Глава 6
Утром, предварительно накормив ребенка завтраком, я показала ему флеш-карту:
– Вот, нашла в твоем рюкзаке. Тетя спрятала там косметичку.
– Да ну? – удивился Антон и покрутил флешку в руке.
– А ты не знал? Она в боковом кармане лежала…
– Не знал, – смутился мальчик, – вот остолоп…
Она что, мне ее незаметно подсунула?!
Как будто я знаю, как тетя Лиза тебе ее подсунула. Я этого не видела. Но теперь, зная цену вопроса, могла представить, чем руководствовалась тетя, пряча косметичку в детский рюкзак. Тут дело могло быть не только в торопливости, Елизавета знала, что флешка ее охранная грамота. Не исключено, что женщина надеялась в случае опасности дать ребенку возможность убежать. Пока флешка не найдена, оставалась надежда на возможность переговоров с бывшим любовником…
Могла Лиза так думать?
Вполне. Но мы этого уже никогда не узнаем.
Антон убежал на второй этаж к компьютеру. Я вымыла посуду и, внутренне усмехаясь, поднялась в кабинет.
Мой гость, весьма надутый, сидел перед включенным монитором, на коем высветилось предложение ввести пароль.
– Включи мне компьютер, а? – попросил мальчик.
Я подошла к нему, нажала на плечи и сказала:
– Нет. Тебе незачем видеть эту информацию.
– Почему? – поднял голову вверх Антон.
– А потому что любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – строго, пряча усмешку, выговорила я. – Незачем забивать голову лишними проблемами.
– Но почему?! – настаивал мальчик. – Что там такого, чего мне нельзя видеть?!
Я обошла кресло, оперлась задом на стол и серьезно посмотрела в горящие мальчишеские глаза:
– Антон, если нам не повезет и ты попадешься Коновалову, то сможешь честно ответить: я ничего не знаю. Я не видел информацию с этой карты.
– Но почему?! – заладил парнишка. – Я что – дебил?! Не смогу сказать не видел просто так?!
– Не сможешь, – честно ответила я. – Тебя могут так спросить, что придется ответить правду.
– Ты боишься, что меня будут бить? – догадался хоккеистик.
– Да, – не стала обманывать я. – Так что в случае чего тверди: ничего не видел, ничего не знаю. Понял?
– Угу, – понуро кивнул мальчик. Потом подумал и вскинул голову вверх: – А ты не боишься?
– Боюсь. Очень боюсь. Но у нас нет выбора. Вечером пойдем к моей подруге, у нее суббота рабочая, но короткая, она поможет мне разобраться в этих документах и решить, что делать дальше.
– А зачем что-то решать? – бесхитростно поинтересовался мальчик.
– Для безопасности. Хочу подстраховаться.
– Как?
– Ну… есть один человек, который поможет. Я надеюсь. Но прежде чем его подключать, стоит проверить, что мы имеем.
– Но ведь мама… – начал Антон. – К маме могут прийти! Снова!
И это был самый тонкий момент. Длительного давления женщина с больным сердцем не выдержит.
– Антон, ты можешь попросить свою тетю Машу все время находиться в палате мамы?
– Она и так там все время сидит, – буркнул мальчик.
– Как думаешь, продержатся они еще сутки?
Антон вздохнул:
– Не знаю. Наверное, продержатся. Если к маме кто сунется, тетка такой крик поднимет, вся больница сбежится. Маша чокнутая, но громкая. Ее весь двор боится.
– Тогда звони тете Маше, пусть не оставляет маму одну даже на минутку. Хорошо?
– У меня деньги на сотовом кончились, – недовольно признался мальчишка.
– Тогда звони с моего. – Я протянула мобильный телефон и тактично оставила гостя одного. Пошла на кухню ставить для бульона куриную грудку.
Антон спустился в гостиную минут через пять.
– Дозвонился? – не отворачиваясь от плиты, спросила я.
– Угу, – отозвался мальчик, и мне показалось, что его голос звучит немного странно.
– Что-то случилось? – резко развернулась я. – Мама?!
– Нет, – как-то напряженно ответил Антон. – Маме уже лучше. Но вот… Маша сказала, что сотовый из палаты у мамы украли. Сегодня ночью или утром…
– А… – начала я и не договорила.
От входной двери раздался звонок домофона.
– Подожди минуточку, – пробормотала и по шла к монитору у двери.
На экранчике, отображающем местность у ворот, обозначился невысокий щуплый мужичок с сумкой через плечо.
– Да, – выдохнула я в приемник.
– Заказное письмо из налоговой, – обрадовал мужичок надтреснутым, петушиным фальцетом. – Примите, распишитесь.
– Господи, – простонала я. – Ну сколько можно! Неужели я еще и государству должна?! Ведь только в мае разобралась с кучей казенных бумаг, оплатила счета за газ, электричество и прочая, прочая, так неужели еще чего-то недоплатила?!
Ругая покойника Диму на все корки – муж не любил платить не только кредиторам, это вообще был принцип его жизни – копить долги, я спустилась к воротам, открыла дверь и собралась получить в протянутую руку бумажный квиток для росписи.
