Книга: Боже мой, какая прелесть!
Назад: Глава 6
Дальше: Часть вторая

Глава 7

 

Всю дорогу до спорткомплекса ЦСКА меня изобретательно пугали. Демонстративно разглядывали записные книжки с телефонами и адресами родных и близких и грозили казнями египетскими. Послушать Коновалова с Бобром – так все мои родственники уже сидят у них в заложниках и слезно просят не рубить им пальцы.
– И за мамой Антона тоже приглядывают, – напоминал сидящий за рулем «ягуара» Анатолий Андреевич. – Так что не дури, бери флешку и возвращайся.
– Значит, сам мальчик вам уже не нужен? – оживилась я.
– Нужен, – после секундного раздумья ответил Коновалов.
– Зачем?!
– Он меня оболгал, – сурово буркнул враг. – Я хочу с ним поговорить. Обязательно.
«Господи, да чего такого наговорил Антон в милиции, раз Коновалов его так ищет?! – огорчилась я. – Что он сказал капитану и лейтенанту и недоговорил мне?!»
…У высоких кованых ворот спорткомплекса машина остановилась.
– Не дури. Мы тебя ждем, – многозначительно напутствовал Анатолий Андреевич, и я оказалась на свободе. На жуткой жаре, в окружении раскаленного асфальта и выхлопных газов.
И свобода эта не пьянила. А давила чувством горького похмелья. Голова гудела от множества тревог и мыслей, ноги безвольно путались и стукались коленями, в теле поселилась противная дрожь. Но с каждым шагом, уводящим меня от «ягуара», прыти прибавлялось, и на широкую, засаженную высокими деревьями аллею я уже почти выбежала.
Коновалов с компанией плохо знали внутренний спортивный мир. Я с предсезонной подготовкой маленьких хоккеистов тоже была знакома не слишком, но все же могла предположить: на главную ледовую арену спортивного клуба я приехала, скорее всего, зря. Детская спортивная школа наверняка базируется где-то на второстепенных ледовых площадках, и встреченный, по счастью, Виктор Тихонов (его одного я четко знала в лицо) мне вряд ли поможет. Я вообще и в принципе не хоккейная болельщица. Вот волейбоо-о-ол – другое дело. Тут я всех поименно могу перечислить.
Но начинать освобождение и поиски с чего-то надо было. По возрасту я вычислила год, с которым тренируется Антон, сосед подсказал фамилию мальчика – Сиротин, тренерский штаб должен иметь в центральном офисе хоть какие-то сведения об игроках и тренерах, а в остальном – язык до Киева доведет.
Лиха беда начало.
Впереди меня своеобразной пластично-упругой походкой хоккеиста шагал пожилой кривоногий субъект. В руке мужчина нес коротковатую для него детскую клюшку с измочаленной на крюке обмоткой, я припустила быстрее и окликнула его вежливым:
– Простите! Вы не могли бы мне помочь?!
Мужчина остановился. Дождался, пока я подойду ближе, и изобразил лицом внимание.
– Простите, пожалуйста, – залопотала я, – где я могу найти тренера такого-то года?
Пожилой седовласый мужчина с оспинами на лице прищурился:
– А зачем он вам?
И я пустилась врать, почуяв в собеседнике не пустое любопытство:
– Понимаете, я двоюродная сестра Антона Сиротина. Приехала из Ярославля и никак не могу найти мальчика. Он не отвечает на звонки по сотовому, дома его нет, а телефонов его друзей я не знаю…
– Вы приехали из Ярославля? – перебил мужчина.
– Да. Я…
– Вы двоюродная сестра Антона?
В тоне мужчины мне послышалось недоверие, и я быстро внесла корректировку:
– Ну, не совсем двоюродная… так, седьмая вода на киселе. – Кто ж их знает этих сестер?! Вдруг Ан тон единственный ребенок во всем семействе? А я тут вру, скоро совсем запутаюсь и завалю все дело с самого начала. Нелишним будет добавить конкретики: – Понимаете, у нас в семье произошла трагедия, погибла Лиза…
– Я знаю, – вновь перебил мужчина. – Антон мне звонил.
