Глава 7. Ума нет – считай, калека. Кого калечить будем?

Мечислав смерил нас таким взором, что мы заткнулись. Но улыбка все равно никуда не исчезла. И вовремя. Мы вошли в клуб. Люди, гулявшие и танцевавшие там, воззрились на нашу пятерку восторженными взглядами. Особенно женщины и особенно на Мечислава. Чего уж тут удивительного. Но вампиров в новых гостях, слава богу, никто не распознал.

– Какие гости в нашем клубе! Юленька!

Как я рад тебя видеть!

Этот голос был хорошо мне знаком. Дюшка решил не остаться в долгу – и вышел нам навстречу. И тоже не смог обойтись без выпендрежа. Весь в белом, расшитом золотом наряде, похожий на сказочного принца. За ним цепочкой шли четверо вампиров в нежно-голубых костюмах, расшитых серебром. Впечатление портили только не до конца зажившие шрамы от святой воды на морде. Получился почти граф де Пейрак… Осталось только Анжелику найти и проследить, чтобы ее сразу не съели. Я вдруг хихикнула.

– Что-то смешное, Юля? – Мечислав не поворачивался, но определенно ждал ответа.

– Я тут подумала… Мы выстроились свиньей, а они – змеей. Многообещающее начало. Свиньи змей едят, знаете ли.

– Но яд змеи смертелен для любого животного, – улыбнулся мне Дюшка.

– Поверю вам на слово, – так же мило оскалилась я. – О гадах и гадостях вы, конечно, знаете больше меня.

– Конечно.

Интересно, и кто кому гадостей наговорил? Он мне? Я ему? Или счет два – два?

– Прошу вас пройти во внутренние помещения, – улыбнулся Дюшка. Блин! Ну как меня его улыбка нервирует! Он дождется, я ему зубы повыдираю без стоматолога и обезболивания!

– Да, наши дела лучше решать без посторонних, – улыбнулся в ответ Мечислав. Просто патока в сахарном сиропе. Дюшку аж всего перекосило. Но он развернулся и пошел внутрь зала. Мечислав следовал за ним. Вот теперь я понимала, что такое королевское достоинство. Оно дается далеко не каждому. Только настоящим королям. И от Мечислава просто несло этим достоинством. А с Дюшкой было по-другому. Он тоже был холоден и спокоен, но невероятно обострившимся чутьем я угадывала под этим спокойствием страх. А вот Мечислав ничего не боялся. И я в очередной раз порадовалась, что нахожусь на его стороне. Даже если меня убьют, умирать лучше в одной компании с теми, кто тебе нравится. Хотя бы чисто физически. А то так прибудешь в чистилище с Дюшкой в компании – и в ад пускать-то откажутся. Чтобы чертей не терроризировать.

Мы прошли по коридору и остановились перед обычной с виду дверью. С виду. Потом она открылась – и я увидела знакомый тамбур, откуда меня недавно вынес Даниэль. Кровь уже стерли, и ничего не напоминало об убитом человеке. Или оборотне? Нет, ну почему мне никто толком не рассказал про паранормов? Сколько, что, как? Отделались двумя словами – и все! Свинство! Хотя чего ждать от вампиров? Сложно уважать того, кого ешь. Я бы не стала уважать говорящую колбасу. Но колбаса не обладает разумом. Или все-таки обладает? Эй, Юля, хватит филосопльствовать.

Потом мы опять шли по коридору в полной темноте. Если бы не Борис, я бы давно носом стену пропахала. Он придерживал меня за руку, крепко прижимая к себе (наверное, если бы меня дернули в сторону, моя рука так у него бы и осталась), и вовремя разворачивал в нужных местах. Благо, поворотов было мало. А на лестнице он вообще подхватил на руки и снес вниз. Я не стала протестовать. Полапать меня вампир не пытался, а сама я бы всю игру испортила. И обе ноги сломала.

Вампиры отлично видели в темноте, это я точно поняла. Они шли как зрячие. Спокойно и уверенно. Так не будешь ходить в темноте. Могли бы ради меня и свет зажечь, но я не возмущалась нахальным отношением к представительнице прекрасной половины человечества. Это не моя игра, а Мечислава. Если он считает, что все идет по плану, – пусть так и будет.

А потом, совершенно неожиданно, чья-то рука действительно включила свет. Вот уж действительно – допросилась на свою лохматую голову. Я зажмурилась, ослепленная огнями. И только через десять секунд рискнула открыть глаза. Мы стояли в большом зале, сплошь затянутом черной тканью. Дюшка прошел вперед и уселся в кресло с высокой спинкой. Четыре вампира встали по обе стороны от него. Короля играет свита. Вампир смотрелся потрясающе. Как ледяной принц в царстве мрака. А Мечислав выглядел скорее частью этого полумрака. Одежда сливалась с обстановкой, золотисто-смуглое лицо и грудь почти светились на темном фоне, придавая ему вид падшего ангела. Осколок тьмы, сохранившийся на земле после Первого Слова.

