Глава 15
Назад ехал злой и поколебленный, однажды даже натянул повод, намереваясь вернуться, но, с другой стороны, чем я могу? А если даже и могу, то этих бедных и угнетенных везде полно, не наспасаешься. Нужно как–то так, чтобы сами. Самооборона, самоуправление, самоспасение. Феодал должен вмешиваться только при нападении другого феодала.
Так оно и было вначале, а потом то ли сами феодалы стали брать на себя добавочные обязательства, чтобы крестьяне работали и на отвлекались на самооборону и разбирательства в судебных тяжбах, то ли крестьяне ухитрились хитро свалить на них все, вплоть до права первой брачной ночи.
Ладно, у меня сейчас задачи поважнее, сразу же, как приеду в замок, запрусь и…
Вернувшись в замок, я в самом деле заперся и несколько часов тренировался в материализации пистолета. Почему–то с ним особенно трудно, зато стало намного проще понимать, кто и как к тебе неровно дышит.
Достаточно было устремить на такого взор и сосредоточиться особым образом, ну как ушами пошевелить или быстро–быстро глазными яблоками, как тут же ловил идущую от него либо злость, либо зависть, хотя, чаще всего, конечно, полнейшее равнодушие.
А с материализацией туго, я слишком уж материалист, это мешает, но когда удается настроить себя на эту волну, то удается и патроны делать с такой легкостью, что даже не чувствую усилий, как бы само, только пожелай, и пистолет возникает вполне рабочий. Хоть и ненадолго.
Обед велел подать в кабинет, калории тратятся и на магию, кто бы подумал. Чем больше ею пользуешься, тем больше жрется. Хотя, возможно, слово «пользуешься» не совсем верное. «Расходуешь» куда точнее, что как бы напоминает, что если тратишь на хрень, может не остаться на нужное.
Так, ни на что не отвлекаясь, поработал с самодисциплиной разума или мозгов, у меня это не одно и то же, мало ли что у других. К вечеру пистолет начал получаться без усилий. Это главное, потому что когда он понадобится, боюсь, сосредоточиться не получится, а тишину и покой мне вряд ли обеспечат в момент боевой обстановки.
Сейчас же сумел приучить мозги, что пистолет возникает в ладони в тот же момент, как только возжелаю. И без усилий, без пыхтения и вытаращивания глаз. Собственно, титанические усилия были в самом начале, когда и пыхтел, и надувался, как жаба, и дико сопел, но теперь все хирургически точно и тонко: подумал — получил.
Правда, успеваю сделать только восемь выстрелов…
Сейчас задача: создавать пистолет хотя бы на пару минут, а потом… научиться распылять по своему желанию. Если не сумею сам, буду спрашивать у Рундельштотта.
В бесполезных сражениях со своей тупостью прошел еще день, а на третий, когда я с утра снова и снова создавал пистолет и считал секунды до его исчезновения, услышал через распахнутое окно взволнованные голоса Ювала и Риттера во дворе.
Раздраженный, сейчас мне все мешает, я бросился к окну, готовый наорать на всех. Там в середине двора на крупной лошади крутится в седле мальчишка и что–то горячо объясняет собравшейся челяди.
Мне показалось, что мальчонку уже видел, крикнул слуге в коридоре:
— Пойди узнай, в чем дело!
Он исчез ненадолго, вернулся уже не сам, а придерживая мальчишку за плечо.
— Ваше глердство, — сказал он виновато, — вам лучше самому послушать…
Мальчишка выпалил горячо:
— Я Орлик, сын старосты, вы были в нашем селе!..
— А-а, — ответил я, — помню теперь. Что там случилось?
— Дергача и Ягеллу, — выпалил он, — убили!.. И хутор спалили!
Я насторожился, остро захотелось, чтобы дело свелось к бытовой драке, но с холодком чувствовал, что этим не обойдется.
— Кто?
Он выкрикнул, почти плача:
— Это тот, кто искал какого–то беглеца!.. Он даже не скрывался!.. Его видели!..
— Он же уехал, — проговорил я, холодея.
— Но никого не нашел, — проговорил он жалобно, — и вернулся. Сказал, что если не найдет снова, то и всем нам достанется…
Когда я прибыл в село, Дергача и Ягеллу уже похоронили. Староста хмуро сообщил, что оба тела оказались изуродованы самым зверским образом. Особенно поиздевался над Ягеллой, то ли потому, что женщина, то ли потому, что женщины слабее и скорее выдадут то, что пытаются сохранить в тайне. Я с трудом сдерживал ярость. Ягелла простая деревенская девчонка, ничем не примечательная, но женщин вообще убивать нельзя! Даже тех, кто бросается с оружием, стараемся убивать только при самой острой необходимости, а это была совсем беззащитная овца…
— Где он сейчас? — выдавил я через перехваченное судорогой горло.