– Вам?! – Я только что не присела от неожиданности.
– Мне, – кивнул собеседник с клюшкой. – Я его тренер. Владимир Яковлевич.
– Какое счастье! – совершенно искренне выдохнула я.
Так не бывает. Едва пройдя в ворота огромного спортивного комплекса, я сразу, через тридцать секунд, наткнулась на нужного человека. Так не бывает.
Что это? Компенсация за полугодовые несчастья? Судьба смилостивилась и решила: хватит Саше пинки раздавать, пора осыпать благоденствиями?..
Сначала совершенно своевременный звонок Рубпольского и сообщение об аресте нотариуса, теперь случайная встреча… А ведь я готовилась язык о зубы стереть, добиваясь сначала фамилии тренера, потом разыскивая его, потом вымаливая у него телефоны ребят, потом…
Так не бывает. Если только в сериалах.
Облегчение, так явно выразившееся в моем голосе, отчего-то обеспокоило тренера:
– У вас что-то еще случилось? Что-то с мамой Антона?
– Да, – не стала уклоняться я. – Ирина Викторовна в больнице. – Какое счастье, что Коновалов так детально пугал меня осведомленностью! Теперь я хотя бы знаю, как зовут маму Антона! А то сама не догадалась об этом спросить и сейчас прокололась бы на первой минуте… – За ней Маша ухаживает, а меня прислали сюда.
Не знаю, слышал ли Владимир Яковлевич о тете Маше, но последнее недоверие исчезло. Тренер сунул клюшку под мышку, достал из нагрудного кармана рубашки сотовый телефон и, подслеповато щурясь, отвел руку далеко вперед и принялся копаться в его телефонной памяти.
– Так, так, так, – бормотал он. – Если Антон к кому и поехал, так это к Кириллу…
– Или к Макару, – быстро вставила я.
Вчера, когда мы ехали к дому Лизы, я отвлекала Антона от грустных мыслей расспросами о команде, и чаще всех звучало имя Макар.
– Кирилл Макаров, – кивнул тренер. – Макар – это прозвище. – И произнес уже в трубку: – Кирилл? Это Владимир Яковлевич. Ты Антона сего дня не видел?.. Ах, у тебя! Только что приехал! А ну-ка, дай ему трубочку. Я в свою очередь протянула к тренерскому телефону цепкую ладошку, но тот увернулся, отгораживаясь от меня плечом:
– Антон! Как дела? Тут к тебе родственница из Ярославля приехала… Какая? – И мне: – Как вас зовут?
– Антон! – закричала я, максимально приблизившись к тренерскому уху. – Это Саша Пряхина! Я тебя ищу!
Антон, по всей видимости, позволил Владимиру Яковлевичу передать мне трубку, и дальше мы разговаривали уже без посредников.
– Алло, Антон! Это я! Как у тебя дела?!
– Нормально, – тихо и настороженно ответил мальчик, но я, войдя в возбуждение, продолжила орать, как деревенская бабка, впервые разговаривающая по телефону:
– Ты где сейчас?! Я к тебе приеду!
Антон замолчал на какое-то время, потом шепнул:
– А ты одна?
– Да, да, я одна! Все в порядке!
– Они… они тебя отпустили?
– Ты молодец, ты все правильно сделал! Я сейчас к тебе приеду! Я одна и сейчас к тебе приеду!
В последней фразе ключевым словом было одна.
Ведь не могла же я при тренере вопить: «Ты молодец, что удрал, я тоже в безопасности, и руки-ноги мне не переломали».
– Хорошо, – буркнул хоккеистик и обратился к кому-то, судя по всему стоящему рядом: – Как называется ваша улица?
Слушая Антона, повторяя каждую привязку к местности, я радостно вопила:
– Так, метро «Сокол»! Как выхожу на улицу…
– Я вас отвезу, – быстро вставил тренер, и после этого предложения я абсолютно уверовала в удачу. Пусть от ледового дворца ЦСКА до «Сокола» рукой подать, пусть я надеялась проскочить мимо «ягуара» тайными тропами, но такое везение бывает только раз в жизни!