Но из распахнутой калитки на меня обрушилась стена из мужских рубашек, пиджаков и галстуков. Первым кирпичом стены служил лично Анатолий Андреевич Коновалов. Стена напирала, теснила в глубь двора, я, в шортах и маечке-топе, выглядела среди крупных, широкоплечих мужчин нелепо и глупо. В первую секунду мне показалось, что во двор ворвалось минимум десять бандитов, потом, когда первоначальный шок прошел, я их пересчитала более здраво. В пиджаках и галстуках, собственно, были только Анатолий Андреевич и здоровенный коротко стриженный тип, смахивающий на охранника крупного офиса. Третьим был явный браток в футболке и с цепями на мощной шее. Четвертым в калитку просочился давешний мужичок, изображавший почтальона. Он же и закрыл за всеми калитку.
– Что происходит?! – возмущенно пропищала я.
– Пойдемте, Сашенька, в дом, – тихо, но повелительно сказал Коновалов.
Я стояла в окружении троих суровых мужчин, сопротивляться было совершенно бесполезно. Визжать и звать на помощь – бессмысленно. Захлопнут рот широкой ладонью, подхватят под мышки и унесут в дом, как куль с соломой.
– А чем, собственно, обязана? – потряхивая голыми плечами, громко ерепенилась я.
Антону надо спрятаться, Антону надо спрятаться, стучало в голове. Я тянула время и молила о чуде.
– У меня есть к вам разговор, – гипнотизируя взглядом, говорил сосед. – Пойдемте в дом, Сашенька.
Господи, но почему их так много?! Что случилось?! Для простого разговора не вызывают бригаду мордоворотов!
А мордовороты тем временем уже рассредоточивались. Тип, похожий на охранника, пошел в обход дома; бандит и мужичонка поднимались по ступеням. Анатолий Андреевич, схватив за локоть, повел меня к крыльцу.
Я болталась в его руке как маринованная тюлька, беспомощно перебирала ножками и, разумеется, на первых же ступенях потеряла шлепанцы-вьетнамки.
В дом я зашла уже босой. Анатолий Андреевич прикрыл от меня спиной тревожную кнопку сигнализации возле двери. (Даже во времена катастрофического безденежья я не забывала оплатить охрану дома.) Я озиралась по сторонам и искала глазами Антона. За креслом, за диваном, за прозрачной посудной горкой…
Но мальчик исчез.
Какое счастье! Мне все же удалось затянуть время, подать возмущенным писком сигнал и дать Антону возможность укрыться на втором этаже.
Коновалов спихнул маринованную тюльку на диван. Я упала на мягкие подушки, съежилась так, словно меня собирались побить, но потом опомнилась и придала фигуре гордую осанку.
В конце концов, я у себя дома! Ни в чем не провинилась и повода обращаться грубо с собой не давала.
Еще не давала.
Анатолий Андреевич заметил мои неловкие потуги, усмехнулся, сел в кресло напротив и, достав из кармана сигареты, нагло закурил, не испросив разрешения.
– Как поживаете, Сашенька? – спросил с прищуром.
– Нормально, – храбро пискнула я и притворилась дурой. – Денег нет. Ремонт оплатить не могу, так что не наезжайте.
– Ай-яй-яй, – ернически ухмыльнулся Коновалов. – Денег нет? Какая жалость…
Мужчин, что зашли в дом прежде нас, в гостиной уже не было. Они поднялись на второй этаж, оттуда доносились хлопки дверей, было слышно, как, царапая паркет, отодвигается мебель…
Коновалов стер ухмылку с лица – словно пыль мокрой тряпочкой смахнул, согнул спину и, став ко мне ближе, резко выбросил вопрос:
– Где мальчик, Саша?
Я широко распахнула честные голубые глаза:
– Какой мальчик? – Роль восхитительно бестолковой дурочки всегда получалась у меня наиболее выигрышной. – Не понимаю, о ком вы?!
– Вот только не надо, а? – брезгливо скривился Коновалов. – Не надо комедию ломать и представляться. Где мальчик, Саша? Где Антон?
Мой «гость» тоже прислушивался. Его подчиненные уже несколько минут обшаривали дом, и детского крика пока не доносилось.
Я облизала губы, упала на спинку дивана и сложила руки на груди:
– Не понимаю, о чем речь.
Анатолий Андреевич разогнулся, принял почти зеркально повторную позу. Мы смотрели друг на друга изучающе и ждали. Оба ждали детского крика. Я с ужасом, мой враг с надеждой.
По лестнице протопали шаги. Анатолий Андреевич склонился, чтобы затушить в пепельнице дотлевшую сигарету, и через плечо глянул на спустившегося сверху бандита в цепях.
Тот отрицательно помотал башкой и потопал к двери в гараж.
– Ну что ж, – ударив по подлокотникам, сказал Коновалов. – Доброго разговора у нас, судя по всему, не получится. – Он встал, сделал шаг вперед и, засунув руки в карманы брюк, заламывая полы пиджака, навис надо мной. – Спрашиваю по-доброму в последний раз: где мальчик, Саша, где Антон?
