Глава 12
К счастью, ночь короче дня, я только-только успел вздремнуть, как ощутил грубый толчок в плечо.
- Ну и спишь… Бабы снятся?
Я с трудом разлепил глаза, тело затекло, спать, вот так скрючившись на голой земле, почему-то неуютно, а надо мной морда доисторического животного, ах да, это же мой конь обнюхивает меня, как морковку…
Фицрой уже с седлом в руках отошел к своему скакуну и набросил ему на спину. Лес давно проснулся, птички в ветвях не чирикают, а вопят, свет изредка пробивается вниз, и тогда на земле колышутся призрачные муаровые узоры.
- Какие бабы, - просипел я запоздало, - не до баб…
- Иди умойся, - посоветовал он доброжелательно. - Что-то ты, на мой взгляд, не очень привычен вот так в седле сутками… Или тебя возили на телеге? Ха-ха…
- На носилках, - буркнул я.
- Иди-иди, - сказал он уже серьезно. - Я оседлаю и твою лошадку.
Пару часов неслись то галопом, то переходили на экономную рысь, потом Фицрой начал как-то слишком уж озабоченно присматриваться к следам, хмурился, качал головой.
- Что-то тревожит? - спросил я.
- Ты чуешь Рундельштотта, - ответил он хмуро, - я чую рехаллов. Их много!… И сейчас сбиваются в стаю.
- Это опасно?
Он хмыкнул:
- Рехаллы опасны сами по себе даже поодиночке. Но раз в год сбиваются в стаю. Это что-то типа того, что люди называют собачьей свадьбой. В это время ничто не встанет на пути рехаллов.
- Не прорвемся?
Он покачал головой.
- Даже с твоей боевой магией. Нам придется сделать немалый крюк, чтобы миновать это место.
Я скривился.
- Сколько потеряем?
- Не больше суток, - заверил он. - В крайнем случае двое. Это смотря какая дорога. Но потом придется гнать во весь опор. Мы еще не определили, по какой увезли Рундельштотта.
Я молча повернул коня за ним.
Некоторое время мчались поперек, другая дорога обнаружилась достаточно скоро, однако настолько заброшенная, что на ней последний раз взбивали пыль копыта не меньше месяца тому.
Деревья постепенно становятся толще, массивнее, выше, кора уже в таких трещинах, что можно прятаться от ветра, а потом вообще зеленый мох укрыл деревья от корней до вершинок, и не просто мох, а чудовищно длинный, свисающий с веток почти до земли.
Фицрой, заметив мое беспокойство, утешил:
- Обычно за таким лесом идет простой чешуйчатый. Зато без мха.
- Это… как? - спросил я.
- Вместо коры, - пояснил он, - крупная такая чешуя. Как у гигантских рыб. Только ни на что не годится. Я ее и так, и эдак…
- Какая беда, - посочувствовал я. - Никому не впарить, верно? Это серьезная проблема.
- Ничего, - ответил он, - частенько за чешуйчатым лесом идет сразу хватательный. Вот тот уже что-то… Деревья не двигаются, но корни и ветки… Медленно, правда, но когда весь лес старается поймать…
- А у них что, - поинтересовался я, - корни ценятся?
Он покачал головой.
- Ничто не ценится. Представляешь? Даже на дрова не годятся. Не представляю даже, зачем они вообще? А сказано же, все для человека, все во имя человека!
- Все врут, - согласился я. - Каждый гребет к себе, одна курица от себя.
Он привстал в стременах, повертел головой.
- Ага, вон еще дорога! И достаточно свежие следы!
Сердце мое застучало чаще. Даже отсюда видны следы колес, совсем недавно здесь проехала повозка, тащили ее двое коней, вот их следы, еще несколько коней идут вроссыпь, это охрана.
- Здесь провезли Рундельштотта, - вырвалось у меня само по себе. - Я просто чувствую…
- Это хорошо, - сказал он с некоторым сомнением, - следы совсем свежие. К тому же чего подводе забираться так глубоко в лес?
- Это он, - подтвердил я. - Ускоримся?
- Кони устали, - ответил он с сомнением. - С другой стороны… давай, вперед!
Похоже, магия нас все-таки отыскала, я несколько раз чувствовал, как нечто облекает, словно пленка. Даже дышать трудно, грудь тоже сдавливает, хоть проходит довольно быстро. Голова то наливается чугуном, то становится совсем легкой, словно там ни одной весомой мысли.
