Глава тринадцатая
Кристина позвонила в девятом часу вечера. Нейман почему-то сразу почувствовал несчастье, увидев на дисплее ее номер. Сердце болезненно сжалось, а во рту появился противный кислый привкус страха.
– Владимир Валентинович, мне кажется, вам стоит подъехать в больницу, – сказала она мягко. – С Дорой Иосифовной нехорошо.
Вскочив с дивана, он принялся бестолково одеваться, как сквозь вату слыша ее голос.
Невозможно было поверить в то, что она говорила.
…«Скорую» вызвал Глеб, вернувшись с работы и обнаружив жену лежащей без сознания в холле. Кристина немедленно помчалась на вызов. Вначале она предположила инсульт, но, осмотрев Дору, вынуждена была поставить диагноз черепно-мозговой травмы.
Она сразу повезла Дору в реанимацию, там уже ждали все специалисты – кого подняли по тревоге, а кто сам прибежал, услышав страшную новость.
Положение оказалось серьезнее, чем Кристина определила при первичном осмотре. Несмотря на нормальное давление и пульс, Дора не приходила в сознание, а потом давление стало повышаться – тревожный симптом.
В реанимации определили кому и готовились выполнить компьютерную томографию головного мозга. Дышала Дора пока самостоятельно, но в любой момент ее могли перевести на искусственную вентиляцию легких.
Ничего еще не было ясно, и Кристина позвонила ему затем, чтобы он поддержал Глеба, который находился в очень плохом состоянии.
Спешно одевшись, Нейман на такси приехал в больницу. Кристины он не застал, ей пришлось уехать отрабатывать смену.
Он отправился на поиски Глеба. Обогнул группу докторов, собравшуюся на первом этаже при входе в рентгеновское отделение. Владимир Валентинович понял, что они говорят о Доре, но не вслушивался и тем более не вмешивался. Понимал, что эти люди справятся без его помощи, а спрашивать о Дорином состоянии – только отвлекать их.
Некоторые врачи были в накинутых прямо на уличную одежду одноразовых халатах: их вызвали из дому. Таких было много, и у Неймана стало легче на душе – они напомнили ему солдат, поднятых по тревоге. Они обязательно победят, решил он и поднялся на один пролет. Кристина сказала, что отвезла Дору в реанимацию, значит, и Глеб там.
В само отделение Глеба, разумеется, не пустили, он сидел под дверью, растерянный и беспомощный, как брошенный пес.
Нейман примостился рядом, деликатно кашлянул, но ничего не сказал. Да что тут скажешь?
– Здравствуй, Володя, – произнес Глеб очень тускло.
Нейман кивнул.
Сейчас самое тяжелое время для друга. Период погружения в беду. В чужие, враждебные воды отчаяния, полные неизвестности.
– Ей только что сделали томографию, – так же невыразительно, словно автомат, сказал Глеб. – Уже привезли обратно в реанимацию. Мне дали только издали посмотреть. Говорят, она ничего не чувствует. Не может быть. Меня бы почувствовала.
– Глеб, работают специалисты. Если они говорят нельзя, значит, нельзя.
– Да понимаю я. Мне сказали идти домой, но я не хочу. Как я один там буду?
– Поехали ко мне.
Глеб покачал головой.
Они сидели на очень старой банкетке, обитой малиновым дерматином еще советского производства. Посередине в кожзаменителе зияла фигурная дыра, а поролон под ней был по-мышиному выгрызен. Рядом – тумбочка, в которой, как было известно Нейману, сестры хранят запас сигарет. Он залез в этот запас, взял одну сигарету себе, другую без разговоров сунул в рот Глебу и щелкнул зажигалкой.
Комиссаров глубоко затянулся, машинально стряхнул пепел в цветочный горшок.
– Я тут буду, – буркнул он. – Мало ли что понадобится. Ведь в любую минуту может понадобиться лекарство, которого в больнице нет. Я поеду куплю.
– Да, конечно…
Нейман знал, что тяжелее всего переносить собственное бессилие. Когда гибнет близкий человек, да что там, часть тебя, а ты не можешь ничем помочь.
Уехать домой, есть, пить, спать, когда любимая борется со смертью, – для Глеба это было просто невозможно.
Кристина позвала Неймана, чтобы Глебу было легче… Но Глеб не хотел, чтобы ему было легче, наоборот! Если бы его спросили, он предпочел бы сам лежать с проломленной головой, лишь бы знать, что Дора цела и невредима.
Они покурили еще. Потом Нейман сходил в приемный покой и взял там кружку горячего чаю для Глеба. Тот равнодушно выпил в три глотка.
– Она же поправится, правда?
– Да…
– Я подумал, почему ты не говоришь, что она поправится, – пробормотал Глеб. – Обычно ведь говорят, что поправится, а ты не говоришь. Ты знаешь что-то плохое?
– Нет-нет, что ты! Я просто не умею утешать, а знаю не больше твоего.
Тут появился милиционер, невысокий парень в мешковато сидящей форме. Под мышкой – дежурная папка. Владимир Валентинович иногда пересекался с ним по работе, выезжая на констатацию смерти.
Видимо, пришел опрашивать очередную жертву, мимоходом подумал Нейман, но милиционер направился прямо к ним.
Очень мягко он сказал, что обязан допросить Глеба. Кроме того, нужно провести осмотр места происшествия.
