Глава шестая
СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА
21. Ошибка резидента
Болтовский, естественно, был мрачнее тучи.
– Понимаешь, просто сел в самолет и улетел.
– С багажом?
– С багажом.
– В Москве у него семья?
– Вроде бы. Сын, что ли. Где остановишься?
– В гостинице.
– Она у нас старая.
– Знаю. Зато близко к посольству.
Сейчас скажет, чтобы ходил в посольство осторожней. В каком-то справочнике написано, что в парке, на территории которого располагается посольство, водится сорок четыре породы змей, из них тридцать три ядовитых.
Но сейчас резиденту было не до змей.
– Он мне не понравился с первого взгляда.
– С кем-нибудь здесь контачил?
– Да нет.
– А жена? – я вспомнил разговор в самолете.
– Та еще бабенка!
– С кем-нибудь…
– Кто ее знает! Вообще-то у меня были сигналы…
Он замялся:
– Кое-что было…
Я понял:
– С кем-нибудь из наших?
Он вздохнул:
– Верно. Филин, знаешь такого?
Как не знать! Борис Филин. Окончил МГИМО, отучился два года в известном заведении имени Андропова и потом стажировался у меня с полгода.
– Он еще здесь?!
– Не дождусь, когда заменят. А в отношении Пичугиной… Конечно, только слухи.
Понятно, тень на Филина – это и тень на него самого. Но теперь – момент истины.
– Уже потрошил?
– Да нет еще. Он, знаешь, какой… Будет молчать, как Зоя Космодемьянская. Слушай, Женя, может, тебе с ним потолковать? Мне он точно ничего не скажет.
Понятно, хочет меня подключить. Потом напишет: «В расследовании принимал участие сотрудник Центрального аппарата тов. Лонов Е.Н.»
– А мне скажет?
– А ты добрый следователь. Тебе может и сказать.
– Вряд ли. Я написал ему такую характеристику… Кроме Африки ему ничего не светило. Как он работает?
– Плохо. А условия отличные. Он здесь под крышей «Известий». До него тут был просто журналист. Тип, я скажу тебе, в высшей степени странный. Нечесаный, немытый, везде совал свой нос, связей куча, а писал плохо и редко. Лучшего предшественника не придумаешь. А Филин – ни контактов, ни связей. Правда, пишет хорошо. В «Известиях» им довольны. Они – да, а я – нет. Только и слышу: «не успел», «опоздал», «не сообразил».
– А по женской части?
– Вот-вот. Жена пишет диссертацию в Москве, он здесь один. При его внешности и манерах найти утешительниц – не проблема.
– Находит?
– Конечно! Я уже несколько раз имел с ним беседы. Ну так как? Поможешь?
Валерке надо помочь. Неприятностей у него будет с вагон. Нужно поучаствовать самую малость, чтобы потом в Москве слово замолвить.
– Когда удобней?
– Прямо сейчас. Он у себя в бюро.
– Мне бы сначала в гостиницу.
– Мои орлы твои вещички доставят туда по первому классу.
– У меня только портфель.
– Тем более.
– Машину дашь?
– Обижаешь. Чацкий с корабля на бал на карете, а ты на моем новом «Пежо».
22. Филин и Галина
Корпункт «Известий» размещался в трехкомнатной квартире на четвертом этаже высокого жилого дома в центре города.
Когда я появился в дверях, радость встречи с начальством Борис продемонстрировал вяло.
Оглядевшись и наскоро похвалив мебель в гостиной, я, не ожидая приглашения, направился в кабинет. Борис сделал какое-то неуклюжее движение, чтобы помешать, но было поздно: я открыл дверь кабинета.
В кресле у окна восседала, или, точнее, возлежала женщина в длинном африканском платье.
Увидев меня, она радостно вскочила:
– Евгений!
Галина. Галина Скакунова. Вот уж кто не подпадал под категорию ведущих «монашеский образ жизни», так это Галя Скакунова.
Она подскочила ко мне, приняла в свои мощные объятия, чмокнула в щеку.
– Ты не знал, что я в Браззе?
– Не знал. И Леша с тобой? Как всегда командует Аэрофлотом?
Леша – это ее муж, Леша Скакунов.
– А куда я без него?! Я как птичка перелетная: кто закольцевал, за тем и лечу.
Птичка перелетная снова плюхнулась в кресло.
Борис подтянулся, посерьезнел:
– Вам нужно о чем-то поговорить со мной? Галя, ты не могла бы…
Галина начала неохотно подниматься с кресла. Я ее остановил:
– Сиди, сиди. Я сюда просто так. Сегодня прилетел.
– Ну да, просто так! Я не дура. Хочешь поспрашивать по поводу этой шлюхи. Ему есть о чем рассказать.
Вмешательство Галины было не только удивительным, но и полезным.
Я строго посмотрел на Бориса:
– О какой шлюхе она говорит?
– Не знаю, – в его глазах промелькнул страх.
