Глава 16

Что беспокоило каноника Пеннифезера – так это гардероб. Он стал беспокоить его еще до полного пробуждения. Потом он забыл о нем и опять погрузился в сон. Но когда глаза его снова открылись, гардероб опять оказался не на месте. Каноник лежал на левом боку лицом к окну, и гардероб должен был стоять между ним и окном у левой стены. Но нет. Он стоит у правой. И это тревожно. Настолько, что каноник ощущает усталость. Он и так чувствует сильную головную боль, да еще этот гардероб не на своем месте. И тут глаза его снова закрылись.

Когда он снова проснулся, в комнате было светлее. Но это был еще не дневной свет, а лишь слабый проблеск занимающегося дня. «Боже мой, – сказал сам себе каноник Пеннифезер, внезапно решив проблему гардероба. – Как же я глуп! Ведь я не дома».

Он осторожно пошевелился. Нет, это не его постель. Он не дома. Он находится – где же это он? Ах да, конечно. Он ведь отправился в Лондон, так? И он в отеле «Бертрам». Нет, он не в отеле «Бертрам», потому что там его кровать была против окна.

– Господи, да где же это я? – спросил вслух каноник Пеннифезер.

Потом он вспомнил, что направлялся в Люцерн. «Ну да, – сказал он себе, – я в Люцерне». Он стал думать о докладе, который ему предстоит прочитать. Но думал он о нем недолго. Обдумывание доклада вызвало новый приступ головной боли, и он опять погрузился в сон.

Когда он еще раз проснулся, голова оказалась свежее. В комнате было гораздо больше света. Он не дома, он не в отеле «Бертрам», он совершенно уверен, что находится не в Люцерне. И это совершенно не похоже на гостиничный номер. Он стал рассматривать комнату с пристрастием. Комната совершенно незнакомая, скудно обставленная. В ней есть буфет, который он сначала принял за гардероб, и окно с цветными занавесками, через которое проникает свет. А еще стол, стул и комод – вот и вся обстановка.

– Господи боже мой! – пробормотал каноник Пеннифезер. – До чего же все это странно. Где же я?

Он вознамерился было встать, чтобы все обследовать, но, как только он сел, головная боль возобновилась, и ему пришлось прилечь.

– Наверное, я заболел, – решил каноник Пеннифезер. – Да, я был, без сомнения, болен. – Он задумался на минуту-другую, затем продолжал все так же негромко бормотать: – По-видимому, я и до сих пор нездоров. Возможно, это грипп? Говорят, что грипп внезапно валит с ног. Возможно, грипп начался во время ужина в «Атенеуме». Да, так оно и есть. – Так он вспомнил, что ужинал в «Атенеуме».

В доме послышалось какое-то движение. Может, его положили в больницу? Но нет, на больницу это не похоже. Теперь, когда стало достаточно светло, можно сказать, что помещение похоже на бедно обставленную маленькую спальню. Но вот откуда-то снизу донесся голос:

– До свидания, мои крошки. На ужин будут сосиски с пюре.

Каноник Пеннифезер обдумывал услышанное. Сосиски с пюре – что-то в этом было заманчивое.

– Кажется, – произнес он вслух, – я проголодался.

Дверь отворилась. Вошла пожилая женщина, направилась к окну и, слегка раздвинув занавески, повернулась к кровати.

– О, вы уже проснулись, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– По правде говоря, – ответил каноник Пеннифезер довольно слабым голосом, – не слишком хорошо.

– Оно и понятно. Вы были в таком плохом состоянии. Что-то вас сильно ударило, говорит доктор. Эти сумасшедшие водители! И даже не остановятся, когда собьют человека.

– Это что же? Меня сбил автомобиль? – спросил каноник Пеннифезер.

– Именно так, – кивнула женщина. – Нашли мы вас у обочины, когда возвращались домой. Сначала приняли за пьяного. – При воспоминании об этом она рассмеялась. – Потом муженек мой сказал, что лучше взглянуть. А вдруг это несчастный случай, говорит. Никаким вином и не пахло. Но не было ни крови, ничего такого. И все равно вы там как бревно лежали. Ну, муженек и говорит: «Не можем же мы бросить его тут». И притащил вас сюда. Ясно?

– А-а, – слабо откликнулся каноник Пеннифезер, сломленный всеми этими открытиями. – Добрый самаритянин!

– Муж как увидел, что вы священник, сразу сказал: это, мол, уважаемый человек. И еще он решил, что полиции лучше не сообщать. Может, священнику такое и не понравится. Вдруг вы все-таки выпивши, хоть и не пахнет. И тут нас осенило позвать доктора Стоукса, чтобы посмотрел. Мы его все равно доктором кличем, хоть его и вычеркнули. Он славный человек, хоть и обозлился малость, что его вычеркнули. Он только по доброте своей и помогал всем этим беспутным девицам – куда же им деваться? Доктор он хороший, мы его и позвали на вас взглянуть. Он нам сказал, что ничего такого страшного с вами нет, только легкое сотрясение. И что мы должны вас положить и вы должны лежать тихо и не двигаться и в темноте. Имейте в виду, говорит, что я ничего не утверждаю официально. Мне, говорит, не дозволено ни прописывать, ни советовать ничего. Вам, говорит, следует заявить в полицию, но если не хотите, то и ни к чему. Дайте бедному старику шанс, говорит. Вы уж простите, если я что не так сказала. Он у нас на слова грубоватый, этот доктор. Ну ладно, так как насчет супчику или поджаренного хлебца с молочком?

– Буду рад тому и другому, – произнес каноник Пеннифезер слабым голосом.

Он откинулся на подушки. Несчастный случай? Так вот в чем дело. Его сбили, а он ничего не помнит! Через несколько минут добрая женщина вернулась с подносом, на котором дымилась мисочка.

– Это вас сразу приободрит, – сказала она. – Я бы добавила капельку виски или бренди, но доктор не велел, ничего такого вам нельзя.

– Конечно, нет, – согласился Пеннифезер. – При сотрясении мозга алкоголь не рекомендуется.

– Я еще одну подушечку вам под спинку подложу, ладно, милуша? Вот, так-то будет лучше, правда?

Каноник Пеннифезер был несколько удивлен обращением «милуша», но понимал, что это лишь по доброте сердечной.

– Ну, теперь все в порядке, – заключила женщина.

– В порядке-то в порядке, – сказал каноник Пеннифезер, – но только где я нахожусь? Что это за место?

– Милтон-Сент-Джон, – ответила женщина. – А вы что, не знали?

– Милтон-Сент-Джон? – повторил каноник Пеннифезер. – Впервые слышу.

– Ну, местечко наше, конечно, небольшое. Скорее деревушка.

– Вы очень добры ко мне, – сказал каноник. – Можно узнать ваше имя?

– Миссис Уилинг. Эмма Уилинг.

– Вы очень добры, – повторил каноник Пеннифезер. – Но что касается этого происшествия, я ничего не помню…

– Сперва, милуша, нужно оправиться, потом все вспомнится.

– Милтон-Сент-Джон, – удивленно произнес каноник. – Это название ничего мне не говорит. Как все это странно, однако!