Глава 2
1
Заседание продолжилось на следующий день. Перекрестный допрос вел сэр Эдвин Балмер. Теперь от его благодушия не осталось и следа. Он резко спросил:
– Я хочу уточнить насчет этого чемоданчика, о котором мы здесь так много слышали: двадцать восьмого июня он был оставлен в главном холле Хантербери и пролежал там всю ночь?
– Да, – подтвердила сестра Хопкинс.
– Довольно безответственный поступок, не так ли?
Сестра Хопкинс вспыхнула.
– Да, я признаю это.
– Это что, ваша привычка – оставлять опасные лекарства там, где к ним может иметь доступ кто угодно?
– Нет, конечно нет.
– Ах нет? Но в данном случае вы поступили именно так?
– Да.
– И практически любой человек, находившийся тогда в доме, мог при желании взять морфин. Не так ли?
– Наверное, так.
– Никаких «наверное»! Да или нет?
– Ну да.
– Значит, Элинор Карлайл была не единственной, кто мог его взять? Кто-нибудь из слуг. Или доктор Лорд. Или мистер Родерик Уэлман. Или сестра О’Брайен. Или сама Мэри Джерард.
– Пожалуй, так… да.
– «Пожалуй» или «да»?
– Да.
– Кому-нибудь было известно, что в вашем чемоданчике есть морфин?
– Не знаю.
– Вы говорили о нем кому-нибудь?
– Нет.
– Следовательно, мисс Карлайл не могла знать о том, что там был морфин?
– Она могла заглянуть туда и увидеть.
– Однако это маловероятно, не так ли?
– Не знаю.
– Но в доме находились люди, которые, в отличие от мисс Карлайл, наверняка знали о морфине. Например, доктор Лорд. Ведь вы делали инъекции морфина по его указанию?
– Именно так.
– Мэри Джерард тоже знала, что у вас там морфин?
– Нет, не знала.
– Но ведь она часто бывала у вас в коттедже?
– Нет, не сказала бы.
– И все-таки я полагаю, что она бывала там довольно часто и скорее, чем кто-либо другой в доме, могла догадаться о том, что у вас в чемоданчике имеется морфин.
– Я не могу с этим согласиться.
Сэр Эдвард сделал паузу и продолжил:
– Вы сказали сестре О’Брайен о пропаже морфина?
– Да.
– Напоминаю вам, что вы на самом деле сказали: «Я оставила морфин дома. Теперь придется за ним возвращаться».
– Нет, я так не говорила.
– И не высказывали предположение, что морфин, вероятно, остался на каминной доске в вашем коттедже?
– Ну, когда я не смогла его найти, то подумала, что, должно быть, положила туда.
– То есть вы не знали точно, где был морфин?
– Нет, знала. Я положила его в чемоданчик.
– В таком случае почему утром двадцать девятого июня вы высказали предположение, что оставили его дома?
– Потому что подумала, что могла так сделать.
– Вынужден заметить, что вы весьма безответственный человек.
– Это неправда.
– И в своих высказываниях вы также довольно небрежны, не так ли?
– Ничего подобного. Я очень ответственно отношусь к своим словам.
– Вы говорили о том, что укололись о шип розового куста в день смерти Мэри Джерард, двадцать седьмого июля?
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
– Это имеет отношение к делу, сэр Эдвин? – спросил судья.
– Да, милорд, это важный элемент защиты, и я намерен пригласить свидетелей, чтобы доказать, что это заявление было ложным.
Он снова принялся задавать вопросы свидетельнице:
– Вы по-прежнему утверждаете, что двадцать седьмого июля укололи запястье о розовый куст?
– Да! – Тон сестры Хопкинс стал вызывающим.
– Когда это произошло?
– Это случилось утром, когда мы выходили из сторожки и направлялись к дому.
– А что это был за куст? – с недоверием спросил сэр Эдвин.
– Если точно, это был не совсем куст. Это были вьющиеся розы с алыми цветами, которые растут около сторожки.
– Вы уверены в этом?
– Совершенно уверена.