Галина не отступала:
– Колись, колись! Все равно Евгений тебя расколет.
– Не понимаю, о чем речь! – Теперь он изображал негодование.
Я не колебался:
– Вообще-то, я хотел поговорить с тобой в отношении жены Пичугина наедине, но думаю, Галина нам не помешает.
Галина обрадовалась:
– Это у вас называется перекрестный допрос?
– Это называется допрос в присутствии важного свидетеля.
– Но я ничего не знаю, – мямлил Борис.
Я решил применить другую тактику:
– Или ты все рассказываешь здесь, или мы едем в посольство и ты будешь говорить в присутствии резидента и под стенографистку.
И не дав ему опомниться, спросил:
– Что ты знаешь про Пичугина?
– Мы с ним никак. Он вообще с нашими никак. Он только со своими из парткома, а я…
– А ты только с его Аленой! – взорвалась Галина. – Я тебя предупреждала!
– Да ничего… Мы только…
– Сначала ты расскажешь Евгению все, что его интересует. Потом я его попрошу сделать так, чтобы тебя за это не выгнали с работы и чтобы от тебя не ушла жена. А потом, когда он уйдет, у нас будет серьезный разговор.
Я решил немного успокоить Бориса:
– Все, что ты скажешь, останется между нами. Если, конечно, ты не знал об их планах и не ходил покупать им билеты.
Тут уже испугалась Галина:
– Да нет. Не знал он ничего. Не такая она дура.
– Думаю, – осторожно начал Борис, – и она ничего не знала. Мы с ней договаривались на сегодня. А вчера утром она мне позвонила и сказала, мол, так получилось, что все откладывается. А сама злющая.
– Тебе не показалось, что она с тобой прощается?
Борис не торопился с ответом.
– Ее муж был ревнив?
– Не знаю.
– Вы встречались с ней здесь.
– Да. Но только несколько раз. Муж ее в это время был в отъезде.
– Куда он уезжал?
– Он уезжал два раза и оба раза в Намибию.
– В Намибию! Ишь куда! А что, Намибия входит в его епархию?
– Там наших немного. Он их курировал по партийной части.
– Ездил только два раза?
– Да.
– За какой период?
– За два месяца.
– А раньше не ездил?
– Нет.
– Почему вдруг такое внимание к Намибии?
– Алена рассказывала, когда он туда ездил в первый раз, то договорился, что ему там смастерят какую-то безделушку. А потом ездил за ней.
– Эта безделушка, случаем, не алмазы?
Снова вмешалась Галина:
– За алмазами далеко ехать не надо, их тут на каждом углу продают.
– Не скажи! – огрызнулся Борис. – Алмаз алмазу рознь. Может быть, какой особый. Хотя… Большой алмаз заказать нельзя, а он сначала что-то заказал, а потом за этим приезжал. Хотя…
– Что «хотя»?
Борис мялся:
– Да так, ничего.
– Еще? Что еще? – не отставал я.
– Ничего.
– Правда ничего, – подтвердила Галина. – Я его уже допрашивала.
И принялась кокетничать:
– Видишь, Евгений, и от меня польза есть. А Борис никак не хочет этого понять. У меня чутье прирожденного агента.
Я понял, что ничего больше не узнаю, и направился к двери.
– В посольство? – спросила Галина.
– Только на минуту. А потом в гостиницу. Надо выспаться.
В дверях Борис смущенно улыбнулся:
– Я – не очень?
Я не стал его утешать:
– Очень. Но я – по другим делам. А ты все равно крепись. Не ровен час!
Борис только вздохнул:
– Мне недавно цыганка предсказала счастливую карьеру.
– Одной даме предсказали, что она выйдет замуж и у нее будут три близнеца. И что ты думаешь?! Близнецы родились, а замуж она так и не вышла. Но ты все равно крепись.
* * *
Я поднялся в кабинет Болтовского.
– Что-нибудь интересное узнал?
– Практически ничего. Кроме того, что он два раза летал в Намибию. Первый раз что-то заказывал, второй раз получил заказ.
– Не ахти. Будем писать или подождем?
По этому неуверенному «будем писать», я понял, что писать об этом в Москву ему не с руки, ибо надо будет упоминать источник, от которого получены сведения, а сведения получены от его сотрудника, находившегося в интимных отношениях с женой бежавшего.
– Понимаешь, – он замялся. – Москва и без того лютует.
Вошел шифровальщик, протянул розовый листок входящей телеграммы. Болтовский прочел, потом протянул мне.
– Тут для тебя.
«Резиденту в Браззавиле.
Для тов. Лонова Е.Н.
Поставьте в известность резидента о данном вам поручении перевезти груз для инстанции».
– Это то, о чем я тебе рассказывал.
– Читай дальше.
«Окажите резидентуре помощь в деле Пичугина. Резидент проинформирован».
Ф.Бобков.
– Поедем ко мне, пообедаем, – предложил Болтовский.
