сосредоточившись на собственных движениях и следя за дыханием. Плавала я хорошо, и опыт был немаленький. Но и расстояние предстояло преодолеть весьма приличное.

И наступил момент, когда я действительно очень сильно устала. Берег существенно приблизился, но до него по-прежнему нужно было плыть. Достать ногами до дна было пока нельзя. Я чувствовала, что еще немного — и наглотаюсь воды, а после этого дыхание окончательно собьется, и плыть станет очень тяжело. И тут меня стало словно выталкивать из воды. Или, наоборот, воду отталкивало от меня. Я испытала чувство невероятного облегчения, отметив, что защитный камень работает. Отгоняет от меня источник опасности — так же, как отгоняет в пустыне змей или меняет траекторию полета стрелы, пущенной в его хозяина. Сейчас источником опасности была вода — и камень не позволял мне полностью в нее погрузиться.

Я напряглась, из последних сил продвигаясь к берегу. Камень камнем, но на место он меня не доставит, да и его охранный эффект рано или поздно ослабнет. К этому времени мне необходимо добраться до суши.

Добралась. Ноги коснулись дна раньше, чем я того ожидала. Сначала для того, чтобы голова оказывалась над водой, приходилось стоять на носках. Собрав в кулак последние силы, я проплыла еще немного. Теперь стоять было чуть проще.

Я попыталась отдышаться и отвела мокрые волосы за уши. Но, как оказалось, расслабилась рано. Сейчас, когда уровень опасности резко понизился, камень ослабил свое действие, и стремящаяся к берегу волна накрыла меня с головой. Я заметалась в попытке преодолеть стихию, и тут почувствовала, как чьи-то руки подняли меня над водой.

Между тем волна схлынула, и снова стало более мелко. Я закашлялась и протерла глаза.

— Ты ненормальная! — как-то подозрительно радостно воскликнул державший меня человек и понес меня к берегу.

Я не возражала, лишь лихорадочно пытаясь понять: это действительно он или у меня начались галлюцинации.

— Как ты здесь оказался? — спросила я, когда мы вышли из воды.

— Ну, я же по традиции ношу тебя на руках всякий раз, когда ты намокнешь, — отозвался Данте.

Я вгляделась в его лицо. Глаза вроде бы улыбаются. Я позволила себе улыбку. Он усмехнулся. Я рассмеялась в голос. Он тоже.

Данте осторожно опустился на колени, а потом мы оба с хохотом повалились на песок. На берег набежала волна, и вода легонько лизнула мой рукав. Но ближе подобраться уже не смогла и обиженно откатилась обратно в море.

— Данте! — Он склонился надо мной, и я положила руки ему на плечи. — Прости меня. Я — круглая дура. Я знаю, что обидела тебя, но, пожалуйста, поверь, я этого не хотела. Наверное, ты прав, и я ненормальная, но я никогда не простила бы себе, если бы уплыла.

— Я сам — полный идиот, — покачал головой Данте. — Я прогнал тебя и весь день смотрела в окно. А вечером вдруг осознал, что стою у окна в твоем кабинете. И что никогда не прощу себе, если ты уплывешь. Я велел оседлать коня и скакал всю ночь. А когда узнал, что твой корабль уже отплыл, проклял все на этом свете. И бесцельно ходил по берегу, когда вдруг увидел тебя. Признаться, сперва я подумал, что после бессонной ночи у меня начались видения.

Я снова засмеялась, так похоже это было на мои собственные мысли. Потом приподнялась повыше и нежно погладила его по щеке. Сквозь кожу начала проступать едва ощутимая щетина.

— Не прогоняй меня, — попросила я. — Я готова быть тебе кем угодно. Если захочешь, мы спрячем кольца и никому не скажем о том, что произошло в храме. Позволь мне просто быть рядом.

Сперва я встретила чрезвычайно серьезные взгляд, но несколько мгновений спустя в нем заиграли лукавые искорки.

— Надеешься увильнуть от исполнения супружеского долга? — осведомился Данте, склоняясь к моему лицу.

Наши губы соприкоснулись, и я снова опустилась на песок.

— Ты собираешься стребовать его с меня прямо сейчас? — спросила я после долгого поцелуя.

— Почему бы и нет? — прошептал Данте. — Коли уж нашу брачную ночь мне пришлось провести в седле?

— Действительно, почему бы и нет? — усмехнулась я. — Только в таком случае следует собрать деньги за просмотр с собравшихся здесь матросов.

По-прежнему прижимая меня к земле, Данте повернул голову. Несколько матросов действительно ошарашенно пялились в нашу сторону, а один даже подошел довольно-таки близко.

— Я это… — проговорил он, несколько смутившись. — Того… Предложить хотел. У нас там костер. Если захотите обсохнуть…

Его уши приобрели пунцовый оттенок, что произвело на меня неизгладимое впечатление. Краснеющий матрос — это было нечто из области галлюцинаций.

— Спасибо! Мы скоро придем, — благодарно ответила я.

— Только закончим наш разговор, — подхватил Данте.

— Разговор… Ага, понятно, — пробормотал матрос и, постоянно оглядываясь, пошел назад к своим товарищам.

— Деньги, говоришь? — повторил за мной Данте. — Радостно сознавать, что ты заботишься о нашем семейном бюджете.

— Нам ведь придется нанимать экипаж, — деловито напомнила я. — Надо же как-то компенсировать расходы.

— Можем провести несколько сеансов, — включился в планы по спасению семейного бюджета Данте.

— Можем, — согласилась я.

Данте нехотя поднялся и протянул мне руку, помогая встать. А вот отпустить ее не торопился; наоборот, крепко сжал запястье и заставил меня подойти к нему вплотную.

— Даже не вздумай снимать кольцо, — сказал он, глядя мне в глаза. — Теперь ты моя жена и никуда от этого не денешься.

— Как видишь, я и не собираюсь никуда деваться, — ответила я, опуская взгляд на собственную вымокшую одежду. — Ты отдал мне часть своей свободы там, перед алтарем. Я тоже отдаю ее часть тебе. На этот раз — совершенно добровольно.

Целуя Данте в губы, прижимаясь к нему всем телом, полностью игнорируя пробирающийся сквозь мокрую одежду ветер, я жалела только об одном — что матросы так и не думали никуда уходить.