И то не у всех.
…В приличном кондиционированном «ниссане» Владимира Яковлевича я сползла вниз по сиденью рядом с водителем и сделала вид, что расстегнулась босоножка.
Не знаю, караулили ли меня на выезде, но, когда «ниссан» вписался в поток машин, никакой «ягуар» не пристроился нам в хвост. Мы – проскочили.
Владимир Яковлевич развлекал меня в дороге разговорами и через несколько минут позволил догадаться: отвозя меня к Антону, тренер имел свой мелкошкурный интерес.
– Вы скажите Антону, что пропускать предсезонку негоже, – увещевал детский тренер. – У нас скоро турнир на выезде, потеряет форму, потом не догонит.
– А вы разработайте для него индивидуальную программу, – глядя в боковое зеркальце, буркнула я.
– Да-да, конечно, – тут же согласился Владимир Яковлевич. – Такая трагедия. Лиза была заботливой тетей… А похороны когда?
– Еще не знаю, – не отрываясь от зеркала и ища в нем признаки «ягуара», отговорилась я.
– Вы позволите мне подняться вместе с вами и поговорить с Антоном? – мелкошкурно упорствовал тренер.
«Неужели Антошка такой хороший хоккеист, что его словно телка выпасают?!» – поразилась я. Развернулась лицом к водителю и укоризненно произнесла:
– Владимир Яковлевич, неужели вы думаете, что сейчас Антону до разговоров о тренировках? Лиза погибла практически на его глазах…
– Да-да, – скуксился тренер, – я понимаю. И все же. Вы не затягивайте. Предсезонка – это, знаете ли, важно…
Кирилл Макаров жил в новом щегольском доме с башенками, эркерами, прочими кандибоберами и охраняемым турникетом на въезде.
Владимир Яковлевич подвез меня к шлагбауму, остановился и с виноватым выражением лица спросил:
– А может, я все же поднимусь? Выражу соболезнования, так сказать…
– Я передам ваши соболезнования, Владимир Яковлевич, – положа руку на волосатое запястье, оплетающее руль, сказала я. Хороший тренер всегда бьется за перспективного игрока. – Спасибо вам за все, но простите. До свидания. Нам сейчас не до соболезнований, правда.
– Ну, как хотите, – слегка обиделся тренер, я снова повторила:
– Простите, – и вышла из машины.
Красивую, обшитую деревом по железу дверь мне открыл высокий симпатичный брюнет лет тридцати пяти.
Внимательно разглядывая меня яркими голубыми глазами, он перегораживал вход и ждал, когда я хоть что-нибудь скажу.
За его спиной отсвечивала любопытная мальчишеская мордашка; Антона я пока не видела.
– Простите, – пробормотала, совершенно неожиданно растерявшись. – Я могу увидеть Антона Сиротина?
Представляться и играть перед мужчинами я всегда умела. С полу-взгляда, с полуслова понимала, чего от меня ждут – закаленной спортсменки, рубахи-парня или глупышки Барби, – тут же выбирала модель поведения, правильный тон и становилась удобной. Как опытный водолаз, отмеряла глубину общения и резво булькала пузырями слов. Жонглировала и притягивала, отталкивала или увлекала.
Папа Кирилла Макарова – а кто еще это мог быть? – поставил меня в тупик. Не дернул даже бровью от появления «неземной красоты», не делал авансов (а я привыкла к ним, как водолаз к глубоководному костюму), смотрел пристально и совершенно безразлично.
От не обнаруженной необходимости притворяться я растерялась. Взгляд папы Кирилла мгновенно взвесил всю меня до грамма, но не нацепил ценника и ярлыка.
Бывает же такое?
Я смешалась и молча вошла в прихожую, когда хозяин наконец посторонился.
– Саша? – словно не доверяя своим глазам, спросил Антон, появившийся откуда-то из недр огромной квартиры.
Я стояла в центре большой светлой прихожей, увешанной картинами и фотографиями, и по-прежнему не знала, что говорить.
