Глава 4
Приключений по дороге никаких, тем более что эскорт не плетется в хвосте, а весьма активно прове–ряет впереди дорогу. Еще два–три всадника постоянно рыскают справа и слева, король Астрингер всерьез озабочен нашей, а точнее, моей безопасностью.
Двое суток с короткими отдыхами по прямой, к чести короля можно сказать, о дорогах позаботился, даже через леса пробил прямые, как стрела, а болотца по пути замостил.
А на третьи сутки дорога медленно пошла вверх, деревья расступились, далеко впереди страшно и величественно заблистал на солнце сложенный из оранжевого камня массивный замок — далеко и высоко, дорога все время карабкается вверх, справа и слева от нее деревья начали опускаться, и вскоре мы уже ехали, как по гладкой спине исполинского каменного дракона, а по обе стороны дороги деревья ушли чуть ли не на дно пропасти.
Фицрой посмотрел по сторонам, присвистнул, лицо стало уважительно озабоченным.
— Здесь хорошо оборону держать. Больше двух всадников в рад не проехать, а если вскачь, вообще по одному.
— Да, — согласился я, — ограждения почему–то не предусмотрены. Хотя по одной телеге одна за другой — в самый раз.
Впереди распахнулась водная ширь. Уже по огромным волнам видно, что не река, даже очень широкая, а море, и по мере того, как мы все поднимались по дороге к замку, море становилось все бескрайнее и величественнее.
Фицрой прошептал:
— Сколько воды… Это же сколько воды!
Я покосился на него в некотором удивлении.
— Ты что, из пустыни прибыл?.. Или горец?
— Сколько воды, — повторил он и передернул плечами. — Просто жуть. Как тут живут?
Толстая стена из крупных каменных глыб, наверху прохаживаются стражи, видно, как легко расходятся, не мешая друг другу. По углам массивной стены высокие башни, а окна начинаются на высоте третьего этажа, да и то не окна, а бойницы, снаружи не пролезть.
Замок выглядит неприступным, по всей видимости строили в те времена, когда жестокие войны кипели по всей территории королевства, что могло тогда еще и не быть королевством.
Я на ходу подозвал Ваддингтона и парочку наиболее смышленых с виду гвардейцев.
— Что скажете?
— Если не впустят, — сказал он, — то не впустят. Так просто не войти.
Фицрой сказал медленно:
— Могут впустить вас одного, глерд. Остальных оставят здесь под прицелом арбалетов.
Один из гвардейцев сказал с нервным смешком:
— Что арбалеты… А вот те бревна — да…
Как и водится в хорошо защищенных замках, над воротами подвешены на канатах толстые очищенные от веток связки бревен. Штук по пять. Если веревку обрубить, помчатся до самого низу, сметая и превращая в кровавое крошево любую армию.
Фицрой проговорил в некотором сомнении:
— А в самом деле король отдал тебе этот замок?
Ваддингтон посмотрел на него сердито, но бросил
взгляд на неприступный замок и смолчал.
— Не знаю, — ответил я, — уже не знаю… Может быть, в самом деле какая–то проверка?..
Фицрой спросил:
— А если хочет так полукрасиво избавиться от нас? Короли коварны. Или от кого–то, кто с нами?.. Глерд, вас как зовут?
Офицер вздрогнул, ответил послушно:
— Вэнсэн Ваддингтон, благородный глерд.
— Вэнсэн, — поинтересовался Фицрой ласково, — вашего имени нет в списке на повешение? Представим себе, что вас повесить надо, но король не может этого сделать из симпатии к вашей матушке, которая была с ним очень нежна… Как бы он поступил?
Ваддингтон насупился.
— Мой род служил королям верой и правдой, — отрезал он. — Мы верны королю, король верен нам!
— Гм, — сказал Фицрой. — Тогда остается…
Я прервал:
— Ребята, когда мы ворвемся в замок… а мы вор–вемся!.. вам нужно вести себя соответственно моменту. На войне как на войне. Я человек дико милосердный, самому стыдно за свою мягкосердечность. Ну вот просто не могу вешать или кому–то рубить головы просто ради смеха! Я гуманист, мне такое не по душе и противно принципам демократа. Потому, если замок придется брать силой, то убивайте сразу любого, кто бросит в вашу сторону хотя бы косой взгляд, а то потом резать будет неловко. Думаю, набрать новых людей в замок проще, чем перевоспитывать старых.
Один из старых гвардейцев, слушающий очень внимательно, пробасил с одобрением:
— Очень мудро, глерд. Я бы счел за честь воевать под вашим знаменем.
— Я хочу, — объяснил я, — чтоб всем было хорошо. И никакого насилия… потом.