Несколько минут вампиры мерились взглядами. И я чувствовала, как в зале нарастает напряжение. Как под высоковольтными проводами. По моей коже словно пропускали электрический ток. Еще немного – и я бы не выдержала. Но Дюшка не выдержал раньше меня.

– Что тебе нужно в моем городе, Мечислав?

– Ты схватил моего друга, ты пытал его, а потом спрашиваешь, что мне от тебя нужно?

– Твоего друга? Этого слюнтяя-мазилу? Но с каких пор ты говоришь за него?

– Он мой друг и не может сам постоять за себя. Этого довольно.

– Неужели? И ты являешься, чтобы говорить мне об этом? Ты либо храбр, либо глуп! Смотри!

Дюшка громко хлопнул в ладоши. Черная ткань упала со стен. Они так же были выкрашены в черный цвет, но в них были двери. Не меньше девяти дверей, и в них сейчас входили вампиры. Много вампиров. Их набралось не меньше сорока.

– Ты собираешься меня просто убить, Андре? – Мечислав был спокоен, как перед выстрелом. А у меня руки стали ледяными.

– А что может мне помешать?

– Например, я, – мои нервы треснули по швам, и злость полезла наружу. – Мы с тобой так толком и не пообщались, козел белобрысый! И я хочу получить ответ, прежде чем Мечислав оторвет тебе голову! Где моя подруга?! Что ты с ней сделал?!

Мечислав посмотрел на меня, как Ленин на буржуазию, но промолчал. Оторвет голову дома, факт. Но до того я получу свои ответы!

Дюшка насмешливо поднял брови.

– Ты смеешь требовать от меня ответа, человечинка?!

– Ты, ничтожество клыкастое, – вызверилась в ответ я. – Если тут больше нет никого порядочного, то я требую от тебя ответа! И имею на него все права! Что ты сделал с моей подругой, свинья?!

Дюшка не снизошел до ответа и второй раз. Вместо этого он этак небрежно-скучающе перевел взгляд на нашего желто-черного.

– Твоя любовница обнаглела, Мечислав.

– Она мне не любовница.

Улыбку на лице Дюшки можно было назвать только паскудной. У меня руки чесались чем-нибудь в него запустить! Да что ж это такое! Я, такая сдержанная, такая спокойная, собираюсь закатить истерику?! Да, собираюсь! И не просто вопить, а кого-нибудь прибить с особым цинизмом. Вот.

– Значит, она наша законная добыча.

– Размечтался, – огрызнулась я. – Прежде чем ты меня хоть пальцем тронешь, я тебе крест куда-нибудь запихаю и квакать заставлю!

– Взять ее! – приказал Дюшка. А мальчик не разменивается на перебранки! Я тоже не буду!

Один из вампиров направился ко мне. Я выхватила водяной пистолет и пальнула ему прямо в лоб. И попала, конечно. С такого расстояния даже слепой не промахнется. Раздался дикий визг. Я поморщилась, но взгляда не отвела. Я это сделала и должна смотреть. Вампир разлагался на глазах. Сползала кожа с черепа большими неопрятными лохмотьями, мясо чернело и рассыпалось в пепел, обнажались и тут же трескались белые кости черепа. Странно. А с Дюшкой так не было… Он почему-то жив остался и даже почти цел. Легкие намеки на шрамы на правой щеке – не в счет. Может, у вампиров разная устойчивость к святой воде и крестам? Вполне реально. Люди тоже ведь рождаются с разным иммунитетом. Я подумала – и выпустила еще одну струйку воды, теперь уже в корпус. Потом подошла и перекрестила то, что хрипело на полу. Вампир уже не кричал. Он просто корчился, рассыпаясь мерзкими черными хлопьями. Невосстановимо. Я улыбнулась. Адреналин гулял по венам и артериям, походя растворяя остатки благоразумия. Жутко хотелось заорать, но вместо этого я улыбалась. Дед мог бы мной гордиться!

– Ты еще хочешь до меня дотронуться, Дюшка? Я смету тебя в совочек и выкину в унитаз.

– Как ты меня назвала?

– Что, повторить? Это ты во Франции был Андре, а здесь больше чем на Дюшку не тянешь!

– Стер-р-рва, – прошипел вампир.

– Стерва, – согласился вдруг Мечислав. – Но она под моей защитой, как и Даниэль.

– Мне не нужна ничья защита, – окончательно сорвалась я с резьбы. – Мне нужна моя подруга!

На губах Дюшки расплылась отвратительная улыбка.

– Тебе нужна твоя подруга? Так выиграй ее!

– Я в азартные игры не играю, – отозвалась я. – Давай лучше сыграем в «Подожги вампира»? Обещаю хороший мраморный памятник. В виде обломанных козлиных рогов.