– Саша! – прокричал Антон и, подбежав ко мне, обхватил руками за талию, уткнувшись носом в грудь. – Саша, – забормотал, – я так боялся, так переживал…
– Ты молодец, Антон, ты молодец, – шептала я и поглаживала мальчика по спине, отворачивая от хозяина квартиры лицо, готовое залиться слезами.
Казалось, еще чуть-чуть, и мальчик и его «двоюродная сестра» привольно разрыдаются от переизбытка чувств.
И сцена эта была бы признана оправданной. Если не для слегка опешившего Кирилла, так для его папы однозначно. Два родственника вполне могли поплакать. У них несчастье, горе, они баюкают друг друга.
Но мы сдержались. Стоически втянули слезы.
Я неловко похлопала Антона по спине и обратилась к высокому – невероятно привлекательному и атлетичному! – папе:
– Простите, я могла бы где-нибудь поговорить с Антоном?.. А потом мы уйдем…
– А как же дача?! – тут же взвыл худосочный и веснушчатый Кирилл Макаров. – Антон, ты же обещал сегодня на дачу с нами поехать!
Антон оторвал голову от моей груди, задрал ее вверх и с надеждой заглянул в глаза.
Маленький мой, как тебе хочется отвлечься! Поехать с приятелем на дачу, поудить рыбу, искупаться и поесть шашлыков!
Мне тоже этого хочется. Особенно в компании с этим широкоплечим брюнетом, перед которым даже мысли не возникло притворяться, а можно быть самой собой: иногда тягать железо, иногда позволить себе глупость, слабость и слезы.
Но не сейчас. Сейчас позволить себе роскошь бездумного отдыха мы не можем. Не имеем права подвергать опасности еще кого-то, втягивая их в свою орбиту. Мы чересчур опасная компания. И это – наша война. Мы выиграли только первый бой. Не потерялись, вышли из окружения, нам позволителен только короткий привал: пересчитать патроны, перевязать раны и топать дальше в наступление. За нами Ярославль, Антоша, и твоя больная мама.
– Потом съездите, – мягко пообещала я и отстранилась. – Так, где мы можем поговорить?
– Хотите чаю? – спросил вдруг папа Кирилла.
– Нет, то есть… – я посмотрела на Антона и поняла, что ему, пожалуй, глоток чаю не повредит, – да, спасибо.
– Кирилл. – Папа дернул бровью, и сынулю сдуло ветром в сторону кухни. Через секунду оттуда уже раздавался звук льющейся воды. – Пойдемте.
В просторной кухне-столовой на большом овальном столе стояло блюдо с пирогами и плюшками. «Интересно, а где их мама?» – осмотрев с завистью художественно исполненные крендельки, подумала я, а папа Кирилла сказал:
– Выпечка, к сожалению, из соседней кулинарии, но очень вкусная. Угощайтесь.
– Дядя Дима, а мороженое?! – воскликнул младший, явно сытый Макаров, и у меня забилось сердце.
Дядя Дима. Не папа. Кольца на пальце нет, плюшки из соседней кулинарии…
«Сашка, ты что – сдурела?! У тебя банда на хвосте болтается, а ты дяде Диме собралась глазки строить! Угомонись, вспомни о Ярославле и больной женщине в палате реанимации!»
– Спасибо, Дмитрий… э-э-э, – чинно и хладнокровно выговорила я.
– Можно без отчества, – впервые улыбнулся дядя Кирилла и обратился к племяннику: – Давай бери мороженое и марш отсюда. Антону и его сестре надо поговорить.
Кирилл надулся. Но прежде чем уйти, налил мне и приятелю по полной чашке чаю.
Хорошая семейка. Воспитанная и ненавязчивая. Гостям предложено самим установить степень близости. Войдя, я забыла представиться, и меня не стали насильно выспрашивать…
Пройдя к столу, я оседлала высокий табурет и придвинула ближе к севшему напротив Антону блюдо с пирогами:
– Ешь, я вижу, ты голодный. Пока не поешь, ни о чем говорить не буду.
Антон с покорностью и жадностью набросился на крендельки, я, монотонно помешивая в чашке сахар, полезный для истощенного враньем мозга, ждала, пока мой маленький друг утолит первый голод.