«Заладил, блин! – вскинулась я и уперлась взглядом в немигающие черные глаза. – А я знаю?! Был здесь. Но куда-то делся». Мыслей в голове было много, но делиться ими с Коноваловым я пока не собиралась. Сидела молча и изображала загипнотизированного удавом кролика.
– Зайдем с другого бока, – почему-то смилостивился гад. – Вчера вечером, Сашенька, Антон Сиротин звонил по городскому телефону из этого дома. В Ярославль. Номер вашего телефона, Александра, – голос врага набирал обороты ярости, – отразился в памяти мобильного телефона Ирины Викторовны Сиротиной, находящейся сейчас в больнице. – И поднял брови. – Мне продолжать?
Я совершенно отупела от резкого прилива страха и даже головой не смогла помотать.
– Мне продолжать?! – с нажимом повторил Коновалов.
– Нет, – хрипло выдавила я.
Еще ни разу мой голос не сипел от волнения.
Сегодня, видимо впервые испугавшись по-настоящему, я осипла до невразумительного скрипения связок.
– Так где Антон, Сашенька? Куда ты его спрятала? Вчера он был здесь, звонил своей маме… Где он сейчас?
– Уехал, – проскрипела я. – В Ярославль.
– Да?! – поразился Коновалов. – И как же? На вертолете улетел? Вчера… – сосед достал записную книжку, – в 8.22 вы уехали из поселка и в 8.44 – браво, Саша, ты отличный водитель! – остановились невдалеке от дома моего бывшего бухгалтера Елизаветы Авросиной. Сюда вернулись уже в 9.45. Ах да, забыл предупредить, – усмехнулся вдруг Анатолий Андреевич, – мой «ягуар» снабжен системой спутникового слежения. Так вот, продолжу. Звонок из этого дома на мобильный Ирины Викторовны прошел в 9.51. Куда же, спрашивается, делся мальчик, Саша? Или скажешь – это ты звонила его маме? Отправила маленького мальчика одного на вокзал. Почти ночью. Позвонила его маме: «встречайте малыша» – и успокоилась. Так?
Я сидела на диване, скукожившись как древний кусок сыра, и от всей души ругала покойника Диму. Это благодаря его понтам у нас во всех помещениях, где стоят унитазы, повешены телефоны на стенки. Это муж-покойник любил на рундуке газеткой пошуршать и с друзьями пообщаться…
Ведь только оттуда, из совмещенного санузла, в 9.51 Антон мог позвонить маме! У мальчика закончились деньги на мобильнике, и он не нашел ничего лучшего, как засветить свое убежище – мой дом!
Но кто же знал, что Коновалов догадается стащить из больничной палаты сотовый телефон?!
Н-да… Крепко Лиза Авросина прищемила хвост господину Коновалову. Вон как любовничек старается…
– Что молчим, Сашенька?
– Думаю, – хрипло и честно призналась я.
– О чем? – мило осведомился гад.
– Об жизни.
– Хорошее направление, – согласился тот. —
Никогда не поздно.
От того, как прозвучали последние слова, я только судорожно сглотнула и еще плотнее сжалась в комок. Тон риторической фразы не предвещал мне ничего хорошего.
Анатолий Андреевич присел передо мной на корточки, протянул правую руку к моему лицу и согнутым указательным пальцем приподнял подбородок, заставляя глядеть ему в глаза.
– Так что он рассказал тебе, Сашенька? – спросил как будто с укором. – Что рассказал тебе мальчик, о чем поведал? – Казалось, гад издевается надо мной. Играет, как кот с мышонком. – Мне так не хочется портить такое красивое личико… Отдай диск и письмо, Саша. Отдай. И разойдемся по-хорошему…
– Да нет у меня никакого письма!! – со слезами воскликнула я. – Нет!!!
– Ай-яй-яй, – покачал головой Коновалов. – А диск? Или флешка. Ты вчера до глубокой ночи перед компьютером сидела. Что-то просматривала, да? Что-то чужое и интересное?
Вот сволочь! В окна подглядывал!
И я тоже хороша. Забыла, что окна кабинета на улицу выходят, а шторы не плотные, а сплошная фикция.
– Так, где письмо и диск, Саша? – гнул свое Коновалов. – Зачем так упираться? Ведь все равно отдашь. Только по-плохому.
Сверху, громко топая башмаками, спустился «почтальон». Засовывая в свою объемистую сумку какую-то электронную штуковину, обмотанную проводами, он покачал головой:
– Ком чистый. С электронной почтой не работала, ничего не отправляла. – Сказал, достал из кармана синей куртки сигареты и вышел на улицу.
– Вот и отлично! – обрадовался Коновалов и встал прямо. – Вот и здорово! Сашенька, вы моло… – не договорив, он вдруг запнулся на полуслове, быстро подошел к длинной тумбе с напитками и уставился на нее так, словно увидел на ней не винные бутылки, а банки с пауками. – А где… – сказал чуть слышно, развернулся, буквально перекручивая все тело, и заорал: – Часы где, тварь?!
