Бледный, с забинтованной ногой, Всеволод Краснощеков сидел посреди камеры для допросов в инвалидной коляске. Так его доставили из медицинского отделения СИЗО. Рана оказалась неопасной. Гуров своим выстрелом умудрился не задеть кость и важную артерию. Оказалась лишь пробитой навылет мышечная ткань.

Крепкая женщина-врач, прибывшая вместе с пациентом, еще раз подержала руку на пульсе арестованного и кивнула полковникам из министерства: можно допрашивать. Краснощеков смотрел в стену чуть левее плеча Гурова и пытался взглядом и выражением лица изобразить пренебрежение к легашам. Но больше он сейчас походил на кота с прищемленным дверью хвостом, который еле сдерживается, чтобы не завизжать на всю комнату. Дикий такой, уличный кот. Шелудивый.

– У вас, Краснощеков, было достаточно времени, чтобы обдумать свое положение, – заговорил Гуров. – Думаю, что ваш опыт в две приличные судимости должен подсказать, что в этой ситуации думать надо о снисхождении, которое можно получить, сотрудничая со следствием, нежели мешая ему. Тем более что улик и доказательств вашей вины вполне достаточно, чтобы впаять вам рецидив и упрятать в колонию строгого режима лет на двенадцать. Полагаю, вы понимаете, что выйти оттуда у вас шансов маловато. Во-первых, вам будет уже шестьдесят четыре года.

– Это здесь на седьмом десятке еще можно попробовать жениться, – вставил Крячко, стоявший у окна. – А после двадцатки в колонии обычно думают лишь о том, как бы чуть подольше протянуть да денег на кефир сэкономить. Двадцатка на строгаче – это финиш, Сова! Подумай.

– А я подумал, – разлепил наконец губы Краснощеков. – Я буду давать показания, но только извините, господа полицейские, на себя клепать я не обязан. Даже по закону это можно.

– Ничего! – усмехнулся Лев. – Мы не обидимся. Итак, наши вопросы. Ты информацию о приезде курьеров с деньгами из провинции получал от Свечникова?

– Да.

– Какой смысл убивать курьера и красть деньги, если он и так вез их Свечникову? Что за игра в казаки-разбойники?

– Это система третьего претендента! – усмехнулся Краснощеков.

Гуров посмотрел на Крячко и выразительно поднял брови, мол, а я что тебе говорил!

– Что за система? Ну-ка дай я угадаю! Вы имеете в какой-то области трех претендентов на должность областного министра или в федеральном округе, чьи назначения утверждают в Москве. Один точно проходит, Свечников в этом уверен, а двоих вы разводите. Причем одного без денег, а третьего, который в любом случае никогда не пройдет на эту должность, вы убеждаете, что вопрос решите однозначно. Он собирает деньги, и вы встречаете курьера. Есть труп, нет денег, претендент в непонятках, а все претензии к неизвестным грабителям, на которых случайно попал его курьер. Так?

– Я бы еще добавил, – сказал Крячко, – что вы за такие деньги находите человека в окружении претендента, который вам сливает информацию о курьере, времени и способе его приезда в столицу. И ограбление курьера третьего претендента в областном центре никого не пугало, потому что там никто ничего и не знал про еще одного претендента. К тому же там и без Свечникова все решено было. Людьми повыше, да?

– Примерно так, – немного удивленно пробормотал Краснощеков.

– Кто схему придумал? – спросил Гуров.

– Вот это уж хренушки! Я фактуру вам даю, а эти вопросики вы сами задавайте и сами на них отвечайте. Будете давить, я буду валить на Свечникова как на главного.

– Ладно, идем дальше, – согласился Лев. – Подробности будут интересовать следователя, а нам вы вот что скажите. Кто отравил Полунина? Свечников? Или это ваших рук дело?

– Тут на мне крови нет, – энергично покачал головой Краснощеков. – Это без меня. Базар был, скрывать не буду, но я на это не пошел.

– Почему? Чем Полунин лучше других?

– А чего я на нем заработаю? – неожиданно выпалил Краснощеков. – Там я имел бабки, там с этими курьерами хоть раз в год, но долю имел. А с этим дружком его, с Полуниным, я чего поимею? Лишнюю «мокруху» в активе? Ну, найду человека, кто его «замочит», ну, заплатит ему Свечников, а я тут с какого боку? Процентик попросить у киллера? Десять «косарей» на пиво?

– Свечников, значит, сам обошелся?

– Не знаю. Больше мы на эту тему не базарили.

В дверях вырос плечистый охранник и доложил о том, что гражданин Свечников доставлен. Гуров велел ввести арестованного. Свечников вошел в мятом пиджаке, без галстука, без брючного ремня и в ботинках без шнурков. Брюки он поддерживал руками. Видимо, за эти два дня настолько сильно похудел и осунулся, что с него уже сваливались брюки. Впечатлительный какой оказался, подумал Гуров. Нет, не впечатлительный, такие впечатлительными не бывают. Это он от желчности, от злости, что попался, что придется нести ответственность за все содеянное.

– Садитесь, Свечников, – кивнул Гуров.

Свечников покосился на Краснощекова и неторопливо сел на стул для допрашиваемого посреди комнаты. Он очень старательно делал вид, что не знает этого человека, что ему просто интересно, а с кем тут его в одной комнате допрашивают. Краснощеков заметно брезгливо косился на своего бывшего подельника. Ясно, что готов сдавать его с потрохами, чтобы поубавить себе срок. Этот опытный, этот своего не упустит. Еще и в колонии поиздевается всласть над бывшим подельником, случись такое чудо, и окажись они в одном отряде.

– Разговор, Свечников, у нас с вами пойдет о Павле Сергеевиче Полунине, – начал Гуров. – Надеюсь, вы не будете отрицать того факта, что вы с ним знакомы и что вы были свидетелем его неожиданной кончины ночью в элит-клубе «Занзибар».

– Это очевидно, – нервно дернул плечом Свечников.

– В каких вы были отношениях с Полуниным?

– Да ни в каких. Чего мне с ним делить? Вы, надеюсь, не клоните к тому, что это я его убил?

