Глава 27
– Ты? – равнодушно осведомилась она. – Следишь за мной?
– Случайно зашел за эклерами… Вот!
Ренат показал ей коробку с пирожными, она спокойно кивнула.
– Куда ты пропала? Обещала прийти, и как в воду канула.
– У тебя есть женщина. Зоя! Я этого не потерплю! Быть на вторых ролях – не для меня.
– С Зоей все кончено, – солгал Ренат.
– Правда? Ты объяснился с ней?
– Она и так все поняла.
– Значит, не объяснился, – усмехнулась Соня. – Ты мягкотелый слизняк! Скользкий и омерзительный!
Ренат не обиделся. Он был счастлив видеть Соню, слышать из ее уст все, что угодно – не важно, оскорбления или похвалы. Главное, она здесь, рядом.
– Слизняк! – злобно повторила она.
– Что тебе заказать?
– Фруктовый десерт со взбитыми сливками…
Ренат просиял, словно на него снизошла высшая благодать. Соня согласилась, чтобы он угостил ее! Она больше не сердится.
За ее спиной что-то пошевелилось. Ренату показалось, она расправила темные перепончатые крылья. Как у летучей мыши. Разумеется, никаких крыльев у Сони не было, но его прошиб озноб. Его бросало то в жар, то в холод.
– Ты меня простила?
– Нет!
К ним подошла официантка, которая упаковывала эклеры, и приняла заказ. В кондитерскую заходили люди, – бабушка с внуком, молодая пара, дама средних лет, похожая на учительницу.
– Соня, я не могу без тебя, – признался Ренат. – Что ты со мной сделала?
– Пока ты от нее не избавишься, обо мне и не думай, – отрезала она.
– У меня с Зоей ничего серьезного. Случайно сошлись, мирно расстались.
– Ничего себе, мирно! Она меня чуть не убила! Если бы ты не вмешался…
– Не преувеличивай, – засмеялся он. – Зоя не такая.
Соня молча сняла тесный пиджачок и осталась в блузке из цветного шифона. Сквозь тонкую ткань виднелась ее грудь без бюстгальтера. Ренат смущенно хмыкнул. Смело!
– Где мой десерт?
– Скоро принесут…
Соня вольно раскинулась на стуле, выставив напоказ свои прелести. Правда, тут некого было соблазнять. Кроме Рената и молодого человека, занятого своей барышней, мужчин в зале не наблюдалось.
– Это наша последняя встреча, – заявила Соня.
Рената будто окатили ледяной водой. Глаза Сони метали молнии, губы приоткрылись, и между ними мелькнули клыки. Ренат моргнул, и клыки пропали.
– Почему? – задохнулся он. – Из-за Зои? Я с ней порвал, клянусь!
– Врешь!.. Все мужчины врут!..
– Ладно, пусть так. Я порву с ней, обещаю. Соня… я… сделаю все, что ты скажешь!
– Опять врешь! Ты начинаешь меня бесить, милый.
– Считай, что до тебя у меня не было женщин. Я никем не дорожил… и вступал в связь ради выгоды. С тобой все по-другому…
– Еще бы! Таких, как я, не бывает!
Ее слова прозвучали весьма убедительно. Ренат лихорадочно искал доводы, которые могли бы удержать Соню. Она съест десерт, встанет и уйдет… затеряется в огромном городе. Ей это ничего не стоит.
Ренат чувствовал себя, как осужденный на казнь. Без Сони его жизнь потеряет смысл. Она похитила его сердце, украла его душу.
– Я… люблю тебя! – вырвалось у него.
– Чем докажешь?
– Не знаю… Я готов для тебя на все.
Он имел в виду женитьбу, если Соня будет настаивать. Эту жертву он мог принести, раз уж на то пошло.
– Тогда я придумаю тебе испытание…
– Согласен, – обрадовался Ренат. – Что я должен сделать? Прыгнуть с моста? Ограбить банк?
Соня засмеялась. Она шутит, это ясно. Он тоже дает шутливые клятвы. Все это понарошку. Любовная игра. Театр двух актеров.
– Убей Зою…
– А ты кровожадная, – вздохнул Ренат. – Зачем же так жестоко? Тебе совсем не жаль ее?
– Совсем. Я хочу, чтобы ты убил Зою. Понял?
Официантка принесла ему кофе, а Соне – клубнику со сливками. Красные ягоды, покрытые белым саваном.
У Рената пересохло в горле. Он заблуждался! Соня не шутит. Она ела клубнику, а у нее за спиной маячила какая-то тень. Крылья летучей мыши. Или большой ночной бабочки.
– Тебя… Вернер подослал?
– Кто такой Вернер? – удивилась она.
Ренат подумал, что гуру мог добавлять в медную чашу слабый галлюциноген вместо сандала. И все происходящее – не более чем вызванные им видения.
«Любой галлюциноген давно бы выветрился», – возразил он себе, глядя, как Соня слизывает сливки со своих сладких губ.
За окном кондитерской стояла Зоя и смотрела в окно на эту воркующую парочку. Потом достала смартфон и сделала несколько снимков…
* * *
Лариса пила джин в темной кухне. Она боялась включать свет. Холодильник был пуст, спиртное заканчивалось. Бутылка фирменной английской водки напоминала ей о Берте. С тех пор как они поспешно сбежали из пентхауса, он не давал о себе знать.
Сумочка, в которой должен был находиться «Цветок саванны», висела у Ларисы на плече. Она не расставалась с ней. И не заглядывала внутрь из суеверного страха.
