10
На автобазе секретарша была предупреждена, потребовала у Саши паспорт, переписала из него данные в большую толстую книгу «Учет водительского состава». Имя, отчество, фамилия, год рождения, образование – Саша ответил: «среднее», – попросила справку с последнего места работы.
– Я вам уже говорил, украли вместе со всеми документами.
– Тогда укажите последнее место работы.
– Я туда напишу, они вышлют, – уклончиво ответил Саша.
Секретарша задумалась, не могла допустить пропущенной графы. Все строчки в книге должны быть заполнены.
– Когда пришлют справку, принесете ее мне.
– Обязательно.
Она посмотрела в последнюю графу:
– Адрес? – И снова открыла паспорт. – У вас нет прописки. Я не имею права.
– Я думал, мне предоставят общежитие.
Секретарша встала, пошла к директору, вернулась.
– Мест в общежитии нет.
Понятно. Не мытьем, так катаньем.
– Я сегодня сниму комнату, – сказал Саша, – сдам паспорт на прописку и тогда сообщу адрес.
Секретарша опять задумалась. Саша видел ее колебания, есть повод не оформлять. Но получен приказ – оформить. И она не знает, что ей делать.
– Поверьте мне, – сказал Саша, – я вас не подведу. Я бы оставил вам паспорт в залог, но без паспорта не пропишут.
Она помолчала.
– Ну ладно, хорошо. Давайте ваш военный билет.
– Я еще не проходил военную службу.
Она подняла на него глаза, встала и снова пошла в кабинет директора.
Пробыла там дольше, чем в прошлый раз. На столе ее стоял телефон, параллельный с директорским, и по его треньканью Саша догадался, что директор кому-то звонит.
Наконец секретарша вышла, с недовольным видом уселась за стол, придвинула к себе Сашин паспорт и поставила на нем прямоугольный штампик: «принят на работу в автобазу № 1».
– Как только пропишетесь, пойдете в горвоенкомат, встанете на военный учет, потом снова ко мне. А сейчас идите к инженеру, скажите, что приказ будет сегодня.
Леонида и на этот раз Саша нашел в кузовном цехе. Стоял в той же позе, прислонившись к стене. И Глеб все так же сидел на корточках на крыше автобуса с кистью в руках.
– Привет! – крикнул Глеб.
Леонид молча кивнул и вопросительно посмотрел на Сашу.
Саша вынул паспорт и показал печать: «Автобаза № 1».
– Сегодня примешь машину, осмотрись, завтра в семь выедешь.
Глеб спрыгнул с автобуса, вытирая руки концами, сказал:
– Дорогуша, это дело надо обмыть. С тебя, Александр, бутылка.
– Я готов.
– Пойдем к Людмиле или Ганне, – продолжал Глеб, – лучше к Людке, посидим по-человечески.
– Договорились.
Леонид повел Сашу к механику.
Тот важно назвал свою фамилию: Хомутов.
– Дашь ему 49–80, – приказал Леонид.
Машина стояла под навесом.
– Приглядись, потом акт подпишем. Сменщика пока нет, один поработаешь. Какого инструмента не хватает, скажи, добавлю.
С этими словами Хомутов ушел.
Сумка для инструмента лежала на месте, но оказалась пустой. Оставили только заводную ручку. И запасного колеса нет. И аккумулятор сел.
Обо всем этом Саша доложил Хомутову.
– Раскулачили, сволочи, – выругался Хомутов, – безнадзорная, вот и раскулачили.
Он выписал требование на инструмент, запасное колесо, замену аккумулятора, телогрейку и брюки.
На складе Саша сгреб в охапку старые, замасленные телогрейку и брюки, кое-где из дыр торчала вата, в кабине переоделся, поставил на место аккумулятор и запасное колесо, завел мотор, мотор работал хорошо, проехал по двору, скорости включались тоже хорошо, тормоза держали – ножной и ручной. Дел было много – помыть машину, протереть замасленный мотор и все, что под капотом, добавить автол в двигатель, набить масленки солидолом, машина старая, запущенная, провозился до конца рабочего дня, надо бы покрасить диски колес, но это в следующий раз.
Саша работал с увлечением. Документы в порядке, он легализован, остается жилье, прописка, но это не проблема, настораживал военкомат. В институте изучали военное дело, проходили «высшую вневойсковую подготовку», и всем, кто кончил институт, дали звания младших командиров, по-нынешнему лейтенантов. Он тоже прошел военную подготовку, но звания не получил и, как обернется дело в военкомате, не знал, поэтому в военкомат торопиться не будет.
Главное – документы. Если придется отсюда смываться, то на новом месте не надо хлопотать о паспорте, он у него на руках, и отметка с места работы есть.