– Хочу с дороги помыться, отдохнуть. Вчера замотался.
– Ладно, отоспишься, приходи.
* * *
Гостиница находилась рядом с посольством около паромной переправы в соседний Заир. Мой номер выходил на реку. Небольшая кровать, стол и два стула. На одном лежал мой портфель. Я разделся, принял душ и сразу в кровать.
«Надо поставить будильник на четыре, а то проспишь до ночи», – думал я, засыпая.
Но ставить будильник оказалось излишним.
– Просыпайся, просыпайся!
Я открыл глаза. Передо мной стояла Галина.
23. Любезная Солоха
– Как ты сюда проникла?
– Для белой женщины в Африке закрытых дверей не существует.
«И закрытых платьев», – отметил я про себя. На Галине было нечто, что кофтой назвать было бы преувеличением.
Это черно-кружевное «нечто» без рукавов на двух расхлябанных пуговицах заканчивалось джинсами до колен, стянутыми широким кожаным ремнем с массивной металлической пряжкой. Выглядела она подтянутой и посвежевшей. Я одобрительно покачал головой:
– Хорошо выглядишь, птичка перелетная.
Я взял ее за руку, хотел подтянуть к себе, но она отстранила:
– Я не за этим. У меня дело.
– Слушаю. Садись.
Галина продолжала стоять.
«Считает, что стоя выглядит лучше, – решил я. – Впрочем, может быть, и права. Действительно лучше».
– Я тебе кое-что хочу рассказать. Но, разумеется, Борис об этом знать не должен. У кубинцев есть один такой Рауль. Не буду тебе морочить голову, но мы с ним… Он хороший парень, красивый… Ты, Евгений, должен меня понять.
– Надеюсь, ты пришла не исповедоваться. Но, если хочешь, грехи могу отпустить.
– Не смейся. Это касается дела, за которым ты пришел к Филину.
Становилось интересным. Я скинул простыню, сел на кровать.
– Тебя не смущает?
Моя одежда, а точнее, ее отсутствие Галину не смутила:
– Не в первый раз. Но я пришла не за этим.
– Ты пришла покаяться, что была в интимных связях с Пичугиным.
– С этим козлом?! Ты с ума сошел! Я тебе начала рассказывать про Рауля.
– Этот грех я тебе уже отпустил.
– А вот тут не торопись. Мы с Раулем иногда встречались в каморке Аэрофлота в аэропорту. Знаешь, в аэропорту много народу…
– Понятно, муж дома, а ты на его рабочем месте. Но причем здесь Пичугин?
– Однажды мы выходили из каморки, и я увидела Пичугина.
– Когда это было?
– Дня три назад.
– С этого момента поподробнее.
– Я увидала Пичугина и, конечно, испугалась. Он такой идейный, обязательно заложит.
– Ты заметила, что он там делал?
– Он просто стоял с двумя мужчинами и одной женщиной.
– Что за люди? Ты их знаешь? Наши?
– Нет, не русские. Скорее всего, французы. Рауль сказал, что они какие-то революционеры.
– И что еще?
– Все.
– Как они выглядели?
– Не успела рассмотреть.
– И все-таки.
– Мужчины среднего роста в светлых рубашках. Оба стояли ко мне спиной. У одного взлохмаченная грива. Другой прилизанный. Дива выше обоих, совершенно плоская, лицо длинное. И вообще, зачем я тебе все должна докладывать?! У Бориса ты даже не намекнул, что хочешь меня увидеть.
Она обиженно повертела головой.
– Дел много.
– Ясно. Много дел, много новых знакомых. Ну да ладно.
Она направилась к двери. Шла медленно. Я понял: она знает еще что-то, и начал выправлять положение:
– Старые знакомые всегда лучше новых.
– В это трудно поверить.
– Лучше. С новыми два часа говоришь о любви, и не остается времени заняться любовью. Зато со старыми два часа занимаешься любовью, и нет времени поговорить о любви.
– Понятно, – Галина вернулась и стала у окна. – Выходит, я сама напросилась, и меня можно сразу в кровать. И вообще мне пора.
Я знал, что Галина принадлежит к той часто встречающейся категории женщин, с которыми надо делать одно, а говорить совершенно о другом. В последние наши встречи мы как-то обходились без этого ритуала. Теперь она на меня обиделась, и надо было возвращаться к старой технике. Я взял ее за руки, отвел от двери в центр комнаты.
– Я тебе все рассказала. Почти.
– Почти?
– Понимаешь, какая странная штука… Почему-то Борис не пересказал тебе всё, что ему говорила жена Пичугина.
– И что она ему говорила?
– Оказывается, ее муж ездил в Намибию заказывать статуэтку из серого дерева.
– Дерево, наверное, очень дорогое.
– Дорогое, но его можно купить и здесь.
– А Борис видел эту статуэтку?
– В том-то и дело, что видел.
– Ну и что?
– Наверное, не хотел тебе про нее рассказывать. Боялся, что ты будешь держать его за идиота.