— Мудро, — согласился и Фицрой, — зачем какие- то обиды? Обиженных и недовольных перебить сразу, и набрать новых, что служить будут рады. Так и сделаем, Юджин! Но только… как?
— Напросимся на переговоры, — сказал я. — Дво–их, надеюсь, пустят?.. А вы будьте наготове. Как только ворота распахнем…
Ваддингтон сказал бодро:
— Если распахнете ворота, замок уже ваш!
Мы с Фицроем пустили коней впереди, гвардейцы, как и положено, на три–четыре конских корпуса сзади.
Нас наконец–то заметили или просто изволили обратить внимание. На пристройке над воротами поя–вился один из тех, кто носит настоящие металлические доспехи, наклонился, всматриваясь в нас, как я всматриваюсь в муравьев.
Я издали помахал рукой.
— Гость в дом — Бог в дом!
Фицрой все опасливо косил на устрашающе под–вешенные бревна: стоит им сорваться, сметут нас, как насекомых; я же старательно держал на лице широчайшую улыбку всем довольного человека, которого сейчас примут, накормят, напоят, да еще и молодую служанку положат в постель.
Через некоторое время человек наверху, что все время оглядывался на кого–то во дворе, крикнул нам:
— Двое могут зайти!.. Без коней. Остальные пусть ждут.
Я ответил доброжелательно:
— Все верно, наши кони в такую калитку не пролезут, га–га–га!
Фицрой посмотрел на меня косо и тоже сказал:
— Ха–ха.
В воротах отворилась калитка, у меня екнуло сер–дце: входить придется, низко пригибаясь, так удобно рубануть мечом по моей склоненной шее, но вроде бы опасности не чувствуется, скорее враждебное любопытство…
Оставив коня, я перешагнул высокий порожек пер–вым, оказавшись в залитом солнцем широком дворе из камня, здесь все из камня, с двух сторон люди с выставленными в мою сторону копьями, а шагах в пяти двое богато одетых глердов.
Фицрой перешагнул вслед за мной, калитку тут же захлопнули и заперли на засов, что чуть поменьше вложенного в петли запора ворот.
Человек на верху ворот крикнул:
— Королевские гвардейцы стоят смирно!
Двое глердов наконец шевельнулись, один сделал короткий шаг вперед.
— Глерд Куланер, — назвался он. — Это мой брат Тернере. Кто вы, что вас заставило забраться так высоко, когда кров и ночлег гораздо легче и удобнее получить в селах внизу?
Я покосился на Фицроя, тот озирается с востор–женным видом, что должно польстить хозяевам и по–зволить им чуточку расслабиться, он даже отодвинулся вроде бы нечаянно от меня на шаг, но это чтоб не зацепить мечом при схватке.
— Что села, — сказал я пренебрежительно. — Во–первых, там простой сиволапый народ, а здесь культура!.. Во–вторых, глерды… Его величество король Астрингер изволил милостиво пожаловать мне замок Медвежий Коготь и все принадлежащие ему земли с деревнями, пашнями, селами, лесами и озерами. Если вы здесь гости… то я готов вас принять со всем радушием. Как новый хозяин. Вы меня поняли?
Я говорил медленно, раскатисто, с видом всем до–вольного вельможного дурака, который не сомневает–ся в своем праве приглашать и выгонять из этого замка и даже с отныне его земель.
Они переглянулись, Куланер презрительно помор–щился.
— Послушайте, глерд, — сказал он мирно, — это наш замок и наши земли. По праву. Потому…
Я прервал:
— Простите, по какому–какому праву?
Он сказал резче:
— По праву родства! Глерд Гурлей был моим дя–дей. Потом этот замок перешел ко мне. И никакие бумажки…
— Это бумага от короля, — сказал я громко и на–пыщенно, чтобы слышала и вся челядь, что прислушивается изо всех сил. — Вы знаете, земли после смерти хозяина отходят королю. И даже прямым наследникам хозяина замка он передает, если изволит, новым актом, а те подтверждают клятвой служить верно и преданно. Вы клятву, мне кажется, не давали вовсе?
Они переглянулись, второй, который Тернере, сказал тоже повышенным тоном:
— Глерды, вот что я вам скажу. Вам лучше всего убраться. Мы даем вам возможность мирно уйти. Вас двое, нас двенадцать. Ворота за вами закрыты, ваши люди вам не помогут. Но даже будь ворота распахну–ты… у нас еще в замке полдюжины умелых воинов.
Я сказал невесело:
— Глерды, я так не люблю насилие… Давайте сделаем проще?
Он ухмыльнулся победно.
— Как?
— Вы сложите оружие, — ответил я. — А мы дадим вам уйти. Может быть, даже оружие вернем. За воротами.