– Да, пожалуйста, – кивнул Глеб и протянул милиционеру ключи. – Езжайте, осматривайте.
– Глеб Борисович, необходимо ваше присутствие.
Милиционер говорил очень деликатно. Из подхалимства перед мэром или искренне сочувствуя человеческому горю? Какая, впрочем, разница?
– Поедемте, Глеб Борисович. Я только что говорил с врачами, они считают, что до утра ситуация не изменится.
Глеб встал.
– Хорошо.
– Я подежурю, – поспешно сказал Владимир Валентинович. – Посижу, пока ты не вернешься.
Комиссаров невесело усмехнулся:
– Володя, я могу не вернуться еще очень долго. Верно, товарищ милиционер?
Тот замялся, и это молчание заставило Неймана содрогнуться, будто его облили ледяной водой.
– Нечего смущаться, – сказал Глеб милиционеру. – Я прекрасно понимаю, что первый подозреваемый у вас. Сопротивляться я не собираюсь, прошу только об одном – если есть планы посадить меня в камеру, скажите об этом сейчас. Я дам распоряжения своему другу.
– Глеб Борисович, следствие только началось, я всего лишь дознаватель и ничего не решаю…
– Ладно, – раздраженно перебил Комиссаров. – Володя, я тебя прошу… Если что, позаботься тут обо всем. Вот мои карточки, возьми.
Нейман начал было протестовать, но Глеб почти насильно впихнул пластиковые карточки ему в руку.
– Сейчас напишу пин-коды… Покупай все, что потребуется, тормоши врачей. Они иногда не говорят родственникам, что нужно очень дорогое лекарство.
Нейман кивнул:
– Хорошо, Глеб.
– Обо мне не беспокойся. Закроют и закроют. Не трать сил на передачи, адвокатов и прочую лабуду. С этим я справлюсь сам. Сейчас главное – чтобы Дора поправилась. Прошу тебя, делай все возможное! Если на карточках денег не хватит…
– У меня есть заначка…
Глеб досадливо махнул рукой:
– Продай мою машину. Доверенность я смогу, наверное, передать оттуда.
* * *
Нейман продежурил возле реанимации до утра, понимая всю бессмысленность этого занятия. Но он обещал Глебу, и, кроме того, его не покидало суеверное ощущение, что Доре немного легче от его присутствия.
Он не звонил другу, понимая: если бы общение с милиционерами окончилось благоприятно, Глеб уже вернулся бы в больницу.
Утром пришла Кристина, молча стиснула его руку и повела в ординаторскую. Доктора рассказали, что за ночь в состоянии Доры ничего не изменилось, а отсутствие новостей – уже хорошая новость. Нейман стеснялся выспрашивать подробности, да и какой в этом толк? Компьютерная томография выявила тяжелый ушиб мозга, но показаний для трепанации черепа нет, а что будет дальше, одному богу известно – вот и вся информация, которую ему следует знать. Он попросил список лекарств, на него замахали руками: для Доры Иосифовны все найдем. Но Владимир Валентинович все же настоял, чтобы самому купить дорогостоящие препараты. Так ему казалось надежнее.
Карточки Глеба он пока не трогал, обходился своим НЗ, а тут еще подоспел Артур, принес пятьдесят тысяч, и вдвоем они набрали целый мешок лекарств. Артур попутно созванивался со своими друзьями из военно-медицинской академии, договаривался о консультации.
Передав лекарства в реанимацию, Владимир Валентинович немного успокоился. Дора обязательно поправится, раз в ход пошли такие дорогие препараты, думал он, прекрасно понимая, насколько это глупые мысли. От беды не откупишься…
На обратном пути им встретилась Лариса, осунувшаяся от горя и усталости. Вчера ей как дежурному врачу пришлось принимать Дору в реанимации, а ведь известно, что для врача нет тяжелее обязанности, чем лечить близких людей. Сегодня же должна была дежурить Дора, и Лариса осталась вместо нее.
– Как вы выдержите, Лорочка?
– Я все равно не смогла бы уйти домой, пока нет ясности, – вздохнула та.
Рабочий день был в разгаре, доктора неодобрительно косились на них, праздношатающихся, и Нейман понял, что сейчас они только мешают людям делать свое дело. Нужно уходить. Лариса остается на вахте, если что-то понадобится, она немедленно позвонит.
– Я вас еще вечером навещу, – вдруг заявил Артур, прощаясь. – Ждите. Я своих бойцов в беде не бросаю.
И Лариса, вместо того чтобы дать наглецу отпор, вдруг лукаво улыбнулась!
Переживая за Дору, они почти забыли про Глеба. Выйдя из больницы, Нейман позвонил ему, но телефон оказался выключен. Значит, его все же задержали, а правом на звонок друг не воспользовался. Единственный человек, с которым ему хотелось бы говорить, лежал сейчас в реанимации.
Беспокойство о судьбе Доры словно вытеснило мысли о причинах ее нынешнего состояния. Как она могла получить такие травмы? Нейман почему-то решил, что она поскользнулась и упала, эксперты определят несчастный случай, и Глеба сразу отпустят.
Но возможно ли так удариться, просто падая, если никто тебя не толкал?
Они с Артуром немного постояли на крыльце. Уличный воздух после ночи, проведенной в больнице, показался Владимиру Валентиновичу неожиданно свежим. Больничные стены, пропитанные человеческим горем и страданием, словно застудили, сковали его сердце. Как только врачи выдерживают суточное дежурство?