– Галя, не томи!
– Дело в том, что это… это… бюст Гоголя.
Я замер.
– Ну разве ты поверил бы, что он ездил в Намибию за бюстом Гоголя?
* * *
А Валера не удивился:
– Гоголь, говоришь? Я видел эту статуэтку. Он ее держал в сейфе. Но то, что это Гоголь, не говорил. Хотя, теперь вспоминаю, вроде похож. Нос длинный, волосы до плеч.
– И где сейчас эта статуэтка?
– Нет ее. Мы все осмотрели. В сейфе ничего, кроме партийных бумаг. Дома – только казенная мебель. Стало быть, статуэтку прихватил с собой. Сдался ему Гоголь!
Он взял трубку, набрал три цифры.
– Светочка, проверь, какие книги брал в библиотеке Пичугин. Посмотри, не брал он, случаем, Гоголя. «Мертвые души». «Тарас Бульба».
– «Вий», – подсказал я.
Валерка хмыкнул, но повторил:
– «Вий».
Гоголя в библиотеке Пичугин не брал. Зато брал книги по философии.
– Философ! – резидент разозлился. – Надо писать в Москву.
Я согласился. Валерка немного помялся:
– А что, если не будем их путать? Напишем, будто все данные ты получил от Галины.
Ясно. Не хочет подставлять Филина. Я не возражал:
– Только вот в отношении этих революционеров… Разве поспрошать кубинцев…
Раньше можно было в случае чего просто позвонить в кубинское посольство. Нынче время другое, отношения другие.
– Как у вас отношения с кубинцами?
– Как у Кастро с Горбачевым. Хреновые.
– Кто-нибудь из старых у них в посольстве остался?
– Мой тезка. Валеро. Ты его знаешь?
– Еще бы.
С Валеро я знаком уже лет пятнадцать, и теперь стоит попытаться получить от него информацию по старой дружбе.
– И как вы с ним?
– А никак.
– Может, я попробую.
– Обяжешь.
24. Компаньеро Валеро
– Мне компаньеро Валеро.
– Кто спрашивает синьора Валеро?
– Синьора Валеро спрашивает компаньеро Лонов.
Через минуту в трубке послышался хриплый голос Валеро:
– Лонов? Живой! Надолго?
– На неделю. Прилетел сегодня.
– Что-нибудь надо?
– Да. Нужно тебя увидеть.
– Сегодня ночью, подойдет?
– Что значит ночью?
– Сейчас еду на прием. Вернусь к десяти. Пару часов буду писать. В двенадцать, годится?
Я молчал.
– Что молчишь? Полночь – это еще рано, Лонов. Рано. Девочек не обещаю. Ром будет.
– А если мы разделим нашу встречу на две части? Сейчас я к тебе подскочу и задам пару вопросов. И договоримся о второй встрече, с ромом и воспоминаниями.
– Где ты находишься?
– У себя в посольстве.
– Не успеешь. Я через пять минут выезжаю.
– Почему прием так рано?
– Я тебе дам телефон посла Индонезии, позвони и спроси, почему он, старый осел, назначил прием в такое время. Может быть, у него молодая жена. Если бы у тебя была молодая жена, Лонов, ты вообще бы не проводил приемов. – Он помолчал. – Слушай, Лонов. Стой на площади у телеграфа. И жди меня. Я по дороге заскочу. А теперь не отвлекай.
Он повесил трубку.
* * *
К удивлению, он не заставил себя ждать. Через пять минут черный «Мерседес» с кубинским флагом остановился около телеграфа.
– Садись.
Он не изменился. Невысокий, ладно сбитый, юркий, с темно-синими мешками под хитрыми глазками, он удобно развалился на заднем сиденье и размахивал большущей сигарой.
Я сел рядом. Машина плавно отрулила.
– На «Мерседесах» разъезжаешь.
– Возраст пришел. Это тебе не васильковый «Фольксваген».
Когда лет десять назад в Риме я разбил свою машину, а у резидента не нашлось для меня запасной, Валеро, который тогда оказался поверенным в делах, щедро отдал мне на пару месяцев «Фольксваген» с номерами кубинского посольства. Резидент морщился, но резервной машины не было, и он терпел.
– Ты в отношении Пичугина?
– Не ошибся. Он показывался вместе с какими-то леваками. Меня интересует, кто они такие и как на них выйти.
– Как зовут любовницу руководителя группы, не интересуешься?
– Нет.
– Стареешь, Лонов. Надо всегда начинать с любовниц.
– Стало быть, не знаешь.
– Не знаю.
– Ты стал дипломатом.
– А ты не разглядел флаг на машине? Я – поверенный в делах.
– Тем хуже для дел. А вот твой Рауль их знает.
– Это тебе Галина донесла?
Машина остановилась.
– Пошли! – скомандовал Валеро.
– Куда?
