Глава 12
С другой стороны дороги раздался треск, кусты распахнулись, на полном скаку выметнулись всадники с оголенными мечами в руках.
- Нашел что орать! - сказал я обвиняюще. Фицрой прокричал красиво и мужественно, хотя,
как мне показалось, чуточку растерянно:
- Еще?… Все верно мы только разогрелись…
Впереди отряда несся с длинным блестящим клинком в руке всадник, показавшийся знакомым, а когда вылетел из густой тени деревьев в полосу света, я охнул:
- Гекара!
Отряд промчался мимо, там схватка вспыхнула еще злее, а Гекара придержала возле нас коня.
- Целы?
Фицрой крикнул с самым оскорбленным видом:
- Мы?… Ты на них посмотри!
Гекара пришпорила коня и пронеслась дальше. Из отряда нападавших кто-то пытался удрать, с той стороны слышатся удаляющиеся крики, ржание, звон металла.
Мы видели, как Гекара, проследив взглядом, как ее младшие командиры управляют отрядом, повернула коня обратно. Лицо ее раскраснелось от стремительной скачки, глаза блестят, а и без того высокая грудь бурно вздымается, заставляя нас с Фицроем опускать взгляд с ее лица на эти явные признаки женственности.
Она остановила коня на скаку возле Фицроя, крикнула в тревоге:
- Вы оба изрублены… Скорее лекаря!
Он слабо покачал головой.
- Это чужая кровь…
- Но на тебе порублены все доспехи, - крикнула она, - и даже одежда!
- Я как раз собирался купить поновее, - пояснил он. - Так что ладно, не жалко… Как там мастер Рундельштотт?
Она отмахнулась:
- С ним в порядке, вы уже защитили. Но вы уверены?… Ваш ученик лекаря тоже в крови!
- Чужая, - повторил я слова Фицроя. - А чужую не жалко, если она чужая.
Рундельштотт тяжело поднялся, покряхтел, распрямляя спину, отошел в сторонку и сел на поваленное дерево.
Гекара легко соскочила с коня, раскрасневшаяся и разгоряченная, Фицрой слез чуть раньше, сел рядом с Рундельштоттом, а Гекаре похлопал ладонью по стволу поваленного дерева рядом, но та покачала головой.
- Потом, - произнесла она четко, - не представляю, как вы справились с целым отрядом. И даже без нас.
Фицрой посмотрел с изумлением.
- Разумеется. А вы что… без нас заскучали?
Она ухмыльнулась:
- А что, не видно? Чего бы тогда примчались навстречу?… Все-таки как это вы ухитрились перебить столько людей?
Она перевела взгляд на меня, но я смотрел мимо, а Фицрой ответил небрежно:
- Это уже остаточки. Мелочь!… Основную массу перебили на реке Страмбла у моста в столицу Уламрии. Там со стен смотрели и выли, как собаки на похоронах, как мы уничтожили почти все войско короля.
Она вскинула брови.
- И что… не пришли своим на помощь?
- А мы обрушили им мост, - сказал он хвастливо. - Нас же трое: умный, красивый и отважный!… Таких орлов ничто не остановит. У вас с собой вино есть?
Она ответила с изумлением:
- Откуда? Мы не на прогулку выехали.
Он сказал со вздохом:
- Какие вы все серьезные… А вот мы с Юджином всегда на прогулке. Так нас великий мастер Рундельштотт научил. Вся жизнь - большая прогулка!
Рундельштотт посмотрел на него с укором, но промолчал. Гекара снова перевела взгляд на меня.
- Как удалось освободить мастера?
Я пожал плечами.
- Они сами отдали.
Она посмотрела в изумлении, а Фицрой уточнил скромно:
- Правда, сперва мы их всех немножко убили.
- Да, - подтвердил я, - совсем немножко.
Рундельштотт тяжело вздохнул, я посмотрел на
небо, где тяжелые тучи безуспешно пытаются закрыть огромное оранжевое солнце, но с такими размерами это не просто, а на востоке уже заискрился край неба, возвещая о белом, что выпрыгнет, как брошенное катапультой и понесется зигзагами, как мне всегда кажется, по небу, хотя, умом понимаю, такое невозможно.