Сейчас врачи борются за спасение Доры. Она не только тяжелая пациентка, но и коллега, отстоять ее – дело чести.
Все необходимые лекарства куплены, больше от Неймана ничего не зависит. Можно нарушить обещание, данное Глебу, и позаботиться о его судьбе.
Но как? Нейман с Артуром попали в такую ситуацию впервые и даже приблизительно не представляли себе элементарных вещей.
Для начала они не знали, куда идти. В милицию? В прокуратуру?
– Наймем адвоката, – решительно сказал Артур.
– Сейчас прозвоню народ, попробую кого-нибудь найти.
– А чего искать? Вот, пожалуйста.
Артур указал на ветхий флигель. В старинном решетчатом окне красовалась вывеска «Адвокат», выполненная из обычных листов писчей бумаги, на каждом из которых было напечатано по одной букве.
Эта реклама, будто вынырнувшая из девяностых, почему-то вызвала у Неймана доверие.
– Пойдем. – Он взялся за ручку двери. – Это, конечно, несусветная глупость так нанимать адвоката, но пойдем.
– Да нам только и надо выяснить, где Глеб, и послать ему передачку. Через три дня его выпустят, – беспечно заметил Артур. – Глеб ударил Дору – это такое абсурдное предположение, что я даже не сильно за него волнуюсь. Менты – перестраховщики, как обычно, имитируют бурную деятельность, только и всего.
В конторе, обставленной со спартанской простотой, они наняли ребенка в костюме и при галстуке. Убедившись, что они не ошиблись дверью, тщедушное дитя приосанилось и заявило, что немедленно займется их делом. Правда, узнав имя клиента, адвокат покраснел и заметил, что делом городского главы должен заниматься более опытный юрист.
– Ты нам больше нравишься, – заявил Артур. – Я когда вижу по телику всяких матерых адвокатов…
– Вы хотели сказать, маститых, – проявил цеховую солидарность юноша.
– Короче, меня от них тошнит. Я бы им хомяка не доверил, не то что лучшего друга. В общем, давай дуй, куда надо, все выясни, потом доложишь.
Нейман тоже недолюбливал адвокатов. Юристы-телезвезды вызывали в нем чувство то ли брезгливости, то ли неловкости. Всех их роднило полное отсутствие искренности – качества, очень ценимого Нейманом.
Да Глебу и не нужны специалисты, поднаторевшие в юридических уловках и ходах! Он ни в чем не виноват!
Андрей, так звали адвоката, приехал после обеда, когда Нейман с Артуром начали уже волноваться.
– Дело серьезное, – строго сказал он, осторожно поставив портфель на край стола. – Я не могу гарантировать, что его отпустят. Основания для задержания есть – все же его обнаружили непосредственно после совершения преступления.
По словам Глеба, он пришел домой в половине восьмого вечера. Открыл дверь ключом, не заметив ничего подозрительного. Замок сработал, как обычно, а дальше Глеб уже ни на что не обращал внимания, потому что увидел лежащую на полу Дору.
Не понимая, что случилось с женой, он немедленно вызвал «скорую», и те несколько минут, что она ехала, пытался привести жену в чувство.
Только Кристина, осматривая Дору, заметила на голове гематому и небольшую рваную ранку у виска. Позже, в реанимации, на теле обнаружили несколько свежих синяков.
По долгу службы медики дали телефонограмму в милицию.
Первоначальное следствие было проведено добросовестно, даже более ретиво, чем это обычно бывает.
Медики пришли к выводу, что Дора не могла получить таких повреждений, просто упав с высоты своего роста. Если бы она была в сознании и сказала, что упала сама, ничего не оставалось бы, как поверить ей, но она была в коме.
– Так, может, подождать, пока Дора очнется и расскажет, как все было, а потом уж возбуждать уголовные дела? – хмуро спросил Артур.
Андрей терпеливо пояснил, что при тяжких телесных дело заводится независимо от того, есть заявление потерпевшего или нет. Кроме того, вероятность, что Дора вспомнит обстоятельства травмы, очень мала, добавил он деликатно.
Сердце Неймана сжалось. Что с ней будет? Реаниматологи сказали, что непосредственной угрозы жизни нет, и он воспрянул духом, а ведь эта фраза означает всего лишь, что Дора не умрет сегодня. Но что будет с ней дальше? Очнется ли? Вернется ли к ней разум и память?
Улики в отношении Глеба достаточно серьезные. Как ни дико выглядит предположение, что мэр города избил жену до полусмерти, для других версий нет никакой почвы.
Следов постороннего присутствия в квартире не найдено, дверь не взломана, замок не нарушен. Допустим, Дора сама открыла дверь злоумышленнику, но запереть за ним она уже не могла.
Украли ключи? Но Глебова связка была у Глеба, Дорины ключи нашлись в кармашке ее сумочки, а запасная связка лежала на обычном месте, в бюро.
Из квартиры ничего не пропало. Все вещи лежали на своих местах, что исключало попытку ограбления.
Дознаватели провели поквартирный обход, но никто из соседей не заметил ничего подозрительного.
И все же Нейман готов был верить во что угодно, хоть в инопланетян, только не в виновность Глеба.
Артур приготовил для Андрея чай. Когда юноша пил, кадык смешно ходил по его тощей шее.