Антон жевал все медленнее и медленнее, косился на меня, и чувствовалось, что кусок уже не лезет ему в горло.
Отложив недоеденный пирог, он опустил голову.
– Это из-за меня они к тебе пришли? – промямлил.
– Да, – не стала обманывать я и вздохнула: – Ты позвонил маме в больницу из моего дома.
Голова Антоши склонилась еще ниже, нос почти в столешницу уперся.
– Я так и подумал, – вздохнул мальчик. – Когда этих гадов у тебя увидел…
– Думать, Антон, раньше надо было, – не стала я изображать добрую, всепрощающую фею.
– И что теперь будет? – собрав на лбу складки совсем как у шарпея, Антон блеснул из-под насупленных бровей виноватыми глазами.
– Для начала ты мне расскажешь без утайки все, что наболтал в милиции.
– Что?! – вскинулся пацанчик. – Я наболтал?!
– Да. Коновалов тебя ищет. Почему? Что такого ты сказал в милиции?..
– Это он сказал! – горячо воскликнув, перебил Антон. – Он сказал, что моя Лиза закрутила роман с Вадиком! А я сказал – врет он все! Я у тетки три недели живу, а Вадик приходил только один раз, и я все слышал!
– Успокойся, Антон, – тихонько хлопнула я ладонями по столу. – Не кричи. И скажи все спокойно. Вадим – это бухгалтер, который принес Лизе флешку?
– Да!
– И Анатолий Андреевич обвинил твою тетю в сговоре и романе с бухгалтером?
– Да!
Ловко. У некоего коммерсанта пропадает некий бухгалтер с некоей информацией или даже с деньгами. Коммерсант – пострадавшая сторона.
Но тут появляется некая бывшая любовница, обладающая неким компроматом.
Что делать коммерсанту?
Обвинить двух бухгалтеров в любовной связи, кознях и злонамеренных инсинуациях: бывшая любовница решила отомстить, подговорила нового главбуха стащить деньги и обвинить в этом Анатолия Андреевича.
То есть действовали они заодно. И кто, спрашивается, после всех этих умозаключений убил коварную Елизавету Авросину?
Конечно тот, кто спер деньги, исчез и не захотел делиться. Бухгалтер Вадик. Поскольку пострадавшему коммерсанту убийство не выгодно, он и так со всех сторон пострадавшая сторона. Все высвечивается в духе классических мелодрам – кто шляпку спер, тот и тетку пришил.
В убийстве Лизы, судя по всему, Коновалов решил обвинить пропавшего бухгалтера.
Но не факт. Так можно рассуждать, только придерживаясь шаблонов классических мелодрам.
А у нас – триллер. С убийствами, погонями и краденой банковской информацией.
– Антон, а что конкретно говорил Вадим, ког да приходил к твоей тете? Дословно.
Мальчишка скуксился и посмотрел в окно.
– Ты снова меня обманываешь? – догадалась я. – Ты ничего не слышал?
– Да не обманываю я! – взревел Антон. – Они шушукались. Потом Лиза позвонила маме и сказала: Коновалов крутит. Химичит что-то! А ее любит, потому и уволил! Не хотел виноватой делать!
– То есть разговора Вадима с Елизаветой ты не слышал?
– Нет, – опустил вихры пацаненок.
– Но в милиции сказал обратное.
– Да! – вскинулся Антон. – А что он врал, будто тетя Лиза с Вадимом заодно и они его обокрали!
– А кто тебе эти слова передал? Лейтенант Сережа?
– Да, – всхлипнул мальчик.
Ну и пироги.
Два недоросля. Один служебной информацией с ребенком делится и к свидетельнице, ловкач, направляет. Второй лепит все подряд, лишь бы убийцу наказали…
– Антон, ты понимаешь, что, если в суде нач нешь давать лживые показания, хороший адвокат тебя вмиг расколет?
Мальчишка дернул плечом и фыркнул.
– Расколет, расколет. Поймает на несоответствиях и расколет. И тогда, Антон, из свидетеля обвинения ты перейдешь в свидетели защиты.