И тут я испугалась до последнего предела. Как никогда в жизни. Смертельно. До сей поры все было игрушечно: угрозы, мой осипший голос… Я ожидала мордобития, но не смерти… А оказалось, что до настоящей жути мы еще не добирались.
Лицо Коновалова побледнело даже под загаром. Он подбежал ко мне, замахнулся…
От удара меня спас телефонный звонок. Он прозвучал как выстрел, рука мужчины застыла буквально в сантиметре от щеки. Хотя, казалось бы, как может «выстрелить» шаляпинское «эй, ухнем»?
«Еще разик, еще раз…» – гремел бас по всему дому. Я всегда выбирала наиболее «голосистые» мобильники, поскольку тихий звонок запросто терялся в огромном доме. А эту мелодию поставила на звонок в минуту депрессии, так как «эй, ухнем еще разик» наиболее точно передавало мое тогдашнее, да и нынешнее настроение. Я выживала и ухала. Как бурлак. Как дровосек. Как маленькая девочка, что, зажмурившись, несется на американских горках вниз.
Коновалов схватил с журнального столика мой вибрирующий телефон, взглянул на дисплей, нахмурился, словно бы что-то вспоминая и, пожалуй, не веря своим глазам, и… побледнел еще больше.
Ошарашенным истуканом с сизыми губами он замер надо мной, тупо разглядывая телефон, а Шаляпин тем временем басисто умолял поднапрячься…
Наконец пение смолкло. Мой враг тяжело опустился в кресло и принялся рыться в памяти мобильника, сосредоточенно хмуря брови.
Потом нашел в нем какую-то строчку и подсунул телефон мне под нос.
– Кто это? – спросил сурово.
Я посмотрела на дисплей. «Сергей Рубпольский» чернело на голубой подсветке.
– Ты же видишь, – пожала плечами.
– Это Рубль Польский? Сережа Рубль Польский?
– Да. – Как будто удивляясь тугодумию гостя, я даже повторила: – Сережа Рубль Польский. Мой друг.
Ответ заставил Коновалова откинуться на спинку кресла, окаменеть и не мигая разглядывать мое лицо, разыскивая в нем лукавство.
В гостиной снова зазвенел звонок. На этот раз домашнего телефона.
Коновалов продолжал меня разглядывать, пока и этот звонок не смолк.
Из двери, ведущей в гараж, показался бритоголовый бандит. Посмотрев на мизансцену «шеф находится в ступоре, дамочка безмолвствует», красноречиво потер руки, так же показательно спросил:
– Ну что? Начнем? – и плотоядно хмыкнул.
– Заткнись, – выбросил Коновалов. Шеф думал.
– Что ты рассказала Рубпольскому? – спросил в итоге довольно тихо и покладисто.
– Пока – ничего, – пожав плечами, честно ответила я. То, что разговор с Рубпольским в принципе не состоялся, легко проверить по телефонной памяти.
– А собираешься?
– Зависит от тебя.
– А кому ты что-то рассказала?
Мы уже перестали разыгрывать спектакль о дурочке из переулочка и умном разозленном дяде, мы говорили без обиняков.
– Если со мной что-то случится, информация уйдет к Рубпольскому.
Анатолий Андреевич быстро заелозил большим пальцем по кнопочкам телефона, разыскал там номер последнего разговора и показал мне дисплей:
– С ней говорила?
На экране обозначилось имя Маргариты Кулеминой. Именно с ней я успела поговорить сегодня утром и условиться о встрече у нее дома. (Эх, такую бы технику да во времена Агаты Кристи, половина расследований Эркюля Пуаро прошла бы куда быстрее!)
– Может быть, и с ней, – безразлично отозвалась я, хотя удары сердца буквально клокотали в горле. – А может быть, с кем-то еще. По домашнему телефону.
– Проверим. Все телефоны проверим, – серьезно пообещал Коновалов.
И я мысленно пожелала болтушке Зое долгих лет здравия и дала мысленную рекомендацию ненадолго – примерно на неделю, до возвращения Рубпольского – исчезнуть из города. С Ритой я разговаривала не больше минуты, а вот разговор с Зойкой занял гораздо больше времени и был четко привязан к моему ночному бдению перед включенным компьютером…
– Что ты задумала, Саша? – с искренней печалью в голосе спросил мой враг.
– Пока ничего. – Я безразлично пожимала плечами, как заведенная. – Признаюсь честно, я в твоей информации ничего не поняла. Английского не знаю и в банковских реквизитах не петрю.
Возможно, этим признанием я подписала себе смертный приговор.
Но тем не менее, совершенно интуитивно, чувствовала – начну врать и изворачиваться, запыта-ют до смерти и никакой Рубпольский с Лазурки не поможет. Договариваться с врагом можно только при обоюдной честности. Уловки неуместны. Почует и пристукнет. А так… авось доверие вызову.
– И что нам делать? – многозначительно раз вел руками Коновалов.
Какое, однако, магическое действие произвела фамилия Рубпольский – зверь обернулся человеком. Убрал клыки и стал мыслить конструктивно.