– Здесь есть бар, очень недорогой ром. Большего предложить не могу. Только быстрее, Лонов. Ты у меня отнимаешь драгоценное время.
Заведение, куда мы зашли, оказалось препаршивым. Три обшарпанных столика и бар, за которым восседал черный громила. Пахло черт знает чем.
Валеро здесь знали. Он кивнул громиле:
– Два.
Мы сели за стойку бара.
– Из «Мерседеса» да сюда! Не вяжется.
– Ты обуржуазился, Лонов.
– А ты нет? Вон какой костюм! – Костюм на Валеро был из дорогой ткани и хорошо пошит.
– С нашим, – Валеро показал бороду, имитируя Кастро, – хрен обуржуазишься. – Значит, Галина донесла.
– У нее были дружеские встречи с твоим Раулем.
– А у нас это не запрещено. А вот у вас… – Валеро захихикал. – И у тебя с ней были дружеские встречи. И не так давно. Ладно, узнаю. Позвони в посольство завтра утром.
– А раньше?
– Абсолютно исключено.
Бармен налил в пластиковые стаканы отвратительную на вид жидкость. Потом в такие же стаканы – лимонад.
– За твой приезд, Лонов.
Последний раз подобное я пивал лет пять назад на какой-то свадьбе в подмосковной деревне, где случайно оказался после рыбалки.
– Пей, Лонов, пей.
Я с трудом допил стакан и взялся за лимонад.
– А ваш Пичугин – неплохой парень. Марксист.
– Что это значит?
– Не любит богатых, симпатизирует бедным. У вас таких уже не осталось.
Бармен подставил под нос тарелку с чеком. Я вынул бумажник.
– Хочешь заплатить, – прокомментировал Валеро.
– Я знаю, как у вас с финансами!
– Сейчас еще хуже, чем раньше, – вздохнул Валеро. – Во всём мире инфляция, цены растут у-у как! А у нас те же ресурсы, зарплата не меняется. Наш посол получает меньше, чем секретарша в местном банке. А он – не на общем котле. Он как-то в Гаване сказал одному нашему начальнику: «Я получаю в месяц меньше, чем местная проститутка за один сеанс». И что ты думаешь, Лонов? Подействовало! Через полгода нам прислали десять практиканток в местную клинику под личное руководство посла.
– Ого-го!
– Не радуйся, Лонов. То, о чем ты подумал, действительно – «ого-го!» Но мы-то должны у этого «ого-го!» лечить зубы! Денег на местных врачей нам не дают! Так она мне такое с зубом вытворила!
– Но зато… «ого-го!»?
– Не болтай, Лонов. Лучше приезжай завтра в посольство. С зубом расстанешься без сожаления.
Подошли к машине. Я начал прощаться. Валеро обиделся:
– Я довезу тебя до вашего посольства.
– Ты и так опаздываешь.
– То, что я должен был выпить за первые полчаса приема, я уже выпил. Садись, Лонов. Не играй в приличного человека. Я тебя знаю.
Подъехали к посольству. Я открыл дверцу. Валеро, размахивая сигарой, с деланной серьезностью напутствовал:
– К местным женщинам не ходи. А то расскажу генералу.
Это тоже имело историю. Как-то через месяца два после нашего знакомства Валеро меня удивил. «Я, Лонов, знаю, ты – из ГРУ». И хотя моя «ведомственная принадлежность» не была для кубинцев секретом, Валеро, сам, кстати, военный разведчик, по-прежнему звал меня «товарищем полковником» и грозился «пожаловаться военному атташе». А однажды после приема с обильным количеством спиртного Валеро признался мне: есть у них в посольстве специальный человек, он снимает на кинопленку дипломатов из всех посольств и потом по походке определяет, не военные ли они. У меня действительно походка военного; я начинал с военной академии.
На мое удивление Валеро тоже вышел из машины. Мы подошли к ограде посольства. Валеро обнял меня:
– Знаешь, Лонов… По-моему, мы с тобой видимся в последний раз.
– Что за ребята, с которыми имел дело Пичугин? Ты их знаешь?
– Марксисты-нонконформисты.
– Что за группа? Откуда?
– Французы. Очень хорошие ребята.
– Как они себя называют?
– Я тебе сказал: марксисты-нонконформисты. Понимаешь, Лонов, марксисты-нонконформисты. У вас таких не осталось. Только Маркс на площади да Ленин в мавзолее.
– Они купили ему билеты?
– Да.
– Где они сейчас?
– Улетели вместе с ним.
– Он им платил?
– Ну ты, Лонов, совсем обуржуазился. Есть еще такие вещи, которые не покупаются. И люди есть, которые не покупаются. Они ему помогли по идейным соображениям. Очень уж им ваш Горбачев не нравится. И не только им.
25. Чуден Днепр при тихой погоде
Мы сочиняли телеграмму в Москву.