– Чтобы избежать пустой траты времени и не сотрясать понапрасну воздух этого помещения, – ответил Гуров, открывая папку перед собой на столе, – я сразу обращусь к официальным документам, на которых стоят подписи ваши, подписи Полунина, а также должностных лиц, уполномоченных свидетельствовать эти операции и действия, заверять соответствующими печатями, присваивать регистрационные номера и тому подобное. Из этих документов следует, что господин Полунин Павел Сергеевич и господин Свечников Борис Константинович с 1992 года являлись партнерами по нескольким видам бизнеса. Следует это из документов, именуемых в деловом мире «Учредительные договоры». Из других имеющихся в нашем распоряжении документов следует, что в течение полугода господин Свечников покинул ряды учредителей трех фирм, в которых имел долевое участие. Свою долю он уступил за чисто символическую сумму господину Полунину.

– Ну, вышел из состава учредителей. И что? Добровольно вышел, незачем мне это было на государственной службе.

– Да, действительно, – согласился Гуров. – Добровольно. А потом вы, видимо, раскаялись в своих добровольных действиях и подали на бывшего партнера в суд. А потом ваше дело разбирал суд во второй инстанции, и снова вы остались с носом, господин Свечников. Эксперты назвали ситуацию очень просто – Полунин вас кинул. Законным путем вы ничего сделать не смогли, не смогли и иным, потому что у Полунина были влиятельные друзья и покровители.

– Ну, пусть будет так, – пожал плечами Свечников. – И что из того? Меня за это арестовали? Я – преступник?

– Да, – охотно согласился Гуров. – Вам придется отвечать за организацию преступной группы и за серию убийств и денежных махинаций, в результате которых вы положили в карман миллионы рублей. Краснощеков, кто придумал эту схему с претендентами?

– Свечников, – не задумываясь, ответил Сова и криво усмехнулся.

– Без него я бы ничего не придумал, – устало произнес Свечников. – У него опыт был, две судимости. Да еще в школе мы дружили, вот и поверили друг другу. А убийства организовывал Краснощеков, я только с документами дело имел.

– Показания выжившего киллера по кличке Батон зачитать? – поочередно посмотрел в лицо каждому арестованному Лев.

Дверь комнаты без стука открылась, и вошел подполковник Акимов с толстой черной папкой в руках. Гуров еще с утра предупредил о его приезде и оставил приказ сразу проводить саратовского подполковника в комнату допросов.

– А вот это материалы из Саратова. Они касаются связи убитого Пыжова с бывшим полковником полиции Червяковым, а также связи Червякова с гражданином Свечниковым Борисом Константиновичем. Тут и материалы расследования обстоятельств гибели гражданина Червякова. Точнее, его убийства в Саратове.

– Ты что? – Свечников подскочил на стуле и уставился с презрением и ненавистью на бывшего одноклассника.

– А какой у меня выход был, идиот?! – заорал в ответ Краснощеков. – Какой, когда они Батона живым взяли? Червяк бы все сразу понял, узнай он от этих…

– Твои остолопы… – пробормотал Свечников и снова сел на стул, сжав лицо руками.

– Так, вернемся к смерти Полунина, – предложил Гуров, наклонившись к Свечникову.

– Да не убивал я его, – отмахнулся бывший чиновник.

– Значит, бабы во всем виноваты? – рассмеялся Крячко.

– Вот среди баб и ищите. И своих у него проблем хватало с его общественным движением. Думаете, там все чистенько и гладенько? Вы там поройтесь, что и как они делили.

Гремела музыка, мелькали цветные лучи света. И в этих лучах метались тела молодых людей. Олег Васильевич Баринов поморщился, усмехнулся и двинулся к выходу из зала. Старший смены охранников поспешил за ним с озабоченным лицом. Когда закрылась дверь и они оказались в относительно тихом холле, охранник снова заговорил:

– Олег Васильевич, там же половина обнюхавшихся! Может, и обколовшихся. Как же я услежу за ними, если они неадекватные?

– А я тебе в сотый раз говорю, что это не твое дело! – обернулся к охраннику Баринов. – Твое дело, чтобы посторонние сюда не попали. А если какое ЧП случится, то звонишь кому?

– Начальнику восемьдесят третьего отделения подполковнику Плякину, – послушно ответил охранник.

– Вот это главное. А Плякин приедет и все сам разрулит со своим ведомством. Ты пойми, что каждый из вас получает деньги за свою работу. Ты за свою, Плякин за свою. Понял?

Со стороны туалетов, дробно стуча каблучками, поспешно вышла женщина в белом фартучке.

– Так, ты чего тут носишься? – рявкнул на нее Баринов. – Твое дело помогать сегодня с раздачей и уборкой столов! Ты забыла, для чего сегодня вышла? Гони ее в зал, и чтобы не шалберничали.

– Так они же мне не подчинены, – проворчал охранник вслед удалявшемуся хозяину. Потом повернулся к женщине и недовольно махнул рукой: – Иди уже, Катерина, иди! Надо тебе было на глаза попасться!

– А че, в туалет сходить нельзя? – тут же уперла руки в бока женщина и нахально посмотрела на него большими глазами.

– Ой, иди уже! – снова махнул на нее охранник и поспешил в зал.

Как таковая культурная программа вечера закончилась около часа назад. Уехал модный диджей, уехали трое вокалистов и известный гитарист, приезжавшие на эту шабашку. Сейчас только музыка и танцы. И атмосфера в зале резко стала меняться от солидной степенности в сторону полной бесшабашности. Персонал был предупрежден, что в клубе справляется день рождения сына одного очень высокопоставленного чиновника. Всем обещаны двойные ставки, но, главное, нужно выдержать марку заведения и не реагировать на пьяные выходки гостей. Все будет оплачено!

Виновник торжества, тридцатидвухлетний Денис, высокий красивый парень в клубном пиджаке и расстегнутой на две пуговицы белой рубашке, с самого начала вечера был в центре внимания. Поздравления, подарки, хвалебные речи, песни. Все сегодня сыпалось на него бриллиантовым дождем. Наверное, и не всегда в переносном смысле.

