Глава 1
В замке деловая суета, народу из сел прибавилось, все ощутили некую цель в жизни, жизнь кипит, а я, пообедав, уединился в кабинете и пару часов напряженно пытался создавать пистолет уже на предельное время. Или на то, чтобы успеть попользоваться хотя бы минут пять.
Но вот распылять пока не получается. Сам по себе внезапно исчезает, заставляя опустевшую руку глупо подпрыгнуть.
Догадываюсь, у чародеев еще и высочайшая ментальная дисциплина. Это же как нужно уметь сосредотачиваться, чтобы в воображении держать сотни, а то и тысячи разных объектов, дабы получилось нечто завершенное! А потом еще и удерживать долгое время…
Когда я вышел во двор, надо же показываться челяди суровым и грозным, а то хозяина–ботаника уважать перестанут, народ в самом деле задвигался быстрее, Риттер начал покрикивать на своих чаще, только Ювал, поклонившись, вдруг уставился на пальцы моей левой руки.
— Господин…
Я сказал благожелательно:
— Глаголь. Слушаю.
Он не отрывал взгляд от кольца с камешком на моем пальце.
— Это у вас не Эйнарда ли кольцо, хозяин?
Я спросил:
— Библиотекаря?
Он посмотрел в недоумении.
— Какого библиотекаря?.. Эйнард — великий колдун древних времен…
— Да? — переспросил я. — Чего же тогда у меня такие странные ассоциации с библиотекой?..
Он сказал почтительнейшим образом:
— Возможно, вы пробыли слишком много времени в библиотеке… гм… побивая множество врагов… но Эйнард вовсе не библиотекарь, ваше глердство.
— А хто?
— Великий и злобный колдун, ваше глердство. Как это кольцо оказалось у вас?
К нам приблизился, привлеченный тихим разговором и серьезными лицами Риттер Широкий Щит, тоже с ходу уставился на мои пальцы.
Я пробормотал:
— Ювал, а что не так?..
Он тяжело вздохнул.
— Ваше глердство, вы в самом деле прибыли из дальних мест. Там же на кольце вон метка Эйнарда, с другой стороны еще одна! Посмотрите! Есть?
Я повернул руку ладонью вверх.
— Ну, есть…
Ювал и Риттер переглянулись, Ювал сказал торопливо:
— Вы знаете, что в этом кольце заключен могучий чародей?..
— Нет, — ответил я настороженно, — но тогда зачем…
Риттер сказал авторитетно:
— Я слышал, чародея можно вызывать и заставлять на себя работать. Хотя не всегда…
— Ваше глердство, — сказал Ювал, — я вас очень прошу, забросьте вы это кольцо в какое–нибудь болото! На самую середину. И в самое глубокое место, что еще тысячу лет не высохнет.
— Зачем?
— Для вашего блага, — сказал он, а Риттер кивнул. — Это проклятое кольцо. Еще никому это кольцо не приносило счастья.
Я спросил встревоженно:
— А что с ним не так?
Риттер тяжело вздохнул, на кольцо посматривает со странным желанием собственника и в то же время с опаской, а Ювал заговорил как можно более проникновенно, чтобы убедить тупоголового глерда, они же все тупоголовые:
— В очень–очень далекие времена, когда мир был совсем молодым, один чародей сумел овладеть такой властью, что покорял целые королевства!.. И никто не мог ему противиться. Он уничтожал как армии, так и других чародеев, что пытались с ним бороться. И тогда чародеи, что всегда враждуют друг с другом, сумели объединиться для одной цели…
— Этого чародея звали Эйнард? — спросил я.
Он кивнул.
— Да. Они победили Эйнарда и в наказание заключили его душу в это кольцо. Теперь он раб! Всякий владелец кольца волен вызывать его и приказывать, а чародей обязан исполнять все, что ему велят!.. Разве это не унизительно для некогда могущественного мага?.. И разве смирится он с этим положением?
Я спросил встревоженно:
— Он может вырваться из кольца?