– Зачем ты убрала часы? Собираешься с помощью шантажа войти в долю?
– Подумывала, – правдиво призналась я.
– Подумывала? – зацепился за прошедшее время Коновалов. – А теперь?
– Теперь хочу только одного: оставьте мальчика и его маму в покое.
– И без претензий? – оживился убийца с бизнесменской хваткой. Как будто вел со мной деловые переговоры, совсем забыв о пролитой крови.
Мне стало до жути противно, но все же я ответила:
– Да, без претензий.
– Тогда отдай часы, – продолжил развивать успех переговорщик. – В знак доброй воли.
Я усмехнулась:
– А это фигушки. Часы – моя страховка.
– Са-а-а-ша, – пропел мое имя Коновалов и погрозил пальцем, словно расшалившемуся ребенку.
Он что, на самом деле продолжает считать меня безмозглой Барби?!
Ведь доказала же – не кукла. А хищница с хорошей головой.
Но Анатолий Андреевич, слишком уж быстро опомнившийся от шока, вызванного фамилией Рубпольский, вновь стал самим собой. Почуяв слабину, он стал самоуверенным дельцом со сдвигом в криминал.
– Саша, – гнусавил гад, – зачем усложнять себе жизнь? Ведь все так хорошо начинало складываться. Часы где-то в доме, ты ездила только до дома Лизы и вряд ли оставила их там. Так что давай договариваться, мы все равно их найдем.
Не уверена, но возможно. Тайник из полой канистры – игрушечный.
Но куда же делся мальчик?!
– Давай-ка так. Ты нам часы, диск и мальчика. Мы тебе… Мы тебе двадцать тысяч долларов. Или даже евро!
– Ты что, дурак? – совершенно серьезно поинтересовалась я и переспросила раздельно: – Двадцать. Тысяч. Даже евро?
– А сколько ты хочешь? – не обращая внимания на «дурака», прищурился Коновалов.
– Пятьсот. И тоже не долларов.
Браток, пристроившийся в углу гостиной, аж крякнул, а Коновалов присвистнул:
– А не подавишься?
– Проглочу как-нибудь.
Саша, Саша, что ты творишь?! Да за такую сумму этот мерзавец родную маму прибьет и похоронит!
Но делать нечего. Мне нужно показать, что я готова к компромиссам. Что Саша Пряхина жадная, продажная зараза и сдаст за пол-лимона хоть мальчика, хоть душу. Только так мне может поверить человек, сам живущей предательством, только так он начнет мне доверять и оставит в живых. Обманет, конечно, но пока оставит. Фамилия Рубпольский слишком рано перестала прикрывать мне спину. Анатолий Андреевич довольно быстро опомнился, понял, что разговор по мобильному с Сережей не состоялся. С электронной почтой я не работала и никаких документов и писем не отправляла. А умозрительный разговор с какой-то подругой – это слова, слова, слова. И никаких доказательств.
Коновалов надул щеки, побарабанил пальцами по подлокотникам.
Во взгляде вновь проглядывал зверь. Но притаившийся. Настороженный и готовый ждать.
– Что ж, обсудим, – сказал он наконец, и бра ток за его спиной выдал звук, как будто подавился воздухом от возмущения.
Но Коновалов ухом не повел. Вряд ли бритоголовый владелец цепей знал настоящую цену вопроса. Это не он, любезный, вчера полночи циферки из документов складывал, а я.
И Анатолий Андреевич даже не стал обсуждать со мной вопрос: откуда взялась фантастическая сумма отступных в полмиллиона евро? Он догадался – я просчитала цену вопроса. И быстро, пока у золотоносного братка не возникли какие-либо подозрения, снял тему с повестки:
– Это, конечно, непомерная цифра, Саша. Но все обсуждается, все обсуждается.
– Я хочу гарантий.
– Каких? – поднял плечи хитрец. – У тебя часы с моими отпечатками пальцев. Это и есть гарантия.
Гарантия обвинения в убийстве… Но что-то слишком быстро Анатолий Андреевич оставил мне сей страховой полис… Слишком быстро.
Кого же он так боится?! Боится больше, чем милиции и обвинений в убийстве?!
В гостиной, набирая громкость, вновь загремел шаляпинский басище. Коновалов глянул на дисплей – Рубпольский, и я сказала:
– Надо ответить. Сережа будет звонить снова и снова. Домой, на мобильник… А если я не отвечу, пришлет кого-нибудь сюда.
Врала, конечно. Плевать Сереже на мое отсутствие.
Но враг поверил. Воткнул в мою руку телефон и многозначительно сказал:
– Без фокусов. Я слушаю.
Сел рядом на диван и приложил ухо с другой стороны к телефону.
– Сашенция, привет! – раздался баритон Рубпольского. – Как дела?
– Привет, нормально, – скупо информировала я.
– Телик смотрела? Мишина видела?
– Какого Мишина? – оторопела я.
– Черт, – совершенно искренне огорчился Сережа, – проспорил Вике ужин…
– Почему? – продолжала удивляться я, вспомнив, наконец, фамилию Мишин. Это был тот самый нотариус, завизировавший заем покойного мужа под залог дома.