«По сведениям, полученным от жены представителя Аэрофлота Г. Скакуновой, она видела Пичугина за день до его отлета в компании двоих мужчин и одной женщины, предположительно французов. По сведениям, полученным Лоновым на основе личных контактов от советника посольства Кубы В.Родригеса, эти люди принадлежат к левацкой французской группировке марксистов-нонконформистов, и якобы именно они организовали, а также оплатили полет Пичугина и его жены во Францию.
О каких-либо других контактах Пичугина с членами этой группировки неизвестно. По словам того же В.Родригеса, члены группировки вылетели во Францию вместе с Пичугиными. Информация, полученная от кубинца, нуждается в проверке».
– Будем писать о Гоголе? – спросил резидент. – Не сочтут за идиотов?
– Могут. Но не писать нельзя. У меня какое-то чувство, будто именно этого Гоголя я и должен был везти в Женеву.
– Я тоже об этом подумал.
– Абсурд.
– Абсурд.
– Может, порода дерева какая-то особо ценная?
– Вряд ли. Обыкновенное серое дерево. Оно, конечно, дорогое, но не настолько.
– Наверное, оно трудно поддается обработке. И важно искусство мастера.
– Но не до такой степени, чтобы прятать статуэтку в женевском банке.
– Ты держал ее в руках?
– Держал. Маленькая, но тяжелая.
– Спасибо, Пичугин взял ее с собой, а то бы мне пришлось таскать. Постой… А не было там чего-то внутри? Какого-нибудь алмаза, например.
– Конечно, тайник мог быть. Иначе зачем он прятал статуэтку в сейфе? Но мы этого не знаем.
– Верно, не знаем, – согласился я. – Но про статуэтку писать надо.
– Про статуэтку надо. А вот про Гоголя… Давай напишем про статуэтку, но не упомянем Гоголя. А то подумают, что от африканской жары у меня мозг начал плавиться.
– А ты не сам придумал. Источник сообщил: «Гоголь», ты и написал «Гоголь». Сообщил бы: «Тургенев», написал бы «Тургенев». Хоть Миклухо-Маклай. Главное, правдивость передачи информации. Вот если бы сообщил «Карл Маркс», тут не до правдивости. Тут политическая близорукость. Про Гоголя написать надо.
– Думаешь, Гоголь неспроста? А может, просто Чичиков его любимый герой.
– Или кузнец Вакула. Пусть в Москве разбираются.
И резидент начал писать:
«За последние два месяца Пичугин дважды летал в Виндхук (Намибия). По словам Г. Скакуновой, жена Пичугина рассказывала ей, что во время первой поездки он заказал у местного мастера, специалиста по обработке особо ценных пород древесины, статуэтку из серого дерева, якобы писателя Гоголя. Из второй поездки он привез статуэтку и показывал ее сотрудникам посольства. После отъезда Пичугина статуэтка исчезла».
– Послу будешь показывать телеграмму?
– Нет. Мы упомянули источники.
– Ты когда к нему?
Резидент посмотрел на часы:
– Через двадцать минут. Будем сочинять общую посольскую депешу.
– Нашу пошлешь после беседы с послом?
– Пошлю сейчас. Если что новое узнаю, пошлю еще одну. Кашу маслом не испортишь. В моем положении чем больше телеграмм, тем лучше.
– Узнай у посла, кто дал разрешение на поездку Пичугина в Виндхук, это все-таки другая страна, и без разрешения лететь он не мог. Спроси, знает ли он что-нибудь про статуэтку. Но про Гоголя не говори. И про этих нонконформистов тоже.
Валерка подписал телеграмму, протянул мне. Я тоже расписался. Он вызвал шифровальщика:
– Вне очереди.
Шифровальщик взял телеграмму, вышел.
– Теперь так, – Валерка встал. – Я сейчас к послу. Сколько пробуду, не знаю. Потом домой и сразу за тобой машину. Обедаешь у меня.
– Договорились.
– Если посол про тебя спросит, пригласит принять участие в составлении депеши…
– Скажи, что я на выполнении оперативного поручения.
– Не в первый раз.
* * *
По дороге в гостиницу ко мне привязался здоровенный тип:
– Только для вас, месье.
Он раскрыл ладонь, и я увидел десяток камешков величиной с булавочную головку.
– Настоящие. Вы можете проверить, месье.
Я знал, как здесь проверяют алмазы. Царапают о стекло машины, настоящие оставляют узкую полоску.
– Настоящие бриллианты, месье.
Нешлифованные алмазы никого не интересуют. Хотя, говорили специалисты, попадались алмазы чистой воды, такие легко проверить: бросить в стакан с водой, и их не будет видно.
– Очень дешево, месье. Только для вас, месье.
Верзила плелся за мной до самой гостиницы и отстал только у входа. Я не торопясь поднялся на свой этаж. Принял душ.
Машина от резидента приехала около восьми.
26. Благие пожелания и благие намерения
Валерка встречал у двери.
– Наконец-то! – он весело потирал руки.
– Спросил у посла, кто давал разрешение Пичугину летать в Намибию?