Сейчас он сидел в средней ложе с двумя самыми близкими друзьями. Две молоденькие девчонки, которые с начала вечера тискались с его дружками и пытались соблазнить самого Дениса, были давно отправлены куда подальше.

– Дуры сопливые! – гаркнул им тогда вслед Денис и повернулся к своим друзьям с рюмкой. – Эх, парни, не понять вам прелести и умения зрелой женщины. Это такой кайф, обладать женщиной зрелой, мудрой. Чего эти соплячки могут, кроме как стонать невпопад и не в то время, когда надо!

Тост был забыт примерно на час. Но когда компания близких друзей вернулась за свой столик, обрамленный высокими спинками мягких сидений, именовавшийся ложей, то посуду им меняли уже не те две официантки в длинных черных форменных юбках, а две женщины лет примерно сорока. Одна из них наклонилась над столом прямо перед лицом Дениса, и перед его глазами оказался вырез ее блузки. А в нем две небольших груди, умело приподнятые кружевными чашечками бюстгальтера. Женщина подняла лицо и улыбнулась, чуть шевельнув губами.

– А что, пацаны, – откинувшись на спинку мягкого дивана, сказал Денис, – помните, что я вам проповедовал про зрелых женщин и их преимущества, а?

Парни, которые были моложе Дениса года на три или четыре, попытались разогнать хмель в голове и сосредоточиться на старшем, многоопытном друге. А именинник пожирал глазами вырез блузки официантки и обтянутые короткой юбкой плотные ноги в темных колготках. Он перевел взгляд на вторую женщину. Та игриво посматривала на его приятеля, касаясь его колена своей ножкой.

– А я говорил, парни, – повысил голос Денис, прищурившись на официантку, которая стояла перед ним по ту сторону столика, – что женщина в возрасте превосходит сопливых девок во всем. И в знании жизни, и в смелости, и в безбашенности. Так, девочки?

– Ой, я и не поняла, о чем вы говорите, – мелодичным голоском отозвалась первая официантка.

– А ну-ка, дамы, сворачивайте свои дела, – велел Денис. – Позовите там вашего… кто там у вас старший. Я плачу, и пусть он вас на сегодня освобождает от работы. Посидите со мной, дамы, отдохните! Хватит вам посуду таскать. Праздник! Я тут хозяин!

– Ой, мы и не знаем, – засмеялась откровенной улыбкой вторая официантка. – Мы пойдем скажем, а там уж как получится. Мы-то запросто, мы веселиться любим.

Официантки собрали посуду и ушли в сторону кухни, покачивая плотными бедрами.

– Я пойду за ними, – стал подниматься друг справа, которого звали Сергеем.

– Сядь, они уже наши, – самодовольно засмеялся Денис и полез за сигаретами через стол.

Женщины вернулись через три минуты с бутылкой коньяка и несколькими чистыми рюмками и большим блюдом с нарезанными фруктами самого разного происхождения. Лица у обеих были веселыми, даже игривыми. И передничков на них уже не было.

– Ну, мальчики, угощайте женщин! – потребовала первая и тут же рухнула на диван, как раз между Денисом и его другом. Вторая скромно пристроилась сбоку от Сереги и поправила юбку на коленочках. От этого расчетливого целомудренного движения у Сереги поехала крыша, и он потянулся руками обнимать ее за шею.

Через минуту выяснилось, что первую звали Ольгой, что она замужем, но с мужем живет скучно и однообразно, поэтому и устроилась работать в клуб. Вторая назвалась Наташей. Она сразу поплакалась, что с мужем постель не делит уже несколько лет, с тех пор как у него начались проблемы со здоровьем. Выпили и за здоровье, и за веселье, и за нежность с лаской…

– Ты ведь не обидишь меня, – шептала в глаза Денису «пьяненькая» Ольга, когда он расстегивал ей блузку и целовал вырез на груди. – Ты ведь будешь со мной ласковым, правда? Женщины это так любят.

Наталья хохотала с очищенным бананом в руке и слабо отбивалась, когда Серега пытался потрогать ее колени или грудь. Серегу эта игра заводила до потери контроля, не выдержав, он схватил ее в охапку, повалил на спинку дивана и стал возить мокрым ртом по ее лицу.

А Ольга жарко прижалась к Денису и зашептала ему на ухо:

– Денисик, миленький, давай только не здесь… Пойдем в массажный кабинет. У меня ключ есть. Я тебе так сделаю, как тебе еще никто не делал… И дружка возьмем, если хочешь… И Наташа пойдет! Хочешь? Я тебе такое обещаю!

Гуров и Крячко наконец остались в кабинете одни. Последнего из допрашиваемых увели вниз, в камеру.

– Тебе не кажется, Лев, – вздохнул Крячко, глядя на часы, – что мы довольно успешно продвигаемся в делах, которые являются побочными, а в основном деле – деле Полунина – завязли?

– Ты что это, Станислав? – удивленно посмотрел Лев на утомленное лицо друга. – Хандра, что ли, одолевает? Или спать хочешь? Мы с тобой отрабатываем версии. Это основной принцип нашей работы! Есть возможные подозреваемые, у них вскрываются мотивы, мы проверяем их на причастность к данному преступлению. Что не так, что необычного в этом деле? Ты, наверное, просто устал.

– Ты знаешь, Лев, – снова вздохнул Крячко, – наверное, правда накапливается усталость, усталость моральная. Ты ведь посмотри, сколько мы за эти дни с тобой вскрыли. И что мы видим? Мы видим, что никто, понимаешь, никто из них и не раскаивается, хотя понимают, что занимаются делами, от которых вред сотням и тысячам людей. Возьми Ергачева и его канал со спайсами. Он ведь, верни время назад, все равно стал бы этой чертовщиной заниматься, только учел бы нынешние ошибки, чтобы снова не попасться. Про Свечникова и его одноклассника Краснощекова я вообще молчу. На этих руках кровь! Ты мне скажи, как надо бить по их головам, чтобы они наконец поняли и раскаялись? А?