– Почему?
– Потому что все сомнения толкуются в пользу обвиняемого, – весомо заявила я.
– А мама?! Она же с Лизой разговаривала!
– О чем? – притворно изумилась я. – О том, что Коновалов любит Лизу, что-то химичит, и никаких конкретных доказательств? Все это прозвучит со слов третьих лиц, подтвержденное ребенком…
– Я не ребенок!
– Для суда – ребенок, – твердо выговорила я. Разгребая дела покойного мужа, я достаточно юридической литературы перелопатила. Время было. – И вообще, Антон. Лучше бы ты не врал, что разговор Лизы с Вадимом подслушал…
– Но почему?! Все и так ясно было!
– Да ничего не ясно! – взъерепенилась я. – Ты только хуже сделал!
– Чем?!
– Тебе перестанут верить! А Коновалов… – Я запнулась и закончила с горечью: – А Коновалов, судя по всему, поверил.
– И что?
– А то, что теперь он тебя ищет. Ты для него опасный свидетель.
Мальчик съежился и шмыгнул носом.
– Я не хотел, – пробормотал он. – Я думал, так лучше будет…
Конечно думал. Но теперь у стороны защиты появится веское доказательство злонамеренного оговора подзащитного. Хитрая тетя, ребенок враль, а Анатолий Андреевич весь в белом.
Эх, знал бы Анатолий Андреевич, что мальчик все придумал! Что в точности не знает, к кому выходила тетя на свидание, что никакого разговора он не подслушивал…
Позвонить, что ли, и успокоить? Пусть оставит ребенка в покое, Антон сейчас ему больше полезен, чем опасен: такого языком наворотил, трем прокурорам не разгрести. Теперь, с точки зрения защиты, даже визит ко мне трех мордоворотов оправдан. Несчастный, безвинный бизнесмен ищет оговорившего его ребенка, чтобы спросить: за что, малыш? За что ты так со мною поступил?..
И нет его вины в том, что придумавший все мальчик ударился в бега. Во всем виновата лживая, коварная Лиза и вороватый бухгалтер.
Н-да. Пожалуй, для следствия все будет представлено именно так. Вадима нет, у «мерседеса», поди, давно капот отпилили и колеса поменяли. Все улики (кроме часов) подчищены, остается только не в меру болтливый мальчик…
Может быть, все же стоит убедить Анатолия Андреевича, что Антон ему не опасен? Уговорить оставить нас в покое?
А если я ошибаюсь? Если, не зная нюансов, влезу куда не следует?.. Уж больно ретив наш Анатолий Андреевич, уж больно прыток. Такую деятельность развил, никакой милиции не угнаться!
А ведь, казалось бы, ну нахимичил он чего-то с налогами и деньгами. Украл. Но зачем на Лизу-то «мерседесом» наезжать?! Сказал бы девушке пару комплиментов, пообещал жениться, в крайнем случае денег бы отвалил. Ведь Лиза поверила бы каждому слову. Растаяла, как подмороженная треска, и сама себя в кляре зажарила.
Но Коновалов ее убил. И в этом нет сомнений.
Почему?
Чего он так испугался, раз не стал договариваться и обольщать?
Он испугался обвинений в устранении бухгалтера, на которого свалил пропажу неких денег? Ведь сама по себе пропажа его волновать не должна – деньги украдены с его предприятия. Анатолий Андреевич пострадавшая сторона…
Значит, все дело в первом, предположительном убийстве Вадима?
Но это тоже ерунда! Лиза не могла быть этому свидетелем. Коновалов наверняка сам Вадика не убирал и имеет стопроцентное алиби…
Тогда в чем дело?! Почему Анатолий Андреевич ищет эту, вроде бы ненужную, флешку и Антона?!
Вадим и Лиза украли у него деньги? Спрятали информацию, и теперь Анатолий Андреевич ее ищет, так как не знает, где именно находятся деньги?
