Глава 53
Ренат проснулся поздно. Состояние свободы было непривычным, как чистый горный воздух после городского смога. Дышишь, и кружится голова. В офис идти не надо, за компом торчать не надо, перед боссом отчитываться нет необходимости, перед клиентами – тем более. Лафа! Нирвана!
Ренат приготовил себе кофе, яичницу, поел и понял, что… ему нечем заняться. Нельзя сказать, что это огорчило его. Скорее, озадачило.
Он постоял у окна, вспомнил Соню… поспешно прогнал мысли о ней и вернулся к насущному. Он – безработный! Накоплений нет, занять не у кого, завтрашний день не обещает ничего утешительного. Чем платить за квартиру? Как вернуть долг Зое? И попросту – на что жить? Вопросы требовали ответа. А их-то как раз не было.
Рената поразило собственное спокойствие. Раньше он бы запаниковал, кинулся к друзьям и знакомым с просьбой «пристроить его куда-нибудь», зарылся в объявления, всюду рассылал бы свое резюме. Нынче все обстояло иначе. Он испытывал легкую растерянность, но не страх перед неизвестностью. Дивное чувство предвкушения новизны заполнило образовавшуюся пустоту. Казалось, беспокоиться не о чем: проблема разрешится сама собой. Откуда у него появилась такая уверенность, он не знал.
Ренат бездельничал, не испытывая скуки! Это тоже было ново. Постепенно он осознал, что его ум продолжает работу. Надо довести до логического конца ситуацию с Вернером, распутать этот безумной клубок. Вот только Вернер и логика – несовместимы. Вернер и логика – непримиримые антагонисты.
Мало-помалу Соня опять проникла в его мир, завладела его вниманием. Ренат переживал самые восхитительные моменты близости с ней, прислушиваясь к себе – шевельнется ли в нем желание, проснется ли тяга к ее ядовитым прелестям? Какие-то тени носились в воздухе, какой-то шелест заставлял его прислушиваться и озираться по сторонам. Время от времени он ощущал на своем плече руку Сони, а на губах – вкус ее губ…
Сутки прошли в изнурительной борьбе с блондинкой, которая не отпускала его.
«Все наоборот! – посмеивался Вернер. – Это ты не в силах расстаться с ней!»
– Неправда! – возмущался Ренат. – Тульпа присосалась ко мне, как пиявка. Она еще не напилась моей крови!
«Лукавишь, дружище. Так ты ничего не добьешься!»
– Что же мне делать?
«Перестань обманывать себя…»
Ренат потерял счет часам и минутам. Он прилагал титанические усилия, чтобы Соня растаяла, подобно облачку на небе его детства. Она таяла… а потом возрождалась, как птица феникс. Напитывалась силой, обретала форму, краски и твердость.
Изможденный, он уснул одетый на диване. Соня сидела на подлокотнике, распустив по плечам роскошную золотую шевелюру, и напевала какую-то древнюю мелодию…
* * *
Лариса очнулась в деревенском доме. Пахло оладьями. По бревенчатым стенам скользили солнечные зайчики.
– Слава богу, жар спал, – произнес до боли знакомый голос. – Я сидела над тобой всю ночь. Думала, придется за доктором бежать. Он дачник, у соседки дом снимает. Я ему козье молоко ношу…
– Мам, ты?
Лариса испугалась, что этот милый домашний уют вдруг исчезнет и она вновь окунется в сплошной кошмар.
– А ты ничего не помнишь? Тебя, больную, молодой человек привез. На джипе. Красивый парень! И щедрый. Денег оставил, велел ничего не жалеть. На руках внес тебя в дом, уложил в постель. Ты вся горела, а у меня градусника нет. Разбился…
Лариса пошарила рукой по груди и обнаружила, что одета в мамину ситцевую ночнушку с оборками. Спохватилась:
– Где мое платье?
– В стирку бросила. Оно грязное, дочка. Весь подол изгваздан.
– Мам! Там брошка была приколота?!
– Ну, была…
– Куда ты ее дела?
– В комод убрала. Небось вещь дорогая. Так и сверкают камешки-то, так и блещут.
– Покажи мне ее, ма…
– Может, потом? Я молочный кисель тебе сварила, как в детстве. Твой любимый. Поешь…
Мать в ситцевом халате, в красных бусах на шее, показалась Ларисе видением из прошлого. Она держала в руках чашку, от которой шел пар.
– Будешь кисель-то? С оладушками…
Лариса ощутила голод, словно она сто лет не ела. Мать подала ей тарелку с оладьями.
– Теплые еще…
Забытый вкус маминого угощения вызвал у Ларисы слезы. Что же с ней случилось, если она не помнит, как оказалась здесь? Она жевала оладьи, запивая киселем, – сладким, пахнущим ванилью, – и наслаждалась покоем.