– В церковь их под конвоем возить, – проворчал Гуров. – Ладно, давай по домам, а итоги будем подводить завтра. Петр разрешил на планерку утром не являться, но к тринадцати ноль-ноль быть готовыми к полному докладу.

– За это мы отчитаемся, – махнул Крячко рукой и… не успел опустить ее, как в чехле на его поясе зазвонил мобильник. – К вопросу о поспать, – пробормотал сыщик и полез доставать телефон.

– Ну вот, – закончив разговор и убирая трубку, изрек он в глубокой задумчивости. – Помнишь, мы с тобой обсуждали вопрос внедрения своего человека в «Занзибар»?

– Ты уже успел туда кого-то внедрить? – удивился Гуров. – Так быстро?

– Случай помог, – неопределенно ответил напарник. – Короче. Сейчас в этом элит-клубе идет самый настоящий элит-шабаш. Гуляет золотая молодежь, как поняла моя агентесса, великовозрастные дитяти высокопоставленных родителей из правительства столицы, страны и крупного бизнеса, что, в общем-то, все из той же оперы. Короче, есть беспокойство, что там начинается чистый беспредел. Полно обкуренных гостей. Есть уже брошенные шприцы, и начинаются сексуальные оргии.

– И что ты предлагаешь?

– Во-первых, я боюсь, что из-за этих ублюдков могут пострадать простые люди. Там ведь персонал. В такие места часто попадают глупые молодые девчонки, которые гоняются за богатыми парнями.

– А во-вторых, это отличный случай прижать Баринова и разобраться до конца с тем, кто убил Полунина, – прищурился Гуров. – Ты к этому клонишь?

– Много чего может вскрыться, и много чего не успеют спрятать, если нагрянуть туда сейчас, неожиданно и без всяких санкций. Я понимаю, что мы можем и Петра подставить, и сами подставимся, но не впервой. Да и что мы, работаем ради спасения своих погон или ради спасения людей? Ты думаешь…

– А что ты меня агитируешь? – усмехнулся Гуров, у которого в глазах плясали чертики. – Мы с тобой через тернии уже не раз проходили. Всякое бывало в нашей работе, но мы с тобой все так же на месте, при той же работе, а они сидят как миленькие. Если оглянуться назад, сколько мерзавцев с нашей помощью отправилось по колониям, то получится дивизия. Хотя возможные объемы поваленного ими леса подсчитывать не будем. Что нам нужно?

– Нам нужен ОМОН.

– Да, но кроме ОМОНа нам нужна оперативная съемка, Станислав! А еще нам нужна запись в журнале дежурного, что полковник Гуров получил оперативные сведения о том-то и том-то и выехал вместе с полковником Крячко для выяснения и возможного предотвращения совершения преступления. По коням!

Охрана клуба «Занзибар» не стала ждать, когда разъяренные неповиновением омоновцы высадят двери, ворвутся внутрь и положат всех мордами в пол. Половина охранников прошла через службу в органах внутренних дел и знала правила. Можно было и прикладом, и ботинком в бок получить, если не выполнять четко приказов спецподразделения во время проведения операции. Потом ничего не докажешь, а твои сломанные ребра подойдут под строку «оказано сопротивление». Если кто-то ОМОН привел, то отвечать ему за превышение или не превышение служебных полномочий. Но разбираться в этих вопросах рекомендуется уже завтра и в кабинетах, а сегодня рекомендуется послушно падать мордой в пол, закладывать ладони на затылок и посапывать в две дырочки, пока администрация объясняется с властью.

Спецназ действовал быстро и слаженно, нисколько не ломая голову на тему, имел ли полковник Гуров право отдавать такой приказ. Они его обязаны выполнить, и все. Это не их головная боль. Их головная боль – задержать возможных преступников, в соответствии с полученным приказом и ориентировкой. Найти и зафиксировать доказательства использования наркотиков, а также иных форм преступлений против личности.

Через несколько минут, когда черный смерч, сметая все на своем пути, пронесся по вестибюлю и, топая ногами, ворвался в общий зал, а потом, хлопая дверями и выкрикивая команды, и по подсобным помещениям, большинство гостей было принудительно рассажено за столами. Особо ретивые и сильно пьяные, а также находившиеся в состоянии наркотического опьянения были изолированы. Была вызвана «Скорая помощь» с соответствующим оборудованием и передвижная лаборатория МВД по выявлению наркотических средств в крови и выведению потерпевших из состояния наркотического опьянения.

Очищена кухня, заблокированы кабинеты руководства клуба, восстановлена относительная тишина. Не стали перегибать палку только в отношении мобильных телефонов гостей и персонала. В неровной тишине помещения начали пиликать кнопки набора номеров, и тревожные возбужденные голоса начали взывать к помощи, возмездию и состраданию! Сейчас начнется, подумал со злорадством Гуров. Сейчас посыплются не только звонки, сейчас гости повалят чад своих отбивать. С охраной повалят и с адвокатами.

– Есть в туалетах шприцы и остатки упаковок от доз, – доложил Гурову боец в маске-балаклаве. – Фиксируем.

– Товарищ полковник, – подбежал еще один боец, – четыре травматика изъято, у остальных чисто!

Засунув руки глубоко в карманы, вернулся Крячко и устало прислонился к косяку рядом с Гуровым.

– Пришла лаборатория. У первых двух невменяемых анализы берут. Определят состав, начнут выводить. А еще у двоих пацанов в карманах пакетики. Изъяли. Претенденты на распространителей. А в одном из массажных кабинетов и на полочке в туалете следы кокаиновых дорожек. Нюхали, стервецы.

– Четыре девчонки несовершеннолетние, представляешь, – со злостью сказал Гуров. – Вот подонки! На месте готов их прибить, скоты!

Вдруг Лев увидел, как одна женщина что-то пыталась доказать омоновцу в балаклаве и показывала в сторону сыщиков. Он толкнул напарника локтем, кивнув головой в сторону стойки бара, где возник конфликт. Крячко отреагировал просто. Он сунул в рот два пальца и свистнул на весь зал. Когда омоновец повернул голову на звук, Крячко призывно помахал рукой, и женщину повели к нему.