- Пора ехать, - произнес я запоздало, - если бы мы останавливались по таким пустякам, еще были бы в Уламрии.
К нам подбежал один из младших командиров Гекары, хотел что-то сказать ей, но услышал меня, запнулся и едва выговорил:
- Пустякам?… Здесь сорок два убитых!… Вы залиты кровью!
- Это чужая кровь, - пояснил Фицрой терпеливо. - Нам как-то привычнее проливать чужую, хотя мой друг Юджин уверяет, что чужой не бывает, но это он чудит, как обычно. Умные все чудят, а он не зря лучший ученик нашего великого мастера.
Гекара перевела благосклонный взгляд на Рундель- штотта, потом оглядела нас с Фицроем.
- Ваши мечи в крови по рукояти.
- Рукояти тоже, - сообщил Фицрой небрежно.
- И одежда, - добавила она. - Да вы оба просто звери!
- Трое, - уточнил Фицрой. - Мы только ученики великого мастера боя лекаря Рундельштотта.
Я сказал настойчиво:
- Фицрой, перестать пугать нежную девушку. Вон там за деревьями большой ручей. Помоемся, потом и ехать будет проще.
Он пробормотал:
- Может, так и поедем? Я себе таким так нравлюсь, так нравлюсь…
- Красивый цвет, - согласился я. - Цвет победы! Но грязный цвет.
Он ответил обидчиво:
- Ты в каком смысле?
- В прямом, - сказал я победно, - так что как хошь, а я пошел мыться. Мы, чародеи, как бы чисты перед миром. И не совсем виноваты, что в нем творится порой непотребное. Умываем руки и все остальное.
Гекара переводила взгляд с одного на другого, а когда я повернулся в сторону ручья, услышал, как она зло фыркнула за спиной. Поняла, что лишившихся всадников коней по-барски оставляю ей и ее отряду, а также неизбежное мародерничанье и обшаривание трупов.
Даже Фицрой, которому не терпелось проверить кошельки и карманы убитых, кое-как сдержался, глядя на меня сердито, но с пониманием. В самом деле, не стоит нашу великолепную победу снижать такими житейскими буднями до уровня людей простых и очень простых. Пусть мы не совсем так уж и герои, но зато в других глазах будем выглядеть благородными, даже благороднейшими героями.
Ручей хорош, я сбросил рубашку и штаны, у меня они почти уцелели, только по спине пару раз задели, да плечо ноет после добротного удара. К счастью, здесь мечи пока еще не тяжелые рыцарские, которыми раскалывали стальные доспехи, как яичную скорлупу, а для кожи достаточно и таких, что больше похожи на сабли, иначе кровоподтеками не отделался бы. Но что у Фицроя, страшно и представить.
Горнолыжный костюм стаскивал, воровато оглядываясь, а когда за спиной послышались шаги Гекары, торопливо сунул, скомкав, в карман камзола, и полез в воду.
Гекара не стала раздеваться полностью, как я почему-то решил, всего лишь разулась, сбросила кожаные доспехи и брюки, оставшись в легкой тунике до середины бедер, которую явно заправляет в кожаные штаны.
В самом глубоком месте до пояса я присел, смывая кровь и грязь с лица, а Гекара, войдя в ручей до колен, зачерпывала воду и медленно лила на себя воду из обеих ладоней, поглядывая на меня дразняще. Почему-то дуры уверены, что женщины в мокрой одежде или вообще голые и мокрые выглядят соблазнительнее, но когда я вижу мокрую, я вижу мокрую, которой надо вытереться.
Женщина должна быть мягкая и пушистая, а какая пушистость, если мокрая?
Когда я смыл кровь и грязь, пошел на берег, Гекара проводила меня взглядом, в котором я рассмотрел слишком уж странное внимание.
- Что? - спросил я.
Она покачала головой.
- Никогда не видела таких мышц. Ты великий воин?
Я хмыкнул загадочно, не буду же признаваться, что
эти мышцы накачиваются простенькими, хоть и тягостными, упражнениями, а вовсе не в жарких боях и схватках.