Лариса не представляла себе, что станет делать, если все подтвердится. Если алмазная брошь окажется вполне реальной… тогда убийство в пентхаусе тоже случилось наяву, а не в ее воспаленном воображении.
Эдик был прав, отговаривая ее от клуба. Эдик!.. Может, довериться ему? Признаться во всем?
А бриллианты?.. А труп?..
Берт не оставил ей номера телефона, обещал сам выйти на связь. Но встреча с ним грозила стать для Ларисы последней.
– Он попросту убьет меня, чтобы я не сболтнула лишнего…
«Почему же он не убил меня сразу? Он был так нежен, что я чуть не растаяла в его объятиях. Он не поднимет на меня руку!»
– Еще как поднимет! – возразила она себе. – Он привык убивать. Для него пролить кровь – раз плюнуть. Африка, опасный бизнес и шальные доллары развратили Берта. Он не способен сострадать…
Лариса была пьяна. Она ждала утра, чтобы заглянуть в сумочку при дневном свете. Ночь пугала ее. Еще больше ее пугал «Цветок саванны».
«Может, эти бриллианты краденые, и теперь тот, кто охотится за Бертом, будет охотиться за мной… Он просто перевел стрелки!.. Боже, во что я вляпалась?»
Любая мысль, связанная с Бертом, погружала Ларису в отчаяние. Она лелеяла хрупкую надежду, что броши в сумочке не окажется. Или камни – фальшивка, которая стоит копейки. А труп в пентхаусе – розыгрыш, устроенный Бертом, чтобы пощекотать ей нервы.
Джин растекся по ее венам, наступило мутное безразличие. Страх затаился, ожидая своего часа. Измученная, Лариса задремала. Ей приснилось казино. Ярко горели лампы, пылая в зеркалах. Берт играл в рулетку, а она подсказывала ему, на какое число ставить. Он выиграл два раза кряду… Потом они поехали кутить в загородный ресторан, сняли номер и занимались любовью до полного изнеможения…
Когда Лариса открыла глаза, сквозь жалюзи в кухню проникал серый рассвет. Сумочка упала с ее плеча и валялась на полу, рядом с кухонным диваном. Лариса поправила халат, глубоко вздохнула, подняла сумочку и открыла молнию на кармашке. В темных недрах что-то блеснуло. Неужели это был не сон? Она сунула руку в кармашек и вытащила наружу брошь из желтых камней. По виду они походили на бриллианты. Даже в бледном свете утра камни переливались и ослепительно вспыхивали, словно осколки солнца.
Лариса вспомнила слова Берта о том, как чернокожие повстанцы из Сьерра-Леоне нашивали на одежду кусочки зеркал для отпугивания злых духов. Дикари, что с них возьмешь? А Берт – сказочник, который ловко вешает лапшу на уши доверчивых барышень. У Эдика не хватило бы фантазии сочинить такую захватывающую и неимоверную историю.
Брошь казалась довольно натуральной. В любом случае ее делал мастер. Лариса отправилась в прихожую к зеркалу и приложила брошь к воротнику халата. У нее дрожали руки.
Дзинь! Дзинь!.. Она вздрогнула от резких, отрывистых звонков в дверь и чуть не уронила «Цветок саванны».
– Ой…
На площадке стояла пенсионерка, живущая в квартире напротив. Она громко спросила:
– Ларочка, вы дома?
Лариса поняла, что после вчерашнего визита Эдика соседка не успокоится, пока не выяснит, все ли у нее в порядке. Чего доброго, еще полицию вызовет. А полиция тут совсем не к месту.
– У вас все в порядке?
– Я опять подхватила грипп! – крикнула Лариса, зная, как пожилая дама боится инфекции. – Лежу с температурой!
– Вот беда! – запричитала соседка. – У вас врач был?
– Был, был.
– Я вам малинового варенья принесу и сушеной липы. При гриппе помогает.
– Это птичий вирус! Очень заразный! Поэтому я вам не открою! Извините!
Пенсионерка шарахнулась от двери, как будто ее ошпарили. Лариса удовлетворенно кивнула и вернулась в кухню. Достала из кармана брошь и залюбовалась игрой света в гранях. Для кристаллов Сваровски – грани слишком твердые, острые. Значит, это цирконий.
Дзинь!.. Дзинь!.. Дзинь!.. Кто-то снова нетерпеливо нажимал на кнопку звонка. Неужели соседка все же рискнула притащить варенье? Настырная. Чтоб ее черти взяли!
Лариса посмотрела в глазок. На площадке стоял мальчишка лет десяти, вихрастый и конопатый.
– Тебе чего? – спросила она через дверь.
– Откройте, тетенька… У меня записка для вас. Один человек передал.
Он показал простой белый конверт, и у Ларисы перехватило дыхание. Берт! – догадалась она. Передал весточку. Только почему записка? Мог бы позвонить.
Мальчишка не стал ждать, положил конверт на пол и убежал. Лариса замерла у двери, прислушиваясь. Не прячется ли кто-нибудь на лестнице этажом ниже или выше? Все было тихо.
Она осторожно приоткрыла, наклонилась, схватила конверт и захлопнула дверь.
– Фу-у-у! Кажется, пронесло…
В конверте лежала записка – несколько строчек аккуратным каллиграфическим почерком: «Возьми кое-что в шкафу на средней полке и принеси на Казанский вокзал. Завтра в полдень. Я тебя найду. Вопрос жизни и смерти. Берт».
У нее подкосились ноги, а в груди неприятно заныло…