– Да повязали твоего Мишина! Я вчера по телику смотрел, тут спутник НТВ берет… Смотрю – свинтили твоего нотариуса, а с ним пару черных риелторов! Сказал Викуське: вот, прихватили пацанов на деле, теперь отмажем твою Саньку! Признаем расписку недействительной. А она мне: Санька звонила, Санька звонила, порадовать, типа, хотела…
– А ты?
– А я чего? Я, типа, будет тебе Санька по этому восемь раз звонить, у нее опять что-то стряслось. Влипла, значит.
– И?..
– И поспорили. Если случилось – идем в стриптиз на баб смотреть. Если нет – на пацанов.
Тьфу! – плюнул в сердцах и спросил с надеждой:
– Так у тебя ничего не случилось, а, Санька?
Какой удобный случай! Сережа сам напрашивается на помощь, так как категорически не хочет идти с женой на мужской стриптиз. (Ну и учудила Вика! Такого пари я от нее не ожидала. Да и Руб польский, впрочем, вряд ли был готов.)Но делать нечего. Я покосилась на Коновалова и ответила:
– Нет, Сережа, все в порядке.
– Жаль… Хотя, конечно, хорошо… Ой! Подожди, тут Вичка щекочется, поговорить с тобой хочет!
В трубке зазвенел голос Виктории:
– Привет, Сашок! Приеду – расцелую! Сфотографирую Сережку в женском стрип-баре, похохочем, – и немного глуше, как будто уже не в трубку:
– Ой, не дерись! Я пошутила! Фоткать не буду!
Ой! Даже мобильник на катере оставлю! Ой! Обещаю! Алё, Санька, он дерется. Как у тебя дела?
– Нормально, – монотонно ответила я.
– А здесь так классно! Сегодня отплываем на яхте рыбу ловить! Прикинь, я тебе прямо из открытого моря звоню! Тут связь вдоль берега хорошо работает…
Коновалов постучал меня по колену, показал на наручные часы и сделал знак, мол, закругляйся.
Наивный. Остановить болтающую Вику может только пулеметная очередь или отсутствие сотовой связи.
– …Я себе такой купальник купила – закачаешься! И туфли. И костюм. Тебе тоже сувенирчик приглядела, вернемся с рыбалки, заскочу куплю.
– А надолго вы отплываете? – вклинилась я.
– Ой, даже не знаю. Как пойдет. Я своего специально увожу. Туда, где только спутник берет. А то, представь! Прячу от него мобильник, а он новый покупает и звонит! Теперь – только по спутнику и под моим контролем, в открытом море магазинов с мобильниками нет. Ну ладно, чао, всем привет!
– Пока, – отозвалась я, и Коновалов вынул из моих помертвевших от напряжения пальцев сотовый телефон.
Достал из него SIM-карту, потом положил на ковер и раздавил каблуком.
– Береженого Бог бережет, – пробормотал. – Получишь деньги, купишь новый. – И обратился к вернувшемуся с улицы «почтальону»: – Иваныч, пошарь тут везде, собери все телефонные и записные книжки.
– Глупо, – вздохнула я. – У меня куча друзей, позвоню и узнаю любой номер. Жалко мобильник, его Дима подарил.
Анатолий Андреевич на текст никак не отреагировал. Он слышал каждое слово из моего разговора с Рубпольским и знал – яхта скоро выйдет из зоны действия сети, и намеренно создавал мне трудности.
– А если мне позвонит Антон? – вставила я шпильку.
– Не ври, – брезгливо отмахнулся сосед. – Если бы у мальчишки были деньги на сотовом, он не стал бы звонить по твоему домашнему телефону. А если бы вы обменялись телефонами, в твоем мобильнике была бы строчка с его именем.
Рубит гад. Все точно рассчитал. Современные девушки без исключительных математических способностей редко знают на память длиннющие мобильные номера. Сотовые телефоны сильно облегчают жизнь, мы перестали тренировать память.
Рубит гад!
– Итак, Александра, вернемся к делам нашим скорбным. Как быстро ты найдешь нам мальчика?
– Не знаю, – честно ответила я.
– Но он не в Ярославле?
– Не знаю.
– Опять начинаешь?!
– Нет, правда не знаю. Он был здесь. Но когда вы пришли, испугался и убежал.
– Точно? Я пожала плечами:
– Вы же обыскали дом.
– А ты его не прячешь у друзей? – прищурился пытливо.
– А смысл? А время? Ты же видел – мы только съездили к дому Лизы и сразу вернулись.
Теперь эта достоверная информация играла мне на руку. Мучить и выпытывать, где прячется мальчик, уже не имеет смысла. Зачем ломать мне кости и лишать подвижности, когда и так все ясно.
– И мальчик, значит, унес с собой… – словно бы говоря с самим собой, бормотал Коновалов. —
А кстати, что это было – диск или флешка?
– Флешка, – не стала обманывать я. – И не лезьте к его матери, она ничего не знает.
– Пока не будем. А он не мог спрятать флешку где-то в доме?