– А кто сказал, что я предлагаю азартные игры, – отозвался Андре. – Ты отказалась от его защиты. И выставила мне счет. Значит, ты должна подтвердить свое право. То есть – выиграть поединок. Или признать, что я волен в твоей жизни и смерти. Здесь, с нами, ты обязана отвечать за каждое свое слово. Мы не люди. И у нас другие мерки.

Кажется, я попалась. Но выбора у меня нет. Или есть?

– А что, если я выиграю?

– Я исполню твое желание, – отозвался вампир. С такой самоуверенностью, что мне стало ясно – о победе и мечтать не стоит.

– Давай драться на бутылках со святой водой? – предложила я без особой надежды.

– Э, нет. Ты оскорбила меня и вызвала. Выбор оружия, как и выбор поединщика, – за мной. Будете драться в круге, до смерти одного из вас. Ты изложишь ей правила, Мечислав?

– Изложу, – отозвался вампир.

Его лицо, когда он повернулся ко мне, было спокойной маской безразличия. Вежливая улыбка, надменный холод зеленых глаз. И где-то в глубине – обжигающая ярость.

– Ты понимаешь, на что напросилась?

– Если бы понимала, меня бы здесь не было, – огрызнулась я. – Так какие правила?

– Сейчас он выберет вампира, – начал излагать Мечислав. – Вам огородят достаточно большой круг осиновыми прутьями. Если кто-то выйдет за пределы круга – это мгновенная смерть. Даже одной ногой. Все освященные предметы придется оставить здесь. Все, что находится в круге, считается оружием. Но я готов поспорить, что там ничего не окажется. Андре не настолько глуп.

– Очень жаль.

Я немного подумала, потом уселась прямо на землю и начала стаскивать сапоги. Потом расстегнула пояс и стащила брюки. Двигаться в них будет куда как неудобнее. Ни ногу поднять, ни колено согнуть. Кожа… Красиво, выпендрежно, ужасно неудобно. Даже за время поездки они у меня так к заднице прилипли, что я боялась с ними просто срастись. Вампир наблюдал за мной, удивленно подняв брови. Я избавилась от штанов и с удовольствием ощутила дуновение ветерка на голых ногах. Теперь я стояла перед всем народом в трусиках (одно название), капроновых колготках и шелковом полупрозрачном топе. И даже не сомневалась, что вид у меня на редкость дурацкий. Ну не умею я все это носить! Не топ-модель, а студентка биофака. На той же Катьке этот наряд смотрелся бы на редкость сексуально. Я же себе не льстила. Увидев меня в роли модели, удавится любой дизайнер. Хотя фигура у меня еще ничего. Какое-то утешение. Какая чушь лезет в голову! Но вообще-то это моя голова. Чем хочу, тем и забиваю. Все равно оторвут.

– Ты хоть какое-нибудь боевое искусство знаешь? – безнадежно спросил Мечислав.

– Откуда?

– Откуда-нибудь.

– Увы. О моей неуклюжести легенды ходят. Я могу угробить кого угодно, только заговорив до смерти. Будете меня подбадривать аплодисментами?

– Это исключено.

– Почему? – не поняла я.

– Запрещено как-либо помогать бойцам. А положительные слова или даже эмоции – это тоже помощь.

– Обидно.

– Если бы ты молчала в тряпочку, тебе не было бы обидно, – отозвался Мечислав. – Это ведь твоя работа! Я хотел или договориться с Андре по-хорошему, или попросту разозлить его так, чтобы он вызвал меня на поединок. Потом оторвать ему голову – и нет проблем! А теперь ты обязана принять этот вызов.

Я не испугалась. Я просто не знала, чего бояться. Дура-с.

– Кстати, а если я не хочу?

– Тогда тебя просто убьют. То есть не просто так, а медленно и мучительно. Или передадут Андре в полное его владение. Что лучше – решай сама. Я вынужден буду это сделать. Законы делают меня и сильнее, и слабее. И я обязан подчиняться законам Совета.

– И шансов отвертеться у меня нет? Вообще? Только поединок?

– Почему же. Ты можешь признать себя моей рабыней или донором крови…

– Размечтался.

– Это у тебя не получится. Разумеется. Для этого ты слишком горда. Но умирать из-за гордости – это глупо.

– Умирать вообще глупо.

Я чувствовала себя как во сне, когда все кажется веселым и легким. Даже злость глубоко в глазах вампира меня не пугала. Я ощущала ее на самом краешке сознания как пузырьки в шампанском – и мне это нравилось!

– Можно еще признать власть Андре над собой и молить его о прощении.

Я бы скорее удавилась.

– Не смешно. Это все выходы?

– Больше ничего не могу тебе предложить. Разве что победить.