Однако чувствую или понимаю, не сообразил еще, и то, что это вроде сети, когда забрасывают наугад. Я считаю себя довольно крупной рыбой, во всяком случае - необычной, редкой, однако сеть всякий раз проходила мимо, что значит, я для этого вида магии просто невидимка.
Дважды останавливались перекусить и дать отдохнуть коням, Фицрой все подбивал меня, чтобы пострелял во что-нибудь, пусть даже по деревьям.
Поддавшись, я тремя выстрелами сшиб какую-то массивную птицу, что пряталась в ветках и рассматривала нас то ли с испугом, то ли враждебно.
Она грохнулась оземь, роняя перья и прижимая траву, крупная, как раскормленный индюк, только перья зеленые с фиолетовым отливом.
Фицрой охнул:
- Это же газекс!… Настоящий газекс!
- А что за газекс, - поинтересовался я. - Мясо или перья?
- И то и другое, - объяснил он жарко. - Как я его не заметил! Хотя он умеет прятаться… Но как тогда обнаружил ты? Или снова твоя магия сработала?
Я пожал плечами.
- Не знаю. Просто увидел, и все. Ты жаждал добычу, вот тебе добыча.
- Мы ее сейчас съедим, - заявил он непререкаемым тоном. - А потом будем хвастаться, что ели газекса прямо в лесу. Испеченного на углях!
Я запротестовал:
- Так мы не нагоним!
Он изумился:
- Телегу? Не гонят же они коней вскачь по лесным дорогам, по корням и кочкам? Тогда и молодому растрясут кости так, что с них слезет мясо. Не-е-ет, увозят хоть и поспешно, но не так, чтобы доставить на место труп.
- Ладно, - сказал я с неохотой. - Только побыстрее.
- Готовить газекса, - объяснил он, - это ритуал. Сложный! Но ради тебя и Рундельштотта сократим. Хотя и обидно. Ты в искусстве приготовления газекса ничего не смыслишь, верно?
- Вообще в приготовлении ничего не смыслю, - признался я.
- Ну да, - сказал он, - слуги приносили готовое?
- Что-то вроде того, - нехотя сознался я.
Он ухмыльнулся:
- Но не газекса! К нему могут прикасаться только люди благородного происхождения. Потому готовлю я, а тебе, так и быть, дам кусочек. Как существу непонятного происхождения.
- Согласен, - ответил я. - Только кусок побольше.
Он в самом деле молниеносно ободрал эту редкую
птицу, умело выпотрошил, а дальше мы уже расслабленно смотрели, как на пурпурных углях костра поджаривается расчлененная тушка.
Впрочем, даже в этом состоянии я все-таки остаюсь слитком того мира, где человек постоянно должен трудиться, даже если нет работы: таскать железо в спортзале или бегать марафоны, а сейчас я в эти минуты как бы отдыха старательно напрягал мозги, пытаясь добиться хоть какой-то материализации образов.
Пистолет - да, может быть, сумею как-то даже насчет гранат, но куда важнее научиться воздействовать на уже существующее. К примеру, от усилий пошевелить вот тот листок на дереве уже начинают шевелиться уши, шерсть вздымается по всему телу, в жопе мышцы чуть не рвутся, а листок хоть бы хны, и не думает колыхнуться.
Хотя и подпитываюсь магией, но мне труднее местных магов в том, что нужно всерьез поверить в явную хрень, потому напрягался, еще не зная, что напрягать, как ни дулся, ни задерживал дыхание, вздувал все мышцы, таращил глаза так, что чуть не лопались, но с материализацией глухо.
Правда, прогресс есть в другом, достаточно устремить на кого-то взор и сосредоточиться особым образом, как тут же ловил идущую от него либо злость, либо зависть, хотя, чаще всего, конечно, полнейшее равнодушие.
Донесся собачий лай, Фицрой насторожился, мне вообще-то показалось, что лай идет к нам со всех сторон, но это такое эхо, да и собаки, похоже, в самом деле мчатся в нашу сторону.
- Охотничьи, - определил Фицрой. - А что, в таком лесу раздолье для кабанов и оленей.
- А мы кто? - спросил я.
Он ухмыльнулся:
- А как думаешь?
- Думаю, - сказал я гордо, - я лев. Или орел сизокрылый.
- Сейчас узнаем, - ответил он серьезно.
Я нервно огляделся. Фицрой опустил ладонь на рукоять меча и чуть шагнул вперед, уже понимает, что я типа лучника, которому сподручнее стрелять из-за спины.