Сэр Эдвин сделал паузу, а затем спросил:
– Вы по-прежнему настаиваете на том, что морфин находился у вас в чемоданчике, когда вы двадцать восьмого июня пришли в Хантербери?
– Да, настаиваю. Он был со мной.
– Ну а если сестра О’Брайен выступит в качестве свидетеля и подтвердит под присягой, что вы сказали, что, возможно, оставили его дома?
– Он был у меня в чемоданчике. Я в этом уверена.
Сэр Эдвин вздохнул.
– И вас не встревожила пропажа морфина?
– Меня? Да нет.
– Значит, вас совершенно не смутил тот факт, что пропала большая доза смертельно опасного лекарства?
– Я ведь не думала, что его кто-то взял!
– Понятно. Вы просто в тот момент не могли вспомнить, что вы с ним сделали?
– Ничего подобного. Морфин был в моем чемоданчике.
– Двадцать таблеток по полграна, то есть десять гран морфина! Этого достаточно, чтобы умертвить нескольких людей, не так ли?
– Да.
– А вас это не встревожило… Вы ведь даже не заявили о пропаже?
– Я думала, что он найдется.
– Обращаю ваше внимание на то, что, если морфин у вас действительно пропал, вы были обязаны официально заявить о пропаже. Ответственные леди поступают именно так.
Сестра Хопкинс, лицо которой раскраснелось еще сильнее, сказала:
– Ну а я этого не сделала!
– Преступная небрежность! Вы, по-видимому, не понимаете, что медсестра обязана быть предельно аккуратной. И часто вам приходилось терять опасные лекарства?
– Прежде этого никогда не случалось.
Допрос продолжался еще несколько минут. Для такого мастера своего дела, как сэр Эдвин, сестра Хопкинс – суетящаяся, с раскрасневшимся лицом, то и дело противоречащая сама себе – была легкой добычей.
– Это верно, что в четверг, шестого июля, покойная Мэри Джерард написала завещание?
– Да.
– Почему она это сделала?
– Видимо, ей показалось, что это необходимо. И видите, как в воду глядела.
– Вы уверены, что за этим поступком не скрывалось подавленное состояние или неуверенность в будущем?
– Чушь!
– Однако то, что она вдруг решила написать завещание, свидетельствует о том, что она размышляла о смерти.
– Ничего подобного. Просто она считала, что это необходимо сделать.
– Взгляните. Это то самое завещание? Подписано Мэри Джерард и свидетелями – Эмили Биггс и Роджером Уэйдом, приказчиками из магазина готовой одежды. Покойная завещала все свое имущество Мэри Райли, сестре Элизы Райли?
– Совершенно верно.
Завещание было передано присяжным заседателям.
– Как вы думаете, имела Мэри Джерард какую-нибудь собственность, которую могла бы оставить по завещанию?
– В то время у нее ничего не было.
– Но вскоре она собиралась что-то получить?
– Да.
– Вы подтверждаете тот факт, что мисс Элинор Карлайл передала Мэри значительную денежную сумму – две тысячи фунтов?
– Да.
– Мисс Карлайл не была обязана это делать? Это объяснялось лишь ее великодушным порывом?
– Да, она поступила так по доброй воле.
– Но ведь если бы она ненавидела Мэри, о чем тут неоднократно высказывались предположения, она не стала бы добровольно передавать ей столь крупную сумму денег?
– Возможно, и так.
– Что вы имеете в виду, отвечая таким образом?
– Ничего.
– Вот именно. А теперь такой вопрос: слышали ли вы какие-нибудь сплетни о Мэри Джерард и мистере Родерике Уэлмане?
– Он был влюблен в нее.
– У вас есть тому доказательства?
– Я просто знала об этом, вот и все.
– О, вы просто знали об этом! Боюсь, что это звучит не очень убедительно для присяжных заседателей. Вы как-то сказали, что Мэри не хотела иметь с ним дела, потому что он был помолвлен с миссис Элинор, и что то же самое она повторила ему в Лондоне?
– Мэри сама мне об этом рассказала.