– Спросил. Все очень просто. Там есть члены партии и нет парторганизации. Ездил собирать взносы.
– То есть у него есть разрешение на выезд в Намибию.
– А вот как раз и нет. Он сказал послу, что имеется личное указание заведующего загранвыездами ЦК. В иное время посол, конечно, отправил бы уточниловку, но теперь…
– А про статуэтку?
– И про статуэтку говорили. Пичугин рассказал послу, что в Виндхуке купил красивую статуэтку из серого дерева.
– И все?
– Все.
– А кузнец Вакула?
– Глухо.
– Телеграмму сочинили?
– А как же! Страниц на десять. Восемь страниц про то, какой плохой Пичугин. И две – какие мы нехорошие: проморгали. Без этого нельзя.
Появилась супруга резидента и с места в карьер:
– Как там в Москве? Когда вы от Горбачева избавитесь? Просто уже невмоготу.
Валерка попытался смягчить категоричное заявление супруги:
– Ну, что ты так…
Та не сдавалась:
– Неужели нет на него управы?!
Я счел за благо отделаться шуткой:
– Раньше, когда приезжал за границу, все спрашивали про погоду, а теперь про генсека. А ответ один и тот же: что будет, не знаю, не от меня зависит. Это только в голливудских фильмах мы с Валеркой все можем, а на самом деле, кто мы такие? Подневольные клерки.
– Верно, совершенно верно, – закивала супруга. – У моей подруги муж в ЦК работает, их дочка второй раз замуж вышла, так они ей вторую дачу построили. В Жуковке. А мы третий год разрешение на земельный участок получить не можем. А работает Валера… Забыла, когда в воскресенье за город ездили.
Она махнула рукой и отправилась на кухню, а Валера повел меня в гостиную, усадил в кресло, налил виски, посмотрел на часы:
– Надо позвонить в посольство, нет ли чего.
Он набрал номер посольства. Потом вздохнул:
– Идет.
Это означало, идет прием телеграммы.
– Циркулярка? – спросил я.
Циркулярные телеграммы, направляемые для всех резидентов во все страны, особых хлопот не доставляют. Их много, и касаются они в основном общих вопросов или содержат благие пожелания. Отвечать можно, не ударяя пальцем о палец: на общие вопросы общими ответами, на благие пожелания благими намерениями.
– Указиловка. Надо ехать. Посиди, я быстро сгоняю.
Супруга принесла клубнику со сливками и села в кресло.
– Вы, случаем, не рыбак?
– Нет.
– На прошлой неделе к нам приезжал один, из Союза обществ дружбы. На рыбалку попросился. Наши референты отвели его на реку. И выудил он такое чудовище, такое чудовище! С усами, дикого цвета, глазищи как граммофонные пластинки, и колючее, страх просто! Таких в этой Конго тьма-тьмущая. Он плевался весь день. И потом сказал, что никогда теперь вообще ни к какой реке не подойдет, ужас берет. Кофе хотите?
В это время зазвонил телефон. Она взяла трубку, послушала и протянула ее мне.
– Это Валера. Просит вас.
– Приезжай в посольство. Машину я выслал. Тут есть кое-что для тебя.
* * *
В посольстве меня ждали. Я поднялся на третий этаж в референтуру. Дежурный посмотрел в глазок и открыл дверь:
– Проходите. Вы ведь здесь не в первый раз?
– Не в первый.
Я прошел в общую комнату, узкую, с окном, закрытым изнутри решеткой и извне – ставнями, со столами для посольских – направо, с двумя кабинками для ГРУ и КГБ – налево. Безошибочно отодвинув занавеску кэгэбэвской кабинки, сел на скрипучий стул. Через несколько минут появился шифровальщик.
– Вам телеграмма.
Я ждал этой телеграммы. Неординарные события в Браззавиле требовали указаний начальства. По дороге в посольство я прикидывал, какие мудрые указания получу. Но то, что я прочел, предположить было невозможно.
27. Неожиданная телеграмма
«Резиденту в Браззавиле. Для Лонова.
Возложенная на вас миссия по перевозке денег из Браззавиля в Женеву откладывается. Вам надлежит первым самолетом вылететь во Францию и в городе Онфлере встретиться с известным вам Типографом. Узнайте от него, как выйти на группу марксистов-нонконформистов. Ваша задача – получить увезенную Пичугиным статуэтку Гоголя. Для приобретения статуэтки можете пользоваться счетом «Банк Локаль де Женев». Связь по обычным каналам. Документы для пребывания во Франции у вас есть. Резидент получил указание оказать вам содействие».
Ф.Бобков.
Валерка ждал меня у себя в кабинете.
– Не ожидал?
– Не ожидал. Как обухом по голове. Когда самолет в Париж? Велено лететь первым.
– Через четыре часа.
– Обеспечишь?
– Сделаем. Чем еще помочь?