Нет, не поверю. Если бы все дело было в пропавших деньгах, Коновалов не стал бы убивать Лизу до того, как получил флешку. Это нонсенс. Он умасливал бы девушку, обещал ей выловить ведерко звезд с лунного неба, но – не убивал! Она единственный источник информации!
Ничего не понимаю. Такой умный товарищ, как Анатолий Андреевич, решился на странное неподготовленное убийство бывшей любовницы… Сам. Без помощников.
Что же такое сказала ему Лиза?! «Я ухожу, не ищи, не надейся, прощай»? Коновалов испугался, что девушка исчезнет, и задавил ее машиной?
Ерунда какая-то. Заколдованный круг из взаимоисключающих цепочек. Пока не разберусь в этих непонятках (и пока не приедет Рубпольский), ни на какое свидание с Анатолием Андреевичем не пойду и мальчика ему не отдам.
Я вынула из сумки мобильник с единственным занесенным в его память телефоном и нажала на кнопку вызова:
– Анатолий Андреевич, это я.
Антоша при этих словах чуть под стол не скатился.
– Да никуда я не пропала! Мальчика ищу. Да… да… Тренера нашла. Владимир Яковлевич. Но пока Антон ни у кого не появлялся. Буду искать. До связи. Денежки готовьте. – И прежде чем Коновалов влез с какими-то ценными замечаниями, отключила мобильник и вынула из него зарядный блок.
Береженого Бог бережет, как уже говорилось. В тариф телефонной связи может быть включена услуга «Поиск».
Антон шумно выпустил воздух из легких:
– Ну ты даешь!
– Чего? – заторможенно отозвалась я.
– Предупреждать надо! Я чуть… я чуть… – и снова выдохнул: – Ва-аще-е-е…
– «Ваще» ты будешь через три дня, – обрадовала я. – А сейчас иди к приятелю, прощайся, мы уходим.
– Куда?
– К моей подруге.
Антон насупился, собрал на лбу шарпеевы складки и проскулил:
– А на дачу? Может, поедем к ним, а? У них там классно, я на прошлой неделе был!
– Нет, Антон, – ласково, но твердо произнесла я. – На дачу поедешь в следующий раз.
– Но почему?!
– Да потому. Тебя там могут найти.
– Как?!
Я огорченно посмотрела на мальчика:
– Антон, среди тех, кто приходил с Коноваловым, был хороший компьютерный спец. Он мой ком через три минуты без всякого пароля вскрыл. Мне и так чудом удалось отбрехаться.
– Как это? – не понял мальчик.
– А очень просто. Через Интернет они спустя десять минут выяснили бы и фамилию твоего тренера, и его телефон, и все, все, все. Но я настояла, что обзванивать твоих мальчишек – опасно. Понимаешь? Я сказала, что, кроме меня, ты все равно ни к кому не выйдешь, и меня отпустили на розыски.
– А теперь?
– А теперь они сами найдут тренера. Спросят его, как найти Антона, и уже к вечеру будут на этой даче.
– Да Яковлевич им ни в жизни не скажет!
– Скажет, не скажет – какая разница. Подключат какую-нибудь женщину, та твоих приятелей обзвонит и узнает, к кому, предположительно, ты мог поехать. А дальше – дело техники. Базы данных, умные вопросы и так далее. Найдут нас, Антон, понимаешь? Нельзя подставлять посторонних людей, сами еще не выпутались.
Антон понуро сполз с высокого табурета и пошел прощаться. Умный мальчик, что и говорить. Умный, хоть и упрямый.
…Когда мы выходили из дома Макаровых, я поинтересовалась у юного форварда:
– А дядя Кирилла… он кто?
– Не знаю, – беспечно перебирая кроссовками по ступеням, ответил мальчик. – Кажется, бизнесмен какой-то.
Ну что за неудача! Впервые за долгие месяцы встретить «какого-то бизнесмена» с синими понятливыми глазами, и такой облом. «Всего хорошего, Александра, приятно было познакомиться…»
А мне-то как приятно! Застыла соляным столбом и притворяться позабыла.
Но не вовремя.
И телефончика он не спросил.
Наверное, не свободен.
Назад: Глава 6
Дальше: Часть вторая