– Станислав Васильевич! – горячо заговорила женщина, игнорируя Гурова. – Надо сходить во второй массажный зал. Туда именинник с дружками увели двух женщин, а незадолго до вашего приезда я слышала оттуда крики. Громкие!

– Где? – рванул с места Крячко.

Гуров махнул рукой командиру омоновцев, и тот с парой бойцов поспешил к сыщикам. Дверь в кабинет оказалась закрытой. На стук изнутри никто не отзывался. Гуров отошел в сторону и кивнул. Двое омоновцев отошли назад, сцепились и обрушились на дверь массой двух своих мощных тел. По инерции они пробежали пару метров, влетев внутрь вместе с выломанной дверью и частью дверного косяка.

Картина предстала перед глазами полицейских страшненькая. Одна женщина с опухшим от кровоподтеков лицом лежала на невысоком массажном столике в разорванной одежде. Собственно, на шее болтались лохмотья некогда белой блузки, и на одной ноге еще оставался капроновый чулок. Тело наливалось синяками, местами виднелись следы укусов, на шее синели следы пальцев. Женщина слабо стонала, а по простыне, покрывавшей массажный столик, расплывалось кровавое пятно.

На вторую женщину было страшно смотреть. Она стояла на коленях, положив руки и голову на кресло. Одежда на ней была безобразно задрана до самых подмышек. Ноги также были в синяках. На шее жертвы был завязан капроновый чулок. Таким же чулком были связаны и ее руки. Один из омоновцев подошел к телу, подсунул руку и приложил пальцы к артерии. Несколько секунд он сосредоточенно ждал, потом поднял глаза на сыщиков и отрицательно покачал головой.

– Асфиксия. Придушили, извращенцы, – тихо произнес он, отходя в сторону.

– Врача, быстро! – заорал Гуров, накрывая стонущую женщину краем простыни. – Стас, группу вызывай. Шутки кончились… Одного бойца у входа. Охранять!

Он вышел в зал, поискал глазами женщину, указавшую им на массажный кабинет, и подозвал ее к себе.

– Полковник Гуров, – представился сыщик. – Главное управление уголовного розыска МВД России.

– Старший сержант полиции Екатерина Скорякова, – неожиданно представилась женщина. – Инструктор по физической подготовке. Меня Станислав Васильевич уговорил участвовать в этой операции.

– Спасибо, сержант, – обнял ее за плечи Лев. – Спасибо, что вы вовремя тут оказались. Указать на виновника торжества и двух дружков, которые это сделали, сможете?

– Да вон двое из них, – кивнула Катя в конец зала, где омоновцы волокли, завернув руки за спину, двух парней.

Они положили их в центре зала и прижали ботинками к полу, доложив Гурову, что эти двое пытались скрыться из здания. Самого именинника нашли быстро. Он забился в заднем ряду за спины гостей и лежал на диване, изображая сильнейшую степень опьянения. Скорякова уверенно кивнула: он!

– Прекратить! – пронесся по залу властный голос. – Кто приказал? Немедленно вывести спецназ на улицу, а старшего ко мне!

Гуров вышел на середину зала и стал ждать, когда группа людей от входных дверей дойдет до него. Он видел, как, набычившись, шел, размахивая одной рукой, Олег Васильевич Баринов. Как впереди с видом превосходства шел человек с погонами подполковника полиции на плечах. Он и раздавал направо и налево команды. Последним, засунув руки в карманы и холодно осматриваясь по сторонам, шел полковник полиции в фуражке с массивной высокой тульей, модной в органах внутренних дел еще с прошлого года. Дорогая фуражка.

– Кто здесь устроил весь этот бедлам? – чуть ли не фальцетом потребовал ответа подполковник. – Кто руководит этой операцией?

– Я, – тихо ответил Гуров. – Это операция уголовного розыска.

Сыщик сейчас смотрел не на прибывших офицеров, а на управляющую тренинговым центром «Клеопатра» Барчевскую, которая что-то энергично и мрачно шептала на ухо Баринову. На сумрачном лице хозяина не отражалось ничего.

– Из какого вы отделения, черт бы вас подрал? – продолжал истерить подполковник. – Кто вы такой? Ваши документы!

– А вы кто такой? – вскинул брови Гуров, даже не шевельнувшись. Он продолжал смотреть на Барчевскую.

– Я – подполковник Плякин, начальник восемьдесят третьего отделения полиции, которое отвечает за эту территорию. И без моего ведома вы…

– Ну-ка, иди сюда, дружок… – властно прозвучал низкий голос из-под надвинутой на лоб фуражки с высокой тульей. – Бегом!

– А вы-то кто такой? – не сдвинулся с места Гуров.

Командир группы омоновцев откровенно хихикал в кулак, отворачиваясь к стене, чтобы подчиненные не видели его веселья.

– Полковник полиции Мороз, – произнес офицер, не поднимая на Гурова глаз. – ГУВД Москвы.

Гуров полковника не знал, даже никогда не видел в лицо, хотя из ГУВД Москвы знал почти всех старших офицеров. Наверное, кто-то из департамента охраны общественного порядка. Или из ХОЗУ, судя по фуражке.

– ГУВД города? – насмешливо спросил он. – А вы что, в друзьях с господином Бариновым?

– Ты у меня уже утром расстанешься с удостоверением, – прошипел полковник. – Ты из какого подразделения? Или из МУРа? Так я ваш МУР завтра так пропесочу, что…

– Что? – раздался рядом звонкий голос Крячко, пропускавшего мимо себя двух медиков и двух бойцов ОМОНа с носилками, которые поспешили в массажную комнату. – Что вы там в МУРе сделаете, мы завтра еще посмотрим, а сейчас, будьте добры, ваши удостоверения. Оба! – Он поднес к носу полковника свое служебное удостоверение и чеканно произнес на весь зал: – Полковник Крячко, Главное управление уголовного розыска страны. Это полковник Гуров из того же ведомства. Еще вопросы есть? Удостоверения сюда!