– Вряд ли, – серьезно сказала я. – Антон умный мальчик. Он унес флешку с собой, она дает ему возможность для торга.
– Нет, ну скажи, как не везет! – совершенно искренне возмутился гад и даже ударил себя по бедрам. – Куда ни ткни – одни умники и умницы! – И повернулся ко мне всем телом. – Ты вот что, умница, давай-ка ищи мальчишку, мы только с ним поговорим и заберем карту. Обещаю. Иваныч и Бобер тебе помогут.
Я изумленно посмотрела на коноваловских приспешников: бритоголовый Бобер согласно мотал круглой головой, «почтарь» сурово хмурился. И всплеснула руками:
– Да вы что тут, совсем все дураки, что ли?! Да если только Антон увидит рядом со мной хоть одну эту рожу!.. Близко не подойдет! Он же вас в окно видел, потому убежал! – и добавила тоном Кисы Воробьянинова: – Мне кажется, торг здесь неуместен. Я пойду одна.
– И куда же? – лукаво прищурился Анатолий Андреевич.
– Во Дворец спорта ЦСКА. – Коновалов все равно знал, что племянник Лизы хоккеист. – Начну искать оттуда.
Я всеми силами показывала, что готова к сотрудничеству. Мне б только вырваться! Уйти из дома на своих ногах и без сопровождения.
Но Коновалов вдруг откинулся в кресле и захохотал. Секунд сорок показательно надрывался, радовался непонятно чему, потом резко, как отрезал, оборвал хохот и прошептал, склонившись ко мне близко-близко:
– Ты что, действительно нас за дураков считаешь, да? Хотела обдурить, выйти из дома… Улизнуть.
Я молчала. Не понимала, к чему он ведет, и молчала.
– Вот телефон, – Коновалов вынул из карма на пиджака дешевую серую трубку и протянул ее мне, – в него забит номер мальчишки. Звони ему, пусть приезжает сюда – «опасность миновала».
И учти, Сашенька, первую проверку ты провалила, и все теперь зависит от того, как ты поговоришь с мальчиком. Понятно?
Боже мой, какая же я наивная! Обрадовалась – бить не стали и совсем забыла, что телефон у Антоновой мамы украли не зря. Коновалову был нужен номер сотового телефона мальчика, Антона собирались вызвонить, пригласить на встречу и…
Об этом «и» мне даже думать страшно.
Я покрутила в руках телефон:
– А почему вы сами не позвонили? Еще вчера, с телефона Лизы? Там наверняка номер племянника был…
– Телефон Елизаветы пострадал, – совершенно буднично произнес Коновалов, и я тут же представила себе дамскую сумку, раздавленную колесами «мерседеса».
Ужас какой! Девушкам, влипающим в подобные неприятности, лучше не иметь богатого воображения…
А телефон мамы, вероятно, украли поздно ночью или ранним утром, нашли в нем номер моего дома, но решили наведаться сюда светлым днем. Без упредительного проверочного звонка, наверняка, нахрапом. Чтобы я была не готова, не успела нажать на кнопку тревожной сигнализации и вызвать наряд милиции.
Умно. Меня провели как дурочку.
И заодно проверили готовность к сотрудничеству.
– Звони, Александра, – приказал Анатолий Андреевич. – И без фокусов. Не надо хитрить.
– Он не вернется, – не глядя на врага, пролепетала я. – Сюда он не вернется.
– А ты сделай так, чтобы вернулся, – с нажимом произнес Коновалов. – Или в крайнем случае назначь встречу. Звони. – И сам нажал на кнопку вызова, протянув ко мне руку.
Где-то высоко над нами едва слышно зазвенели электронные тамтамы.
Иваныч и Бобер сорвались с места и взлетели по лестнице, аки птицы, Коновалов напряженно вытянул голову вперед по направлению к лестнице и замер… А я… я чуть не заплакала.
Неужели Антон умудрился спрятаться где-то в доме?! Но при этом положил в карман не отключенный сотовый телефон?!
Сейчас его найдут в каком-то шкафу, выволокут оттуда за шкирку…
Боже, сделай так, чтобы ко мне домой вдруг наведался лейтенант Мухин! И капитан Стрельцов! Или хотя бы соседка за солью!!!
Иваныч и Бобер спускались вниз. В вытянутой вперед руке «почтальона» звенел мобильный телефон.
Какое чудо, что Анатолий Андреевич не смотрел на меня, пока его бандиты не спустились вниз!
Я мигом стерла с лица плаксивое выражение, ухмыльнулась и вернула оплеуху:
– Ну и кто из нас дурак?
Анатолий Андреевич только выматерился сквозь зубы и отвечать не стал.
«Что, обломились? – надеюсь, не слишком явно читалось на моем лице. – Не выйдет позвонить и обмануть?»
Антон удрал, забыв мобильник в кабинете. Он звонил тете Маше с моего телефона и с ним спустился вниз за минуту до появления «почтальона».