Ювал покачал головой.
— Из кольца не вырвется, он в самом деле раб этого кольца. Но когда раб умнее хозяина, то он всегда… или почти всегда сумеет выполнить так, что это обернется против владельца.
Я сказал озадаченно:
— Ух ты, что я за дурак, о таком не подумал…
— Это не всегда случается с первым желанием, — сказал он успокаивающе. — Тем более что хозяин обычно настороже, все знают историю этого кольца! Однако на каком–то желании допускают ошибку или неточность, что и становится роковой. Так, желающие разбогатеть становятся нищими или заканчивают жизнь в тюрьме, возжаждавшие красоты превращаются в уродов…
Я подумал, кивнул.
— Ну да, это просто. Если кто–то пожелал, скажем, десять сундуков с золотыми монетами, джинн послушно доставит их прямо из королевской казны, но рассыплет по дороге горсточку монет, а это приведет стражу к дому похитителя… Да, ты прав, любое желание можно повернуть против хозяина так, что и не подкопаешься.
Ювал вздохнул, а Риттер посмотрел на меня с уважением.
— Ваше глердство сразу поняло. А другим хоть кол на голове теши…
— Да, — согласился я. — Как только мне разъяснили и несколько раз повторили, то я сразу и понял. Спасибо, ребята! Вы спасли мою драгоценную вообще–то шкуру. Хотя она у меня тонкая, даже на барабан не годится, но я ее все–таки ценю. У меня вообще–то ничего больше и нет. А от кольца, конечно, избавлюсь.
Они перевели дыхание с явным облегчением, а я вернулся к себе в кабинет. На столе несколько патронов для снайперской, включая усиленные бронебойные, разрывные и зажигательные, а рядом с ними место для пистолета. Если сосредоточусь, то появится снова и остается на несколько минут.
Я сел в кресло потверже и снял кольцо с пальца.
— Итак… я, глерд Юджин, хозяин этого кольца… повелеваю заключенному в нем чародею Эйнарду явиться мне.
Из–под камешка потянулась тончайшая ниточка дыма. Я опасливо положил кольцо на стол. Дымок стал гуще, струйка поднималась, но не ушла к потолку, а сформировала сперва высокий лоб, бледный и просматриваемый насквозь, затем выступающие надбровные дуги, крупные, выпуклые, словно в бешенстве, глаза, горбатый нос и мясистый широкий рот.
Подбородок уже едва различим, а ниже то ли тумана не хватило, то ли могучие маги–победители сочли, что этого достаточно.
Я молчал, опасаясь, что голос сорвется на трусливый писк, а призрак произнес бесцветным голосом:
— Приказывай, господин.
Я тихонько перевел дыхание, даже сумел как бы небрежно пошевелить плечами.
— Знаешь, пока нет никаких приказов и повелений. Я тут новый, обживаюсь. Тебя видят все или только я?
— Только вы, господин.
Я кивнул.
— Это хорошо. Тебе уютнее сидеть в кольце или хотел бы малость побыть в этом мире?
— Господин, — произнес он ровным голосом, — мои желания — это мои желания. Я же выполню любые ваши желания. Которые, разумеется, в моих силах.
— Ладно, — сказал я, — у меня пока желаний нет, хотя они и есть, но их слишком много. Но меня учили свою работу делать самому, хотя учили плохо и научить не сумели. Но я стараюсь. В общем, пока я придумаю желание, ты можешь побыть вне кольца… Полетай по землям, загляни в королевский дворец, посмотри, как женщины купаются, я слышал про шикарный бассейн… Сам бы хоть одним глазком… Говорят, сама королева туда входит обнаженная, что значит, без одежд, голая.
Он слушал с тем же непроницаемым видом, туман уже затвердел, и лицо мага выглядит, как гипсовая маска.
— Господин…
— Да? — спросил я.
— Это ваше желание?
Я ответил чуть жестче:
— Нет, это просто позволение. Но если оно тебе не нравится, отправляйся в кольцо.