- Мы все не такие, - сообщил я скромно, - какими кажемся. Вон Моисей был настолько косноязычным, что Господь велел его брату Аарону постоянно находиться рядом, слушать и толковать его слова народу. Но в памяти народной Моисей остался как некий мускулистый красавец с хорошо поставленным голосом, что постоянно выступал перед толпами народа и очаровывал их мудрыми речами. Так и меня запомнят совсем не таким, какой я… а умным и красивым.
Она утешила:
- Ты уже красивый и сильный. А умным быть мужчине не нужно. Мужчины должны воевать, а вот женщины, что сидят дома, должны быть умными.
Не давая мне наклониться к разбросанной одежде, она подошла вплотную, бесцеремонно пощупала мои бицепсы, потыкала пальцем в выпуклые пластины грудных мышц.
- Ого, как каменные…
- Правда? - спросил я.
- А ты не знал? - спросила она саркастически.
- Как-то не задумывался, - ответил я с прежней скромностью. - Знаешь ли, я разгадыватель тайн природы, а не боец. Я люблю наблюдать за жизнью жучков-паучков, они такие великолепные!… А какие красивые! Ты жучков любишь?
Она брезгливо поморщилась.
- Терпеть не могу.
- А паучков?
- Гадость какая…
- Нет в тебе романтики, - сказал я обвиняюще. - Даже бабочками не любуешься?
- Бабочки красивые, - возразила она.
- А паучки их едят, - сообщил я, хотя вообще-то не уверен, что едят паучки. - А ты, как хыщник, должна больше любить паучков!
Пока я смахивал воду с тела ладонями, вытереться нечем, она продолжала рассматривать меня с той же бесцеремонностью, как коня на ярмарке.
. - У тебя сложение умелого бойца, - сказала она обвиняюще. - Не понимаю, зачем тебе прикидываться другим. От кого-то скрываешься?
Я тяжело вздохнул:
- Что значит женщина! Сразу в точку. Ты ведь все еще женщина?… У вас чутье… Как я вам завидую!
- От кого скрываешься? - спросила она.
Я спросил тихо:
- А никому не сболтнешь? А то все-таки женщина…
- Не сболтну, - пообещала она. - Я не настолько женщина.
- Хорошо, - сказал я с великой благодарностью и в жестах. - Я так и подумал, но лучше все-таки спросить, верно? А то вдруг ты все-таки женщина.
Она поморщилась.
- Так от кого бежишь?
Я ответил еще тише:
- Как ты уже догадалась, но пока сама еще не поняла, я бегу от самого ужасного противника!… От самого себя. Вообще-то многие бегут от себя, и, я слышал, некоторым удается. Редкостным счастливчикам удается убежать, не сходя с места, но большинству… а я как раз унылое большинство, все же надо сменить место кормежки.
Она посмотрела на меня исподлобья.
- Ничего не поняла. В тебе что, два человека?
- Надеюсь, - ответил я шепотом. - Хотя иногда мне кажется, их больше. Днем держу власть в руках, но когда сплю… Ты точно помнишь, я к тебе ночью не приходил? А то у других меня могут быть другие вкусы. Странные…
Она фыркнула:
- Ты еще жив, не так ли?… Значит, не приходил.
Не обращая на нее внимания, я привел к ручью коня,
искупал, обтер его той тряпкой, в которую заворачивали провизию, а когда начал седлать, Гекара подошла к нам, обошла вокруг, оглядывая оценивающе обоих.
Я видел краем глаза, как выпрямляется красиво и зовуще, как выпячивает вторичные признаки, потому я смотрел только на коня, а еще иногда поглаживал и говорил ему ласково, какой он у меня хороший, умный, тактичный, сдержанный.
- А где ты был раньше? - спросила она, не утерпев.
- Когда, - поинтересовался я. - До рождения?
Она поморщилась.
- До того, как пришел в наше королевство!
- Да уже и не помню, - ответил я невинно. - Не по-мужски запоминать такие мелочи. Главное для человека то, что меняет его самого. А какие земли он видел, каких людей… это все не важно.
- Почему?
- Я ученик чародея, - пояснил я. - Или ученик лекаря, как записано в моем послужном списке. Мало ли кем я был… и где странствовал. Сейчас я скромный познаватель тайн природы. Отступи, ты почти наступила на мое седло.