Побагровевший полковник Мороз вдруг обнаружил вполне живые и воровато бегающие глазки, а Плякин побледнел и все никак не мог попасть пальцами на пуговицу форменного кителя, чтобы достать удостоверение. Омоновцы, расставленные по всему залу, бурно аплодировали и улюлюкали. Их командир, не скрывая ехидной улыбки, делал вялые попытки успокоить подчиненных. Крячко собрал удостоверения и отпустил офицеров до утра. К девяти ноль-ноль он приказал им явиться к генералу Орлову лично с рапортами о событиях сегодняшней ночи.

Пытавшуюся уйти вместе с Плякиным Барчевскую Крячко поймал за локоть и подвел к Гурову.

– Мадам, у нас к вам масса вопросов. Куда же вы так быстро? – с усмешкой осведомился он.

– Алиса Сергеевна, – сухо произнес Гуров, – сейчас вы пойдете с нами для опознания тела одной из ваших преподавателей-инструкторов, которая найдена в массажном кабинете мертвой со следами насилия и издевательств на теле. Заодно поспешите придумать, что делают ночами ваши преподаватели в клубе? Проводи ее, Станислав Васильевич, а то мне господин Баринов хочет сказать пару ласковых слов.

Хозяин клуба стоял под охраной двух бойцов ОМОНа и сверлил Гурова свирепым взглядом. Сыщик подошел и вопросительно посмотрел на бизнесмена:

– Вы хотите что-то мне сказать, Олег Васильевич?

– Ты что тут устроил, полковник? – тихо и зло поинтересовался Баринов. – Ты всемогущий, да? Или бессмертный?

– Это угроза физической расправы? – улыбнулся Гуров.

– Это риторический вопрос, – буркнул Баринов. – Попытка понять, а не дурак ли ты, что столько дров наломал. А ведь все впустую, ничего из этого не выйдет. Хочешь начистоту? Пойдем ко мне в кабинет, а то торчим тут, как… два тополя на Плющихе.

– Скорее как два цветка на могилке, – поправил его Лев.

– Ну, это вы бросьте, – прищурился Баринов, все же снова взяв себя в руки и перейдя на уважительное «вы».

Они двинулись в сторону кабинета, когда Гуров, проходя мимо столпившихся у стены работников клуба, увидел Петрякову. Девушка стояла с каким-то странным видом, глядя прямо перед собой. Он задержался и позвал девушку:

– Оля! Петрякова!

Она подняла глаза на сыщика и посмотрела… сквозь него. Не узнала? Да, подумал сыщик, сегодня все тут в большом шоке. Обычно все проходит прилично, а сегодня Баринов дал копоти! За большими деньгами погнался. Весь персонал перепугал поведением этих ушлепков с родственными связями. Бедная девочка, она тут тоже натерпелась, а ведь она официантка, она все время в зале должна была быть. Может, приставал кто, обидел. Надо будет потом с ней поговорить.

Зайдя в кабинет, Баринов помедлил и не стал садиться за свой рабочий стол в большое глубокое кресло, а уселся за приставной столик в маленькое кресло, но развернулся на нем вольготно и развалился перед Гуровым. Сыщик скромно сел у стены на диванчик и вопросительно посмотрел на бизнесмена.

– Вы хоть понимаете, товарищ полковник, что с моими капиталами, с моими связями не только в правительстве Москвы, но и в правительстве страны вы ничего сделать не сможете. Кишка, извините, тонка. Не плюйте против ветра, при ваших амбициях и профессиональной гордости, ненароком захлебнетесь.

– То есть вы думаете, что изъятые сегодня удостоверения двух старших офицеров полиции Москвы мы завтра вернем с извинениями?

– Обязательно, – заверил Баринов. – И ваш товарищ там упомянул какого-то генерала… он же и извинится за ваши выходки, а потом у вас же с ним будет пренеприятнейший разговор. Уверяю вас!

– Во-первых, не какой-то генерал, а генерал Орлов. А это, поверьте, очень большая разница. Я знаю Орлова тысячу лет, и карьера ваших придворных офицеров на этом закончится. Уверяю вас! И очень жаль, что я не могу прямо сейчас вас арестовать.

– За что? – искренне удивился Баринов.

– Эта вечеринка проводилась с вашего ведома, вы несете ответственность за все, что здесь случилось.

– А где доказательства? А вдруг администратор без моего ведома все это организовала? Где вы намерены найти мой письменный приказ? Здесь? – Баринов величественным жестом повел рукой вокруг себя. – Я слишком опытен, чтобы попадаться на такие дешевые разводы. Ничего мне не грозит. А вам должно быть стыдно за то, что вы не в состоянии раскрыть убийство Полунина, пытаетесь давить на меня. Я же вам сразу сказал, что ищите преступников среди его баб!

– Хорошая мысль, но не свежая, – раздался голос Крячко, стоявшего на пороге кабинета. – Лев Иванович, я распорядился отправить основных свидетелей в МУР, включая и сегодняшнего дежурного администратора. Они все прошли через опознание погибшей женщины, думаю, молчать не будут.

Баринов беспокойно посмотрел на Крячко, но промолчал.

– Видите ли, Олег Васильевич, вас очень не любит ваш персонал, – насмешливо проговорил Лев. – Я думаю, что они с удовольствием воспользуются возможностью засадить вас в колонию. Не утруждайте себя риторическими вопросами «ах, а за что же, помилуй бог». Я оставлю в стороне этическую сторону вопроса. Ладно, ваши дамы обучают искусству любви домохозяек и светских львиц. Это дело нужное, счастливее в постели будут. Но вы учите и проституток, поощряя их нелегальный бизнес. А это уже нехорошо, это вопреки морали. И вы не отвертитесь тем, что не знаете, кто приходит в ваш тренинговый центр «Клеопатра» учиться. Вы сейчас подведете управляющую под монастырь, а она сдаст вас вместе с вашими контактами с сутенерами, которые подгоняют вам своих ночных бабочек.