– Сейчас наша первоочередная задача – добиться подписки о невыезде, – горячился он. – А дальше потихоньку разваливать дело, подвергая сомнению каждую улику. В любом случае дело не передать в суд, пока состояние Доры Иосифовны… – Тут парень замялся.
– Не восстановится, – быстро подсказал Владимир Валентинович.
– Вот именно. А там она расскажет, что на самом деле произошло.
– Скажите, Андрей, а вы сами что думаете?
Ситуация изменилась. Ребенок, нанятый ими для разового мероприятия – проникновения в следственный изолятор, неожиданно превратился в личного адвоката Глеба.
Андрей был, кажется, шокирован таким стремительным карьерным ростом, и самокритично признался, что Глеб Борисович так обеспокоен судьбой Доры Иосифовны, что собственная будущность его почти не интересует. К адвокату у него было только одно требование – чтобы тот сообщал ему о здоровье жены.
Поэтому, выпив чаю, все трое отправились в больницу. На следующее утро Андрей собирался повидаться с Глебом и доложить о состоянии Доры. Комиссаров был у него единственным и, как подозревал Нейман, первым клиентом, так что молодой адвокат мог посвящать ему все свое время.
– Пока ничего нового. – Лариса остановила их в коридоре. Она выглядела очень усталой, но странным образом черные круги под глазами не портили ее красоты. – Главное, она дышит сама, и это внушает оптимизм.
Она попросила их не тревожить реаниматолога и повела к себе в ординаторскую.
– Как вы думаете, когда Дора Иосифовна придет в себя? – требовательно спросил Андрей.
Лариса только вздохнула.
Видя ее крайнюю усталость, Артур бесцеремонно начал массировать ей плечи, Нейман завороженно следил за точными движениями его пальцев. В них чувствовалась такая нежность, что смотреть на это было немного стыдно.
– Спасибо, Артур, достаточно, – сказала она таким ровным тоном, что это спокойствие никого не могло обмануть.
Боже, неужели они…
Да и черт с ними! Нейман им не нянька.
Он понял, что роман Ларисы и Артура больше не пугает его. Так оно всегда бывает. Обычные наши горести и страхи отступают, когда приходит настоящее горе.
– Понятно, что медицина – наука не точная, но хоть приблизительно скажите, – настаивал Андрей.
– Понимаете, если насчет физического состояния мы можем делать какие-то прогнозы, то разум непредсказуем. Она может очнуться нормальным человеком, может навсегда получить интеллектуальный дефицит… Или останется на таком же уровне. Одно я могу сказать с вероятностью девяносто девять процентов – завтра она не придет в себя.
Тут, символически стукнув в дверь, появилась Кристина. Сегодня она была «не при исполнении», очень трогательная в джинсах и белом свитере с косами.
– Тут целое собрание, – заметила она неопределенно. – Я заходила узнать про Дору, ну и тебя заодно проведать. Как ты, держишься?
– Все в порядке. Мне ребята днем дали отдохнуть.
– Это тебе для восстановления сил. – Кристина достала из холщовой торбочки плитку горького шоколада. – Владимир Валентинович, вы в Интернет сегодня заходили?
В ее голосе он с радостью уловил прежние командирские нотки. Кажется, Кристина забыла, что теперь они – чужие люди.
– Не до того было.
– Так вы сходите, посмотрите, что устроили ваши подопечные на сайте! Полюбопытствуйте! Это ужас!
Андрей заметил, что у него всегда с собой ноутбук, и через минуту компания уткнулась носами в экран.
Нейман увидел, что в ветви дискуссии отметились все постоянные посетители форума. Новость о том, что мэр едва не убил жену, обсуждалась как бы сочувственно, но злорадство сочилось из всех щелей. Не успела появиться первая запись, как тут же припомнили злосчастный синяк на Дорином лице. Вывод был такой: если бы тогда общественность отреагировала более живо, сегодняшней трагедии могло и не случиться. На страницах форума Глеб представал как закоренелый домашний тиран, блогеры живописали образ семейного насильника с такой уверенностью, словно лично присутствовали при чинимых Глебом расправах над женой.
Представив, что сайт попадет на глаза следователю, Нейман похолодел.
– Для правосудия эти писульки не имеют веса. – Андрей словно подслушал его мысли. – Ни один нормальный следователь не станет с этим связываться. Волноваться не о чем.
– Господи, какая грязь, – расстроилась Лариса.
Она выглядела сконфуженной, как любой порядочный человек, столкнувшийся с хамством.
Вернувшись домой, Владимир Валентинович внимательно перечитал записи на сайте, но ничего нового не узнал – ни по существу дела, ни о человеческой природе. Никто не вступился за Глеба, кроме Кристины, и Нейман подумал, что интернет-сайт в борьбе с семейным насилием вещь, пожалуй, бесполезная.
Утром они с Артуром побывали в больнице, потом купили очередную порцию лекарств. Адвокат побежал на встречу с Глебом, а Артур предложил завернуть во двор Комиссаровых и поспрашивать соседей.
– Зачем? – удивился Нейман. – Милиционеры же провели, как его там… поквартирный обход.
– Братик, ты как маленький. Менты промчались по соседям: вы же ничего подозрительного не видели, не правда ли? Те: правда, правда. Все, галочку поставили. Зачем напрягаться, когда у них готовый подозреваемый? Но мы же с тобой не верим в вину Глеба, верно?
– Ясное дело!
– Но в призраков и инопланетян мы тоже не верим. Я, во всяком случае. Существо из плоти и крови должно было где-то наследить.