Староста повернулся, указал рукой.
— Поехал туда… Но вряд ли пойдет по прямой. Он же не нашел того, кого ищет…
— Пойдет по кругу?
Он кивнул.
— Скорее всего. Будет искать следы.
Я чувствовал, что от злости не могу говорить, челюсти сведены так, что если разожму, будут лязгать.
— Я найду, — прошипел я наконец. — Я найду эту сволочь…
Носился по лесу я больше часа, пока не напал на след. И хотя следопыт из меня, как я уже говорит себе, никакой, однако то ли злость обострила все чувства, то ли та скопившаяся во мне магическая энергия из–под земли, я даже не знаю, то ли остатки запаха, то ли какие–то особенности в оттисках копыт в мягкой земле, но когда я их увидел, уже достаточно уверенно развернул коня и пустил по следу.
И опять же, еще ничего не увидел за пробегающими мимо деревьями, а уже ощутил, что та надменная сволочь близко, как только обогну вот тот могучий дуб, так сразу и…
Конь мой вынесся за поворот мощно и с грохотом копыт, всадник в полусотне шагов резко оглянулся.
Я начал придерживать коня, а лорд Томсон развернул своего жеребца и ждал меня с холодным и высокомерным видом.
— Лорд, — сказал я хриплым от ярости голосом, — вы убили двух моих человек!
Он вскинул левую бровь.
— Они работали на вас? Выполняли ваши приказы?
— Они мои крестьяне, — выпалил я. — Они под моей защитой! Они работают, приумножают мое богатство и мою власть, платят налоги, а за это я обязан защищать их!
Он произнес холодно:
— Сожалею, но они оказали помощь преступнику.
— Меня ваши разборки не касаются, — выкрикнул я.
— Это не наши разборки, — подчеркнул он. — Дело касается настолько серьезных дел, что даже любые королевские… мелочь. Уж простите, глерд, но дела вашего глердства вообще…
Мне показалось, что он чуточку скосил глаза на придорожные кусты, всего на кратчайший миг, но я тоже зыркнул туда и сразу рассмотрел за оранжевыми ветвями синеватый силуэт опустившегося на колено человека.
— Это мои дела, — почти прорычал я, — и я запрещаю…
Он прервал с холодком:
— Глерд, вы показались мне очень умным человеком. Куда умнее, чем косолапые увальни, населяющие здесь замки. Глерды они или не глерды. Возможно, мы смогли бы даже привлечь вас на службу… Ведь наши взгляды на мироустройство совпадают, не так ли?
— Совпадают, — ответил я зло. — Еще как!.. Но все- таки я против самосуда.
Он возразил:
— Никакого самосуда! Этот человек осужден конклавом из семи человек. Единогласно, кстати.
Я ответил тише:
— Верю. Но здесь моя епархия.
— Я лишь исполняю приговор, — произнес он вежливо, но твердо. — Исполнители куда–то исчезли, потому я сам… Вам жаль тех двух крестьян?
— А вы как думаете?
Он кивнул.
— Понимаю. Я могу компенсировать их стоимость. Из своих личных средств, потому что наш суд не одобрит такое мягкое поведение. К сожалению, для суда важнее то, что они виновны в помощи преступнику. Мне ничуть не доставляет удовольствие то, что мне пришлось сделать, но я должен был услышать, куда ушел нарушитель.
— И они… сказали?
— Да, — ответил он. — Я его практически настиг. С большой вероятностью он прячется вон в той расщелине, видите? Их должно быть двое. Мой беглец и местный житель, который за плату переведет его через горы… Но теперь их обоих не минует кара нашего Ордена.
— Я не видел текста обвинения, — заявил я. — Не слышал показания свидетелей, адвоката, обвинителя и,
конечно, судьи. Конечно, я не сомневаюсь в вашей компетентности и умении тщательно разбирать подобные дела…
Он сказал с нетерпением:
— Так в чем же дело?
Я ответил со вздохом:
— С искренним сожалением, уж поверьте, должен повторить, что здесь я — закон. И только я выношу приговоры. Если хотите, чтобы я согласился с приговором вашего суда, я должен ознакомиться с материалами обвинения… Извините, мне очень не хочется такое говорить, вы человек не только знатный, но грамотный и очень умный, но… моя роль глерда предусматривает, что я обязан вести себя как глерд, хотя мне это очень и не нравится.
Он ответил резко, уже теряя терпение:
— Мы вам все предоставим! Потом.
— Боюсь, — сказал я, — что не могу согласиться…
— Глерд, — произнес он, повышая голос, — тогда и вы обречены!
Со стороны кустов резко пахнуло холодом. Я быстро пригнулся, выхватил пистолет и дважды выстрелил в синий силуэт. В тот же миг над головой вжикнула и с неприятным стуком погрузилась в ствол дерева короткая арбалетная стрела.