Кусты с треском распахнулись, свора собак выметнулась чуть левее по курсу, но увидели нас, затормозили. Половина ринулась прежним путем, другие же подбежали к нам, завиляли хвостами.
Фицрой сказал довольно:
- Люблю охотничьих. Никакой вражды к человеку.
- Я тоже, - сказал я с облегчением. - Хотя я вообще-то всяких собак люблю. Которые не кусаются.
Через пару минут с треском веток и грохотом копыт в нашу сторону проломились всадники на рослых конях. Все одеты для лесной охоты, что означает плотные плащи поверх любой одежды, которую порвут ветки, в подвязанных веревочками под подбородком шляпах и сапогах с высокими ботфортами на случай болот.
Впереди, естественно, загонщики, молодые парни на легких конях, следом подъехали лорды. Старший махнул им рукой, и все с облегчением понеслись в ту сторону, куда умчались собаки.
Он повернулся к нам, солидный и представительный, лет за пятьдесят, судя по седым вискам и короткой седеющей бородке.
- Вы не здешние, - произнес он гулким рокочущим голосом. - Я лорд Нельтон из Гленна, хозяин этих земель.
- Едем в столицу, - ответил Фицрой кратко. - Малость сбились с пути…
Он ухмыльнулся:
- Тут сбиться нетрудно. Вы, как и многие, решили сократить дорогу? На этом многие попадаются, когда не хотят делать огромный крюк…
- Вот-вот, - сказал Фицрой виновато, - кто же знал, что здесь столько оврагов, ручьев и лесных завалов!… Хотите отведать газекса?… Правда, мало осталось. Целую стаю зажарили, но вот не знали, что вы наткнетесь, все съели сами.
Он даже отшатнулся.
- Газекса?… То-то смотрю, перья какие-то странные… Здесь, в этом лесу?
Он поспешно покинул седло, Фицрой поднял прутик с нанизанным ломтиком мяса, лорд Нельтон ухватил его дрожащими руками, несколько мгновений просто нюхал и любовался, прежде чем жадно впиться зубами.
Я подумал, что да, Фицрой не разыгрывает меня, простофилю, птаха в самом деле чем-то весьма ценится.
- Бесподобно, - прорычал лорд. Лицо его разрумянилось, на глазах помолодело, а глаза заблестели, как у юноши. - Сказочная птица… Я просто чувствую, что могу поднять коня и бегом отнести его в замок!
Я спросил осторожно:
- А почему не попробовать этих птиц разводить дома? Как кур или индюков?… Поставить сверху ограду, чтобы не разлетались… Кормить хорошо, чтобы размножались…
Лорд Нельтон посмотрел на меня в изумлении, а Фицрой охнул, проговорил почтительным шепотом:
- Юджин… это твое новое улучшение?
Лорд Нельтон даже жевать перестал, глаза его полезли на лоб.
- Даже в наш глухой угол, - сказал он, - дошли слухи о появлении в нашем мире Улучшателя… Это вы и есть, благородный лорд?
- Он, - ответил за меня Фицрой. - Он многое улучшил в нашей жизни.
Лорд вскочил, весь полный силы, энергии и жажды действовать.
- Чего мы сидим? - вскричал он. - Наступает вечер! Если не хотите заночевать здесь в чаще, где опасно даже днем, вам нужно поскорее выбраться на дорогу… Я покажу, как это сделать проще. Переночуете у меня, а утром можете продолжить путь.
Фицрой посмотрел на меня, я ответил вежливо:
- Спасибо, лорд Нельтон. Ваше предложение как нельзя кстати. Мы сами устали, а кони вообще едва переставляют ноги. Думаю, они вашему предложению обрадуются не меньше, чем мы.
Он сказал бодро:
- Тогда за мной!… А моя команда закончит охоту без меня.
Фицрой сказал с глубоким сочувствием:
- Приносим свои глубочайшие соболезнования…
Лорд отмахнулся.
- Сказать по правде, что-то начал уставать от этой беготни по лесам за бедными оленями.
- А за кабанами? - спросил Фицрой.
Лорд ответил со вздохом:
- За теми не гоняюсь уже лет пять. А медведей оставил в покое еще раньше.
Фицрой сказал учтиво:
- Нужно чувствовать, когда нам пора становиться совсем уж миролюбивыми.
Они захохотали, понимая друг друга. Я ехал справа от хозяина, присматриваясь к нему, спокойному и добродушному, довольному жизнью, миром, соседями.
Такого и самому хотелось бы иметь в соседях.