– И все бы ничего с массажным кабинетом, – добавил Крячко, – где под видом безобидного массажа занимаются самым настоящим сексом. За деньги! Так ведь вы отправляете ваших преподавателей тренингового центра подрабатывать проститутками. Вы же имеете негласное эскорт-агентство. Вы до черта зарабатываете денег вчерную, Баринов. Пора вами заняться налоговой полиции. И все бы ничего, если бы ваша жадность не привела сегодня к беде. Пьяные уроды, которым посчастливилось стать детьми высокопоставленных родителей, изуродовали одну женщину из вашей долбаной «Клеопатры» и убили другую. Знаете, как убили? Они душили ее, получая удовольствие от оргазма одновременно с конвульсиями асфиксии у женщины. Это их забавляло, уродов. И перестарались!

– Лично моей вины тут нет, – проворчал Баринов и поднялся. – Надеюсь, вы меня задерживать не намерены?

– Можно было бы и задержать. Есть у нас такое право. На трое суток, до решения следователя вас арестовать или освободить. Посидели бы в изоляторе временного содержания с бомжами и насильниками. Так вы потом всех достанете со своими адвокатами. Нет, вы ничего не сможете сделать, но вы будете портить всем нервы и мешать работать, стараясь обелить себя и утолить свою поганенькую обиженную гордость. Вы ведь ни на грош не раскаялись в смерти женщины. А ведь и у той, и у другой семьи, мужья. Как им узнать такое про своих благоверных? Эх, вы, растлитель женщин. Только вы не похотью растлеваете, а деньгами. Идите, Баринов. Там на выходе с вас возьмут подписку о невыезде до окончания расследования. Учтите, что подписать вы обязаны, а нарушать не имеете права, иначе вас точно арестуют.

Гуров встал, чтобы проводить Баринова до выхода, но зазвонил его мобильник. Крячко махнул рукой и вывел Баринова из кабинета. Номер был незнаком, но это ничего не значило. По ходу расследований Гуров часто раздавал свои визитки с номером телефона. Звонить мог кто угодно, даже…

– Але, Лев Иванович! Извините, что так поздно звоню… – прозвучал в трубке молодой и очень взволнованный мужской голос.

– Ничего, вы меня не разбудили, – усмехнулся Гуров. – А кто это?

– Ой… простите, – смутился человек на том конце, – и правда… время-то уже. Я просто испугался очень, а вы сказали, чтобы я звонил, как только что-то… Извините, я так сумбурно говорю. Это Стас Казаченко! Ну… мы еще живем вместе с Ольгой Петряковой.

– Здравствуйте, Стас. Что случилось?

– С Ольгой что-то происходит. Вы тогда приезжали, а я вам не поверил. Думал, что наговариваете. А потом… Короче, я боюсь, что она сильно не в себе. И она пыталась меня отравить. Я тут ягоды нашел…

– Что-о? – Гуров поперхнулся и закашлялся от резкого выкрика. – Какие ягоды? Черные, блестящие?

– Д-да, а вы откуда знаете?

– Так, Стас! Вы сейчас дома?

– Да. Сижу одетый и не знаю, что мне делать.

– Ничего не делать! Даже не шевелиться! Я сейчас приеду к вам, вы только не уходите никуда и ничего, ради бога, не трогайте в квартире.

– Хорошо, – ответил Казаченко. – Только я ничего не понял.

– Поймете! Я еду!

Лев выскочил из кабинета и заметался по залу в поисках Крячко. Поймав напарника за рукав, он оттащил его к стене и заговорил горячим шепотом:

– Стас, я уеду! Мне срочно надо встретиться с Казаченко, с сожителем Ольги Петряковой. Любой ценой, Станислав, любой ценой задержи ее здесь до моего возвращения или звонка. Не пугай, не арестовывай, просто сделай так, чтобы она не вышла за пределы клуба.

– Хорошо, они все не выйдут, – опешил Крячко. – Тут работы на несколько часов. А что случилось?

– Потом! Некогда!

Гуров выскочил за дверь, столкнувшись у входа со следователем, который вместе с экспертами и молодой стажеркой приехали из Управления.

– Гуров, ты опять отличился? – протянул следователь руку. – Нас подняли по тревоге. Ты не представляешь, как телефоны в Главке и в ГУВД Москвы раскалились.

– Представляю, – заверил его Гуров. – Я сейчас уеду и обещаю, что, когда вернусь, будет еще интереснее!

Оперативная машина мчалась по самому короткому пути, неся Гурова к выезду из города на Волоколамское шоссе к станции метро «Мякинино». Почти тридцать минут бешеной гонки по улицам столицы, которые даже ночью не освобождаются от машин полностью. Вот и улица Егорова, вот и дом номер один.

Дверь открыл сам Казаченко. Он был уныл, сгорблен и бледен. Если он узнал, что его вторая половинка действительно хотела его отравить, то это настоящий стресс. Жил и не знал, что вот-вот умрешь. Хотя какая она ему вторая половинка, если он с другими девицами встречается.

– Ну, рассказывай, только быстро и строго по порядку! – велел Гуров, проходя в квартиру.

И парень стал рассказывать. Сначала медленно и угрюмо, потом, распаляясь и входя в раж, начал тараторить и суетливо бегать по квартире. Он показал, как случайно нашел в холодильнике на нижней полке аккуратно завернутый в полиэтилен пакетик с черными странными ягодами. Они явно были старательно спрятаны. А на завтрак Ольга оставила ему кашу, которую надо было разогреть и съесть. И в каше он увидел давленые ягоды, которые совсем не были похожи ни на чернослив, ни на чернику или черную смородину. Станислав и сам не понял, как и почему ему пришло в голову полезть в Интернет в поисках названия подобных ягод. И он нашел. Белладонна!

И тут как-то сразу всплыл в голове Казаченко тот недавний разговор с полковником Гуровым. Он тогда не поверил, не понял и не стал задумываться над тем, что говорил и о чем так терпеливо расспрашивал его полковник из МВД. Не из местного отделения полиции, не из МУРа, а из самого центрального аппарата МВД. А он не придал значения.