Сразу и не сообразишь. Перво-наперво надо решить, какой паспорт предъявлять на полицейском контроле: дипломатический или служебный, общегражданский. Как всегда я взял с собой оба паспорта. Сюда я прилетел как советник МИДа и, естественно, предъявлял дипломатический. В нем теперь значатся отметки об отлете из Москвы и прилете в Браззу. Но для поездки в Онфлер лучше воспользоваться общегражданским паспортом, на него меньше обращают внимания.
– Мне нужно в служебный паспорт проставить московскую отметку о вылете три дня назад и браззавильскую о прилете два дня назад.
– Нет ничего проще.
Валерка достал набор соответствующих печаток.
– Давай паспорт. Хочешь, я тебе поставлю прилет в Буэнос– Айрес?
Шутка.
– Что еще?
Сразу не соображу. Чековая книжка «Банк Локаль де Женев» при мне, французское водительское удостоверение тоже.
– Наличные не нужны?
– Выпиши тысячи две франков.
Валерка улыбнулся:
– Уже заготовил, пока тебя ждал. Три тысячи. Сойдет?
– Сойдет.
– Распишись.
Я расписался.
– Телеграмму о том, что я вылетел, пошлешь, когда вернешься из аэропорта.
– Сам писать не будешь? – удивился Валерка.
Вроде бы надо.
– Ладно. Давай тетрадку.
«Вылетаю в Париж для выполнения указаний. Связь по обычным каналам.
Лонов».
– Но ты все-таки пошли, когда я улечу.
– Теперь по маленькой?
– Можно и по большой. Мне бы только собрать портфель.
– А он уже едет в аэропорт. Я сразу, как тебе позвонил, послал своих молодцов к тебе в гостиницу. Велено оказывать содействие, вот мы и оказываем.
– Тогда наливай.
– Виски? Коньяк?
– Водки. Когда еще увидимся!
– Да прилетишь ты за своей валютой.
– Не знаю. Я теперь ничего не знаю.
28. Встреча в аэропорту
Аэропорт в Браззавиле в минутах двадцати от посольства.
– Ничего от нас больше не надо? – спросил в машине резидент.
– Какая погода в Париже?
– Хорошая. В Париже всегда хорошая.
Валерка показал на молодых конголезцев, расположившихся около фонарей с книгами в руках:
– Видишь, какой в Браззе ученый народ. Дома электричество дорого, вот и сидят здесь всю ночь, благо климат позволяет.
«Сейчас скажет, что по отношению ко всему населению число студентов в Конго больше, чем в Германии», – подумал я. Но он перешел на другую тему.
– Что будешь делать, если найдешь Гоголя?
– Не знаю. Сначала надо найти.
Резидентский «Пежо» подрулил к зданию Аэропорта. Галинин муж, аэрофлотовец Леша Скакунов, ходил кругами у входа:
– Регистрация уже кончается.
Он протянул мне билет:
– Уж не обессудь, только туристского класса.
Это лучше. Первый класс привлекает внимание.
Пройдя паспортный контроль, я сел на стул и стал ждать посадки.
Все ли я взял в резидентуре? Вроде бы все. О предстоящей поездке я не думал, будет время в полете. Просто закрыл глаза.
Около меня пара пожилых французов, муж и жена, кормили сандвичем смешную рыжую собачонку. Ел пес с таким остервенением, что я не удержался:
– Какой он у вас прожорливый!
– Мы Сократа не кормили три дня, ведь его взвешивают как ручную кладь, – объяснила дама. – За каждый килограмм пришлось бы платить. Ну и теперь он кинулся на еду.
– Он уже привык к этому, – добавил супруг. – Теперь как видит самолет, от радости прыгает.
– Говорят, скоро людей будут взвешивать, – продолжила беседу супруга. – Вы ничего не слышали?
Я пожал плечами.
Мимо нас важно проплыла очень полная дама. Моя собеседница и ее муж, оба очень худые, про таких французы говорят: «Могут пролезть между приклеенной к стене афишей и стеной», посмотрели сначала на нее, потом на меня. Мы, скорее всего, подумали об одном и том же и дружно засмеялись.
– Пойдем купим Сократу еще что-нибудь.
Они пошли к буфетной стойке. Радостный пес мчался впереди.
– Евгений…
Передо мной стояла Галина.
– Как ты сюда попала?
– Я жена представителя Аэрофлота.
– Спасибо, что приехала.
– Знаешь, зачем?
– Пожелать мне счастливого пути.
– И это тоже. А еще я сегодня вечером видела Рауля. Ничего нового он мне не сказал. Только то, что эту блонду, которая с Пичугиным разговаривала, зовут Лида.
– Русская? – удивился я.
– Нет, он говорит, не русская. Но зовут Лида. Ты теперь когда к нам?
– Не знаю.
– Не забывай. Я тебе еще пригожусь.
Я почему-то подумал, что в нашем ведомстве Галина продвинулась бы по службе быстрее, чем Боря Филин.