Некая сила потащила его к кольцу, лицо снова превратилось в зыбкий туман, а голос донесся уже совсем тихий:
— Нравится… Позволь…
Я ответил с сильно стучащим сердцем:
— Позволяю.
Туман в доли секунды сформировался в бледное лицо мага. Я отвернулся, скрывая то, как меня трясет, и ощутил, что в комнате стало пусто.
Не доверяя зеркалу, оно может не показать призрака, оглянулся и с облегчением перевел дыхание.
Нет, это хрень какая–то, не мое дело играть в такие игры. Понимаю, чем человек глупее, тем увереннее себя чувствует, он же все на свете знает! Достали эти идиоты, что указывают правительству, как вести себя, как опустить доллар, как вылечить рак, как писать книги, как исследовать Антарктиду…
Я сам, конечно, такой же, люблю поумничать, но когда смотрю на себе подобных диванных хомячков, спохватываюсь, пусть и редко.
Потому пусть этот чародей порхает сам по себе, я не стану его использовать, а кольцо в самом деле заброшу в самое недоступное людям место.
Пистолет возник на столе, я поморщился, это устарело, я теперь обучаю себя, чтобы его рукоять появлялась у меня в ладони.
Конечно, дальше маячит еще более сложная задача: распылять пистолет на атомы одним движением брови или шевелением пальца. Да что там пальца или брови, откуда у меня такой примитив, одной мыслью!
Над созданием патронов уже не думаю, это как обучение аппаратуры с голосовым управлением: сперва сосредоточиваешься и наговариваешь команды, которые тот же телевизор в упор не понимает, но ты говоришь и говоришь разными голосами и с разной интонацией, понижая и повышая голос, наконец он сопоставляет слова и начинает выполнять. А потом уже просто шепчешь «включить», «выключить», все выполняет безукоризненно. А когда пришли штуки с управлением мыслью, тоже было трудно только в моменты настройки, а когда наконец–то аппаратура врубается, что от нее хотят, дальше все идет без сучка и задоринки.
Так и здесь, выхватывая пистолет и готовясь нажать на спусковую скобу, я уже знаю, патрон на месте и ждет удара бойка.
Сложнее придется с двумя пистолетами. Да, я с детства, насмотревшись боевиков, всегда мечтал красиво стрелять с обеих рук. Надеюсь, и тогда все трудности будут в начальном этапе приучения организма реагировать на автомате.
За окном слышно, как довольно загалдели во дворе. Я выглянул, так и есть — в распахнутые для него ворота влетел на рыжем жеребце любимец челяди Фицрой, всегда веселый, сорящий монетами, дружелюбный со всеми.
Я вздохнул, сейчас тренировки побоку, все равно не даст страдать такой непонятной фигней, вышел в коридор, напомнил стражу:
— Дверь не запираю, но никого не пускать!
Он вытаращил на меня глаза, зачем такое говорить, я же хозяин, без моего ведома никто не посмеет, а я сбежал по лестнице и степенно вышел во двор, господину суетливость не к лицу.
Фицрой красиво соскочил с коня, от него пахнуло жаром раскаленного тела, конским потом и ароматом хорошего вина. Вином, как мне показалось, пахнет даже от коня.
— Как хорошо, — воскликнул он, — что я тебя застал!.. Ты чего сидишь? Скорее в седло, я там та–а–а-акое обнаружил!
— Что? — спросил я с ленивым интересом.
— Руины древней крепости, — сообщил он, — их уже почти нет, но я знаю, как искать. Разгреб мусор, а под ним люк!..
— Люк? — перепросил я.
Он в нетерпении отмахнулся.
— Это такая дверь в полу. Почему называется так, а не просто дверь, не знаю. Представляешь, ход идет в подземелье, где уже давно никто не был!
Я передернул плечами.
— И что?
— Там могут быть сокровища! — заявил он, живо блестя глазами и жестикулируя. — А если есть, обязательно найдем!.. У меня нюх на золото.