– Да кто с нами станет разговаривать!
– Брат, ты нас давно в зеркало видел? У нас же на рожах отпечатались все наши сто лет государственной службы. У обладателей таких физиономий удостоверения не спрашивают.
Действительно, окрестные пенсионеры охотно разговаривали с Артуром. Он очень толково и подробно выспрашивал их, но ничего нового не узнал. Все пожилые люди утверждали, что в доме тем вечером царила тишина. Правда, оговаривались они, дом старый, звукоизоляция хорошая, поэтому слышать что-то могли только ближайшие соседи.
Ближайших соседей, увы, в вечер трагедии дома не было. Лариса дежурила, а Игорь не успел вернуться со службы.
Они уже собрались уходить, как Нейман заприметил сухонькую старушку, почти канонический образ дворовой сплетницы.
Крохотная бабушка в пальто и шляпке фасона как у английской королевы, но более мрачных цветов выгуливала жуткую собаченцию. Обычно генеалогию подобных плодов свободной любви проследить невозможно, но тут родители угадывались совершенно точно: немецкая овчарка и такса.
Для установки контакта Нейман сделал несколько комплиментов уродцу, но почти сразу выяснилось, что кривить душой было не обязательно: старушка помнила, как он отвозил ее в больницу. А потом, когда ей оказали помощь, привез домой и даже проводил до квартиры, хотя мог бы ничего этого не делать.
Для Владимира Валентиновича это был рядовой эпизод, а бабка, оказывается, до сих пор пребывала в восхищении и жаждала отблагодарить любезного водителя. Она даже написала письмо в местную газету, но его пока не напечатали.
Нисколько не удивившись, почему это шофер со «скорой» расследует преступления, старушка наморщила и без того морщинистый лоб.
Артур за ее спиной тоже поморщился: сейчас для своего героя бабка нафантазирует!
– Вечером ничего не было, – сказала она. – А вот утром я видела во дворе незнакомого мужчину. Я гуляла с Микки, а молодой мужчина такого, знаете, спортивного вида как раз направлялся в подъезд, где живет наш мэр с супругой. Но я за ним не следила, – с сожалением вздохнула она, – и не видела, как он проник в парадное.
– Может, он просто мимо шел?
– Нет. Там дальше глухой забор, ему пришлось бы вернуться.
Это была, конечно, ерунда. Теоретически Дора могла пролежать на полу целый день, но фельдшер «скорой помощи» (Кристина поехала на вызов Глеба усиленной бригадой) обнаружила в кухне кипящий суп. Значит, трагедия произошла перед самым возвращением Глеба.
Но старушка так хотела быть полезной…
– Это был очень подозрительный молодой человек! – нахваливала она свою кандидатуру злодея. – Я потому и задержала на нем внимание, что у него было жестокое и мрачное лицо.
Нейман не стал говорить старушке, что в понедельник с утра мрачные лица наблюдаются у половины мужского населения страны.
– Очень запоминающаяся внешность. Красивая, но тронутая пороком…
Артур в тылу бабки сделал большие глаза и зевнул. Нейман и без него понимал, что пора закругляться.
– Вы нам очень помогли, спасибо!
– Разве это помощь? Вы обязательно запишите мой телефон и звоните в любое время, не стесняйтесь! Свой номер тоже дайте, вдруг я вспомню что-нибудь важное…
Мобильного у нее не было, пришлось шарить по карманам куртки в поисках подходящей бумажки. Пальцы нащупали сложенный листок. Это оказалась отпечатанная на принтере фотография Вадима, бывшего Настиного мужа, которую Нейман забыл выбросить. Нацарапав на обороте свой номер, он подал листок старушке.
– Так вот же он! – воскликнула та.
– Кто?
– Тот молодой человек! Я сразу поняла, что с ним что-то нечисто…
– Минуточку, – встрепенулся Артур, – вы хотите сказать, что видели позавчера утром парня с этой фотографии?
– Именно! У меня великолепная память на лица.
Предположение, что Дору избил Вадим, попахивало абсурдом, но все же следовало признать, что в этом дворе делать ему было нечего.
– Я был уверен, что он давно свинтил из города! – возмущался Артур.
Сегодня они заседали в конторе Андрея.
Пришлось рассказать ему эпопею с Вадимом.
– Если бы Глеб Борисович лично его разводил и выписывал, логично было бы предположить месть, – заметил Андрей. – Но насколько я понял, Комиссаров от этого дела устранился. Какие могут быть у Вадима к нему претензии?
– Он не знал истинной роли мэра…
– Я вас умоляю! Если мэр берет дело в свои руки, он не посылает громил, а просто звонит в паспортный стол. Есть у нас такая хитрость в законодательстве, что в принципе паспортный стол может выписать и без суда, по заявлению собственника жилья, просто тетки не хотят брать на себя лишнюю ответственность. Но в целом… Хоть нас в университете и учили, что «после этого» не значит «по причине этого», появление данного товарища во дворе выглядит весьма странным.
– Надо рассказать о нем следователю, – буркнул Нейман. – Мы с Артуром не корифеи частного сыска, а играть в игрушки, когда решается судьба друга, очень непорядочно.
– А что толку? Если этот хмырь причастен, ты его нигде не найдешь! Теперь-то он точно смылся из города. А объявлять всероссийский розыск только потому, что он, гуляя, не понравился старушке… Но сообщить все-таки надо, тут ты прав.