Перекрестный допрос продолжил сэр Самьюэл Эттенбери:
– В тот момент, когда Мэри Джерард обсуждала с вами формулировку завещания, заглядывала ли в окно обвиняемая?
– Да, заглядывала.
– Что она сказала?
– Она сказала: «Так ты пишешь завещание, Мэри? Это смешно!» И стала хохотать. Хохотала и хохотала. И по-моему, – не преминула добавить свидетельница, – именно в тот момент ей в голову пришла мысль об убийстве. О том, чтобы избавиться от Мэри! Да, именно с этой минуты она стала лелеять в своем сердце убийство!
– Извольте отвечать на вопросы, которые вам задают, – резко проговорил судья. – Последнюю часть ответа следует вычеркнуть.
«Вот удивительно! – подумала Элинор. – Как только кто-нибудь говорит правду, они это вычеркивают…» Она еле сдерживала истерический хохот.
2
На свидетельском месте – сестра О’Брайен.
– Заявляла ли вам о чем-нибудь сестра Хопкинс утром двадцать девятого июня?
– Да. Она сказала мне, что из ее чемоданчика исчезла трубочка с гидрохлоридом морфина.
– Что вы предприняли?
– Помогала ей искать трубочку.
– Но вы не смогли найти ее?
– Нет.
– Вы знали, что чемоданчик оставался в холле всю ночь?
– Да.
– Мистер Уэлман и обвиняемая присутствовали в доме, когда умерла миссис Уэлман, то есть в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июня?
– Да.
– Расскажите нам об эпизоде, свидетельницей которого вы были двадцать девятого июня, наутро после смерти миссис Уэлман.
– Я видела Родерика Уэлмана вместе с Мэри Джерард. Он говорил, что любит ее, и пытался ее поцеловать.
– В то время он был помолвлен с обвиняемой?
– Да.
– Что произошло потом?
– Мэри сказала, что ему должно быть стыдно говорить об этом, ведь он помолвлен с мисс Элинор!
– Как, по-вашему, относилась обвиняемая к Мэри Джерард?
– Она ее ненавидела. Она иногда так смотрела ей вслед, будто готова была уничтожить ее.
Вскочил сэр Эдвин.
Элинор подумала: «Зачем они так упорно спорят об этом? Разве это имеет какое-нибудь значение?»
Сэр Эдвин приступил к перекрестному допросу:
– Вы подтверждаете, что сестра Хопкинс сказала вам, что, вероятно, оставила морфин дома?
– Видите ли, дело было так: после…
– Будьте добры ответить на мой вопрос: говорила ли она, что, вероятно, оставила морфин дома?
– Да.
– И она действительно не была тогда этим встревожена?
– Нет, тогда не была. Потому что думала, что оставила морфин дома. Потому и не беспокоилась.
– Ей и в голову не могло прийти, что кто-нибудь взял его?
– Именно так.
– Она что-то начала подозревать только после того, как Мэри Джерард умерла от отравления морфином?
Тут вмешался судья:
– Мне кажется, сэр Эдвин, что вы уже спрашивали об этом у предыдущей свидетельницы.
– Как будет угодно вашей светлости… А теперь скажите, как относилась обвиняемая к Мэри Джерард, бывали ли между ними какие-нибудь ссоры?
– Нет, ссор не бывало.
– Мисс Карлайл всегда доброжелательно относилась к девушке?
– Да. Только вот смотрела на нее как-то странно.
– Да-да-да. Но нам нужны факты, а не эмоции, мало ли кто как на кого смотрит… Вы, по-видимому, ирландка?
– Да.
– А у ирландцев довольно живое воображение, не так ли?
– Все, что я вам сказала, – истинная правда! – с чувством воскликнула сестра О’Брайен.
3
Свидетельские показания дает мистер Эббот, бакалейщик. Он растерян, не уверен в себе (но и слегка взволнован ощущениями собственной значимости). Его показания были краткими. Были куплены две баночки рыбного паштета. Обвиняемая сказала: «Ведь бывали случаи отравления, да?» Она показалась ему возбужденной и немного странной.
Перекрестного допроса не последовало.