– Чего это, Лев Иванович? – посмотрел на полковника Казаченко глазами больной собаки.

– Это? Ягоды белладонны, ты правильно в Интернете нашел.

– Я не про ягоды! – взорвался Станислав. – Я про то, зачем она меня захотела отравить! Она что, больная? Спятила, да?

– Если тебя, Стас, интересует мое мнение, – устало опустился Гуров на мягкий уголок на кухне, – то я тебе скажу так. Оля, видимо, правда уже отравила этими ягодами одного человека. Думаю, что причину я знаю. Он был страшным бабником, а она… возможно, они были знакомы когда-то, хотя она в Москву приехала аж из Рязанской области, но это ничего не значит. Думаю, что она заподозрила и тебя в неверности. И вот… выход у нее уже из подобных ситуаций заготовлен. Ничего больше не могу сказать, сам ничего не знаю. Разбираться будем. Сегодня же!

– А мне-то что делать? – чуть ли не плачущим голосом спросил Казаченко.

– Боишься? – улыбнулся Гуров. – Это тебе урок на будущее. Нельзя с женщинами вот так. Учти, они часто очень ревнивы и мстительны. Если сильно боишься, то уйди из дома на пару дней. Можешь запереться и не высовывать носа.

– Это из своего дома я должен уходить? Ну уж на фиг!

– Тоже верно. В любом случае мы Ольгу на сегодня задержим. Думаю, что и не только на сегодня. В общем, можешь больше не бояться. Просто на будущее, постарайся не создавать подобных опасных для жизни ситуаций. Ягоды не трогай. И кашу не трогай. И не ешь! Наверное, приедет следователь и все это изымет официально.

С Ольгой Петряковой разговаривали в пустом маленьком кабинете администратора клуба Ирины Луговой. Сама Ирина Владимировна, злая и взбешенная отношением Баринова, сидела со следователем и с яростью строчила чистосердечное признание.

Ольга съежилась в углу, обхватив плечики руками, и смотрела в стену напряженным взглядом. Было немного неприятно следить за ее глазами. Казалось, она что-то там видит. Что-то там движется, а может, и разговаривает с ней. Жутковатое зрелище.

– Оля, как вы с Павлом Полуниным познакомились? – мягко спрашивал Крячко. Только Станислав умел спрашивать таким голосом, что ему хотелось отвечать.

– Лет пять назад, – тихо проговорила девушка, напряженно глядя в стену. – Он приезжал к нам в Михайлов, красивый такой. Говорил красиво. Ухаживал красиво.

Ясно, думал Гуров, кодовое слово «красивый». Втюрилась она в него, дурочка провинциальная, размечталась.

– Он у нас в ресторане тогда питался, когда они агитации свои проводили. Ну, в движение свое народ созывали. А я в ресторане работала, за ним ухаживала. Он потом еще несколько раз приезжал. Два раза. А я все ждала, когда он обещанное выполнит. Он так красиво говорил, что любит меня, что без меня ему плохо, что только со мной он живет.

– Он обещал жениться, в Москву забрать?

– Он? – Ольга подняла глаза и как будто впервые увидела этих двух мужчин перед собой. – Вы не понимаете, потому что вы – мужчины! Так нельзя! Он со мной спал, он с другими спал. Он всех обманывал. Мы же женщины, мы страдаем. У нас душа тонкая, нежная…

– И ты решила не прощать ему?

– Я потом узнала по Интернету, где он и кто он. Все бросила и поехала. И искала его… долго. Я его и любила, и ненавидела.

– Как в любовном романе?

– А что? В любовных романах правду пишут. Я его все равно бы отравила. Понимаете, нельзя женщин обманывать и не раскаиваться. А он не раскаялся. Я еще надеялась, когда к столику подошла, а он меня даже не узнал… Не узнал! – Последние слова Ольга выкрикнула и забилась в истерическом припадке.

Крячко кинулся держать ее, чтобы она не билась головой о стенку, а Гуров отправился за врачом.

Как все просто, думал он, торопливо идя по коридору, как все просто. И кто бы мог подумать, что вот эта девочка… да она же больна!

Через неделю Гуров все же заехал в психиатрическую лечебницу, куда по постановлению следователя Петрякову отправили на экспертизу. Экспертиза затянулась. Врач Генрих Иоганович, знавший Гурова уже лет тридцать, вышел к нему в парк возле больничного корпуса, где гуляли пациенты.

– Знаешь, Лев Иванович. – Он долго протирал очки мягкой фланелькой и подслеповато следил за своими пациентами. – А ведь это происходит все чаще и чаще.

– Что происходит? Не темни, эскулап.

– Да вот такие затаенные шизофренические типы. А потом вдруг выползает и прогрессирует. Это я тебе в простой, доступной форме объясняю. Я все думал, что невралгии, неврозы. Думал, вдруг действительно беда у девочек, что вдруг стали часто в школьном возрасте к суициду прибегать. Сам ведь слышишь, то с крыши спрыгнут, то еще чего. А потом думаю: а вдруг это регресс человечества? Как кара за гордыню, за утерю духовности. Я ведь не о мистической стороне. В человеке должен быть стержень. Стержень духовности, любви к окружающему миру, к людям. А если его нет, то чем это заменить? Нечем. И начинаются психические метания, отклонения. Сколько можно растлевать общество деньгами, бизнесом! Почему его не направлять в бескорыстное русло? Не знаю как, но как-то надо. А то ведь вокруг полно злодеев с деньгами, которые только и ждут, чтобы использовать побольше простых людей в целях собственной наживы.

– Самое главное, Иоганыч, – вздохнул Гуров, – что они и вины своей не видят, и в содеянном не раскаиваются. Вот и боремся с ними мы, а расхлебываешь в своих палатах ты. Девочка хоть выздоровеет?

– Петрякова? Для чего, для суда? Думаю, что нет. Ее будущее – клиника и вот такой парк. И темнота в сознании. Сумрак.

Они еще долго сидели и разговаривали о жизни, о людях. Немолодой врач и немолодой сыщик.