– Чувствую, моя практика стремительно расширяется, – засмеялся Андрей. – Вместо одного у меня скоро будет три клиента. В качестве бонуса совет: когда пойдете к следователю, возьмите теплые вещи и сухарей на три дня.
– Это еще зачем?
– Вы понимаете, о чем будете рассказывать? А если умолчать о вашей силовой акции, история вообще теряет всякий смысл.
– Значит, будем признаваться, – вздохнул Артур.
Андрей подумал немного и заметил: да, скрывать информацию из страха за себя – непорядочно. Но если они признаются, что силой заставили Вадима выписаться, то устроят ему такой праздник, о котором он не мог и мечтать. Суд мгновенно восстановит его в правах, и Насте придется все начинать заново.
– Давайте подождем пару дней, – предложил он. – Не думайте, что ваш Вадим – это кончик веревочки, уцепившись за который следователь тут же все распутает. Он вообще не примет эту информацию к сведению. Сейчас он выпустит Глеба Борисовича под подписку и отложит дело до выздоровления Доры Иосифовны, вот и все. Хотя вы можете сказать, что Вадим угрожал бывшей жене, и поэтому она просила вас ее провожать. А фотографию дала, чтобы знать его в лицо. А Вадим вдруг осознал свои ошибки, раскаялся и уехал.
– Отличная версия! – с облегчением улыбнулся Нейман. – Главное, почти правда.
Но следователь пропустил их признание мимо ушей, заметив, что невозможно подозревать всех домашних хулиганов.
Они пришли к нему без вызова, и Нейман боялся, что он просто не станет их слушать и выставит за дверь.
Но если Артур хотел с кем-то поговорить, то говорил.
– Мы знаем Комиссарова много лет, поверьте, он ни при каких обстоятельствах не мог сделать то, в чем вы его подозреваете!
– Правда? – В тоне следователя вдруг появилась едкая ирония.
– Да, безусловно! Я был его соседом по квартире и знаю, что это очень дружная семья.
– Послушайте, товарищ, – скучно вздохнул следователь, мужчина средних лет, не очень ухоженный и, казалось, равнодушный ко всему на свете. – Мы тоже, знаете ли, профессионалы. Мы все проверили, прежде чем задержать Глеба Борисовича, все же он мэр нашего города. Поверьте, я подошел к делу непредвзято, не как обычно: избита жена – хватай мужа, не ошибешься. Но факты – вещь упрямая. В Интернете…
– В Интернете можно написать все, что угодно, – резко перебил Нейман.
– Да, разумеется. Но видите ли, Дора Иосифовна вела в Сети нечто вроде дневника, где прямо описывала, как ее избивает муж!
– Этого не могло быть, вы что-то перепутали!
– К сожалению, не перепутал. На сайте этого идиотского общества «Против семейного насилия». Можете полюбопытствовать, он в открытом доступе. Так и называется – «Записки жертвы». Она, разумеется, не указала своих настоящих данных, но мы проверили, ай-пи адрес ее. Ошибки быть не может. Всего хорошего.
Новость повергла их в шок. Вернувшись домой, Нейман сразу нашел «Записки жертвы», о которых говорил следователь. Дневник с таким названием давно болтался на сайте, но Владимир Валентинович никогда не открывал его.
А теперь он, преодолевая неловкость, изучал записи очень несчастной, одинокой и потерянной женщины. Настолько одинокой, что ей не с кем было поделиться горем, кроме фальшивых друзей из Интернета.
Но образ, возникший со страниц дневника, абсолютно не подходил Доре! Если это и правда писала она, то следовало признать, что она страдала раздвоением личности, хотя некоторые детали биографии, вскользь упоминаемые авторшей дневника, совпадали с Дориными.
Все очень логично: дневник жертвы, синяк под глазом, ушиб мозга. У кого из посторонних людей возникнут сомнения в виновности мужа-садиста?
Больше того, не знай Нейман Комиссаровых, безоговорочно принял бы сторону жены и требовал справедливого наказания для мужа!
Но зачем же существуют друзья, как не затем, чтобы верить? Просто верить близким людям, не оценивая, не взвешивая доказательств. И не покидать их, даже если от них весь мир отвернется…
Нейман заставил себя прочесть дневник до конца. Вдруг что-то в тексте явно укажет, что писала не Дора? Но чуда не случилось, дневник мог принадлежать Доре, равно как и другой женщине.
Имя она себе выбрала нейтральное, ни о чем не говорящее: Марта. Насколько ему было известно, с этим именем Дору ничего не связывало. Но ай-пи адрес – это серьезный аргумент.
Такое ощущение, что в семье Комиссаровых поселился невидимка. Писал на форуме, а потом ударил Дору по голове. Что за злая сила проникла к ним в дом и разрушила его?
Есть вероятность, что Дора просто развлекалась. Иногда человеку хочется прикинуться не тем, кто он есть, примерить на себя чужую личину. И Интернет дает для этого широкие возможности.
Вот и Дора решила изобразить жертву, за свое фальшивое несчастье получить такое же фальшивое сочувствие. В молодости она любила розыгрыши, вспомнил Владимир Валентинович.