Лорд Томсон молниеносно выхватил меч, я отшатнулся, выстрелил почти автоматически. Лорд, содрогнувшись, начал опускать клинок, но все же заставил коня сделать шаг в мою сторону.
Я смотрел то в его перекошенное болью лицо, то как неровными толчками кровь выплескивается из двух отверстий с левой стороны блестящей кирасы.
Он наконец выронил меч, пошатнулся в седле.
— Кто… ты?
— Хозяин глердства Остеранское, — отрезал я. — Вы это знаете, благородный лорд. Что–то передать твоим хозяевам?
Он проговорил с трудом:
— У нас нет хозяев… Мы… свободны… Аты…
— Вы рабы Устава, — сказал я обвиняюще. — И тоталитарной доктрины!.. Гореть вам в аду…
Он рухнул с седла, но и там, распростертый на спине и уже умирающий, все еще смотрел на меня с непонятным изумлением.
Я услышал затихающий шепот:
— Давно не слыхал таких слов… Глерд, мы на одной стороне… Прошу вас…
В последнем усилии он стащил с пальца золотое кольцо с поблескивающим камешком и протянул мне.
— Спасибо, — ответил я, — у меня другая ориентация. Ни колец, ни сережек в ушах, ни пирсинга…
Он прошептал с усилием:
— Это кольцо власти… Кольцо самого Эйнарда…
Он держал руку с таким усилием, что я невольно взял из его холодеющих пальцев это кольцо. Рука его рухнула на землю, а он вздохнул и закрыл глаза.
Я сунул пистолет в кобуру, а кольцо в карман, пальцы все еще трясутся. Как–то не по себе, когда стреляю не в набегающих из кустов грязных разбойников, а в спокойного и мудрого лорда, знающего и просвещенного, в немалой степени обогнавшего время.
— Ладно, — проговорил я, нехотя и словно оправдываясь, — умные и просвещенные не всегда правы. Хотя просвещение право всегда, а вот просвещенные люди…
Если верить его словам, Мирмик вон в той расщелине. Горы уже перегораживают дорогу дальше, длинная и высокая горная цепь, любая погоня на конях останется на этой стороне.
Я несколько раз окликнул его по имени, один раз даже заверил, что лорд Томсон убит, но все оставалось тихо. Я послал коня между камней, он подобрался ближе к расщелине и почти сунул в нее морду, когда послышался шорох, покатились камешки.
Мирмик спустился ко мне, а там еще выше из второй расщелины выглянул лохматый мужик, что смотрит на меня с недоверием и сжимает в руке длинный нож.
— Лорд Томсон убит, — повторил я. — Он держался чересчур невежливо. А вам обоим желаю перебраться.
Мирмик переспросил с недоверием:
— Он точно убит?.. У них такие возможности…
— У меня тоже, — сказал я скромно. — Если что видели… я имею в виду нашу стычку с вашими преследователями, забудьте.
Мирмик торопливо закивал.
— Да–да, благородный глерд! И никогда не вспомним тот ужас.
— А еще, — продолжил я, — не вздумайте возвращаться. Оба. Особенно ты, Мирмик. У тебя, как я слышал, никого здесь нет, так что тебе все равно, где жить. Оставайся там. Возможно, по следам Томсона пройдут еще из его Ордена. Похоже, у них это пунктик — доводить все до конца. Надеюсь, если ничего не найдут, на этом и закончится. Но если кто–то из вас вернется…
Мирмик зябко передернул плечами.
— Ни за что!.. Я видел, что он сделал с Дергачом и Ягеллой. Ни за что, клянусь!
— Тогда сбросьте труп вон в ту яму, — велел я.
— Да–да, благородный глерд!
— И завалите землей и камнями, — добавил я. — Я против похорон мерзавцев, но это чтобы не нашли те, кто может отправиться на поиски. Я не знаю их возможности.
Мирмик сказал быстро:
— Все сделаем! А потом сразу, как два горных козла…
— Кстати, — прервал я, — вон там в кустах еще один. Труп, понятно. Его тоже сюда.
Оба смотрели на меня с безмерным изумлением.
— Еще один? — проговорил Мирмик. — Откуда вы знаете?
— Вдруг показалось, — ответил я кратко. — Показалось, что там кто–то умер от сердечного приступа. От разрыва сердца, как говорят в народе. Очень мощного разрыва.
Конь недовольно всхрапнул, когда я развернул его обратно. Я оглянулся на Мирмика и его проводника. Оба уже, пыхтя и напрягая слабые силенки, тащат труп лорда Томсона к яме.
— Давай обратно, — велел я коню. — Там отдохнешь. Я тоже. Второго коня брать не будем, не ревнуй.
Конь довольно хрюкнул и вскачь понес через лес к дороге.