Не пойди он к Михайлову, ничего бы не вышло. Неужели Михайлов его помнит? В заявлении он написал свой московский адрес: Арбат, 51. Или не обратил на это внимания, а просто внял логике заявления: Конституция гарантирует право на труд. И все-таки смелый человек! Саша вдруг вспомнил, как его зовут – Михаил Ефимович, и его референт, этот толстячок в полувоенной форме, приходил с ним на Арбат, где жили родители Михайлова, наблюдал, как играют в шахматы Саша и Мотя, комментировал их игру. Мотя этого не любил, и, когда толстяк как-то показал другой ход, Мотя смешал фигуры на доске: «По подсказке не играю». Отец Моти и Михаила Ефимовича держал фотоателье в их же доме, но в середине двадцатых годов закрыл его. И теперь Саша вспоминал, что он думал тогда об этом: Михаил Ефимович – крупный партийный работник и ему, наверное, неудобно, что отец – кустарь, кустари считались мелкобуржуазной прослойкой. На этом и кончались Сашины воспоминания об этой семье, они уехали с Арбата. Да, еще: фамилия у них была другая, а Михайлов – это партийный псевдоним от имени – Михаил.
Из мастерской вышел Глеб в кожаной куртке на меху, какие носят летчики, в руках – старый, затасканный портфель.
– Закругляйся, дорогуша.
Саша собрал инструмент в брезентовую сумку, переоделся, сдал кладовщику телогрейку и штаны, инструменты.
– Боишься, сопрут? – спросил кладовщик.
– Машина раскулаченная, привыкли с нее таскать, – объяснил Саша.
Потом он и механик подписали акт о том, что Панкратов А.П. принял машину «ЗИС» номер 49–80 в порядке и полностью укомплектованную. Хомутов подписал акт, не взглянув на машину: если водитель не предъявляет претензий, так и смотреть нечего.
Саша нашел Глеба в кабинете Леонида.
– Идите потихоньку, я вас догоню, – сказал Леонид.
Всю дорогу говорил Глеб, Саша слушал.
– Тебе, дорогуша, понравится в Калинине, ты на Волге бывал когда-нибудь?
– Никогда не бывал.
– У меня рыбак знакомый есть, летом съездим к нему с ночевкой, встанем до восхода солнца, когда над рекой туман стелется, такое увидишь – и помирать можно.
– Не рановато – помирать?
– Согласен, подождем. Ты где живешь-то?
– Еще нигде, надо снять комнату.
– Найдешь.
– Ты не знаешь, кто сдает?
– Черт его знает, не интересовался, но поспрашиваю.
– Будь друг, сделай.
– Обязательно, дорогуша, обязательно. – Глеб оглянулся, не идет ли Леонид. – Давай-ка на другую сторону перейдем, к магазину. В кафе водку не подают, только красное. С собой надо принести, Людка нам какое-нибудь ситро на стол поставит, ну, сам понимаешь. Гастроном вот он!
– Сколько брать?
– Четыре мужика, значит, две бутылки усидим.
– Кто четвертый-то?
– Механик твой, Хомутов, он для тебя, дорогуша, главный человек. У нас тут первое дело – ставь бутылку!
Саша пошел в магазин, вернулся с двумя пол-литрами в карманах пальто.
– Давай сюда!
Глеб положил бутылки в портфель.
Появился Леонид.
– Все наладили?
– Порядок, – ответил Глеб, – а механик где?
– Приползет.
Они зашли в кафе, разделись. Гардеробщик, тщедушный, с трясущимися руками и спившейся физиономией, был им знаком, и они ему были знакомы, но внимание проявил только к Леониду, повесил его пальто без номерка, мол, ваше пальто, Леонид Петрович, мне известно, а Саше и Глебу дал по номерку.
Глеб отправился в зал искать Люду, вернулся.
– Пошли!
В углу Люда готовила им столик, улыбнулась Саше: все знаю, поздравляю, наклонилась к нему:
– И у меня для тебя новость хорошая, потом скажу.
Выпрямилась, поднесла карандаш к блокноту.
– Принеси пока нарзан, бо-ка-лы, понятно, а мы подумаем. – Глеб рассматривал меню. – Ну что, дорогие мои, милые, селедочка подойдет? Огурчики-корнишончики, верно я говорю? Отбивная… Знаем мы эту отбивную. У свиньи отбили, нам дали. Шницель? Это будет правильно. Саша, посмотри, ты – хозяин.
Саша взял отпечатанное на листочке бумаги меню.
– Может, еще колбаску?
– Можно и колбаску.
Подошла Люда, принесла бокалы, тарелки, ножи, вилки, две бутылки нарзана, предупредила:
– Только поосторожнее.
Саша заказал селедку с картошкой, колбасу вареную и шницель.