Она же не предполагала, что настанет день, и Глеба заподозрят в насилии над ней, а она не сможет встать на его защиту…
Со вчерашнего дня записей на форуме существенно прибавилось. Город возмущался мэром-хулиганом, самые страстные блогеры требовали отставки. Интересно, вдруг подумалось Нейману, они десятилетиями терпят побои от собственных мужей, и ничего, нормально. А мэр, распускающий руки, для них, видите ли, неприемлем. С чего бы? Народный мэр с народными повадками. Бьет – значит, любит. Такой понятный, такой близкий по духу городской глава, чем недовольны-то?
Реаниматолог вдруг разрешил ему войти в реанимацию.
– Вы, наверное, хотите посмотреть на нее? – спросил он участливо.
Владимир Валентинович удивился. Общаясь с этими докторами, он уже привык считать хамство неотъемлемой частью их специальности. «Давай лекарство – пошел вон – не мешай работать» – примерно таков был его ежедневный контакт с реаниматологами. Но Нейман не сердился, понимая, что при такой нагрузке на утешение близких больного не остается ни времени, ни душевных сил.
Доктор, пожилой лысоватый мужчина с унылым носом, дал ему одноразовый бумажный халат и провел в палату.
Дора лежала на широкой функциональной кровати. Она совсем не изменилась внешне, даже не осунулась. Казалось, она просто спит, если бы не интубационная трубка.
Владимир Валентинович осторожно провел ладонью по ее волосам.
– Мне говорили, она дышит сама, – прошептал он, словно боялся разбудить.
– Поверьте, так лучше. – Врач говорил тоже вполголоса. – Более благоприятные условия для восстановления мозга, исключена гипоксия.
– Я понял.
Нейман проникся доверием к этому невзрачному врачу.
– Нельзя так говорить, но я надеюсь на благополучный исход. – Доктор взял его за локоть и повел к выходу. – Вы обеспечили прекрасный, практически европейский уровень медикаментозного обеспечения, нам просто нельзя оплошать.
– Скажите, что еще нужно?
– Но вы и так потратились…
– Прошу вас! Деньги есть, просто говорите, что нужно.
Нейману было неудобно, но пока львиную долю расходов на лечение нес Артур. Поначалу это удивило Владимира Валентиновича, он не ожидал, что у начинающего военного пенсионера окажется свободной крупная сумма. И Артур признался, что давно и плотно играет на бирже, а не афишировал своих доходов потому, что копит на жилье.
Нейман был шокирован. Он всегда считал, что могущество Артура скорее телесное, чем умственное, и недоумевал, как ему удалось разобраться в хитросплетениях рынка.
Но сейчас важным было только то, что благодаря его помощи Дора поправлялась.
Врач дал очередной список, и Владимир Валентинович отправился в аптеку.
Несмотря на то что он повидал Дору и услышал от реаниматолога оптимистичный прогноз, на душе было скверно.
Стоя рядом с кроватью Доры, он почувствовал ее страшное, почти космическое одиночество. Где она сейчас, в каких мирах? А никого из близких нет рядом…
Если бы Глеб держал ее за руку, ей стало бы легче, где бы сейчас ни пребывала ее душа, – Нейман был в этом уверен.
Как несправедливо, что его арестовали!
Дали бы уж вылечить жену…
Вот оно! Вот та самая фальшивая нота, которая раздражала его, не давала покоя! Задержание Глеба на фоне общей практики правоохранительных органов с эпизодами насилия в семье выглядело чрезмерным, утрированным.
Пусть его подозревают, но какой смысл держать приличного человека под стражей?
Обычный муж гулял бы на подписке о невыезде, проявляя так называемое деятельное раскаяние.
А мэра взяли и посадили! Но ведь давно прошли те времена, о которых писал Морис Дрюон, когда дочь короля за измену карали в тысячу раз строже, чем дочь раба!
Сейчас высокое общественное положение – повод для снисхождения, а не ужесточения правосудия!
Дальше: почему такая активность при неочевидном преступлении? Откуда уверенность, что Дора не могла упасть сама?
Ведь обычно бывает с точностью до наоборот: если криминал можно не заметить, его не замечают.
Что за эксперт давал заключение? Ведь у Доры могла закружиться голова, подняться или, наоборот, резко упасть давление. А если человек теряет сознание на ногах, он может упасть как угодно опасно.
Однажды Кристина сказала: в медицине и любви нет двух слов – никогда и навсегда. Владимир Валентинович запомнил.
Сколько раз они с Кристиной видели несоответствие между обстоятельствами травмы и повреждениями! Один свалится с четвертого этажа, отряхнется и пойдет по своим делам, а другой слегка оступится и сломает ногу в двух местах!
Тот, кто утверждал, что Дорины повреждения стопроцентно были криминальными, брал на себя очень большую ответственность.
Теоретически такая активность милиции была похвальной, и как общественный деятель Нейман должен быть ею доволен. Но странно, черт возьми!
На душе было так тоскливо, что Владимир Валентинович не удержался, завернул на станцию «Скорой помощи».
Кристина очень ласково встретила его, напоила чаем. Но Нейман горько подумал, что раньше она взяла бы его за руку…
– Тяжело вам сейчас, – вздохнула она.
– Да мне-то ладно! Вот у Комиссаровых беда.
– Все образуется, Владимир Валентинович. Как говорится, главное – пережить остроту момента. Дора поправится, и Глеба Борисовича оправдают, нужно только подождать.
– Вы тоже верите, что он не виноват?
– Я вам верю, – просто сказала Кристина.
Они посидели немного, помолчали.