– Очень мило. М-да, язык мне надо было оторвать еще в младенчестве. Ладно, с кем из этих лапушек мне предстоит драться?

Мечислав обернулся к Дюшке.

– Кто выходит на поле с твоей стороны?

Дюшка положил руку на плечо вампира, стоящего рядом с троном.

– Влад.

Я тихо присвистнула. Ну и бычара! Выше меня на голову и шире в плечах раза в два. И все это за счет мышц. И с этим типом я должна справиться? Забавно!

– А ты меня высоко ценишь, Дюшка, – ляпнула я. – Знаешь, не будь ты козлом, мы могли бы и подружиться. Мне нравится, когда мужчины меня боятся.

– Мели, Емеля, – процедил Дюшка.

Двое вампиров уже огораживали для нас круг. Широкий. Пять метров в диаметре. Это хорошо. Будет куда отлетать. А летать мне предстоит много и часто, в этом я не сомневалась. Если только сразу шею не свернут. Вампиры осторожно, руками в перчатках брали из большой корзины тонко нарезанные осиновые прутья и втыкали в пол.

– Осина вредна для вампиров, даже если ее не втыкать внутрь?

– Да, – коротко ответил Мечислав.

Я сняла с шеи цепочку с крестом, сняла с запястий и щиколоток браслеты с крестиками и образками и отдала все это добро Даниэлю, предварительно завернув в шелковую кофту.

– Подержи, только осторожно. Потом отдашь мне.

Серые глаза смотрели на меня с отчаянием.

– Я не должен был брать тебя с собой! Не должен!

– Теперь уже ничего не изменишь.

– Юля…

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала вампира в щеку.

– Ты мне тоже нравишься, Даниэль. И учти, с тебя мой большой портрет. В полный рост, красками и в костюме девятнадцатого века.

И я медленно пошла в круг. Мой противник уже ждал. Все мое тело было переполнено бесшабашной легкостью. Такого я ни разу не испытывала и поэтому не знала, чего от себя ожидать. Это то бешенство, когда в бою не чувствуют ран? Или наоборот – моя уверенность в себе рассыплется от первой пощечины, и я превращусь в обычную жертву вампира? Не знаю. Ничего не знаю, но ничего хорошего не жду. Я покусала губы. Итак! Честно, мне этого гада не одолеть. А нечестно? А для нечестной игры у меня ничего нет. Даже бритвы. Колготками его придушить, что ли? А вампиров можно придушить? Жаль, спросить не успела. А что у меня еще есть? Наглость, неуклюжесть и непредсказуемость. Очень много против силы, ума и боевого опыта… Самые те задатки для победы. И все-таки есть в этом Владе одна хорошая деталь. Самоуверенностью от него несет на километр. Он меня всерьез не воспринимает. Кстати, интересно, предупредил его Андре о моих способностях – или нет? О том, что я могу противостоять гипнозу? Вряд ли. Сказать это – значит расписаться не в своей силе (кто в нее верит-то?), а в своей слабости. И такая самовлюбленная скотина, как Андре, никогда ничего подобного не сделает. У него должна быть прорва доброжелателей и доброделателей, которые только и ждут удобного момента. Значит, один плюс у меня уже есть. Я не поддаюсь вампирскому гипнозу. Но это в припадке ярости. А если просто так? Кажется, сейчас я это проверю. Все вокруг медленно исчезало. Ехидная улыбка Андре, отчаянные глаза Даниэля, блеск стразов на моих штанах, небрежно брошенных на пол… Так учил меня наш тренер по вольной борьбе. Как только ты выходишь на ринг к своему противнику – ты видишь только его. Или их. А весь остальной мир куда-то исчезает. У меня никогда раньше так не получалось. Да и борьба тоже у меня не получалась, так что меня вежливо выставили из секции к концу второго месяца. Сосредоточиться на противнике получилось только сейчас. Я даже не заметила, в какой момент исчезли из моего поля зрения все вампиры. Остался только Влад. Он вдруг улыбнулся и поманил меня пальцем. Из его серых глаз вырывалась тьма. Я видела это именно так. Темное облако окутывало меня с ног до головы. И его приказы были ясны, как мои собственные мысли. И первый приказ был – опуститься на колени. Я повиновалась не рассуждая. Боец из меня против овец. Даже будь я трижды на ногах, вреда больше причиню себе, чем вампиру. А если смогу убедить его в своей безобидности – у меня появится шанс. Дохлый, слабый, но шанс.