Она отодвинулась, я взял седло и взгромоздил его на конскую спину.
Она усмехнулась:
- Такой скромный познаватель, что вокруг тебя одни трупы?
Я покачал головой.
- Ты же не труп? Я никого вообще не трогаю. Пока меня не тронут. Я всегда стараюсь все решить миром. А ты?
Она нахмурилась:
- Ты на что намекаешь?
Я перебросил ремни, начал затягивать для последнего перехода к столице. Гекара ждала, я ответил нехотя.
- Я?… Я самый ненамекательный на свете. Всегда только правду, потому что правда - это наше все, а неправда все не наше. Ты как хочешь, а мы поехали дальше. Нам не терпится снова в башню и заняться умственными исследованиями глубоких тайн природы.
Она выпрямилась еще больше, просто вытянулась в длину, смерила меня холодным взглядом.
- Что значит, поедете? Мы прибыли встретить вас. Так что отныне ты и твой друг в моем распоряжении.
Я ответил мирно:
- Я не в твоем подчинении.
- Отныне, - отрезала она, - в моем!
- А ты хто? - поинтересовался я. - Общей охраной дворца занимается Картер, главный корпус охраняет Форнсайн, городской стражей ведает глерд Иршир, в главнокомандующих у нас теперь глерд Брандштеттер, если не запамятовал. Извини, что я не слышал твоего имени…
Она поморщилась.
- Они сидят на месте.
- И что?
- А я вожу, - отрезала она, - мобильные отряды. С позволения и одобрения королевы. И могу забирать для него любых, кого сочту нужным!
Я ощутил, как между нами быстро возрастает напряжение и злость.
- Я действую тоже по распоряжению королевы, - напомнил я. - Вернемся, выясним твои и мои полномочия. А сейчас отправлюсь в Санпринг, и мне по барабану, где будешь ты.
Ее глаза заблистали, а ладонь опустилась на рукоять ее меча.
- Я могу тебя заставить.
- Как только обнажишь меч, - сообщил я ровным голосом, - умрешь.
Она сомкнула пальцы и медленно потянула клинок из ножен. Наши взгляды скрестились, злость во мне разрастается быстро и яростно. Я вдруг ощутил, что в самом деле выхвачу пистолет и всажу этой наглой дуре пару пуль в лоб, и пусть что будет, потом просто доведу Рундельштотта до городских врат, а сам прошмыгну в башню и навсегда покину это королевство.
Она все еще тащила меч, движения становились все замедленнее, наконец, когда в ножнах осталось меньше трети, остановилась, некоторое время всматривалась в мое лицо, потом так же неспешно, но уже заметно быстрее, задвинула меч обратно.
- А ты в самом деле готовился убить, - проговорила она с удивлением, но без испуга. - Решил, что убьешь… убьешь и моих людей… привезешь Рундельштотта в город, а сам покинешь эти земли навсегда…
- Умеешь чувствовать, - признал я. - Как животное. Хотя ты и есть животное.
Она все еще всматривалась в мое лицо с великим изумлением.
- Впервые встречаю мужчину, - произнесла она странным голосом, - что готов меня убить… Действительно готов.
Я сказал с ровной злостью:
- Думаю, я не единственный.
- Единственный, - возразила она, - кто готов вот так, глаза в глаза. Не просто хотел бы убить, а… готов. Хорошо, выполняй свое задание, я - свое. Мои люди будут охранять вас до тех пор, пока не пройдете ворота Санпринга.
- Устраивает, - согласился я. - Видишь, я в самом деле просто обожаю все решать миром.
- Вижу, - ответила она. - Но мы с тобой еще не закончили. В Санпринге встретимся.
- Ты не поедешь с отрядом?
- Встретимся иначе, - пояснила она.
Я пробормотал:
- Звучит угрожающе. Но… да, встретимся.
- Звучит угрожающе, - заметила она.
- Не я сказал первым, - напомнил я.
Она так неожиданно улыбнулась, что я чуточку опешил, это как если бы в разгар сильнейшей грозы с ливнем и градом тучи разомкнулись и выглянуло солнце.