— Нет, — ответил я. — Нет!
— Почему?
— Там пауки, — ответил я. — И паутина.
— Засохла, — сообщил он бодро. — Нет людей — нет и мух. А нет мух — нет пауков. Но золото не пропадает так вот просто!.. Золото… это золото! Пауки его не жрут.
Я отмахнулся.
— Наши шкуры дороже.
— Правда? — спросил он деловито. — Твоя сколько стоит? Если что, заработаю… Чем сейчас занимаешься?
— Сам не знаю, — ответил я сварливо, — как это назвать. Наверное, хозяйствую? Не мое это, если честно. Хорошо, хоть замок о себе сам заботится. Ты мне потом расскажешь, что он делает, а чего не умеет.
— Расскажу по дороге, — сообщил он. — Да что с тобой?.. Я тебе помогал без всякой просьбы, а тут уговариваю, а ты морду корчишь, через губу поплевываешь…
Я поморщился, посмотрел по сторонам, вроде бы ничего срочного нет, если не считать мои нынешние постоянные тренировки по созданию чего–то необычного для этого мира.
— Это далеко?
— Совсем рядом, — воскликнул он с воодушевлением, — рукой подать! Пару раз скакнуть, а можно и пешком!
Я подумал, ответил, рассматривая его внимательно:
— С условием.
— Каким?
— Потом я на некоторое время отбуду, — сообщил я. — Возможно, на долгое. В замке должен быть хозяин…
Он посмотрел с изумлением.
— И что?
— Кому, — спросил я, — как не тебе?
Он отмахнулся.
— Я его пропью, продам или в кости проиграю. Я человек веселый! Не то что ты.
— Не пропьешь, — ответил я. — Как увидишь, что к тебе протягивают руки и умоляют спасти… Ладно, поехали, по дороге поговорим. Но ты уже пообещал, помни! В неявной, но твердой форме.
Он обещал, что можно и пешком, рукой подать, но мы ехали и ехали, время от времени с рыси переходя в стремительный галоп. Я помалкивал, что пешком шли бы неделю, в самом деле рукой подать, но это же Фицрой, увлекающаяся натура, ему ничего не стоит приукрасить и даже соврать, как, впрочем, и мне, так что ладно, столько уже проехали, теперь возвращаться в самом деле глупо.
Он все прибавлял скорость, жадно всматриваясь в даль, наконец вытянул руку вперед.
— Вон там лесок, видишь?
— Вижу, — ответил я с облегчением, — в нем?
— Нет, — пояснил он, за тем леском озеро, дальше река, а потом еще один лесок… ну, немножко крупнее этого… А уже за ним в поле на холме… нужные нам руины.
— Тебе нужные, — сказал я рассерженно. — Я от своей доли отказываюсь!
— За что тебя и люблю, — ответил он с чувством. — Теперь понимаю, за что в тебя такой влюбленный!.. За твою бескорыстность и чистоту нрава.
— Заткнись, — сказал я зло. — Знал же, с кем имею дело, но как это меня угораздило? Думал, ты только баб умеешь убалтывать…
Он довольно расхохотался. Я угрюмо молчал, но наконец миновали лесок, озеро, промчались через брод по реке, еще один лес, я перевел дыхание, когда распахнулась долина, а на ней выпятился шляпкой серого гриба холм. Угадывается курган, все–таки в подобных курганах хоронили вождей почти во всех странах. Это такие мавзолеи древности.
— Вот почти и прибыли, — сказал он с воодушевлением. — Ты чего дергаешься?
Я ткнул пальцем влево.
— Не ндравится мне вон то…
В сине–зеленом небе возникла черная точка, вокруг нее начали медленно вращаться белесые струи, похожие на слабый дымок. Они вращались все быстрее, черная точка расширилась, тоже вращается, делая несколько оборотов, пока струй всего одна, это она их закручивает, раздвигаясь с пугающей необратимостью.
Фицрой смерил взглядом расстояние, посмотрел направо, лицо просветлело.