Влад медленно шел ко мне. Шаг, второй, третий… И на его лице я вполне отчетливо читала удовольствие. Глупая женщина осмелилась выйти на поле против НЕГО! Смешно! Он выпьет всю кровь, а потом или обратит, или убьет ее. Как прикажет хозяин. А ее – это меня? Точно! Интересно, с какого момента я начала читать мысли? Наверное, с того, с которого меня начали гипнотизировать. Влад остановился в пяти шагах. И для проверки приказал мне опять подползти к нему. Я поползла на коленях, как хорошая девочка, нещадно ругаясь про себя последними матерными словами. Пол оказался ну очень жестким и шершавым. И какая-то пакость впивалась в мои голые коленки. Больно! С другой стороны, боль помогала сохранить контроль над собой, так что я даже была ей рада. Ну вот, доползла. Ну садисты, садисты! И никакого уважения к личности человека! Но следующий приказ был уже лучше. Подняться с колен. Я с удовольствием поднялась и едва удержалась, чтобы не почесать их. Но пришлось застыть по стойке «смирно». Что?!

Ах, прижаться к нему? Это тоже запросто. Я повиновалась. Влад был на голову выше меня – и сейчас мое лицо находилось на уровне его шеи.

На размышление у меня была только доля секунды – и я использовала ее лучшим образом. Моя идея была простой и изящной. Я подпрыгнула, обхватила Влада ногами за талию, руками за шею, сцепила пальцы на загривке, а сама с меткостью оголодавшего вампира вцепилась ему зубами в сонную артерию. И попала!

Вампир заорал дурным голосом от неожиданности. Наверное, в первый раз кусал не он, а его. Еще бы, таких дураков больше не найдется. Я крепче сжала зубы и принялась прогрызать дыру у него в горле. Получалось плохо, противно было до истерики, но адреналин гулял по венам сплошным жидким потоком, а выбора-то все равно не было. Надо было просто вспомнить, что люди – изначально хищники, и представить на его месте очень большую антилопу. Или корову.

Вампир пытался отодрать меня, но я держалась как липкий пластырь. Мое тело действовало как автомат, подчиняющийся чужому холодному и спокойному разуму. Стоило вампиру оторвать мои ноги – и я сильнее вгрызалась в его горло. Подсознательно я чувствовала, как лучше повернуть голову, чтобы он меня не достал зубами, как держаться, как двигаться в такт с партнером. Если вампир пытался отодрать руки, я вновь крепче обвивала его ногами и еще сильнее сжимала зубы. Мне казалось, что мы движемся словно в густом горячем меду, но на деле прошло не больше двух секунд, пока мне в рот не хлынуло что-то горячее и соленое, что я невольно проглотила. Кровь! Я добралась до нее! И, судя по силе потока, перегрызла-таки сонную артерию! Жаль только, что до вампира это тоже дошло. Он схватил меня за одну руку, провел совершенно зверский прием – и я отлетела в сторону как прутик. Хорошо хоть из круга не выкинул, гад. Но еще бы пара сантиметров – и все. Мозг работал спокойно и холодно. Какие у меня есть повреждения? Левая рука. То ли перелом, то ли вывих. Ладно, на том свете все лечат! Хорошо, что я ничего не чувствую! Адреналин спасает! Топ превратился в сплошные ленточки. Хорошо, что у вампиров когти не растут, а то мне пришлось бы весело. Пара царапин, пара синяков, голова чуть кружится. И кровь опять выступила из раны на руке, там, где я ее разрезала для Даниэля. Я попробовала зажать ее, но куда там! Влад был потрепан куда как сильнее. Я перегрызла ему горло почти наполовину. Сама от себя такого не ожидала! Кровь хлестала из дыры на шее. Сонная артерия готова. Но он жив. И сейчас вампир медленно, пошатываясь, шел ко мне. Теперь игр не будет.

Серые глаза опять впились в меня. Безжалостная рука вцепилась в плечо, поднимая на ноги. И я опять провалилась куда-то внутрь.

Эта стерва осмелилась сопротивляться… Мерзавка… Она поранила меня… Лучшего воина… Она смогла противостоять силе моего разума, смогла остаться свободной… Сейчас я подойду и убью ее. Просто уничтожу – и все. Оторву голову и буду пить кровь прямо из разорванных артерий. Буду весь купаться в ней, чтобы навек забыть о своем позоре. Больше не будет ни игр – ни осечек. Сейчас эта девчонка умрет!

И я поняла – это были мысли вампира. Каким-то образом я сейчас была в его сознании. Больше того, сейчас я была – им. И могла… Что я могу, господи?

Что есть у обычной студентки?

Что я могу противопоставить страшному и большому убийце?

Только одно. Я могу сделать так, что он не захочет меня убить. И я смело нырнула еще глубже. Туда, где виднелось самое святое – картины детства и юности. Я просто плыла внутрь, проталкивалась через его воспоминания, словно поднимала занавески, и шла глубже и глубже.

Кажется, вампир пытался мне сопротивляться. Я смела его с пути – и нырнула до конца.

И – увидела.

Он стал вампиром больше пятисот лет назад, тогда ему было тридцать лет. Его семья умерла от чумы. Дом сожгли, а на него охотились, как на бешеного зверя. Влад остался совсем один. В лесу на него и набрел Дюшка. И Влад стал его верным цепным псом.