– Ты, видать, простыла. Парень твой сказал, ты под дождем вымокла. Туфли-то хоть выбрось…
– Ма! Он тебе понравился?
– Дикий какой-то. Ужинать наотрез отказался. Сел в машину и укатил. Только грязь из-под колес брызнула.
– Это коллега по работе, – соврала Лариса. – Подобрал меня на улице… Увидел, что я без зонтика, и подвез.
– Ты на вечеринке была? Платье больно нарядное, с брошкой…
– Мы юбилей главврача отмечали. Я выпила лишнего, в голову ударило… ничегошеньки не помню!
– От тебя сильно спиртным несло, – подтвердила мать.
Лариса пыталась сообразить, где Берт мог ее подобрать. Она была у Вернера… потом… Что же она пила? Что-то приторное, хмельное…
– Должно быть, я попросила коллегу отвезти меня в деревню на выходные…
– Разве у тебя сегодня выходной?
– У нас в клинике гибкий график.
Лариса потеряла аппетит. Она отдала матери тарелку с недоеденными оладьями и через силу проглотила кисель. Ее затошнило.
– Ой, ты бледненькая стала… плохо опять?
– Мутит что-то… Дай мне брошку, ма!
Мать с ворчанием достала из комода украшение и подала Ларисе. «Цветок саванны» огнем вспыхнул в скромной деревянной горнице.
– Боже!.. Сколько она стоит, Ларочка?
– Много. Припрячь ее подальше и никому ни слова.
Мать села и перекрестилась, с опаской косясь на брошку в руках дочери.
– Откуда она у тебя?
– Подарили…
– Кто?
– Какая разница, мам?
Несмотря на оладьи и кисель, у нее во рту все еще сохранялся привкус жгучей сладкой жидкости, которой поил ее Вернер. Она сделала несколько глотков, и после ничего… провал. Чернота.
«Зачем я ходила к нему? – недоумевала Лариса. – Чем закончился наш разговор? Как я попала в «Ленд Ровер» Берта? Откуда тот узнал адрес моей матери?»
Впрочем, в состоянии транса она могла сказать что угодно. Берт спросил, куда ее везти, она ответила.
– Где моя сумка?
– Есть, есть, не волнуйся. Молодой человек сумочку твою передал в целости и сохранности. Все на месте, я проверила, – смущенно порозовела мать. – Кошелек, телефон, ключи от квартиры…
– Дай мне телефон!
– Ты бы отдохнула…
– Мне на работу надо позвонить. Предупредить, что я заболела.
Мать выполнила ее просьбу и вышла, забрав с собой посуду. Лариса лежала, любуясь брошкой. По виду и на ощупь камни казались настоящими. Почему у нее возникли сомнения?
Если Берт – тульпа, то, может, и «Цветок саванны» из того же теста?
– Что это меняет? – прошептала она, разглядывая драгоценность.
Не мешало бы показать брошь ювелиру. Ренат должен помочь. Раз он втянул ее в эту авантюру, пусть не умывает руки. Тем более он уже видел камни.
Лариса убрала «Цветок» под подушку и взялась за телефон. Она не собиралась звонить в клинику. У нее накопились прогулы, которым нет объяснения. Если ее уволят, так и будет. Не исключено, что она уже уволена.
Пожалуй, впервые в жизни Лариса не чувствовала никакой вины и не боялась остаться без средств к существованию. Ее охватило странное ощущение, что выход найдется. Словно раньше она стояла на распутье, а теперь сделала выбор.
Мобильник, который Лариса держала в руках, принадлежал бывшему любовнику.
– Эх, Эдик, Эдик!.. Не думала, что мы так плохо расстанемся…
Наверняка его гложет стыд. Жалкий корыстолюбец! Какая низость – обокрасть женщину, с которой делил ложе. Но Эдик не состоялся даже в этом позорном амплуа. Из него не получилось грабителя.
Она набрала номер Рената, прислушиваясь к звукам за дверью. Матери лучше не знать, во что вляпалась ее добропорядочная дочурка. Иначе бедняжка потеряет покой и сон.
– Да? – напряженно ответил Михеев.
– У меня к тебе дело.
– Вот так сразу? Берешь быка за рога?
– Тянуть нельзя, Ренат. Я насчет броши…
– Помню, помню.
– Найди надежного ювелира. Я хочу проконсультироваться с экспертом.
– Сомневаешься, что камни – настоящие? Не в смысле подделки, а…
– Угадал. Я побывала у Вернера… Мы поговорили. Не помню, как все закончилось. Похоже, я опять расхворалась.
– Попала под дождь? – усмехнулся Ренат. – Знакомо, не так ли?
– Послушай, ты веришь, что мы… что с нами все в порядке? Я имею в виду…
Лариса заметила колебания занавески и замерла на полуслове. Оконная створка распахнулась, кто-то взобрался на подоконник и спрыгнул в комнату…