Они оба дружно расхохотались, даже у воинов за их спинами и которые справа и слева от нас, на лицах появились веселые улыбки. Все уже расслабились, копья держат свободно, а чтобы ударить, древко нужно сжать покрепче, отвести сперва назад…
Куланер медленно и театрально вытащил из но–жен меч, красиво протянул в мою сторону. Блестящее острие пустило зайчики с расстояния в ладонь от моего лица.
— Глерды, — произнес он. — Последний шанс остаться живыми…
— Да, — согласился я, — последний… Но вы его упустили.
В моих ладонях возникли пистолеты, а так как я уже согнул руки в локтях, изготовив для стрельбы, даже пальцы напряг, то выстрелы загремели в ту же секунду.
С двух шагов я не промахнусь и в таракана, если он черный, во лбу Куланера возникла широкая дыра, откуда плеснула черная кровь, а верх черепа Тернерса вообще снесло.
Я продолжал стрелять в обалдевших воинов, где половина полегла раньше, чем сообразили, что их убивают.
Фицрой с первым же выстрелом бросился к во–ротам, с усилием поднял бревно засова и отшвырнул в сторону. С той стороны навалились на створки, и во двор ворвались королевские гвардейцы во главе с рассвирепевшим и дико орущим глердом Ваддингтоном.
Я ринулся к распахнутой двери донжона, там по–пался кто–то в доспехах, я саданул сразу из двух пистолетов, огляделся в холле, пусто, но на верху лестницы появился арбалетчик и торопливо вскинул к плечу свое громоздкое оружие.
Четыре пули опрокинули его навзничь, это не так красиво, когда почему–то обязательно переваливается через перила и падает на каменный пол, но мне важнее результат, взбежал по ступенькам, сзади мчится Фицрой, а когда взнеслись на второй этаж, он крикнул:
— Я налево!
— Кто бы сомневался, — сказал я саркастически и побежал по коридору направо.
В коридоре навстречу выбежали трое, на ходу вытаскивая из ножей мечи. Я не стал уговаривать их сдаться, даже не предложил, трое не сдадутся одному, даже не вступят в переговоры.
Пистолеты дернулись дважды в моих ладонях, а когда все трое рухнули, пустил по контрольной в голову. Господь велел нас быть милосердными, нехорошо, когда люди умирают в муках.
Перепрыгнул, побежал наверх, главный гад обычно там, хотя вроде бы главного уложил еще во дворе, но кто знает, как здесь относятся к шаблонам…
Ударом ноги я распахнул первую же дверь на втором этаже, влетел, быстрый и злой. В углу завизжали две женщины, мужчин нет, а женщины в этом мире не воюют. Я крикнул им что–то ободряющее, перепугав вовсе до полусмерти, и, пробежав комнату наискось, толкнул следующую дверь, определив, что за нею никого.
Жаль, стены здесь такие, сквозь них не увидишь, и потому едва не попался: в жаркой комнате двое муж–чин, один выше меня и вдвое толще, он со зловещим ревом метнулся навстречу, занося для удара громадный тесак, таким можно рассечь пополам кабана…
Я торопливо выстрелил, отпрыгнул и еще раз нажал на скобу. Четыре пули из двух пистолетов пробили его двухцентнеровую тушу насквозь, но я едва уклонился от просвистевшего рядом с лицом чудовищного лезвия.
Он остановился и начал разворачиваться, я выстрелил снова, взяв прицел выше, но даже с половинкой головы он сделал несколько шагов, что–то рыча и выкрикивая, грохнулся и застыл огромной тушей, а из- под него пошла растекаться кровь все шире и шире, хватит залить пол от стены до стены.
Второй застыл в оцепенении, глядя на меня вытаращенными глазами, сам из себя поменьше ростом и намного моложе.
Я прорычал, стараясь сделать голос пострашнее:
— Ну?.. Что тебе не нравится?
Он воскликнул с восторгом:
— Что вы, хозяин!.. Вы убили старшего повара, теперь его место займу я!.. Вы увидите, как я умею готовить!
Я оглянулся на тушу огромного мужика с тесаком в громадной волосатой лапе.
— Так это был повар? Ладно, если так и готовил, как дрался, то не жалко. Но ты смотри, если обед будет не обед, то… у нас еще пару дней военное положение, понял?
Он сказал устрашенно:
— Понял, высокий глерд!..
— Знаешь, что это?
— Догадываюсь, — заверил он. — Обед вам понравится, буду стараться. Как же повезло, как повезло…
Я кивнул в сторону кухни. Он понесся в ту сторону, подпрыгивая по дороге, как в танце, не в силах удержать вполне понятное человеческое ликование.