Но ты ведь был хорошим человеком. Добрым и сильным.

Ты ведь не злой – изначально.

Я откуда-то знаю, что у меня есть время говорить об этом, и вытаскиваю в разум вампира то, о чем он давно позабыл.

Малыш, бегущий к речке. Солнце ярко блестит на воде. У реки – лодка, из которой выходит рослый мужчина.

– Папа, папа!

Мужчина подхватывает ребенка на руки и подбрасывает вверх. Мальчишка звонко смеется. Он отлично знает – папа никогда его не уронит. Он ведь самый сильный…

– Феденька!

Мать молится у иконы.

– Господи, защити и убереги моего сына… Помоги ему, Господь Вседержитель… Пусть он будет добрым и счастливым человеком…

Удивительно красивая девушка.

– Аннушка, свет мой, станешь ли ты моей женой?

– Да, любимый.

Лесная полянка и яркое солнце. И венок из ромашек, который девушка надевает ему на голову. Венок оказывается великоват и проваливается до плеч. И Влад, то есть когда-то Федор, молодой и удивительно веселый, оказывается в ожерелье из ромашек. Он подхватывает девушку на руки и кружится с ней по полянке.

…Маленький сверток, который кладут ему на руки… Что с ним делать? Он может ему повредить… Испуг, растерянность, неловкость… Детский плач из свертка… И тут же на вторую руку кладут второй сверток…

Анна бледная, но удивительно красивая, улыбается. Под глазами ее залегли черные круги, но глаза сияют счастьем.

– У нас сын и дочь, родной мой… Близнецы…

И все перечеркивают страшные образы.

Ночь.

Кровь.

Пожар.

И мертвые лица женщины и детей, сгорающих в родном доме. Доме, который он построил для своей семьи. В котором мечтал умереть и сам. Он шагнул бы в огонь, но не успел.

– Здесь еще один живой…

– Убить! Он понесет чуму дальше!

И в плечо тогда еще человека вонзается стрела.

И он бежит. С ненавистью и жаждой мести в сердце.

Я и сама не поняла, что сделала дальше. Но знала, что мы с вампиром сейчас видели одно и то же.

Удивительно красивая женщина стоит на поляне, залитой солнечным светом. Рядом с ней – двое смеющихся детей. Мальчик держится за ее правую руку, девочка – за левую. И все трое внимательно смотрят на вампира. Сияние в глазах женщины сменяется слезами. По белой щеке катится первая капля.

– Что ты сделал с собой, любимый?

И я вижу Влада. Такого, как сейчас. И я, и он стоим на краю поляны. И вампир со стоном бросается к женщине. Дети бегут навстречу, она делает шаг…

И все четверо натыкаются на стену, которая словно перечеркивает поляну на две части. И ее не пройти.

И обойти не получится. Это просто два разных мира.

Откуда-то доносится голос Дюшки.

– Ты мой! Повинуйся! Убей!

И я понимаю, что надо сейчас сделать. Я подхожу к стене и становлюсь на колени перед вампиром. Я не знаю, что происходит там, в круге. Да это и не важно. Важно то, что творится в нашем сознании. Хотя если меня убьют здесь, я умру и там. Но сейчас меня это не пугает. В моей душе покой и странная радость.

– Если хочешь, убей меня. Здесь и сейчас. У них на глазах.

Вампир в ужасе отшатывается от стены и от меня.

– Это все ты?! Ведьма!

Но вместо меня отвечает женщина за стеной.

– Она. Ты любишь нас. И она создала мост из твоей любви и своей силы. Я пыталась докричаться до тебя все эти годы, но ты не слышал меня. Ты весь был в черноте… Ты и сейчас в ней. Это и мешает пройти… Юля, ты можешь нам помочь?

Я мимолетно удивляюсь – откуда она знает мое имя. Но потом приходит понимание – она сейчас знает обо мне все. Я ведь уже не лгу вампиру. Ни капельки ни лгу. Я действительно создала для них мостик. И пройти к жене и детям вампиру мешают только его дела. Все, что он сделал. Пил кровь, воевал, убивал… Мстил невиновным за свою боль. А родные ждали его на небесах, если так можно это назвать. Ждали, смотрели на то, что делает с собой их любимый человек, и мучились. Они ведь любят его. И приняли таким, какой он есть. Любят до сих пор. И это открывает дорогу. Остается только самая мелочь. Пустяк.

Вампир с надеждой смотрит на меня.

Я поднимаюсь с колен и беру его за руку.

– Мне туда нельзя. – Откуда-то я знаю, что это правда. – Но тебе я помогу. Только дайте мне слово, что не позовете за собой. Мне туда еще рано.

Женщина улыбается.