– На твои гуляют?
– А то на чьи же, – ответил за него Глеб, – на работу оформился, теперь квартиру ищет.
– Будет ему квартира, – загадочно улыбнулась Люда.
– И квартиру обмоем, – заключил Глеб. – Ладно, Людмилочка, хоть селедочку дай, горит душа.
– Вот и Хомут идет, – сказал Леонид.
Подошел механик Хомутов, сел на свободный стул, заговорил с Леонидом о машинах.
– Надо их рассадить, – сказал Глеб, – сейчас устроят производственное совещание.
Леонид и Хомутов не обратили на его слова никакого внимания.
Глеб подмигнул Саше, придвинулся к нему:
– Не умеет русский человек веселиться. Целый день на работе сидят, проблемы решают, а встретятся за рюмкой – опять про работу талдычат. Уши вянут. У Хомутова этого, скажу тебе, дорогуша, мальчонка родился, а до этого десять лет детей не было, и вдруг понесла жена. Хомутов с радости неделю не просыхал. Так расскажи, как мальчонка гулькает, как мамкину сиську сосет, как он своей жене запузыривает, чтобы теперь девчонку родила. Граждане, – Глеб постучал вилкой о тарелку, – отвлекитесь, выпьем под нарзанчик!
Выпили.
Глеб снова придвинулся к Саше:
– Дорогуша, давай пари на бутылку, а хочешь, на две и на три. Я тебе сейчас наперед распишу весь их разговор: во-первых, будут ругать Прошкина, во-вторых, будут ругать Прошкина и, в-третьих, будут ругать Прошкина, директора вашего, ты хари его не видел? Увидишь. Леонид цапается с ним, как кошка с собакой. Он ни уха ни рыла, заведовал пекарнями, там у него пирожки разворовывали, ночью пекут, а утром – пустые противни. Его сняли, кинули на автобазу, тут машину не украдешь, машина большая, а пирожки маленькие, куснул два раза и нет пирожка. Правильно я говорю, Леня?
Леонид что-то буркнул в ответ.
– А Лене, конечно, обидно, инженер, член партии, знает дело, а им командует чурбан. Я как-то зашел к нему в кабинет, смотрю, он голову поднял и воет, как собака на луну. Ей-богу! Вот до чего его Прошкин довел.
Саша рассмеялся: «Завоешь, когда терпение лопнет».
Люда принесла селедку с картошкой, поставила на стол тарелку с нарезанной колбасой.
– Когда горячее захотите, скажете. – Она наклонилась к Саше: – Есть комната, Сашок, тут рядом, у гардеробщика нашего.
– У Егорыча, – подтвердил Леонид, – это хорошо.
– В полуподвале, но сухо. Проходить через хозяев, а хозяева – Егорыч да жена его старушка. В месяц – тридцатка, платить за две недели вперед. За стирку, конечно, отдельно. Кипяток ихний. Если что сготовить – хозяйка сготовит.
– Хорошая квартира, – снова сказал Леонид, – и хозяева хорошие. Пьют, правда, кто же теперь не пьет. А выпивши они тихие, не буянят. Мирные люди.
– «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…» – пропел Глеб.
Этой песни Саша тоже не знал, но промолчал. Он вообще старался теперь помалкивать.
– Сашок, ну так что, договариваться? Будешь раздумывать, уплывет квартира.
– А я и не раздумываю. Я готов.
– Постирать бельишко соглашайся, а варить – не надо, в столовую сходишь, – сказал Леонид.
– Ну сидите. – Люда ласково похлопала Сашу по плечу.
Механик задержал взгляд на ее руке, покачал головой.
– Крутят мной, как хотят, – пожаловался он, глядя на Сашу, хотел и его вовлечь в разговор. – Подсовывают путевку, вижу – липа, столько ездок и на самолете не сделаешь, а подписываю, чтобы Прошкин мог рапортовать. Если дознаются, с кого спросят? С меня спросят, зачем, мол, подписал?
– Поехали, поехали, сели на своего конька, – вздохнул Глеб. – Нет, не умеет русский человек веселиться. С чего это так, дорогуша?
Ясно, с чего, зажат человек со всех сторон, схвачен обстоятельствами за горло, тут не повеселишься. Со Всеволодом Сергеевичем Саша порассуждал бы на эту тему, а с Глебом лучше держать язык за зубами. Может, неспроста задал вопросик, может, вызывает на откровенность.
– Не знаю, – улыбнулся Саша, – как-то не думал об этом.
Подошла Люда, позвала Сашу, они вышли в гардероб.
– Егорыч, – сказала Люда гардеробщику, – получай жильца.
Гардеробщик протянул Саше руку:
– Алексей Егорович.