От радости мне даже заплясать хотелось. Какая умница мой мальчик! Он правильно все рассчитал. Не стал бегать по дому, разыскивать мобильник и терять время, он правильно расставил приоритеты. Когда враг многочисленен и наступает, главное – это вовремя удрать. Оставить вооружение и амуницию на поле боя и дать деру.
Анатолий Андреевич хмуро разглядывал свои войска.
– Проверьте телефоны друзей, – сказал брюзгливо. – Особенное внимание телефонам московским.
– Э нет! – веселясь, воскликнула я. – Вы что, хотите, чтобы через полчаса вся хоккейная команда начала перезваниваться – Антона какие-то дядьки ищут?! Да вы так весь спортивный клуб Советской армии переполошите! Антон в жизни не поверит ни одному звонку и никуда не явится. А флешка, про шу вспомнить, – у него…
«Почтарь» Иваныч, уже было собравшийся исполнять приказание, исподлобья глянул на шефа:
– Ну так как? Звонить чи нет?
Коновалов достал из кармана сигареты, закурил и, полюбовавшись мной в глубокой задумчивости, раздраженно бросил:
– А ты-то что так обрадовалась?
– А я довольна, – улыбаясь, развела руками я. – Теперь вам без меня никуда. А это стоит денег.
– Жадная, значит? – нахохлился Коновалов.
– А вы? – в пику вставила я. – Добрые самаритяне?
– И что ты предлагаешь?
– То же, что и раньше. Я еду на стадион, разыскиваю тренера Антона и представляюсь двоюродной сестрой из Ярославля. Мол, мальчик почему-то не отвечает на звонки, может быть, потерял мобильник или тот разрядился. «Не могли бы вы мне помочь найти братишку…» Дома, после трагедии с Лизой, он не появлялся.
– Разумно, – согласился Коновалов. – Убедительно. А если ты врешь?
– А если договоримся о деньгах? – в тон ввернула я, и Коновалов откинулся на спинку кресла.
Он высчитывал и просчитывал. Курил, пуская дым в мою сторону, – я даже ладошкой пару раз укоризненно помахала, – и никак не мог решить, что же ему делать. Довериться хищной Барби, посулить ей денег или… выгребать самостоятельно?..
Побег Антона (да еще вместе с флешкой!), звонок Рубпольского сломали все его планы. Судя по тому, как и в каком тоне начинался наш разговор, сюда Анатолий Андреевич пришел совсем не для пустопорожних разговоров. (Для доверительных бесед не вызывают на подмогу троих мужиков.) Надежда на то, что я способна подтвердить его алиби, рухнула в тот момент, когда Коновалову сообщили, что звонок на мобильник Ирины Викторовны прошел из моего дома вчера вечером. Он понял: я затеяла игру на половине противника. Спрятанные деревянные часы эту догадку подтвердили. И если бы не побег Антона, представить страшно, чем бы беседа закончилась…
Теперь для Анатолия Андреевича я стала свидетелем обвинения. Как и Антон.
И скорее всего, ждала нас незавидная участь. Уже полчаса назад наши трупы загрузили бы в багажник «ягуара» и вывезли в укромное место с глубокой могилой или омутом… Поскольку нет свидетелей – нет обвинения.
– А какие гарантии у меня? – решился, наконец, Коновалов.
– Никаких, – усмехнулась я. Эх, мне бы только выбраться из дома! Только б улизнуть!
Рубпольский сообщил, что долговые расписки могут признать недействительными, огромный долг перестал давить на плечи стотонной плитой, мне б потанцевать сейчас, событие отметить!
Но для начала надо выжить. Мне и маленькому хоккеисту с больной мамой.
– Так, хорошо, – кивнул Коновалов. – В спорткомплекс поедешь вместе с Бобром…
– Э нет! – быстренько перебила я. – А если Антон там ваши рожи увидит и сбежит? Снова пугать его через маму будете? Понадеетесь, что она вам сына сдаст?
Коновалов ничего не ответил, и я продолжила:
– Молодцы. Женщина в реанимации лежит, умрет с испуга, и как, вы думаете, после этого поступит Антон? Отдаст вам флешку и спасибо скажет? Нет, господа, – я довольно закинула ногу на ногу, – мальчишка прямо побежит в милицию.
– Что-то ты уж больно веселишься, – с угрозой прошипел Коновалов.
– А чего мне не веселиться-то? По-легкому срублю бабла… Найду мальчишку и отдам толь ко тогда, когда вы мне все деньги на счет переведете.
«Господи всемилостивый и всемогущий, сделай так, чтобы они мне поверили!!!»
И враг поверил. Затушил в пепельнице сигарету и встал:
– Поехали. По дороге разберемся. – Глянул на меня сверху вниз и произнес с сомнением: – А в Ярославль он рвануть не мог?
– На какие шиши? Все его деньги в количестве сорока восьми рублей остались в рюкзаке. Домой, к соседям Лизы он не рискнет поехать, наведается к друзьям по команде. Только там он может денег на билет занять.
Коновалов, покачиваясь на носках и сминая мысы ботинок, проговорил с едва заметным огорчением:
– Соображаешь, – и покосился на длинную тум бу, где когда-то стояли часы.