- Мне кажется, - сказала она чуть тише, - мы сейчас все же поссоримся. Давай оба отступим на шажок.
Я кивнул:
- Да, конечно… Извини, что не я это сказал первым.
Она вскинула брови.
- Почему «извини»?
- Первым такое должен сказать тот, - пояснил я, - кто сильнее.
В ее лицо бросилась кровь, глаза заблистали гневом, а грудь красиво поднялась… но мгновение спустя засмеялась уже без притворства.
- Да, мы стоим друг друга. Но я сильнее, потому это я отступлю и уйду!
Я не успел открыть рот, как она тут же стремительно повернулась ко мне спиной и ушла быстро и красиво, прямоспинная, с гордо развернутыми плечами.
Челюсти мои крепко стиснуты, только потому ничего не сказал вслед, а это было бы низко и гадко, хотя в моем мире и нет ничего низкого и гадкого, любая мораль условна, но здесь она реальна, и это хорошо, что я удержался, хотя всего колотит от злости.
Да что со мной творится? Я в самом деле готов был ее убить!… Это что, побочка от применения магии или же начинает проявляться мой истинный характер? И довольно скверный, мне такое не нравится.
Я должен быть веселым, остроумным и приятным парнем, такие везде востребованы, таким всегда рады.
Ее люди, явно получив новые приказы, отступили настолько, что почти исчезли из виду. Лишь изредка я видел их на открытых пространствах вдали, а потом деревья снова разделяли нас надолго.
Фицрой часто общался с Рундельштоттом, наверняка стараясь узнать какие-нибудь полезные колдовские секреты, но и на меня поглядывал весело и с интересом…
- Что у вас с Гекарой? - спросил он в лоб, когда наши кони сблизились.
- Ничего, - ответил я.
- Поцапались? - поинтересовался он понимающе. - Держись от нее подальше. Такая же злая, как и ее сестра по отцу.
- Орландия?
- Да. Но ту с детства приучали держать себя в руках, все-таки будущая королева! А эта настоящий зверь…
- К счастью, - буркнул я, - у нас слишком разные дороги.
- Лишь бы не пересекались.
- Я не ищу ссоры, - сообщил я. - Потому заранее сойду с дороги, когда увижу эту закирасенную морду.
- Морда у нее не в кирасе, - заметил он весело.
Я отмахнулся.
- В кирасе. Она вся в кирасе. А я предпочитаю мягких женщин. Во всем мягких. И теплых.
Он пробормотал задумчиво:
- А она, в отличие от сестры, не лед, а, скорее, горячая штучка.
- Мне горячие не нужны, - отрезал я. - Как и холодные. Я на бабах не зациклен, мне бы Рундельштотта довезти благополучно…
- Уже довезли, - заверил он. - Вот с того холма увидим башни Санпринга.
Я сказал нервно:
- В последний момент как раз и случается всякое. Когда расслабишься и щелкаешь хлебалом по сторонам. Еще и цветочки начнешь нюхать, стыд какой!
Он засмеялся, а я пустил коня рядом с Рундельштоттовым, старик держится в седле с заметным трудом, и то чудо, что столько провел в нем, хотя, конечно, алертин за счет сжигания подкожного жирка дает постоянное поступление энергии.
- А где, - поинтересовался я, - искали… насчет Зеркал Древних? Тех, настоящих?
Он со скрипом шейных позвонков повернул голову в мою сторону.
- Что… зацепило?
- Да не так уж, - ответил я, - но вообще-то… Это уже не мелочь, а нужная вещь в народном хозяйстве.
Он пожевал губами, подумал.
- Если уж начинать искать, то в королевском архиве. Это в личной библиотеке местных королей. Но доступ туда только у членов королевской семьи.
- Ого, - сказал я. - Хотя понятно… там столько семейных тайн, некрасивых историй… Показывать кому-то просто стыдно. И почему все ценное стягивают, как хомяки зерно, в королевские библиотеки?
Он невесело усмехнулся:
- А где еще в мире место безопаснее?
- Да, - согласился я. - Мир, на радость Фицрою, место очень даже забавное.