— Не обращай внимания.
— Не опасное? — спросил я.
— Очень опасное, — заверил он. — Но пройдем мимо. Само по себе не сворачивает, а сейчас ни ветра, ни стен… Я что хотел сказать? Ага, не дергайся, без тебя в твоем замке работа не останавливается. Люди всегда делают то, что должны делать… И не надо во все вникать!
Я кивнул на холмик земли у дороги.
— Видишь муравейник? Нам кажется, все муравьи бегают и собирают добычу, но на самом деле большинство трудится всегда под землей. Наверх поднимаются только строители, солдаты, фуражиры и разведчики. Строители не отходят от купола дальше, чем на полшага, солдаты — на десятки шагов, а то и сотни, охраняя подступы и фуражиров, а разведчики могут удаляться на мили, а дорогу обратно находят по звездам, которые только они видят даже днем. Понял?
Он хмыкнул.
— Еще бы. Мы рождены разведчиками.
— Разведчиков не может быть слишком много, — сказал я. — Но без них муравейник погибнет. Как и род людской.
Он сказал с кривой усмешкой:
— Понял, к чему ты клонишь. Значит, нам выпала не такая уж и поганая участь.
Он понукал усталого коня, пока тот не остановился у самого подножия холма, что когда–то явно был высоким курганом, но ветры и дожди почти сровняли его с землей.
— Там, на вершине, — сказал Фицрой ликующе. — Руины!.. Древние, из таких каменных блоков, с ума сойти!.. Вот люди когда–то были… Или не люди, но кому это важно? Лишь бы сокровища оставили…
— Несметные сокровища, — поддакнул я.
Он не заметил издевки, радостно потер ладони.
— Сейчас все сделаем. Я захватил две лопаты…
— Одной хватит, — сказал я твердо.
— Да, — согласился он, — тебе лучше взять кирку. Парень крепкий, да еще глерд! Такому кирка пойдет больше. Я захватил. Видишь, как я тебя люблю и уважаю?
Я смотрел, как он торопливо счищает землю и кучу листьев с каменного пола. Наконец показался краешек люка, Фицрой прав, дверь в полу как будто вырезана по циркулю.
— Какой ты осторожный, — сказал я. — Надо же столько земли и дерьма навалить… И почти не пахнет.
— Зато мы первые, — сообщил он. — Теперь помоги поднять… Погоди, вставлю в щель… Тяни!
Я отковырнул прилипшее за века металлическое кольцо, просунул два пальца, больше не помещается, потянул с силой. Сперва не поддавалось ни на миллиметр, потом начало потрескивать, но люк оставался на месте.
Фицрой сказал возбужденно:
— Погоди, поддену…
Люк чавкнул и поднялся, выпуская наружу застоявшийся воздух с примесью гнили. Фицрой аристократически наморщил нос и отшатнулся, но со вздохом помог откинуть люк полностью, сразу же наклонился, всматриваясь в темноту.
— У тебя есть, чем посветить? Ну вот, а еще маг… Ладно, давай веревку. Только держи крепче, я после обеда тяжелый.
— Лезь, — согласился я. — Может быть, ноги откусят.
Мелькнула мысль посветить ему из смартфона, но там батарейка и так садится быстро, а тепла тела и вибраций хватает только на звонки и разговоры. С другой стороны, чем меньше знают о моих возможностях…
Он крикнул снизу:
— Тут неглубоко!.. Захвати из моего мешка пару факелов и спускайся.
— Там темно?
— Еще нет, — заверил он. — Но если пойдем дальше, факелы пригодятся.
Я спустился по закрепленной за камень веревке, света сверху в самом деле достаточно, чтобы осветить заброшенный склеп, довольно просторное помещение, однако видно, что грабители здесь побывали раньше нас. И не однажды.
Фицрой быстро высек огонь, факел вспыхнул, стены стали багрово–красными.
— Вот сюда, — сказал он, — иди за мной.