– Люди, которых ты любишь, там, – она указывает нам за спину. Мы оборачиваемся – и как в тумане видим зал. Оказывается, мы с вампиром стоим посреди круга, замерев как истуканы. Он держит меня за плечо, а я не сопротивляюсь. За пределами круга виден побагровевший Дюшка. Лицо его искажено. Он что-то кричит вампиру, но до нас ничего не доносится. Мечислав стоит как золотая статуя. Его переживания видны только по рукам, стиснутым в кулаки. Ногти впились так сильно, что между пальцами правого кулака показывается кровь. Видно мертвенно-бледное лицо Даниэля. Оно искажено страхом и гневом. За кого? На кого?

Женщина как будто прочла мои мысли.

– Он слаб, Юля. Но его чувства – не игра. И ты для него – не игрушка. У тебя еще будет время разобраться. А пока – помоги нам.

– Отпусти меня – там, – попросила я вампира.

Влад послушался молча. Сейчас он послушался бы, даже если бы я приказала ему самоподжечься. На его лице читался такой вихрь эмоций, что становилось страшно. Любовь, нежность, вина, желание быть рядом с так неожиданно обретенными родными, страх, раскаяние…

И мы видим, как рука вампира – там, в круге, – разжимается. Юля-в-круге падает на пол. Рука ее натыкается на что-то тонкое. Она выдергивает это «что-то» – осиновые прутья, которыми ограждают круг. Тонкие такие. Как спички. Дальше двигаться уже нельзя. Круг закончился. Там, за его пределами, только смерть. Прут переламывается в девичьей руке. Две части. Длинная палочка, короткая палочка. Фигура девушки сгибается вдвое, складывает палочки крестом и сильно дергает за топ. Длинная полоса материи остается у нее в руке. И девушка оборачивает ее вокруг палочек, придавая им форму креста.

И крест начинает светиться теплым золотистым сиянием. Ласковым, домашним…

Теплая дорожка из лучиков ложится нам под ноги и становится золотистым мостиком через стену. Не так уж она и высока. Просто оградка. Перейти ее – и мы уже рядом с Анной и детьми. Я так и не знаю, как их зовут, но это и не важно. От меня требуется только одно. Проводить к ним отца. Я беру Влада под руку – и мы вместе пытаемся шагнуть на мостик. Мне это удается легко, но вампир не может поднять ногу. Серые глаза умоляюще смотрят на меня. Придумай же что-нибудь!

И я отчетливо понимаю – после этой встречи он не сможет жить как вампир. Даже если мы выйдем оба из круга, он тут же совершит самоубийство. И никогда уже не будет рядом с этой женщиной. К добру ли, к худу, но человек не сможет пройти, если он не боролся до конца. Каким бы ни был этот конец.

И откуда-то появляются слова.

– Бог есть любовь. Любовь есть Бог. Нет таких преступлений, которых не простит любящее сердце.

Союзом любви Ты призвал нас к себе, мы – дети Твои, Господь милосердный… Единственная заповедь, которую никто да не нарушит: люби мир, в котором ты живешь. Люби семью свою и детей своих. Люби тех, кто дал тебе жизнь и разум, и помни – любовь прощает все. Люби и радуйся тому, что можешь любить, ибо любовь есть Бог, а Бог есть любовь.

Я потянула вампира за руку еще раз. И он шагнул на мостик. Первый шаг. Второй шаг. Третий дался еще сложнее. Но я продолжала.

– Господи, Боже наш, милостивый, добрый и любящий, взгляни на иссохшую от любви землю сердца человеческого, оледеневшую от ненависти, самолюбия и несчетных злодеяний. Верю я, что одной слезинки твоей достаточно, чтобы спасти несчастного от зла, творящегося вокруг. Не ведал он, что творил, ибо одни сильнее, а другие слабее, ведь Ты не сотворил нас одинаковыми и в милости твоей дал нам самое главное – свободу воли и свободу любви.

Откуда что берется? Я ведь никогда не была христианкой. Никогда. И верующей тоже. Хотя кто сказал, что Бог, к которому я обращаюсь, и христианский Бог Отец – это одно и то же?

Еще два шага. Остается не больше десяти. Идти тяжело, но я понимаю, что все это – правильно. Лучше я выложусь здесь до последней капли крови, но разлучить их из-за своей слабости не смогу. Достаточно только видеть, как светятся любовью глаза Влада и Анны. Как прыгают рядом с мостиком дети. Они обязаны встретиться. Чтобы потом опять прийти на землю – вместе. Еще один шаг.

– В руке Твоего великого милосердия, о Боже мой, и душа и тело мое, чувства мои, советы и помышления мои, дела мои и вся душа моя.

Еще два шага.

– Господи, прими того, кто нагрешил по неразумению в руке твоей, защити от совершенного им в отчаянии зла, прости множество беззаконий его, подай исправление злу и окаянству и от грядущих бед и несчастий защити его. Любой, кто идет к Тебе, да найдет дорогу. И дорога эта – любовь.