– Мне Люда сказала про условия. Вот, – он протянул Егорычу пятнадцать рублей, – сегодня можно переехать?
– Убраться бы надо, – ответил Егорыч, пряча деньги.
– Он съездит на вокзал в камеру хранения за чемоданом, а бабка пока уберется, – сказала Люда.
Саша вернулся к столу.
– Прикончили. – Глеб приоткрыл портфель, показывая пустые бутылки. – Как, дорогуша, добавим, время еще есть, магазин открыт?
– Магазин открыт, а мы закрываемся, – возразила Люда, – две бутылки умяли, хватит, хороши будете. – Она положила на стол счет.
Саша расплатился.
Все поднялись.
– Леонид, – попросила Люда, – отведи Сашу на квартиру.
Они вышли из кафе. Хомутов пошел домой, Леонид и Глеб привели Сашу к дому, где ему предстояло жить. Спустились в полуподвал, всего пять ступенек, дверь открыла старушка, ее лица при свете тусклой лампочки Саша не разглядел.
– Принимай жильца, Матвеевна, – сказал Леонид.
– А-а, Леонид Петрович, проходите.
Они очутились в большой комнате, разделенной пополам фанерной перегородкой, ветхая занавеска заменяла дверь. Низкие грязные потолки, развалившаяся мебель, грязь, запущенность, запах кухни, плита стояла в первой половине комнаты – малопривлекательно, конечно, но все-таки жилье.
– Да-а, – протянул Глеб, – отель «Люкс»…
Хозяйка показала на кушетку в задней комнате:
– Здесь будете спать, тут вам и столик, вот, пожалуйста, табуретки, еще принесу из сарая, если понадобится. А это, – она кивнула на какую-то рухлядь, – уберу. Подмету, все чисто будет.
– Хорошо, – сказал Саша, – я сейчас съезжу, привезу чемодан, а вы пока приберите.
– Задаточек бы, – пробормотала старуха, не глядя на Сашу.
– Задаток я отдал Алексею Егоровичу.
Старуха выразила недовольство.
– А почто ему отдали? Глаза заливать. Кормят его там, зачем ему деньги? Мне отдавайте, вот как Леонид Петрович отдавал.
– Хорошо, – сказал Саша, – буду отдавать вам.
Вышли на улицу. Саша распрощался с Глебом и Леонидом, поехал на вокзал, получил свой чемодан, вернулся.
Егорыч уже был дома.
– Спокойной ночи, – сказал Саша, проходя на свою половину.
– Спите спокойно, – ответили хозяева.
На кушетке лежали подушка и грубое солдатское одеяло. Ни простыни, ни наволочки, придется, значит, покупать.
Саша разделся, погасил свет, лег на кушетку, прикрылся одеялом, оно кусалось, но ничего, уснул почти мгновенно.
В воскресенье мама ждала его звонка, до этого следовало позвонить Варе. Он заказал ее телефон.
– Алло…
Он сразу узнал ее голос.
– Здравствуй, Варенька, это я, Саша, ты хорошо слышишь меня?
– Да, да, хорошо, прекрасно, – торопливо ответила она, словно боялась, что их могут разъединить, – что у тебя?
Ее голос рвал ему сердце.
– У меня все в порядке, работаю на автобазе шофером.
– Я так жалею, что мы не повидались с тобой, когда ты был в Москве.
– Да, жалко. Но ты, наверное, знаешь, тебе, наверное, мама говорила, какие у меня дела с Москвой.
– Да, конечно, я все знаю. Но до Калинина близко, я могла бы приехать к тебе.
Этого Саша никак не ожидал, не нашелся, что ответить. Но отвечать надо.
– Видишь ли… У меня еще нет жилья.
– Ну хотя бы просто посидеть на вокзале. Я узнавала, из Москвы есть утренний поезд, а из Калинина – вечерний.
– Это исключено, – сказал Саша, – днем я на работе, бывают и дальние рейсы, кстати, посылают и в Москву, я предупрежу маму, а ты оставь ей свой служебный телефон, тогда и увидимся.
Она молчала.
– Алло, алло! Варя, ты куда-то пропала.
Он едва слышал ее голос, и ему казалось, что это потому, что плохо работает телефон.
– Да, – сказала она наконец.
– Вот теперь хорошо. Как приеду в Москву, так позвоню и встретимся. Ладно? Ты с мамой подъедешь к тому месту, где я буду грузиться.
В трубке раздался голос телефонистки:
– Ваше время кончается.
– Минутку, минутку! Варя, ты все поняла?
Упавшим голосом она спросила:
– Ты мне больше ничего не хочешь сказать, Саша?
Он не успел ответить.
В трубке опять раздался голос телефонистки:
– Ваше время истекло.