Потом она предложила Нейману взять отпуск за свой счет или просто поменяться сменами с другим водителем. Владимир Валентинович отказался.
Но, подходя к дому, он почувствовал, что невероятно устал. Будто прорвало где-то плотину, и в душу хлынула многолетняя, перебродившая усталость от себя самого, от неприкаянности, от одиноких ночей, от роли доброго дядюшки, от вечной готовности помогать.
«Словно я машина для переработки чужих горестей, – вдруг неприятно подумалось ему. – Нет своей жизни, так я все в чужую вникаю… Какая мне разница, избивал Глеб жену или нет? Кто я им? Дал денег, нанял адвоката, купил лекарства – выполнил свой долг верного друга. Посочувствовал, да, но изводиться-то зачем? Вадим какой-то, частный сыск… Наверное, в милиции не дураки работают. Как там звучит мудрый анекдот про старого еврея: у нас с банком договор – я не даю денег в долг, а он не торгует семечками.
Лезу, куда меня не просят, чтобы отвлечься от себя самого, чтобы не думать лишний раз, как я одинок и несчастен.
Пусть специалисты занимаются своим делом, а я не психопат-оппозиционер, чтобы мне в любом движении госслужащего мерещилась коррупция и недобросовестность».
Он мрачно развалился в кухне на табуретке, прислонившись спиной к стене. Имеет он право на отдых в собственном доме или нет?
Взял местную газетку, открыл – и приступ мизантропии как рукой сняло.
– Артур, иди сюда!
Друг появился с товарищем адмиралом на плече. Хвост кота висел на манер парадных аксельбантов. «Даже кот предал меня. Я его спас от лютой смерти, а он влюбился в Артура», – подумал Владимир Валентинович уже без прежней горечи.
– Посмотри. – Он протянул Старобинцу газетку и ткнул пальцем в небольшую статью.
– Ну и что? – Пробежав глазами текст, тот пожал плечами. – Ты жить не мог без торгового центра, что ли?
– Не в этом дело, Артур. Эти вот коммерсанты, – он постучал пальцем по крупной фотографии одного из известных сетевых гипермаркетов, – наседали на Глеба, чтобы тот дал им построиться в городе. Он сопротивлялся, не знаю уж, из каких соображений, но, наверное, причины у него были. И вот не успел он сесть в тюрьму, как тут же появляется бравурная статья о том, что скоро нас осчастливят новым магазином! Черт возьми, мне становится понятной внезапная активность и принципиальность милиции! Глеб, как я понял, давно уже всех замучил своей честностью. Будь он хоть на микрон глупее, сел бы за взятки или злоупотребления, но поскольку в этом смысле он абсолютно чист, зашли с тыла.
– Уж больно сложная комбинация, не находишь? – фыркнул Артур.
– Да, но в нее тогда ложится этот Вадим.
– И кое-кто еще!
Артур встал, прошелся по кухне. Саданул кулаком в стенку. Нельсон, коротко и возмущенно мявкнув, изогнувшись дугой, стремительно покинул кухню.
– Мы не можем обвинить человека на таком шатком основании, – глухо сказал он. – Довольно, что у нас Глеб сидит, оттого что кому-то что-то померещилось. Если ты прав, идти в милицию бессмысленно, а если нет – подло. Слава богу, Дора жива и рано или поздно расскажет, как все было.
Нейман кивнул:
– Да, слишком много тут натяжек. Во-первых, неизвестно, насколько правдива эта статья…
– А во-вторых, люди просто пользуются случаем. Ты по себе-то не суди! Это мы с тобой бы клювом щелкали да рассуждали, а тут – ура, шефа вырубили! Лови момент! И срочно проворачивают выгодные сделки, пока начальство не выпустили из тюряги.
Нейман не спал всю ночь, несмотря на предстоящее дежурство. Схема, возникшая у него в голове, была отвратительной, чудовищной, но она все объясняла. Отвечала на главный вопрос: кому выгодно.
Глеб был слишком независимым, слишком смелым человеком. Прекрасный командир, интеллектуал, остроумный шахматист – великолепный набор качеств, чтобы руководить городом. Но воистину не суди о людях по себе. В этом и таится ахиллесова пята благородного человека. Негодяй ждет от ближнего любой подлости и умеет предупредить удар, а Глеб был убежден, что окружен такими же подвижниками, как он сам. И ошибся.
Что за радость честно трудиться, если твой знакомый на такой же должности, только в соседнем городе, уже насобирал на дом? И ты можешь получить и дом, и квартиру, и огромный джип, и шикарную женщину в придачу, нужно только протянуть руку ладонью вверх. Но стоит лишь попробовать, и начальник больно ударит тебя по этой ладони!
Потом Нейману начинало казаться, что прав Артур, и нельзя запросто подозревать людей. Слишком много неувязок, и первая из них – Дорин дневник в Интернете.
Можно навалять фальшивку от ее имени, мол, я, Дора Комиссарова, дико страдаю от мужа, но проникнуть в ее компьютер? Маловероятно.
Утром Владимир Валентинович встал с тяжелой головой, выпил пустого чаю и поехал на работу.
Сутки прошли ни шатко ни валко. Кристина сама нашла его около трех часов, сказала, что заходила в реанимацию, и ей шепнули, что в состоянии Доры намечается положительная динамика. Собираются делать повторную компьютерную томографию, но это уже больше для перестраховки.
Он широко улыбнулся – первая хорошая новость за последние дни.