Багровый огонь факела становился все ярче по мере того, как отдалялся солнечный свет, тоннель высечен в сплошном камне. Вскоре вышли в небольшую пещеру.
Фицрой указал факелом вперед, там узкая вертикальная щель в стене с нависающим над нею каменным выступом, даже не хочу сравнивать, на что похоже, странные, хотя понятные ассоциации.
— Как же здорово! Видишь?
— Что здорового? — спросил я.
— Недавно был небольшой обвал, — сообщил он в сильнейшем возбуждении.
— Как здорово, — сказал я саркастически. — Ну прям не знаю!
— Точно, — подтвердил он. — Обвал открыл вот это… чудо. Пойдем быстрее!
Он нырнул в эту странную щель, а я, чтобы не остаться в темноте, заспешил следом. Ход тесный, кое- как пробрались в комнату, там на каменном постаменте расположился такой же каменный гроб, крышка которого, как мне кажется, намертво приварилась к основному ящику. Во всяком случае, щели даже не увидел.
— Осталось чуть–чуть, — сказал он бодро. — Вот сейчас сдвину… Ух ты, как прилипла… Ладно, сперва поддену… лучше вот с этого края… Нет, тут без зазора, зато на другом конце отбит краешек…
Я не поверил глазам: появилась тонкая щель, настойчивость города берет, а крышка со скрипом, скрежетом и скрипом начала приподниматься. Я торопливо выхватил пистолет и торопливо поворачивался во все стороны, готовый к яростной и долгой стрельбе.
Фицрой, багровый от усилий, прохрипел:
— Ты чего?.. Помоги лучше…
— Не могу, — огрызнулся я.
— Че… го?
— Должны напасть, — объяснил я нервно.
— Кто?
— Не знаю, — прошептал я страшным шепотом. — Но много… Опасные!.. И все с оружием получше, чем у нас!.. Какое бы у нас ни было, у них будет лучше. И нас застанут врасплох.
Он спросил в недоумении:
— А ты откуда… такое знаешь?
— Знаю, — сказал я зло. — Тысячу раз видел!.. Это тошнит, что всегда в последнюю секунду появляются бандиты, террористы, боевые маги, захватчики, конкистадоры, маньяки, повелители мира, демоны, вампиры, инопланетяне, конкуренты, археологи, маньяки, зомби, химеры… И только чудо спасает!
Он присел и снова подставил плечо под рычаг ломика.
— Если спасает, тогда и нас спасет. Помоги поднять крышку!
Я с осторожностью помог, не выпуская из другой руки пистолета. Фицрой сердился, но ничего выговорить не мог с перекошенной от напряжения рожей, только пыхтел и сверкал глазами.
Крышка наконец начала скользить, съехала в сторону и с грохотом обрушилась на каменный пол.
Я резко обернулся, снова готовый драться отчаянно, получать удары и бить в ответ, однако… по–прежнему все тихо, если не считать сопения Фицроя.
Он поднялся на постамент и жадно заглядывал в открывшийся каменный гроб.
Похоже, что–то пошло не так, я ощутил еще большую тревогу. Где же это все опасное, что неминуемо набросится, сомнет, будет рвать и терзать, а я стану отчаянно стрелять в упор…
Фицрой чем–то шелестел внутри ^роба, слышно, как стучат кости, что–то позвякивает. Он довольно сопит, деловитый, как хомяк в своей кладовочке, а я чувствовал себя посрамленным, еще больше испуганным. Добро пожаловать в реальный мир, здесь все реально, а не по канонам.
Вообще–то хорошо, что не по канонам. Подумаешь, каноны. Они всегда ограничивают! А я человек неограниченный. Мне нужен размах и постепенный разбег вплоть до галактических масштабов. Если, конечно, психиатр не остановит раньше.
— Есть! — донесся ликующий голос Фицроя. Он свесился вовнутрь через край гроба так, что наверху только задница, и говорит со мной вроде бы она. — Теперь заживем!.. Теперь погуляем… И вообще…