Еще три шага. Остается три-четыре. Что же мне говорить?

Но и Бога тоже любили. Хотя бы его мать. Христос или не Христос – не важно. Важно то, что даже Бога кто-то любил. Иначе это уже не Бог, а калека. Только умственно неполноценные создают одиноких богов. Одиноких – и безумных. А попробуй сам не свихнуться, если у тебя впереди одинокая вечность!

– Пресвятая дева Мария, чем молить Тебя, чего просить у Тебя? Ты ведь все видишь, знаешь сама, посмотри ему в душу и дай ему то, что он просит. Ты, все претерпевшая, все поймешь.

Еще два шага. Воздух сгущается, словно одеяло. Отталкивает, душит, запрещает. Влад едва удерживается на ногах. Анна стоит рядом с мостиком и тянет к нему руку. И откуда-то я знаю – остался самый короткий отрезок пути. Последнее усилие – и разрешение будет получено.

– Я веду его, я стою, я жду Твоего отклика, о Богоматерь! Ничего не прошу для себя, только стою пред Тобой. Только сердце мое, бедное человеческое сердце, изнемогшее в тоске и боли, бросаю к ногам Твоим! Загляни в него – и Ты не увидишь во мне зла. Я прошу за него сердцем своим, душой своей… Любовью, которую они пронесли в сердцах через эти годы, горести, злобу и ненависть, я прошу за него. Если человеческое сердце не отвернулось от любимого, не отворачивайся и ты. Ибо Бог есть Любовь, а Любовь есть Бог. Аминь! – громко произнесла я.

И вампир сошел с мостика на землю.

Я осталась там же, где и стояла. Мне туда было еще нельзя. Но один вид счастливой семьи искупил все. Взгляд мой упал назад. Круга видно не было. И нас с Владом в нем – тоже. Все сияло мягким золотистым светом – и остальные вампиры не могли ничего разглядеть, как ни старались. Только я могла видеть сквозь золотистую пелену, как растворяется в воздухе земное тело Влада. Не сгорает, а просто растворяется. Навсегда. Надеюсь, в следующей жизни им повезет больше.

Прошла вечность – или пара минут, прежде чем Влад и Анна повернулись ко мне.

– Юля, спасибо тебе.

Три слова, но этого было достаточно. Никакие витиеватые выражения благодарности не сравнились бы с мягким светом, изливавшимся из их глаз. Вместе, наконец-то вместе, через столько лет. Дети вцепились в ноги отца, боясь, что он опять пропадет. Я с трудом выпрямилась, цепляясь за перила, и тоже слабо улыбнулась.

– Мне пора… прощайте.

– Прощай, Юля.

Все вспыхнуло последний раз – и погасло. А я обнаружила себя стоящей на коленях и сжимающей руками крест из осиновых щепочек. От вампира не оставалось и следа. Даже пепла на полу. Ничего. Но я знала, что к чему.

Крест сиял ярким серебряным светом. И он определенно стал… да! Два прутика и тряпка стали единым целым! Как будто сплавились! Что происходит? Я медленно, шатаясь, как тепличная роза на ветру, подобрала его, стянула со спины обрывки топа, завернула в них крест и засунула сверток за неимением всего остального в остатки колготок. И все это одной рукой. Вторая болела немилосердно. Свечение угасло окончательно. И только тогда я обвела зал взглядом. Вампиры выглядели ошалелыми и испуганными. Еще бы! Ты не бойся, это гусь, я сама себя боюсь! Дюшку словно поленом по голове огрели. Этакая бессильная смесь злости, ненависти и испуга. Надо бы ему послать воздушный поцелуй или хотя бы его самого послать груши кое-чем околачивать, но сил просто не осталось. Ни на что. Я поискала глазами Даниэля. Но первым, естественно, увидела Мечислава. Вампир спокойно вошел в круг и двинулся ко мне.

– Как вы себя чувствуете?

– Победа? – шевельнула я ссохшимися губами.

– Да.

– Влад мне всю одежду изорвал. Хорошо хоть штаны целы остались.

Мечислав неожиданно улыбнулся мне. Улыбка получилась мягкой и очень теплой. Словно солнечный лучик пробежался по моему измученному телу.

– Юля, у тебя рука вывернута. Надо срочно вправлять.

И когда это Влад успел? Когда отрывал и бросал через весь круг?

– Можете это сделать?

– Будет больно.

Я скрипнула зубами. Что теперь поделаешь! Надо просто перетерпеть!

– Будет. Вправляйте!

Авось не покусают, пока без сознания буду.

А если Мечислав опять мне в мозги полезет?

А шиш ему с маслом!

Это стало последней связной мыслью.

Ослепительная боль разорвала мой разум на части. Я закричала – и провалилась в благословенную черноту обморока.